Книга странствий

Чем все закончилось?

Сборник «Книга странствий» призван показать читателю контекст, в котором сложилось сочинение венецианского путешественника, знаменитого Марко Поло. Что предшествовало этому труду, какие книги и рассказы о путешествиях были ему современны? В подавляющем большинстве тексты (за исключением отчетов о двух миссионерских поездках доминиканца Юлиана и приводимых в цитатах отрывков из «Великой Хроники» Матвея Парижского) ранее не переводились на русский язык. Записки доминиканца Симона де Сент-Квентина не сохранились в оригинальном виде, работая над «Историческим зерцалом», Винсент из Бове не просто включил «Историю татар» Симона в свой свод, но и объединил выдержки из этой книги с цитатами из «Истории монгалов» францисканца Иоанна де Плано Карпини. Поэтому вошедшие в сборник главы о нравах и обычаях татар в большей степени отражают точку зрения Винсента из Бове, чем самого Симона. «Путешествие по Святым землям» Рикольдо де Монте Кроче — произведение, распадающееся на две части. Первая — краткий и лаконичный итинерарий смиренного паломника, перечисляющего названия достопримечательностей Палестины, вторая — представляющая наибольший интерес для читателя — подробный рассказ о поездке в Багдад и Тебриз и о пребывании миссионера в Персии, о нравах мусульман и об их вере. Начальные шесть глав отличаются и по стилю, и по содержанию, именно поэтому было решено опустить их в настоящей публикации. «Цветник историй Востока» — крупномасштабное историческое полотно, Гайтон сам признается, что в сочинении заключено несколько пластов информации. Наиболее ранний, почерпнутый из книг, куда увлекательнее пространных описаний баталий второй половины XIII в. и стратегических выкладок самого Гайтона.

Следовало бы признаться, что подобный подход опирается не только и не исключительно на субъективизм составителя: в сборнике представлены те тексты и фрагменты, которыми воспользовался в середине XIV в. анонимный автор романа «Путешествие сэра Джона Мандевиля»[132]. Это сочинение было написано на старофранцузском языке, затем переведено на английский, а также многие другие языки Европы эпохи Позднего Средневековья. По своей популярности книга Мандевиля (в реальном существовании этого рыцаря, от имени которого ведется в романе повествование, никто не сомневался) совершенно явно занимала почетное место в списке «бестселлеров»[133]. «Путешествия Мандевиля» сделали то, что не удалось многим книгам миссионеров, — они популяризировали сведения, собранные предшественниками и современниками Марко Поло, сделали общедоступными образы и картины Дальнего Востока, Сибири, Индии и Средней Азии. Подходя к описанию любого сюжета, Мандевиль и его создатель «приукрашали» действительность. Если францисканец Одорико из Порденоне, описывая внутреннее убранство дворца Великого хана, говорит (гл. 26): «Дворец весьма велик, внутри — двадцать четыре золотые колонны и все стены его покрыты пурпурными кожами, которые считаются самыми благородными кожами в мире. А посреди дворца расположена большая чаша высотой в два двойных шага [2,96 м], изготовленная из цельного куска камня под названием "мердохай"[134]. Она оправлена золотом, и по всем сторонам от нее — змеи, разинувшие ужасную пасть, а еще она украшена жемчужной сетью, и каждая нить сети длиною в пядь. В эту чашу питье доставляется по желобу, который идет по царскому двору. Рядом с этой чашей поставлено множество золотых сосудов, и каждый пьет из них сколько хочет. В этом дворце множество золотых павлинов». У Мандевиля тот же интерьер выглядит совсем иначе[135]: «Дворец весьма велик и весьма прекрасен. Внутри дворца расположена зала, а там — двадцать четыре колонны из чистого золота, а все стены украшены красными кожами зверей, называемых пантерами, и они благоухают, и по причине прекрасного запаха, источаемого этими кожами, дурной воздух не может проникнуть во дворец. Эти кожи красные, словно кровь, и они так ярко блестят на солнце, что приходится отводить взгляд. И многие народы поклоняются подобным зверям, как повстречаются с ними, ибо источаемый этими зверями аромат сулит благо. Эти шкуры ценятся дороже, чем пластины из чистого золота. Посреди дворца расположена круглая чаша Великого хана, покрытая золотом, драгоценными камнями и огромными жемчужинами, а по четырем сторонам от этого сооружения — четыре золотые змеи, а со всех сторон свисает сеть, сделанная из шелка и золота, и с нее повсюду свисают круглые жемчужины. А внизу под ней желоба, по которым доставляются те напитки, которые пьют при дворе императора. А рядом с этими желобами множество золотых сосудов». Драпировка приобретает удивительные свойства, а от первоначального устройства чаши или фонтана мало что остается. Как выглядело это сооружение на самом деле, нам хорошо известно благодаря рассказу Гильома Рубрука, жившего в 1254 г. в Кара-Коруме прямо в доме изготовившего его мастера: «При входе во дворец, поскольку постыдно было бы вносить туда мехи с молоком и другими напитками, магистр Гильом из Парижа поставил большое серебряное дерево, у корней которого сидят четыре серебряных льва, а внутри каждого желоб, чтобы подавать молоко, которое они изрыгают из пасти. Говорят, что внутри дерева к вершине поднимаются четыре желоба, а на вершине загибаются назад, и на каждом из них — позолоченная змея, обхватившая своим хвостом ствол дерева. По одному из желобов течет вино, по другому кара-кумыс, или очищенное от осадка молоко, по третьему — мед, по четвертому — рисовая водка. И для каждого напитка снизу, у подножия дерева поставлен серебряный сосуд. Наверху он поставил ангела, держащего трубу, а под деревом смастерил каморку, в которой может спрятаться человек. И внутри ствола дерева к ангелу поднимается желоб. Сначала он сделал меха, но они поддували недостаточно сильно. За пределами дворца расположено помещение, где стоят напитки и находятся слуги, готовые наливать, как только услышат трубный зов ангела. А на дереве и ветки, и листья, и груши из серебра. Когда надо подавать напитки, чашник-распорядитель обращается к ангелу, чтобы тот вострубил. Услышав эти слова, человек, спрятавшийся внутри, дует в желоб, и ангел подносит трубу к устам, и труба издает высокую ноту. Услышав зов, прислужники, находящиеся в отдельном помещении, наполняют напитками соответствующие желоба, напитки текут вверх, затем извергаются вниз, наполняют сосуды, а чашники разносят питье мужчинам и женщинам». Если Гильома Рубрука интересовал механизм, то Одорико де Порденоне ориентировался на внешнее впечатление, а автор «Путешествий Мандевиля» постарался как можно больше усилить эффектность картины, окончательно запутав читателя сведениями о пантере, почерпнутыми из «Физиолога» или «Бестиария».

Не меньшую изобретательность проявил Мандевиль, рассказывая о гибели багдадского халифа: «После Угедея правил Гуйюк-хан. А после него Менгу-хан, который был добрым христианином и был крещен, и он дал грамоты о вечном мире всем христианским народам и отправил своего брата Хулагу вместе со множеством людей, чтобы завоевать Святую землю и передать ее в руки христиан и чтобы уничтожить веру Магомета и захватить халифа, который был императором и повелителем всех сарацин.

И когда халиф был схвачен, у него обнаружились такие сокровища, каких во всем остальном мире не сыскать. Хулагу велел привести его к себе и спросил его, почему тот не нанял больше солдат и людей, которых хватило бы, чтобы с помощью малой толики этих сокровищ защитить свою страну. И халиф ответил ему, что он искренне надеялся, что ему будет достаточно и своих людей. И затем Хулагу сказал: "Ты был Богом для сарацин. И не пристало Богу есть мясо, смертную плоть. А поэтому ты будешь питаться одними драгоценными камнями, дорогими перлами и сокровищами, которые ты любил так сильно". И после этого он повелел отправить его в тюрьму и все сокровища вместе с ним. Так оный и умер от голода и жажды. Этот Хулагу завоевал бы всю Землю обетованную и передал ее в руки христиан, если бы Великий хан не умер бы в это время».

Реинтерпретация сюжетов — не привилегия сэра Джона Мандевиля и его создателя. Иоанн де Плано Карпини упоминает, как во время своих походов монголы столкнулись с загадочным народом пароситов: «Отправившись дальше на север, они достигли пароситов, у которых маленькие животики и маленький рот, и, как нам говорили, они не едят, а варят мясо, а сварив, склоняются над горшком и вдыхают пар: только этим и насыщаются. А если что и едят, то совсем немного». В «Истории татар», записанной со слов спутника Иоанна де Плано Карпини — Бенедикта Поляка, «паросциты» представлены уже следующим образом: «Высоки, но худощавы и немощны, ибо у них маленькая и круглая утроба наподобие небольшой чаши. Они вовсе ничего не едят и живут только паром. У них на месте рта небольшое отверстие, поэтому они варят мясо в горшках и насыщаются паром, вдыхаемым через маленькое отверстие. О мясе же самом они не заботятся и бросают его собакам». И вот кельнский схоластик, приложивший руку к составлению «Повести монаха Бенедикта», увидел в этом рассказе что-то знакомое. Конечно, пароситы напоминали ему астомов, о которых еще Плиний писал так: «У самых дальних пределов Индии, возле истока Ганга, [живет] племя астомов, все их тело покрыто шерстью, а спереди пухом, они питаются только испарениями и запахами, которые втягивают носом. Им не нужно никакой пищи, кроме ароматов разных корений, цветов и лесных плодов, которые они берут с собой в дальний путь, чтобы не лишиться их запаха; вдохнув пусть даже немного тяжелого или неприятного запаха, они расстаются с жизнью» (Естественная история. VII, 25)[136]. Рассказ Плиния повторили Солин (О вещах достопримечательных. 52, 30), Авл Геллий (Аттические ночи. IX, 4) и св. Августин, подчеркивающий, что «среди прочих существуют еще и такие, которые рта не имеют и поддерживают жизнь исключительно парами, вдыхаемыми через нос» (О Граде Божьем. XVI, 8). Исидор Севильский отвергает полное отсутствие рта у астомов, указывая, что у них есть «маленький рот», через который можно с помощью тростиночки поглощать овсяную похлебку (Этимологии. XI, III, 18). Кельнский схоластик воспользовался «Восточной, или Иерусалимской, историей» кардинала Якова де Витри, который в свою очередь почерпнул сведения из сочинения Исидора и добавил к тексту брата Бенедикта Поляка комментарий о том, что у пароситов «рот очень маленький и узкий и они не могут что-нибудь жевать, но пьют похлебку и запахами мяса и фруктов подкрепляются» (вставленные ученым слова подчеркнуты). Благодаря этим весьма незначительным дополнениям исследователи на протяжении двух столетий пытались отождествить пароситов и астомов.

Кормление паром (но уже не людей, а идолов) было известно и другому путешественнику и миссионеру-францисканцу, Одорико де Порденоне, поскольку, рассказывая о городе Зайтон, он пишет (гл. 21): «Этот город в два раза больше Болоньи. В нем множество монастырей, где монахи поклоняются идолам в целом. Я был в одном из их монастырей, где обитают почти три тысячи монахов и [находятся] одиннадцать тысяч идолов; и один из этих идолов, который на взгляд меньше всех остальных, размером со святого Христофора. В тот час, когда они дают этим своим богам есть, я пришел, чтобы посмотреть. И они дают им есть следующим образом. Все, что подносят для съедения, нагревают как можно горячее, чтобы запах оного поднимался к идолу, ибо именно это и является, утверждают они, для него пищей. Все остальное они забирают себе и съедают. И вот таким образом, как утверждают, хорошо заботятся о богах своих. По правде говоря, эта земля — из лучших, какие ныне есть на свете, там [можно найти все], что необходимо для человеческого тела».

Примечательно, что история, некогда услышанная Иоанном де Плано Карпини и Бенедиктом Поляком, продолжала жить своей жизнью, и в докладной записке, составленной 11 марта 1765 г. в Анадырском остроге капитаном Пересыпкиным, говорится со слов казака Николая Дауркина, побывавшего у чукчей: «Еще же есть земля, на ней живут люди, называются мужеской и женской обоих полов безжопые, токмо-де у тех задний проход имеется такой, как иглой швальной проколото; а у иных промысел бывает олений довольно. Питание имеют такое: когда сварят оленье мясо, то нюхают, и в рот глотают один от мяса горячий пар, и тем сыты бывают, а потом вареное мясо бросают». Описание этого народа в точности соответствует рассказам монахов-францисканцев о пароситах и является, как позволяет судить контекст известия, версией той же самой легенды, причем в результате перестановки на месте маленького рта оказался крошечный задний проход.

Путешественники, не стесняясь, заимствовали информацию друг у друга. Так, рассказ Одорико де Порденоне об Индии является комментарием и интерпретацией тех сведений, что сохранились в «Книге Марко Поло». Автор «Путешествия Мандевиля» в свою очередь охотно заимствует у Одорико, сообщая, как по Индийскому океану плавают корабли, скрепленные веревками: «Все их корабли сделаны из дерева и досок, без железа и гвоздей, а все из-за адамантовых гор, ибо они — чудо, расположенное посреди моря. Если корабль держит курс мимо них, а в его корпусе есть гвозди или железные скобы, то он погиб. Ибо адамант по своей природе притягивает к себе железо, вот так и [магнитные горы] притягивают к себе корабль, если в нем есть железо, причем настолько, что отплыть от них он уже никогда не сможет», про эти самые корабли можно было прочесть столетием ранее в «Деяниях герцога Эрнста» (немецкой поэме XII в., распространенной в многочисленных латинских пересказах — некоторые сохранились в тех же рукописях, что и сочинения Марко Поло): «Между тем триера все больше и больше разрушалась и приближалась к [гибельному] месту, захваченная камнем магнитом, который по природе своей притягивает железо. Рядом с этим камнем на них посреди бури обрушилась огнеподобная молния. И множество старых кораблей, расколотых молнией пополам, потонули в песчаной пучине, которая еще страшнее, чем морские глубины. И во умножение множества бедствий, обрушенных сверху раскатом молнии, многих сразил морской вал, ударивший о дно триеры». Про магнитные горы писал еще Плиний Старший: «Рядом с рекою Инд расположено две горы: природа их такова, что одна притягивает все железное, а другая — отталкивает, и если в обуви есть гвозди, то на одну из гор невозможно ее поставить, а от другой — оторвать» (Естественная история. II, 211), и, по-видимому, без этого сюжета не мог обойтись ни один уважающий себя путешественник. Марко Поло, Одорико де Порденоне, Бенедикт Поляк, Рикольдо де Монте Кроче и Гайтон зачастую рассказывали своим читателям истории, которые от них ожидали услышать. Самое удивительное: авторы умудрялись не повторяться, а находить свою, оригинальную точку зрения на описываемое явление[137].

Именно поэтому в «Путешествии Мандевиля» мы обнаруживаем парадоксальную версию монгольского исхода: «В этой самой стране расположены Каспийские горы, которые люди этой страны называют Выменем. Среди этих гор заключены десять колен евреев, которых люди называют Гог и Магог, и они никуда не могут уйти оттуда. Там заключены двадцать два царя вместе с их народами, которые обитали среди гор Скифии. Это здесь Александр Македонский загнал их внутрь гор, здесь он попытался запереть их посредством человеческих усилий. Но когда он понял, что не сможет ни сделать этого, ни довести работу до конца, он обратился с мольбой к Богу Естества, с тем чтобы оный завершил то, что было им начато. И несмотря на то что он был язычником и недостойным быть услышанным, Господь из милости своей соединил горы вместе, и они оказались окруженными высокими горами со всех сторон, за исключением той, что выходит к Каспийскому морю. Кто-то может поинтересоваться: ведь если с одной из сторон море, почему же тогда они не могут попасть наружу по морю и отправиться куда пожелают? На этот вопрос я отвечу следующее: это самое Каспийское море выходит на поверхность из-под земли у подножия гор и тянется по пустыне, [расположенной] в одной из частей этой страны, после чего простирается до самых [отдаленных] уголков Персии, и хотя оно называется морем, но это вовсе не море — ибо оно не соприкасается ни с каким другим морем, а озеро, самое большое в мире, и поэтому даже если они отправятся морем, то никогда не узнают, куда приплыли, потому как они не разумеют никакого языка, кроме своего собственного, который не известен никому, кроме них, а поэтому они не могут совершить исход. Также всем следует иметь в виду, что у евреев во всем мире нет собственной земли для проживания на оной, за исключением этой самой земли посреди гор. И еще они платят дань за эту землю королеве Амазонии, которая следит за тем, чтобы они как можно тщательнее оставались запертыми и чтобы они не могли направиться наружу в каком-либо направлении, кроме как по берегу своей земли, а земля их простирается до оных гор. Часто случалось так, что некоторые евреи поднимались в горы и спускались в долину, но большим числом народа невозможно проделать это, ибо горы так высоки и отвесны, что встающие на пути трудности превосходят их силы. И они не могут выйти наружу нигде, кроме как в том месте, которое было возведено усилиями людей, и оно тянется почти на четыре большие мили. А за ним простирается пустынная земля, где человеку воды не найти — ни копая, ни каким-либо иным образом. По той причине, что люди не могут жить в этом месте, оно изобилует драконами, змеями и ядовитыми зверьми, а поэтому ни один человек не осмеливается пройти там иначе как суровой зимой. И этот прямой путь люди в той стране называют Клирон. И это тот самый путь, который охраняет царица Амазонии. И если случается так, что кому-то [из них] удается выйти наружу, то они не знают никакого языка, кроме еврейского, поэтому они не могут объясниться с людьми. Тем не менее люди утверждают, что они изыдут во времена Антихриста и устроят великое избиение христиан. Поэтому все евреи, живущие в разных странах, обязательно учатся говорить по-еврейски, в надежде на то, что, когда остальные евреи совершат свой исход, они смогут понять их речь и направить их на христианский мир, дабы они уничтожили народ христианский. Ибо евреи утверждают, что им доподлинно известно через их пророчества, что эти самые из Каспия должны выйти наружу и распространиться по всему миру и что христианский народ окажется у них в подчинении на тот же срок, сколько они сами пробыли под его властью… А если Вы желаете узнать, как они найдут путь, чтобы выйти наружу, я расскажу Вам то, что мне довелось услышать. Во времена Антихриста лис устроит там свою нору и выроет яму там, где царь Александр повелел воздвигнуть врата, и будет рыть под землей до тех пор, пока не проделает сквозной лаз на ту сторону, где живет это племя. И когда они увидят лиса, то весьма удивятся ему, ибо никогда прежде не видывали подобного зверя, потому что вместе с ними в заключении оказались все звери, кроме лисы. И тогда они погонятся за лисом и будут преследовать его до тех пор, пока он не окажется в том месте, откуда появился [наружу]. И тогда они будут усердно рыть и копать до тех пор, пока не обнаружат врата, которые царь Александр повелел воздвигнуть из огромных камней, и большой проход, отменно запечатанный и искусно укрепленный. Подобным образом, обнаружив эти врата, они разрушат их и выйдут наружу».

Николай Горелов