Княжна

1991. Глава 21

Второй бокал шампанского опустел, когда часы показали восемь двенадцать. Анна расположилась в кресле напротив Оли, которая вдруг углубилась в воспоминания и стала ей рассказывать про время, когда Сурикова с Сашей ещё знакома не была, когда весь мир подруги вращался вокруг экзаменов в музыкальной школе и оттачиванию навыков игре на скрипке. Князева к музыке испытывала ту же страсть, какую Белова — к литературе и иностранным языкам, но слушала так, словно сама заканчивала консерваторию и днями напролёт могла по струнам пилить.

Официант в форме, явно не подходящей ему по размеру, подошел к ним, сверкнул слишком белыми зубами и осведомительно поинтересовался:

— Вам всё нравится?

Ольга в чуть пьяном замедлении посмотрела на юношу, на бейджике которого было написано имя, непривычное для Москвы и области всей. Раньше, чем бывшая Сурикова успела что-либо сказать, Анна ответила:

— Да, всё отлично.

— Воду цветов не нужно поменять? Подавать десерт?

— Нет, не нужно. Пока это лишнее, — качнула головой девушка опять, отвечая на оба вопроса сразу, и тогда Марк, чуть поклонившись гостьям, отошёл к барной стойке. Оттуда он двинулся к другому столику, расположившемуся почти у входа, держа в руке два меню.

Оля отчего-то проводила официанта излишне внимательным взглядом. Князева, чуть весёлая от алкоголя, от радостного дня своего рождения, складывающего так ладно, с хитрым прищуром хохотнула:

— Белова, не заглядывайся на юных мальчиков, ты замужняя женщина.

— Я не на него, — махнула рукой Ольга и, чуть понизив тон, спросила у Анны шепотом, каким не разговаривали члены расформированного КГБ: — Как думаешь, Сашке такая жилетка пойдёт?

Анна не оборачивалась, чтобы не выдать излишнего интереса к мальчишке, приносящему и уносящему тарелки. Она только чуть нахмурилась в попытке представить двоюродного брата в униформе «Павильона», и отчего-то едва не засмеялась; уж слишком забавно выглядел в её голове Белов в ярко-красной жилетке с золотой выточкой по швам.

Прямо-таки в любой момент можно было бросать криминал и уходить в обслуживающий персонал на Патриарших!..

— Лучше чёрная будет, — подавила улыбку Аня, цепляя карбонару. Кусочки бекона почти растаяли во рту, даже не распавшись на волокна.

— Да ну, — опять махнула рукой Ольга. — Надоело. У него все или чёрное, или белое. Устала бодаться. Всё говорю ему: другие цвета попробуй, что вцепился в эту классику?..

— А он?

— Сама, думаю, видишь, — хмыкнула Белова и отпила немного игристого. — А мне кажется, ему красный пойдёт.

Аня в ответ только пожала плечами; ей не особо важно было, в чём двоюродный брат будет кататься по Москве, решая дела свои. Да и у Белого средства были, чтобы примерять как стандартные цвета, так и что-то более яркое. Так что, сам решит.

В конце концов, не маленький, сам себя одеть может.

Князева сделала глоток шампанского; мышцы плеч приятно схватило в тянущей боли. Так ощущалась боль от массажа, когда чьи-то крепкие руки — например, руки Пчёлы — разминали ей затекшие после непростого дня мышцы.

Она решила упустить, что «массаж» в исполнении Вити исправно сопровождался поцелуями в покрытую мурашками шею. Вспоминать о руках, одновременно и гладящих, и сминающих, в компании Ольги было рискованно — вдруг бы покраснела сильно?

Белова, вероятно, поверила бы в то, что щёки сделались румяными от алкоголя, ведь сама постепенно начинала сливаться с воротником красного платья-пиджака. Но рисковать Анна не собиралась.

Девушка постаралась мыслям не улыбаться, чтоб себя с потрохами не выдать. Посмотрела на белые розы, подаренные Беловой. Ей Витя сегодняшним утром прислал цветы нежно-голубые, вложил к ним записку, признавшись через бумагу, что те бутоны ему отчего-то Аню напомнили — сказал, что такие же нежные, прямо как «сама его Анютка-Незабудка» были.

Улыбка Князевой стала шире, а сердце сделало ровный кульбит.

Утром она проснулась от продолжительного звонка в дверь и с головой, гудящей огромным медным гонгом, проследовала в коридор, забыв даже посмотреть в глазок. Одеревенела, сразу просыпаясь, когда в руки приняла пышный букет от паренька-доставщика в кепке с рисунком ромашки, в тумане расписалась на бланке, подтверждая получение цветов.

Закрыла дверь в ошеломлении, вдруг поняв, что букетов ей раньше не приносили вот так — курьерами. Да, чего уж там, в принципе цветов до повторного знакомства с Пчёлой не получала.

Сердце от обилия мыслей и чувств пошло на второй прыжок подряд.

Расставаться с Ольгой, в которой Князева будто нашла подругу, какой смело назвать могла лишь покойную Инте Дауринс, не хотелось. Но встретиться с Витей хотелось чуточку сильнее, отчего Аня иногда косилась взглядом на циферблат часов у над окном, что было чуть ли не вовсю стену, и показывало Князевой одно из главных Булгаковских мест.

— А у меня тост! — произнесла вдруг Ольга, приподнимая бокал. Князева на подругу посмотрела с нескрываемым, но радостным удивлением, и взялась за ножку фужера.

Белова чуть наклонилась вперёд, длинными висячими серьгами ударяясь о край фаянсовой тарелки, и проговорила торжественно, но не громко:

— За мою подругу Анну Князеву, с которой судьба столкнула так внезапно, но радостно, — Оля протянула к ней бокал, не чокаясь, и Княжна, краснея от комплиментов, которых за сегодня наслушалась чуть ли не на весь год вперёд, посмотрела на Белову тепло и исподлобья:

— Чтобы двадцать первый год жизни запомнился тебе самыми яркими и теплыми воспоминаниями, а маленькие трудности на твоём пути делали тебя лишь сильнее!

Анна в стеснении голову набок склонила, но ударилась краем о фужер Ольги, в звоне стекла заглушая свою благодарность.

Князева сделала ещё глоток, чуть косея, и потом отставила в сторону бокал. Поправила волосы и вдруг услышала среди ненавязчивых переговоров других гостей ресторана стук чьей-то подошвы ботинок.

У Ани дрогнули пальцы в безосновательно радостной мысли, что это к ней, и девушка в кресле круто развернулась, обхватывая спинку сидения своего пальцами.

Завитые локоны пощекотали шею, пуская по плечам мурашки. От входа ближе к центру, к массивному окну, являвшего девушками Патрики, шёл Валера. Князева дёрнула бровями в неясности; малое разочарование сменилось интересом.

На губах появилась радостная, но чуть неуверенная улыбка, когда Филатов, отмахнувшись от секьюрити «Павильона» букетом из пяти роз, — почти таких же белых, какие ей вручила Ольга, — заметил взгляд Князевой и подмигнул девушке в ответ.

Анна обратно села ровно в кресле, облокотилась пальчиками об углы стола, в любой момент готовясь с места подняться, и взглянула на подошедшего Фила.

— Оленька.

Валера кивнул Беловой, что в не меньшей заинтересованности на друга Сашиного поглядывала, и развернулся к Князевой с букетом и небольшим пакетом из хорошего картона.

— Анечка. С днём рождения, дорогая! — совершенно искренне произнёс Филатов, и девушка на ноги поднялась, так же радостно возвращая бригадиру благодарность. Она приняла ладонь Валеры, перестукивая коротко каблуками, и напротив Фила очутилась.

— Спасибо, Валера! Вот уж тебя никак не думала увидеть!..

Князева, поняв, как прозвучать могла, быстро прикусила язык; вот ведь глупая!.. Но Фил ничего такого не заметил; он улыбнулся ей опять, но про себя подумал, что Аня, узнав об истинной его причине появления на Патриарших, не так бы обрадовалась.

Валере показалось, что где-то металлом провели по металлу, вот какой мерзкий скрежет почудился. И то, не снаружи, а будто где-то внутри.

Филатов протянул ей букет роз, колючие стволы которых спрятались за белыми бумажными листами. Раскинул руки. Князева под бок ему поднырнула, нос пряча в ароматных бутонах.

Тогда она Валере казалась такой счастливой, что просто жаль стало Аньку. Ведь к половине девятого явно такой радостной не будет…

Люди с соседних столиков поглядывали на них в заинтересованности, когда уже знакомый дамам официант подошёл к их столику с ещё одной вазой, уже наполненной холодной водой. Фил дёрнул щекой, едва ли не отгоняя молодого хмыря прочь, и девушке протянул пакет с вишневыми духами от Tom Ford.

Раньше, чем Анна успела ахнуть в изумлении, он голосом тише своего привычного тона сказал Князевой, чуть привирая:

— Тома просила передать тебе. С днём рождения, Анюта. Будь счастлива.

— Они слишком дорогие, — качнула головой Князева, глаза делая круглыми. Они тогда Филу напомнили советские пятаки, оставшиеся в прошлом. Валера на миг даже напугался, что придётся Анну уговаривать подарок принять на глазах у других людей, пришедших в «Павильон».

— Да брось, — махнул рукой Валера и протянул ей снова пакет.

У дамы с соседнего столика вспыхнули глаза в зависти, но черной или белой, Фил так и не понял. Князева оглянулась по сторонам, на Ольгу посмотрела, дожидаясь от неё поддержки, но Белова только прищурилась — бесхитростно и вполне себе радостно.

— Возьми, Анют, — попросил снова бригадир.

Князева поджала губы в сомнении, чувствуя себя откровенной нахлебницей, которая не заслуживала такого обилия дорогих подарков, но под взглядом далеко не самых бедных москвичей, сидящих неподалёку от её столика, передала официанту третий за сегодняшние сутки букет и взяла пакет.

Девушка обняла крепко бригадира, наверняка другим посетителям напоминая возлюбленную Филатова, и шепотом ему сказала:

— Не стоило ни тебе, ни Томе так тратиться.

— У тебя сегодня день рождение, — напомнил ей Валера и потрепал по плечу, но осторожно, чтобы случайно не скинуть с левой руки Князевой атласную лямку. — Тебе больше двадцать один не исполнится.

— Вы сговорились, что ли? — усмехнулась Аня и на Ольгу посмотрела. — Слово в слово цитируете!

Подруга только вскинула руки, словно говорила, что чиста, не при делах. Белова допила из фужера своё шампанское, когда Князева поставила пакетик с духами на стол, неподалёку от угла, и думала сесть на место своё, но вдруг поняла, что это, вероятно, максимально невежливо.

Она на Филатова посмотрела осторожно, будто исподлобья, не поднимая головы и злясь на себя за то, что взяла средств ровно на их с Ольгой праздничный ужин. Аня не смогла бы Валере даже стопку коньяка предложить, какой моветон!..

Князева в заправила выбившиеся из-за ушей пряди. Почти подозвала Марка, чтоб попросить для гостя своего меню. Но Фил тайком от девушек перевёл дыхание, а потом поймал Князеву за локоть.

— Погоди, не садись.

— А?.. — дёрнула бровями Белова.

— Очень не хочется прерывать ваши душевные посиделки, дамы, но, боюсь, Оленька, я должен у тебя Аню украсть.

— Чего? — нахмурилась Князева и даже чуть руку напрягла, словно думала вырваться из захвата Фила. Хотя и понимала прекрасно, что Валера плохого ей точно не сделал бы.

А если бы и хотел навредить, Анна против бывшего боксёра ничего бы сделать не смогла явно.

Она на Ольгу, что в удивлении вытянула овал лица, посмотрела. Стало ясно, что Белова об этой «краже» не знала ничего. Ни то от появления Валеры, что было снегом на голову, ни то от алкоголя, вынудившего на всё смотреть с бо́льшей внимательностью и осторожностью, сердце гулко стукнулось в горле, выбрасывая в виски́ несколько литров крови за раз.

Фил замялся лишь на миг, думая, как переговоры с мсье Делажем представить максимально… мягко, чтобы Князева поверила — хотя бы на то время, какое бы ему потребовалось, чтобы до Ильинского сквера доехать.

Потом улыбнулся ей и, даже ухом не ведя, опять девушке соврал:

— Ну, что ты смотришь так, Ань? Не мог же я тебя заранее предупредить о сюрпризе!..

Девушка снова метнулась взглядом от Ольги, которая молчала слишком долго, позволяя улыбке за себя говорить, к Валере. А потом вдруг почувствовала, как дрогнули ноги — будто коленные чашечки в пыль сточили.

Сюрприз? Вечером? А не то ли это, что Ане обещал Пчёлкин, в последний день лета в кровати с ней лежа и пальцем на спине девушки выводя узоры фантомные?

Князева отвела взгляд в левый нижний угол в попытке спрятать искры в глазах. Попытка, вероятно, вышла провальной.

У Филатова дрогнули пальцы, когда он взглянул на циферблат часов, на который не один раз косилась сама Анна. У них времени до встречи с французскими криминальными элементами оставалось всё меньше — с каждой фразой, лишним взглядом и вздохом секунды убегали песком сквозь пальцы.

Амори Делаж уже как четырнадцать минут в Москву прилетел. Вероятно, с Косом уже на разъезд к городу едет.

Валера провел кончиком языка по сухой десне и снова чуть потрепал девушку по спине, сказал:

— Нам нужно поторопиться.

— Оль… — поджала в сожалении губы Анна и развела руками, чуть не снося бордовый флакон в подарочной упаковке.

Неприятно сжалось на сердце что-то, напоминающее тугую петлю ремня, когда Белова улыбнулась — вежливо, разумеется, но Князева отчего-то всё равно виновной себя чувствовала.

Жена Саши на ноги поднялась, приняв руку Валеры.

— Всё нормально, Анютик. Не переживай, — кивнула женщина, поправила рукава платья-пиджака, на её точеной фигуре смотрящееся особо женственно. Оля взяла сумку, когда Князева проговорила извинение, сочиняемое на ходу, и стрельнула взором от Филатова до Анны. Подметила кокетливо:

— Тем более я, кажется, догадываюсь, кто в твоём окружении отличается такой оригинальностью.

Аня осознала явно, на кого подруга намекала, — всё-таки, не совсем они с Беловой глупы, чтоб друг друга не понять — и почувствовала, какой горячей стала шея, издевательски играя контрастом с не загоревшим лицом.

Валера хмыкнул выразительно, но не ответил ничего. Во рту стало только суше.

Захотелось смочить горло вином.

— Оль, давай на днях встретимся?.. — предложила девушка, сделав за Беловой пару шагов, но за ней к двери не пошла, притормозив без помощи Валеры у пустого рояля.

Ольга в ответ только процокала туфлями с острыми носами и, размахивая сумочкой так, что та била по ногам, оглянулась игриво за свою спину:

— Созвонимся, Князева.

— Тебе машину вызвать? — спросил Валера, догоняя Аню у середины зала. Бывшая Сурикова только шире зашагала и снова в кокетстве, каким очаровывала невероятно, покачала головой.

Громким голосом, напоминающим перезвон тонкого колокольчика, девушка сказала через половину ресторана:

— Я сама пройдусь. С двадцать первым тебя, Анюта!

Её спина скрылась за дверью, открытой предусмотрительным швейцаром ровно в тот миг, когда часы показали четверть девятого. У Князевой неприятно что-то сжалось в районе диафрагмы, отчего стало малость душнее.

Некрасиво, конечно, вышло. Даже очень.

Валера напомнил о себе прикосновением к локтю.

— Поехали?

Анна перевела дыхание — ладно, бывает. Всё бывает… Прикрыла глаза, сглотнув скопившуюся под языком слюну, по консистенции своей напоминающую пену, и качнула головой, подобно болванчику, стоящим на торпедо в авто Космоса.

— Сейчас. Расплачусь только.

Она по доскам «Павильона» застучала босоножками, стук которых в сравнении с дробью каблуков Беловой казался более глухим, махнула рукой Марку, требуя счёт. У официанта в алчности, едва ли прикрытой за вежливой улыбкой, вспыхнули глаза в ожидании щедрых чаевых.

— Давай я, — нашёлся Филатов, из внутреннего кармана жакета достал портмоне, забитый яркими купюрами. Только вот Анна, не собираясь ещё больших трат на себя принимать, пихнула его в локоть. За запястье схватилась, ногтями оставляя в меру глубокие полулунки на коже, и прошипела:

— Ещё чего? Убери!

— Да, Ань, мелочи ведь!..

— Ты лучше скажи…

Она достала из мелкой сумочки кошелёк. Отсчитала почти половину от своего аванса, полученного на днях, и, только когда Марк отошёл в сторону, делая вид, что интересуется удобствами других зажиточных гостей «Павильона», к Валере обернулась.

Спросила, не сдержав придыхания:

— Сюрприз… кто придумал?

Филатов почувствовал себя загнанным в угол. Ведь понимал явно, чьё имя Князева хотела услышать, — да это на поверхности лежало!.. — но отвечать не рэкетир торопился. Понимал, что подставит серьёзно любого, кого сейчас назовет.

Ведь явно не рада будет Анна «сюрпризу» в виде переговоров с Амори Делажем.

Валера неопределенно махнул рукой в горизонт. Ну, вот почему именно Косу так повезло, что именно Холмогоров, а не Фил сейчас по Ленинградскому шоссе в город возвращался? Его бы, наверно, даже Делаж, которого никто в глаза ещё никто из бригадиров не видел, не напрягал бы так, как напрягала Князева, смотрящая на него с плохо скрываемой надеждой.

— Ну, Анют, как я тебе скажу это? Сюрприз же! — он пожал плечами, вытаскивая из ваз свой букет и цветы, подаренные Ольгой, стряхнул со стеблей капли воды. Спросил, захотев вдруг побыстрее сесть в машину свою:

— Ты всё?

Князева поджала губы, вложила под чек несколько крупных купюр и потом только улыбнулась Филу чуть натянуто:

— Всё.

— Тогда поехали. Духи не забудь только!

Пчёла много выкурил до восьми часов вечера. Сидя в приёмной и места себе не находя от осознания, чем Князевой запомнится собственный день рождения, он Людке кинул, чтобы она Шмидта позвала; у бугая всегда была пачка сигарет, какие курила вся бригада за исключением Филатова.

За полтора часа из почти что полного блока, который Пчёлкин нагло стрельнул у человека Белова, осталось около пятнадцати сигарет. Анна бы обозлилась ужасно, если бы узнала, сколько он выкурил, но Витя не об этом тогда думал.

Он только снова и снова щёлкал огнивом у кончика сигареты, понимая, что привычный способ успокоить нервишки нихрена не спасал.

Вот же блядство.

Из пачки Витя вытащил шестую за полтора часа сигарету. В VIР-зоне ночного клуба с пафосным названием, какого Пчёла не удосужился запомнить, зазвенела трубка Саши, по размеру напоминающая шлакоблок. Белый посмотрел на стопку с водкой, к какой решил не притрагиваться до окончания переговоров, и потом, словно выплыв из забытья, вскинул голову, взял.

Витя затянулся глубоко в себя, горче делая слюну. Легкие сжались до размера кулака, когда Белов стал слушать говорящих, не говоря ни слова.

Кто? Кос с Делажем на борту? Или Филатов, подъезжающий к клубу с Аней? Оба варианта ему не нравились совершенно — до трясучки в поджилках. С Князевой он не знал, как объясниться, и даже выкуренные чуть ли не подряд сигареты ему ответа, подсказки не дали. И француза видеть теперь тоже не хотелось: слишком много проблем было от Амори.

Да и, чего уж там, беседовать с ним было бы не о чем без человека, говорящего по-французски.

Пчёла стряхнул прогоревший табак, скрывая дно пепельницы тонким слоем пыли, и обернулся к Саше. У Белого профиль остался таким же напряженным, и, казалось, даже грудь перестала от дыхания подниматься.

Витя снова затянулся, думая глушить мысли никотином.

Белов был прав: им нужен был человек, способный донести Делажу, чего бригада от него хотела. Но и себя Пчёла не считал виноватым; им нужен переводчик, да, не поспоришь, но Анна им становиться не должна была.

Не она, не сегодня, не так внезапно… Не её это. Князева боится структуры, в которой замешан Витя, её двоюродный брат, и не хочет в неё вливаться крепче, чем уже впутана сейчас.

И Белов знал это. Но сам же своим решением спасти переговоры только сильнее затягивал сестру в криминал, от которого у неё, в лучшем случае, мысли из головы улетали.

И это Пчёлкина злило до сих пор — злило так же сильно, как его собственная беспомощность.

Клубная аппаратура, едва ли освещающая зал для особо важных персон, мигала то белым, то синим цветом, когда Белов наконец сказал в телефон:

— Понял тебя. Чуть скорость сбавь. Не приехали пока.

«С Косом» — понял Пчёла. Радовался ли тому, что именно Холмогоров звонил? Витя не знал. Он потянулся к квадратному стакану с виски, который считал не более чем распиаренной версией привычного коньяка, но быстро отбросил руку.

Ему сегодня ещё за руль — по крайней мере, в идеале.

Саша ещё немного Холмогорова послушал, — тот, вероятно, шепотом объяснял, что сильно тормозить тоже не мог, — но ничего больше Космосу не сказал. Только сбросил и поправил рукава, какие решил всё-таки закатать.

— Где они? — спросил Витя. Сам удивился, каким упавшим стал голос. Хотелось верить, что от сигарет. Стоило, наверно, потушить окурок, но мужчина ещё одну затяжку смог выкурить.

Саня дёрнул щекой, словно кто-то потянул на себя невидимую нитку у самого уголка его рта, и сказал:

— У Склифа уже.

Сука, близко. Валера мог не успеть приехать до кортежа Делажа. Да если бы и успел, то навряд ли бы им троим хватило пяти минут, чтобы Анну в курс дела ввести, уговорить провести переговоры, и, чего уж там, успокоить.

Пчёла бы себя обманул, если б той необходимости не признал.

— Может, на Садовом в пробке встанут, — предположил Пчёла, не зная, кого утешить пытался.

Внутренности тряслись в такт битам, оглушающих парней и девушек в общем зале — представителей «золотой» молодёжи, способной оплатить свои выходные в одном из лучших ночных клубов столицы, но не «платиновых» детей, каким бы хватило средств на аренду отдельного зала, в котором можно и потанцевать, и покурить, и на мягких диванах полизаться в стельку пьяными.

Удары колонок доходили до мужчины по полу, отчего мелко дрожал алкоголь в рюмках и стаканах.

Белый снова усмехнулся уголком губ и откинулся на бархатную спинку софы, постукивая по полу широко разведёнными ногами:

— Главное, чтобы Фил на Патриках не встрял.

Пчёла резко выдохнул через нос, давя в себе злой смех. В горле стало горько и до боли горячо — так ощущался ожог.

Он зажал между челюстями сигарету, сам потянулся к вазочке из прозрачного хрусталя, переливающегося цветами клубной техники, взял из неё какую-то сосательную конфетку.

Мельком взглянул на обёртку; клубника и сливки. Как по-девчачьи.

Заменил на яблочный леденец.

Саня посмотрел на невысокий потолок и вдруг кинул с интонацией, напоминающей смесь вопросительной и утвердительной:

— Пчёл, ты не в обиде?..

Конфетка от вопроса, для Вити явно риторического, едва не застряла в горле; Пчёлкин сдержался, чтобы не закашляться, давая тем самым неугодный Белому ответ.

Он чуть подумал. А что говорить? Ведь одновременно злился и понимал Саню. Витя даже завидовал чуть тому, как быстро Белов, узнав новость, выбившую землю из-под ног у всех остальных бригадиров, собрался и решил, что делать.

Витя считал, правда, что тоже таким качеством обладал. Но принимал — иногда — такие решения, какие в будущем могли только бо́льшие проблемы создать.

Вспыльчив, да, чего-то не отнять.

Но до сих пор сжимались челюсти, вплоть до тупой боли в зубах, до хруста кожи, затянувшей старый кровоподтёк, когда Пчёлкин вспоминал, кого Саша приказал в клуб вести.

Если б не сидел на бочке с порохом, он бы заржал от мысли, как интересно всё получалось. Белов, смотрящий внимательно, чтобы Пчёла за подругу свою заступался, становясь для неё живым щитом, на него обозлился за попытку Князеву оставить в стороне от разборок, Анны не касающихся.

Ха-ха, блять.

У идеи этой были как плюсы, так и минусы — как и любой другой вещи в этом мире. Витю злило только, что в тот раз для него недостатком была вещь, для Саши выступающая явным достоинством.

Он перекатил конфетку во рту и понял, что молчал слишком долго. Тишина могла дать Белову отрицательный ответ.

Пчёла ткнул, наконец, горящим фильтром в пепел от уже выкуренных сигарет.

Протянул в неопределенности, стараясь быть максимально искренним:

— Я не в обиде. Если с Аней всё хорошо будет, то вообще буду счастлив, что всё так сложилось.

Хотел сказать честно, а по итогу душу вывернул наизнанку, швами наружу. Не будет счастлив, что так всё сложилось, кому лапшу на уши вешает. Не Анино это всё, не надо ей сюда рваться — ни самой, ни под чужими пинками. Белов чуть помолчал, буквально мгновения какие-то.

Потом сказал вдруг ни то с усмешкой, ни то с искренней улыбкой, в какую Витя бы навряд ли поверил:

— Она здесь под защитой такой, какой у Хрущёва не было! — и хлопнул по плечу. — В полном порядке будет, Пчёла, вот увидишь.

Мужчина ему кивнул; разумеется, будет. Он ведь рядом, в обиду никому, даже самому себе не даст. Но только телом цела будет.

А так ли хорошо будет мыслям, сердцу?

Это вопрос уже второй, на который Пчёла знал почти точный — и совершенно неугодный ему — ответ.

Он провел рукой вверх по щеке, по которой получил «лечебную» оплеуху от Белова, и понял, что Саня искреннего его переживания особо не разделял.

Аня сидела на заднем сидении «Saab»’а Филатова, который постоянно сворачивал из одного переулка в другой в попытке срезать путь по менее оживленным дорогам. Пятничным вечером дороги Москвы привычно становились красными, — как от сигналов светофоров, так и от фар машин, стоящих в пробках, — но пятого сентября Валера не мог себе позволить роскоши пожечь бензин в толкучке где-то на Тверском.

Он ехать старался аккуратно, чтоб спешки за круткой руля не выдать, но каждый раз, поглядывая на панель, показывающую время в столице, прибавлял в скорости несколько километров в час.

Князева, к счастью Фила, сидела тихо. Она с некой задумчивостью, больше походящей на скромную радость, поглаживала ногтями лепестки двух букетов роз и иногда смотрела на достопримечательности города через затонированное окно. Вопросов девушка тоже не задавала, не предприняла больше попыток разузнать что-нибудь у Валеры о «сюрпризе», какой ей, вероятно, не особо бы понравился.

Это бригадира равно как радовало, так и настораживало — потому что ощущалось затишьем перед бурей.

Мужчина завернул у Ильинского сквера, подъезжая к Маросейке. Он крепче сжал баранку и завёл машину в проезд переулка, на котором и располагался клуб.

Среди моделей не самых дорогих, но относительно поддержанных иномарок, которых в последние полгода в Москве стало удивительно много, машина Валеры выделялась — как минимум, значком автомобиля. А как максимум, красивыми номерами, в которым цифры и буквы не случайно сочетались между собой, показывая, что явно не обычный мужик рулил шведской иномаркой.

Он припарковал «Saab» под почти идеальным углом в тридцать градусов, найдя у другой стены клуба машину Пчёлы и ещё двух людей из конторы. Князева зашевелилась на заднем сидении.

Анна удивилась месту «сюрприза», но старалась сильно своих эмоций не выдать — так, видимо, было надо. Она только усмехнулась, думая, кто же до такого додуматься мог, отстегнулась.

Поправила осторожно костюм, чтобы случайно не показать за вырезом платья бюстгальтера, и спросила у Валеры:

— Мне розы брать?

— Возьми, — кивнул Филатов и заглушил двигатель, смолкнувший одним громким рыком. — Если что вдруг, то отправим их тебе домой.

— Какой ты обходительный, Валера, — улыбнулась чуть пьяная Князева и, цепляя одной рукой сумку, духи и два букета сразу, открыла дверь авто. Валера вышел следом.

К вечеру духота бабьего лета отступила от столицы, но Филатову легче дышать не стало.

Он мог поклясться, что слышал на какой-то очень высокой частоте, какую обычный слух уловить не мог, скрип пенопласта по стеклу, когда подошёл к Ане, предлагая ей свой локоть. Кривоватая улыбка, которую с трудом можно было бы назвать искренней, Князевой воспринялась спокойно, без задних мыслей.

Девушка взялась за руку бригадира, поправила волосы и, обернувшись за спину свою, заметила знакомый BMW седьмой серии у стены.

Для самой Анны стало загадкой, как улыбка не расчертила лицо ей размашистым движением от уха до уха. Кровь, бегущая по венам, резко сменила своё направление, поторопилась обратно к сердцу, что едва ли не лопнуло шариком.

Князева отвела взгляд в сторону, делая вид, что не заметила. Пальцы крепче сжались на стеблях роз, срезанных от шипов.

Фил закрыл машину и, чуть поторапливая, направился с Аней ко второму входу, который доступен был только для посетителей VIP-зала. Юный мальчишка, которого язык не поворачивался назвать «охранником», проверил списки на имя Филатова, и отступил от порога, пропуская внутрь.

Когда пацан остался за спиной пары, проводив Валеру и Анну внимательно-желчным взглядом, бригадир понял, что отступать им теперь стало некуда.

Комментарий к 1991. Глава 21.

Спасибо вам за комментарии!!

На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении оценить главу при помощи стандартной формы.

Буду рада обратной связи; знайте, она правда очень важна для меня ❣️