Книга странствий

В этом самом году [1247 г.][66] легат Петр и епископы, а именно: Конрад Кельнский, Зигфрид Майнцский, Арнольд Трирский, Герард Бременский и многие другие епископы, а также герцог Брабантский вместе с многочисленными графами — достигли соглашения на поле возле деревни Воринген и избрали нового короля, весьма юного Вильгельма, графа Голландского, чей дух, как считали, к подобной выдающейся участи наилучшим образом подготовлен знатностью происхождения. А также многие из там присутствовавших дали обет отправиться в крестовый поход против смещенного императора. Через некоторое время избранный король вместе с легатом вступил в Кельн, послав прощение жителям, которые во время выборов закрыли ворота своего города и вплоть до этого момента были преданы императору, но теперь присягнули избранному королю. На выборы этого короля братья-минориты, посланные Папой к татарам, возвратились, доставив письмо, которое правитель татар отправил Папе. С этим письмом беспрепятственно и благополучно проделали они свой путь, претерпев множество трудностей и опасностей. И один из братьев-миноритов, по имени Бенедикт, а по происхождению поляк, все, что видел и слышал, некоему прелату и схоластику кельнскому, не чуждому истории, устно и понятно объяснил, и была составлена специальная книга о том, что эти братья рассказывали о происхождении татар, их обычаях и прочих обстоятельствах, и о том, что сам этот брат поведал устно.

Анналы монастыря св. Пантелеймона в Кельне

1247 г.

Весной 1245 г. Римский Папа Иннокентий IV, вынужденный временно скрываться от своего заклятого врага — Фридриха II — в городе Лионе на границе Франции, оказался перед сложной дилеммой. С одной стороны, наседал мятежный император, с другой — доносились все новые и новые тревожные слухи о том, что татары собираются напасть на Европу. Поговаривали даже, что у татар вскоре будет избран новый царь. И вот, обнаружив невозможность умиротворить врага внутреннего, Иннокентий решил попытаться договориться с властителем далекого и малоизвестного племени. 16 апреля, на Пасху, из Лиона выехало посольство, которое Римский Папа направил к «царю и народу татар». Свою решимость склонить это племя к христианской вере понтифик обнародовал тремя неделями ранее, повелев составить особую буллу, адресованную его предводителю. И вот снабженным папским посланием дипломатам предстояло отправиться в далекое путешествие. Главою миссии был назначен монах-францисканец брат Иоанн де Плано Карпини, пользовавшийся влиянием в своем ордене. Вместе с ним выехал и другой монах — Стефан Богемский, скромный францисканец, не удостоившийся отдельной страницы в мировой истории. Судя по всему, папская казна в это время оскудела, и посланцы не получили причитавшегося им как дипломатам содержания. Впрочем, францисканцы, за которыми в Европе утвердилось прозвище «минориты», то есть «меньшие», не отличались стяжательством и свято следовали установлениям евангельской бедности, утвержденным еще святым Франциском. Поэтому путешественники были вынуждены полагаться на собственную предусмотрительность и умение добывать пропитание. Впрочем, миссия не была лишена внимания и со стороны «сильных мира сего». Так, архиепископ Кельнский дал монахам в качестве сопровождающих прислужников несколько отроков. И все же плачевное состояние финансов надолго задержано миссионеров в Европе.

Только поздней осенью они добрались до границ Богемского королевства. В странах, расположенных в восточной части католического мира, брат Иоанн де Плано Карпини чувствовал себя как дома. В течение двадцати лет он проповедовал здесь заветы святого Франциска Ассизского. Брат Иоанн прошел долгий путь — от рядового монаха до провинциального министра ордена францисканцев. С большинством из местных князей он был знаком лично, ведь именно под руководством брата Иоанна де Плано Карпини были основаны обители монахов-миноритов в Праге, Вроцлаве и Кракове. И вот ныне он снова находился в тех странах, где вел когда-то свою проповедническую деятельность. Все было знакомо и одновременно выглядело по-иному, ведь по этим странам прокатилось татарское нашествие. Чтобы собрать как можно больше информации о народе, с которым еще только предстояло встретиться лично, брат Иоанн обращался и к королю Богемии, и к местным францисканцам. Среди них особо выделялся брат Иордан, провинциальный викарий, которого связывало с апостольским нунцием не только общее происхождение — оба они были из окрестностей Перуджи, но и двадцатилетняя совместная деятельность по расширению ордена на востоке Европы. Голос брата Иордана выделялся среди хора посланий, направляемых из разоренных татарами областей в столицы католического мира. Так, к нему прислушивались даже в Кельнском архиепископстве и далеком герцогстве Брабантском. Скорее всего, именно брат Иордан посоветовал апостольскому нунцию взять с собою третьего спутника — польского монаха-францисканца по имени Бенедикт. Истории было угодно распорядиться так, чтобы именно Бенедикт стал для брата Иоанна де Плано Карпини «сотоварищем в трудах и переводчиком». Этот молодой польский минорит — а нам известно, что Бенедикт с легкостью управлял лошадью, в то время как апостольский нунций был тучен и еще лет за пятнадцать до путешествия предпочитал ездить на ослике, — обладал самым необходимым в незнакомых условиях талантом — неукротимым любопытством. Легкость, с которой он будет общаться с татарами, грузинами или русскими клириками, просто поразительна. Список диалектов и наречий, с которыми он сравнивает языки четырех татарских племен, позволяют предполагать, что Бенедикт обошел «на своих двоих» всю Европу. Он посетил Брабант, Рим, владения патриарха Аквилейского и ландграфа Тюрингии — а с властителями этих земель богемские францисканцы состояли в постоянной переписке. Не исключено, что брат Бенедикт побывал и на Руси. Именно знание русского языка и оказалось определяющим в назначении брата Бенедикта Поляка переводчиком в миссии апостольского нунция. Даже неграмотность этого минорита — а до нас дошли только тексты, записанные с его слов, — не помешала назначению. Впрочем, францисканцы, в отличие от монахов других орденов, были, согласно уставу, не обязаны уметь писать, ведь их основная задача — проповедовать евангельский образ жизни.

Итак, прихватив с собою третьего спутника, брат Иоанн де Плано Карпини отправился дальше — в Краков, где его ждала неожиданная встреча. Из-за наступивших холодов русский князь Василько, отправившийся вместе с Конрадом Мазовецким, некоронованным правителем Польши, воевать против одного из литовских племен, был вынужден отложить поход. Пришлось ему провести некоторое время в Кракове. Именно к холодам подоспел и брат Иоанн де Плано Карпини вместе со своим посольством. Апостольский нунций знал Конрада Мазовецкого еще с 1237 г., и поэтому польский князь попросил Василько всячески содействовать папскому дипломату. Такая помощь пошла на пользу, ибо миссионеры получили не только охранную грамоту для проезда по всей Руси до самого Киева, но и ценный совет — запастись подарками для татарских чиновников. Дотошный брат Бенедикт подсчитал, что только служителям хана Батыя было преподнесено сорок бобровых шкур и восемьдесят барсучьих. Итак, в феврале 1246 г. миссионеры добрались до города Киева, где были приветливо встречены Дмитрием Ейковичем, боярином великого князя Ярослава, посоветовавшим миссионерам сменить европейских лошадей на более выносливых татарских. Из Киева путешественникам пришлось сделать крюк и добраться по льду Днепра до Канева, куда их обманом заманил наместник Михея, стремившийся заполучить от посланников подарки. После этого минориты наконец-то добрались до военачальника Корейцы, чье войско охраняло западные рубежи монгольских владений. Именно здесь обнаружилось, что толмач, которого монахи наняли за деньги в Киеве, никуда не годится, а поэтому однозначно перевести папское послание на татарский язык просто невозможно. Корейца, принадлежавший к клану Джучи, решил направить путешественников прямо к властителю Золотой Орды в сопровождении двух татар-десятников и «человека Батыя». А оттуда, как распорядился хан Батый, посланников следовало доставить в Монголию, причем как можно быстрее — чтобы они поспели к коронации императора. Именно на «своего человека» он и возложил исполнение подобного поручения.

Апостольский нунций не сообщает нам его имени, но об этом персонаже мы знаем довольно много. Он не был молод, правда, его нельзя считать очень старым — скорее всего, в тех же летах, что и сам правитель Золотой Орды. Большую часть жизни он провел в Дешт-и-Кыпчаке, хотя как минимум один раз ездил в окрестности Каракорума. Не исключено, что этот человек был в числе свиты хана Батыя во время великого курултая, собравшегося, чтобы обсудить поход на Запад. Позднее он принял участие в этом походе, причем был прекрасно осведомлен об обстоятельствах, сопутствующих подобному предприятию, и даже сам сражался на берегах реки Сайо с венгерскими воинами, однако находился в отряде самого Батыя в тот момент, когда передовые татарские полки стали пытаться перейти мост. Зато панику венгров, оказавшихся в собственном лагере, словно в ловушке, этот татарин уже мог наблюдать воочию. Обратно в степи он возвратился вместе с самим ханом. И вот теперь ему приходилось исполнять роль провожатого иноземных послов. Из сведений, сообщаемых монахами, вырисовывается портрет «человека Батыя» со многими подробностями. Во-первых, он был весьма терпелив и готов давать многочисленные пояснения иногда недоумевавшим францисканцам. К тому же в минимальном объеме он мог овладеть русским языком еще во время великого похода Батыя. Это позволяло татарину худо-бедно общаться с братом Бенедиктом, несомненно по-русски изъяснявшимся. И вот татарин, прилагая изрядные усилия, старался не только достичь взаимопонимания на пальцах, но и продвинуться дальше. Именно он мог попытаться преподать весьма способному к языкам брату Бенедикту начальные уроки монгольского. Еще неизвестно, кому было тяжелее, ученик-то со своим умением запоминать все со слуха должен был просто внимательно следить за объяснениями, в то время как учителю приходилось на примерах и пальцах изображать «воду», «собаку», «человека», «овцу» — в общем, множество вещей, которые весьма непросто отыскать в безлюдной степи. Надо было иметь немалое терпение, чтобы добиться от европейского монаха адекватного понимания. Но, судя по информации, которая оказалась в голове у брата Бенедикта, «человеку Батыя» это удалось. Татарин не хранил постоянного молчания на протяжении всего пути. Напротив, он старался рассказать путешественникам как можно больше, представая человеком, весьма охотно делившимся своими, пусть и весьма своеобразными познаниями. Где бы францисканцы ни оказывались — в Комании, стране биссерминов или Монголии, провожатый всегда старался указать путешественникам географические ориентиры и объяснить, какие земли располагаются к югу, а какие к северу, кто там обитает и когда оные были покорены монголами. И хотя вопрос о том, начертили ли братья-минориты Иоанн и Бенедикт какую-либо схему своего маршрута, остается открытым, следует признать, что уроки географии, преподанные им «человеком Батыя», не прошли даром. Вызывает восхищение та точность, с которой оба путешественника ориентируются в местоположении доселе неизвестных им стран и народов. Наряду с фактически достоверными деталями этот татарин сообщил монахам множество почти фантастических подробностей. Так, он поведал, что за землями, находящимися во владении булгаров и башкир, обитают разные диковинные народы: пароситы, питающиеся только запахами, самоеды, живущие совсем бедно, а также люди с собачьими мордами и бычьими ногами. Можно представить, какое удивление это вызвало у путешественников, ибо о существовании подобных экзотических племен они знали из сочинений святого Августина и Исидора Севильского. Отправившись дальше, татарин подробно описал монахам, как были взяты крупнейшие города Центральной Азии, Янджикент и Ургенч, причем последний, как он сообщил, был разрушен монголами при помощи наводнения. Скорее всего, «человек Батыя» просто не сообщил францисканцам, что эти события произошли еще во времена хана, Джучи, отца нынешнего правителя Золотой Орды, а поэтому и брат Иоанн де Плано Карпини, и брат Бенедикт Поляк сочли оные начальными эпизодами великого похода на Запад, предпринятого монголами в тридцатых годах XIII века. Покинув мусульманские страны, путешественники вступили на территорию, принадлежавшую кара-китаям, или «черным китаям», как пояснил провожатый, а затем отправились далее и пересекли границы владений племени найманов. Путь через эту страну был отмечен одним примечательным эпизодом. На подходе к горному ущелью татарин решил поведать путешественникам о славной победе, которую одержали в этих краях монголы над объединенными силами найманов и кара-китаев. И хотя провожатый очень точно описал обходной маневр, предпринятый войсками Чингиса и принесший оным победу, место сражения он все-таки перепутал. Дело в том, что знаменитая битва с найманами и кара-китаями происходила совсем недалеко от Каракорума, до которого путешественникам было еще ехать и ехать. Рассказав о том, как монголы пробирались по высокогорным тропам, чтобы незаметно окружить противников, проводник сообщил, что в этих местах вольно себя чувствуют только горные козлы, а поэтому будет нелишним спешиться и на своих двоих путешествовать по каменистой местности. Однако незадачливый брат Бенедикт не внял этому предупреждению и попытался взобраться на гору прямо сидя верхом на лошади. Татары поспешили остановить наездника, уподобившегося горному козлу, и объяснить, что такой способ передвижения опасен для жизни. Не исключено, что они даже пригрозили на словах польскому францисканцу. Пришлось брату Бенедикту слезть со своей лошадки.

Надо отметить, что забота провожатых о безопасности и здоровье путешественников была нелишней, ибо посреди лета вдруг выпал глубокий снег, так что лошадь францисканца могла просто поскользнуться, шагая по обледенелым камням с немалой ношей на спине. В целом погода на протяжении всего путешествия не баловала монахов. То из-за сильной стужи простудился на пути из Данилова в Киев брат Иоанн де Плано Карпини, то прямо в июне выпадал снег, а коронация Великого хана была перенесена из-за обильного града, уничтожившего целые стада скота и множество людей. Да и на обратном пути францисканцам поутру приходилось выкапывать самих себя из-под снежных сугробов, хорошо еще, что от холода спасали лисьи полушубки, подаренные матерью императора. Итак, недоумевая, откуда можно взяться снегу посреди лета, монахи еще в течение трех недель путешествовали по территории владений ^монголов, покуда не достигли орды хана Гуйюка. В Желтой Орде монахи довольно быстро приобрели новых знакомых. Во-первых, русского мастера ювелирных дел Косьму, спасшего миссионеров от голодной смерти. Этот ремесленник, изготовивший личную печать и трон только что избранного императора, многое мог поведать монахам, весьма интересовавшимся политической обстановкой в государстве монголов. Во-вторых, путешественники близко сошлись с самим князем Ярославом Суздальским и его спутниками — священником Дубославом и воином Темером, также прибывшим на коронацию Великого хана. Вернувшись в Лион и получив должность папского протонотария, брат Иоанн де Плано Карпини составит от имени Иннокентия IV послание князю Александру Невскому, где сообщит, что Ярослав Суздальский в последние часы своей жизни принял католичество. Правда, свидетелем этого был всего один человек — воин Темер. Не исключено, что трагическая и внезапная смерть Ярослава, который был, как сообщает брат Иоанн, отравлен матерью императора, заставила осиротелых слуг искать покровительства нунция Апостольского престола, а поэтому Темер и Дубослав сообщил и брату Иоанну о внезапном обращении суздальского князя. Было ли это на самом деле или нет, сказать сложно, но после смерти Ярослава воин Темер становится постоянным толмачом на переговорах миссионеров с императором. Помимо спутников русского князя путешественники познакомились в Орде еще со многими людьми. Так, кто-то подробно изложил брату Иоанну, по какому поводу прибыли на коронацию два грузинских князя, так что путешественник смог вникнуть в суть происходившей тяжбы и, более того, оказался осведомлен о размере дани, которую монголы взимают с Грузинского царства. Судя по тому, что монах называет грузинский народ «обезами», а именно это слово обозначало на Руси жителей грузинской державы, источник информации у него был русский. Однако брат Бенедикт, пользовавшийся исключительно термином «георгиане», мог и на этот раз обойтись без переводчика. Интересно, на каком языке общался польский монах с, грузинскими воинами, обитавшими в орде хана Гуйюка и продолжавшими сохранять верность христианской вере? Неужели на татарском? Впрочем, от этого незадачливого путешественника можно ожидать чего угодно. За четыре месяца проживания в императорских ставках братья-минориты оказывались в самых разных ситуациях. Так, однажды они по незнанию решили посетить кладбище, где были похоронены монгольские военачальники. Естественно, сторожа, приставленные охранять покой умерших, вытащили стрелы и пошли прямо на путешественников, проявивших подобную непочтительность. Хорошо еще, что поблизости оказался кто-то из осведомленных людей, возможно сам «человек Батыя», который остановил сторожей, объяснив, что нарушители являются посланцами «Йюл Бобы», чего еще от них требовать. С тех пор брат Бенедикт узнал, что «Йюл Боба» — это «Великий Папа», а брат Иоанн так и не понял, кто же был похоронен на том самом кладбище, куда их не пустили. В результате в его книге сохранилась запись о том, что у монголов существует два кладбища: одно для людей знатных, а другое для тех, кто погиб в Венгрии. На самом деле одно кладбище, столь неудачно посещенное монахами, было предназначено действительно для знати, и там хоронили даже тех полководцев, которые погибли (!) в Венгрии, в то время как второе предназначалось для людей простых. Опираясь на содержание книги брата Иоанна, можно предположить, что «человек Батыя» подробно поведал путешественникам о татарских похоронных обрядах. Он объяснил, как хоронят лиц знатных и как незнатных. При этом брат Бенедикт, изъяснявшийся на латыни, несколько вольно употребил одно слово, так что получилось, что погребальную камеру монголы устраивают не с боку от комнаты с дарами, а совсем где-нибудь в другом месте, и причем тайно. Апостольский нунций не только хорошо запомнил сказанное своим переводчиком, но и записал это почти дословно. Если бы не сохранилось рассказа самого брата Бенедикта, ученым пришлось бы еще долгое время гадать, что же имел в виду брат Иоанн.

Однако путешественники проявляли большой интерес не только к погребальным обрядам. Подробнейшим образом апостольский нунций ознакомился и с монгольскими верованиями, одеждой, вооружением. Если по части изготовления идолов или лат незаменимым советчиком мог стать мастер Косьма, проживший среди местного населения весьма долгое время, то военную тактику могли описать грузинские воины, венгерские пленники и русские люди. Но существуют сведения, добытые монахами с помощью личного опыта. Так, облик монголов брат Иоанн описывал, опираясь на собственные впечатления. Про климат и говорить не приходится, монах кожей ощущал его неблагоприятность.

Но главное испытание выпало на долю желудков миссионеров. Если, путешествуя по команским степям, миноритам приходилось довольствоваться «жидчайшим супом из вареного пшена», что, впрочем, было уместно, ибо наступило время Великого поста, то в Монголии рацион поданных кушаний был намного более разнообразен. И хотя выдаваемого пятерым пропитания, как сообщает брат Иоанн, с трудом хватало на двоих, но во время пиров, состоявшихся после избрания и коронации императора, монахи вкусили самых изысканных, по мнению татар, блюд. Рассказы обоих путешественников о монгольской пище и застольях были, несомненно, адресованы просвещенным читателям Европы. Удивление миноритов вызывало в первую очередь отсутствие у татар скатертей и салфеток, а также хлеба и овощей. И хотя это не означает, что в западных странах все от нищих до богачей в обязательном порядке столовались со скатертью, но для путешествующих монахов было само собою разумеющимся расстилать на земле какую-нибудь белую тряпицу перед тем, как начать есть. Сам процесс насыщения утробы — относились ли к нему со смирением или истинной страстью — оставался священнодействием особого рода. Прошло всего две сотни лет с тех пор, как Европа оправилась от постоянного голода, кардинально изменив свой рацион питания. На место мяса, которого всегда не хватало, пришли питательные овощи, и в первую очередь бобовые. Таким образом, рацион европейца определялся несколькими составляющими: вином, предохранявшим от кишечных заболеваний, хлебом, стоявшим во главе стола, и овощной пищей, подкреплявшей жизненные силы человека любого сословия. Удивительным, хоть и просто объяснимым для путешественников оказалось отсутствие в рационе монголов постного — рыбы, не говоря уже о варении. Правда, татарские провожатые выручили миноритов в сложнейшей ситуации. Естественно, в постные дни возбранялось есть мясо, но, поскольку похлебку подавали уже после заката солнца, монахам, и без того страдавшим от недоедания, не приходилось укрощать собственную плоть, отказываясь от необходимой пищи, ведь поститься предписывалось днем, а не ночью. Сложнее дело обстояло с питьем. Как сообщает сам брат Иоанн, в дороге единственный способ утолить жажду — это пить воду, получившуюся из растопленного снега. Не следует забывать, что по большим религиозным праздникам монахам требовалось вино и для совершения службы. А взять его, если верить словам брата Иоанна, было абсолютно неоткуда. Что же касается традиционного монгольского напитка — кумыса, то он пришелся путешественникам совсем не по вкусу. После избрания императора они хоть и попытались пригубить немножко из чашек, однако не смогли выпить больше. Гостеприимные хозяева своевременно позаботились о монахах, предложив им пива. Кобылье молоко воспринималось миссионерами с некоторым предубеждением, поскольку брат Бенедикт именно в нем видел причину сухощавости татар. Сами европейцы хоть и были привычны к молочному, занимавшему почетное место на монастырских столах среди скоромных блюд, но к кислым продуктам относились с некоторой опаской.

Кульминацией путешествия стали церемонии избрания и коронации императора, проходившие в июле — августе 1246 г. По столь торжественному случаю монахов даже нарядили в приличную одежду, халаты из золотой парчи, поскольку все посланники должны были предстать перед императором в подобающем виде. Брат Бенедикт Поляк обратил особое внимание на устройство возвышения для императора, пересчитал, сколько к нему ведет лестниц, и осведомился, для чего каждая из них предназначена. Его внимание привлекли также три входа в императорскую ставку, а еще больше — грозный вид стражников, охранявших два из них. Вскоре после коронации хан Гуйюк, вставший теперь во главе рода Чингисидов, принял послов Папы Иннокентия IV, выслушал содержание буллы и через некоторое время приказал дать на нее ответ, который был переведен на персидский, а затем — при помощи спутника князя Ярослава, по имени Темер, — и на латинский языки. Поэтому уже в ноябре того же года монахи отправились в обратный путь. В течение пятнадцати дней с путешественниками вместе ехали послы багдадского султана, а на всем остальном пути их спутниками оказались не только провожатые-татары, но и, вполне возможно, свита князя Ярослава.

Распрощавшись с Батыем, который вскоре после возвращения миноритов вдруг решил отправиться в поход на Восток, чтобы встретиться лицом к лицу с новоизбранным императором монголов, миссионеры снова оказались на Руси. Здесь брат Иоанн де Плано Карпини написал свою знаменитую «Историю татар», которая в окончательном варианте, преподнесенном в январе 1248 г. Папе, была озаглавлена «История монгалов, которых мы именуем татарами». Оттуда минориты направились в Венгрию, затем в Польшу и Богемию. Новый министр, управлявший на этих землях смиренными францисканцами, приказал одному из своих подопечных снять копию с книги брата Иоанна де Плано Карпини. Но поскольку времени оставалось очень мало, этот анонимный минорит прибег к помощи своего собрата по ордену — брата Бенедикта Поляка, который не просто пересказал книгу, но и добавил в этом пересказе многое от себя, подмечая то, что ускользнуло от внимания апостольского нунция. Брат Бенедикт умел говорить красочно, поскольку стоило только миссионерам прибыть в Кельн, как один из местных ученых попытался записать его рассказ о самом путешествии, снабдив оный весьма мудреными и по большей части неточными ссылками на факты, почерпнутые из средневековой энциклопедической литературы. Так появились еще два сочинения, проливающих свет на историю миссии 1245 г., посланной к татарам, — это «История Татар» анонимного францисканца из польского города Бржега и «Повесть брата Бенедикта Поляка», написанная неизвестным кельнским схоластиком. В начале ноября 1247 г. монахи прибыли в Лион, где находился в это время Папа. Вскоре брат Иоанн де Плано Карпини получил новое назначение — он стал папским легатом и архиепископом далматинского города Антивари (Бара). Что же касается брата Бенедикта, то он возвратился в Польшу и еще множество раз имел случай проявить свое любопытство. Так, в житиях польских святых сохранились два упоминания о брате Бенедикте, засвидетельствовавшем истинность происходивших чудес, причем отмечается, что это был именно тот самый Бенедикт, который ездил к татарам. Истории иногда бывает угодно распорядиться так, чтобы установлению контакта между двумя народами способствовали люди самые обычные и незамысловатые. Среди них можно назвать и брата Бенедикта Поляка, ставшего для апостольского нунция Иоанна де Плано Карпини «сотоварищем в трудах и в заботах переводчиком».

Повесть монаха Бенедикта

1. В 1245 году от Рождения Христова брат Иоанн из ордена братьев миноритов, называемый де Плано Карпини, посланный господином Папой вместе с другим братом того же ордена к татарам, покинув на Пасху Лион в Галлии, где пребывал Папа, достиг Польши и взял во Вроцлаве третьего брата того же ордена по имени Бенедикт, а по происхождению поляка, дабы тот был ему товарищем в трудах и в заботах переводчиком. С помощью Конрада, герцога Польского, они достигли Киева, города Русии, которая ныне, находится под татарским владычеством. Правители этого города дали им проводников дней на шесть [пути] прямо до первой татарской заставы, находящейся подле удела Комании.

2. Когда начальствующие на этой заставе узнали, что они [монахи] являются послами Папы, то запросили и получили подарки. Упомянутые двое братьев, Иоанн и Бенедикт, оставив там, как им было приказано, заболевшего третьего брата с лошадьми и слугами, коих они привели с собою, на лошадях, принадлежавших татарам, вместе со своим багажом, невредимые были отвезены на вторую заставу. И так на многочисленных заставах лошади переменялись.

3. На третий день они прибыли к предводителю одного войска, который начальствовал над восьмью тысячами воинов [и] служители которого, запросив и получив подарки, препроводили их к предводителю своему — Корейце. Он спросил их о цели путешествия и о роде занятий; выяснив все доподлинно, он приставил к ним трех татар из своих, которые бы заботились о конях и пропитании для них на пути от войска до войска до тех пор, пока не прибудут к принцу по имени Бату, который является одним из великих татарских принцев и который разорил Венгрию.

4. Посередине пути они пересекли реки, называемые Непер и Дон; в дороге они провели целых пять недель и более, а именно от воскресенья Четыредесятницы до четверга Страстной недели, в коей день они прибыли к Бату, обнаружив его возле великой реки Этиль, которую русы зовут Волгою и которая считается Танаисом.

5. Итак, служители Бату запросили и получили подарки, а именно 40 шкурок бобров и 80 шкурок барсуков. Эти подарки были пронесены между двумя огнями, которым они поклоняются, и братья были принуждены идти за дарами следом, ибо среди татар существует обычай очищать огнем послов и подарки. Позади огней была установлена повозка, поддерживавшая золотую статую императора, которую они также почитают в соответствии со своим обычаем, но братья, отказавшись полностью поклониться [ей], были принуждены только склонить голову. Далее Бату, выслушав послание и взвесив слово за словом, со своим письмом через пять дней, а именно на третий день Пасхи, отправил их вместе с вышеупомянутыми татарами, их проводниками, в родную землю татар к сыну великого императора, а имя этого сына — Куйюк-кан.

6. Итак, отпущенные принцем Бату и обвязавшие свои члены бинтами, дабы выдержать тяжести скачки, за две недели они пересекли Команию. В Комании они обнаружили множество полыни. Ибо эта земля издавна называется Понтом, так и в самом деле Овидий о Понте рассказывает:

Действительно, братья, следуя через Команию, имели по правую руку земли саксов, которых мы считаем готами, и они христиане; затем аланов — и они христиане, затем газаров — и они христиане; [и] в этой земле расположен богатый город Орнас, взятый татарами при помощи наводнения; затем земли киркасов, которые являются христианами, потом георгианов — и они христиане.

7. Действительно, в Русии у самой границы обитают мордваны: они язычники и бреют [себе] большую часть затылка; а далее билеры, и они язычники; далее баскарты, которые и есть древние венгры; далее кинокефалы, имеющие собачьи головы, затем пароциты, у которых рот очень маленький и узкий, и они не могут что-нибудь жевать, но пьют похлебку и запахами мяса и фруктов подкрепляются.

8. На границе Комании они пересекли реку, называемую Яик, за которой и начинается земля кангитов. По ней они ехали двадцать дней, встретили мало людей, но зато многочисленные и весьма соленые болота и потоки соленые, которые мы считаем Меотидскими болотами; они следовали восемь дней по огромной песчаной пустыне, покрытой слоем иссохшейся корки. После земли кангитов они прибыли в Туркию, где впервые обнаружили большой город — Ианкинт; они ехали по этой Туркии около десяти дней; в Туркии же поклоняются закону Магомета. После Туркии они вступили в землю, называемую Кара-Китай, то есть черные китаи, и они язычники, в которой не повстречали ни одного города, но в которой с левой стороны обнаружили море, кое мы считаем Каспийским. После этого они вступили в землю найманов, которые когда-то были господами татар, где не встретили ни одной деревни или города. После этого в праздник Марии Магдалины они вступили в землю татар, где и обнаружили императора в большом шатре, который называется Сира Орда, где и оставались четыре месяца и присутствовали на избрании Куйкана, их императора.

9. Также брат Бенедикт Поляк поведал нам устно, что они оба там же сами видели около пяти тысяч состоятельных и могущественных военных, которые собрались все вместе, в первый день одетые в балдакино, на избрание императора, но ни в этот день, ни на следующий день, когда они облачились в белый бархат, они не пришли к согласию. Однако на третий день, облачившись в красный бархат, достигнув согласия, они произвели избрание. А еще тот же самый брат свидетельствует, что около трех тысяч послов, направленных из различных частей света, также присутствовали [там], доставив в ставку послания, письма, и даже дань, и различного рода и весьма многочисленные подарки. К числу послов относились и вышеупомянутые братья, которых обрядили в балдакино поверх их собственных одежд, как того требует обычай, и послам, неосновательно одетым, не разрешается лицезреть облик избранного и коронованного правителя.

10. Также, пребывая в Сира [Желтой] Орде, которая является ставкой императора, они видели его надевающим корону, и блистающим в необыкновенных нарядах, и восседающим в центре шатра на некоем сиденье, богато украшенном золотом и серебром и увенчанном пологом, к которому [т. е. к сиденью] восходят четыре отдельных пролета со ступенями. И три пролета находятся спереди сиденья, из которых по центральному восходит и нисходит только император, а по оставшимся двум боковым — могущественные и незнатные, а по четвертому, который расположен сзади, мать и жена его и родственники восходят. Точно так же Желтая Орда имеет три входа наподобие ворот, из которых находящийся в середине и самый большой, длинной превосходящий другие, постоянно открыт и остается без охраны. Только правитель входит и выходит через него, и если кто-нибудь другой попробует войти, то его убьют безо всякого сожаления. Оставшиеся два, встречающие крепкими засовами, охраняются суровыми вооруженными заставами, стоящими на страже, и через них прочие проходят с благоговением, опасаясь установленного наказания.

11. На третий день с помощью чиновников и переводчиков письмо, прибывшее с посольством господина Папы, было выслушано и обсуждено в положенное для того время. Затем братья были посланы к матери императора, которую они нашли в другом месте, восседавшую также в большом и очень просторном шатре. Она, приняв их с великой учтивостью и расположением, отослала назад к сыну. На протяжении своего пребывания [там] они часто встречались с георгианами, которые жили среди татар и весьма ценились теми как люди храбрые и воинственные. Эти люди называются георгианами, так как они призывают святого Георгия в своих сражениях, ибо считают его своим патроном и почитают более других святых. Они используют Священное Писание на греческом языке[68] и ставят кресты на своих ставках и повозках. Среди татар они соблюдают греческий обряд почитания Господа.

12. И так как дело, по которому прибыли братья, было выполнено, отослал их император с письмом, заверенным его собственной печатью, к господину Папе. Они возвращались вместе с послами Вавилонского султана, прокладывая свой путь в западном направлении, и, проследовав совместно пятнадцать дней, вышеупомянутые послы их покинули, повернув на юг. А сами братья продвигались на запад и, переправившись через Рейн в Кельне, возвратились к господину Папе в Лион и представили ему письмо императора татар, которое имеет в переводе следующее содержание:

13. Божья сила, император всех людей великому Папе, истинное и подписанное послание:

Имея намерение заключить мир с нами, ты, Папа, и все христиане послали к нам твоего посла, как мы услышали это от него самого и как указано в твоем письме.

Поэтому, если желаешь иметь мир с нами, ты, Папа, и все короли и облеченные властью для установления мира должны прибыть ко мне без промедления, и тогда услышишь наш ответ и равным образом нашу волю. Содержание твоего письма утверждает, что мы должны креститься и стать христианами. На это тебе вкратце ответим, что не понимаем, как мы должны это сделать. На прочее, что также содержится в твоем письме, а именно, что ты удивляешься столь великому избиению людей, и особенно христиан, а более всего поляков, моравов и венгров, тебе отвечаем так, что мы этого тоже не понимаем. Тем не менее, не желая показаться обходящими этот вопрос полным молчанием, мы отвечаем тебе таким образом: ибо они не послушались слова Божьего и предписания Чингис-хана и Хана и, собрав большой совет, убили послов, поэтому Бог приказал их разорить и передал в наши руки. А иначе, если бы Бог этого не сделал, что человек человеку сделать смог бы? Но вы, люди западные, считаете, что только вы являетесь христианами, и других презираете. Но как вы можете знать, кого Бог удостаивает возложения своей милости? Однако мы, почитая Бога, силой Господней опустошили всю землю от Востока до Запада. И если бы это не было во власти Бога, что тогда смогли бы сделать люди?

Поэтому, если вы предлагаете мир и желаете ваши силы передать нам, ты, Папа, с облеченными властью христианами приди ко мне не откладывая. И тогда мы поймем, что вы желаете иметь мир с нами. Если правде Божьей и нашему письму вы не поверите и не послушаетесь совета прибыть к нам, тогда мы точно будем знать, что вы желаете воевать с нами. Что произойдет после этого в будущем, мы не ведаем, один Бог ведает. Хан — первый император, второй — Угедей-Хан, третий — Куйук-Хан[69].