Княжна

1991. Глава 2

Машина завернула в арку меж домов и выехала на Скаковую. Пчёла осторожно на Анну поглядывал в зеркало заднего вида, словно ожидал, когда Князева начнет задавать вопросы. Ведь, самое интересное, что, спроси она у него, зачем они на незнакомую ей улицу приехали, Витя не ответил бы ничего. Он смог бы только стрелки переводить до тех пор, пока Белый сам не соизволил бы объясниться.

Конечно, были у Пчёлы идеи, что будет делать Аня в квартире неподалеку от Белорусского вокзала, но утверждать пока не брался.

Когда «мерс» Саши заехал во внутренний двор, из себя представлявший почти идеальный круг, девушка всё-таки оглянулась по сторонам. Вежливо, будто оказавшись в такси, а не в машине двоюродного брата, спросила:

— Приехали?

— Да, вылезай, — сказал с самодовольной улыбкой Белый, заглушил авто. Аня взглянула на дом, к которому её привезли, и на выдохе дверь открыла. У Пчёлкина в районе легких что-то защемило, и он опрометью кинулся к бочине машины.

Протянул руку девушке, едва успевшей поставить ногу в черной замшевой босоножке на асфальт.

Князева улыбнулась и приняла ладонь Вити со статностью, какой, наверно, обладала только леди Диана. Потом обернулась, уже выбравшись из машины, сняла пальто и передала Пчёле.

— Спасибо. Я согрелась.

Их пальцы коснулись друг друга, когда куртка от Князевой к Пчёлкину переходила, в жесте коротком, почти секундном. Только Вите и мгновения хватило, чтобы почувствовать, какая у Ани тонкая и гладкая кожа на ладонях была.

Тогда и понял, что имели в виду люди, иногда сравнивая — как ему казалось, совсем безосновательно — кожу человеческую с шёлком.

— Мелочи, Анюта.

Скользнул осторожно по её запястью, словно она могла рассыпаться от чересчур крепкого прикосновения, когда вешал пальто на собственный локоть. Плечи Анны, на которых держались лямки платья, лизнул майский ветер, забрался под рубашку Пчёлы.

Он дёрнул щекой, подумал всё-таки закутать её в пальто своё, чтобы она хоть до подъезда дошла в тепле. Уже решил развернуть перед ней одежду, но Белый свистнул его:

— Пчёл, вещи возьми.

Витя мысленно цокнул языком. Посмотрел на Анну, сам не понимая, чего взглядом своим сказать хотел и прошел все-таки к багажнику автомобиля Белова. Пчёла взялся за чемодан, перекладывая пальто на время в багажник.

На чемодан Анны Белый вдруг бросил ключи от машины своей.

Он кинул вполголоса:

— Тачку закрой и поднимайся. Квартира сорок третья.

— Ты, что, хату ей купил? — громким шепотом спросил Витя, и не думая удивления скрывать. Вот это номер! Да был бы у него где-нибудь в Брюсселе такой брат двоюродный, как Саня, Пчёлкин бы жил припеваючи!

— Поднимайся, всё сейчас услышишь, — сказал Белый. Пчёла нахмурился в жесте шуточной злобы, но спорить не стал; раз Саша решил молчать, выходит, не будет говорить ничего. Он же принципиальный такой.

Витя перехватил чемодан Князевой. Когда распрямился с вещами её, заметил, как Саша, перекручивая между пальцев зажигалку, повёл сестру в тьму подъезда.

Пчёлкин усмехнулся, явно понимая беспокойство Белого, но потом лишь багажник одной рукой закрыл, за ним — всю машину заблокировал. Застучал подошвой ботинок по песку, по ступеням, слыша голоса мужской и женский где-то на два-три пролёта выше.

— Сашка.

— М?

Белов засунул ключ в скважину нижнюю, чуть на дверь навалился, прокручивая защитный механизм. Посмотрел на сестру, когда дверь щелкнула уж очень громко, и коротко вскинул подбородок, словно спрашивая, чего она хотела.

Девушка не сказала ничего, вдруг оглянуться решила. Она с братом стояла на лестничной клетке, что была прямо как в её рижском подъезде. Стены окрасили двумя цветами; нижняя половина была синей, а вторая, верхняя часть стены побеленной. Аня чуть шею вытянула и увидела на пролете между третьим и четвертым этажом какую-то надпись, сделанную черным баллончиком. Что-то про Вику из шестнадцатой квартиры.

Вот он — типовой советский подъезд, про который и снимали «Иронию»!

— Маму, что, повысили? — спросила с нескрываемой радостью девушка. Она обняла себя за плечи, чувствуя, как ткань платья обтягивала чуть вспотевшую от пальто Пчёлкина спину; порыв ветра откуда-то с нижних пролетов лизнул кожу на позвоночнике. — Она ведь так хотела с Беляево съехать!..

— Не, Анька, она всё так же акушеркой работает, — покачал Белый головой. Послышались шаги Пчёлы. Саша напряженно открыл дверь, понимая, что минута-другая — и придётся снова с Князевой на повышенных тонах разговаривать и при этом как-то не рассориться с сестрой, которая стеснялась страшно любого проявления внимания.

Девушка отошла на шаг по ступеньке, на Белова посмотрела, впервые усомнилась в своем решении приезжать в Москву вообще. Раскрыла ротик, но раньше, чем сказала что-либо, Пчёлкин поднялся, останавливаясь у Ани за спиной.

Он быстро оценил обстановку и заговорил часто-часто, свободной рукой за плечо девушки берясь:

— Та-ак, гражданка Князева, проходим, не стесняемся! Сейчас вещи будем раскладывать, разговаривать!..

— Витя, я не поним…

— Заходи-заходи, Анют, — сказал Саша, раскрывая перед ней пошире дверь. — Сейчас соседей всех переполошим, давай.

— Смотри, Анюта, какая квартирка! — поддакнул Пчёла, но сам в коридоре оглядывался с небывалым интересом, ведь впервые оказался в студии на Скаковой, что стала для него огромным сюрпризом.

Белый пихнул друга в локоть, сбивая с плеча Анны его пальцы. Раньше, чем он успел в жесте, характерном только Пчёлкину, развести руки в стороны, Саша закрыл за собой дверь новой квартиры Князевой.

Сама девушка шла по длинному коридору неспешно, словно боялась наступить на мину, спрятанную под паркетом. Пчёлкин поставил на пол её чемодан и щёлкнул выключателем; лампы, вкрученные в потолок с расстоянием примерно в полтора метра друг от друга, загорелись тёплым светом, освещая путь Ани.

А Князева оглядывалась по сторонам, осматривая двери, что были по сторонам от длинного коридора, и, кажется, не дышала даже.

— Итак, проходим, — сказал Белый с подачей экскурсовода. Он обогнул Пчёлу, постучал указательным пальцем по плечу сестры двоюродной, и поманил за собой. Завернул в комнату, за место двери которой была двойная арка. — Это у нас небольшая кухня вместе со столовой и гостиной сразу.

Саша прошелся в середину комнаты, развёл широко руки, указывая то на плиту, то на стол, то на диван — главные элементы комнаты достаточно большой для трёх составляющих сразу. Аня прошлась вглубь, понимая, что рот у неё был открыт неприлично долго, но никак не могла прикрыть челюсть.

Сердце билось так, что, казалось, вот-вот из груди выпрыгнет, а сама Князева просто на пол рухнет безжизненной тушкой.

— Потолки высокие какие!..

— Я помню, как к тёте Кате заходил иногда, а ты за учебниками бутерброды с мёдом уплетала за обе щеки, — вспомнил Белый то, что, казалось, уже забыться должно было давно, и улыбнулся, специально надувая щеки — словно думал показать, как выглядела Анька со стороны, совмещая приятное с полезным.

Пчёлкин усмехнулся за спиной Князевой, и та вдруг вспыхнула, как будто к её лицу огромный факел поднесли, отчего шея сделалась горячей.

— Саша!..

— Да ладно, не дуйся! — хохотнул Белов. Прошелся к столу, ударил по нему легонько ладонью, словно проверял, сколько по весу он сможет выдержать, и пояснил: — Поэтому и подумал, что будет удобно, если от кухни до дивана — не больше десяти шагов.

— Да, это… к месту; я в Риге частенько за чашкой кофе засыпала… — призналась девушка, разминая шею, что затекла от долгого созерцания высокой люстры.

— Здоровье береги. Уставать будешь со своими книжками — так спать сразу. А то ещё на свадьбе моей уснешь, прямо личиком в салате — вот будет, что рассказать!..

Витя снова усмехнулся, представив вдруг себе такую картину, и сам пошел по коридору дальше. Он осторожно поправил сползшую кобуру, оглянулся, чтобы Анна не заметила подозрительно обтягиваемого бугорка у него на спине, и, поняв, что Князева была заинтересована осмотром гостиной с Беловым, зашёл в ванную комнату.

Санузел был небольшим. Между унитазом, стиральной машинкой, раковиной с квадратным зеркалом над ней и ванной был маленький прямоугольник свободного пространства. Но, по идее, девчонке двадцатилетней места этого должно хватать. Причесаться в спальне может, вещей, наверняка, немного, чтобы машину загружать целыми тазами, так что… Молодец Белый, о двоюродной сестре заботится, как о матери.

Пчёлкин подошел к раковине, прокрутил вентили, проверяя наличие горячей и холодной воды — всё работало, как часы. Потом посмотрел в зеркало и вдруг поправил волосы, трогая волны, извечно падающие на глаза.

Интересно, ему со стороны как лучше — растрепанным ходить, или стоит волосы укладывать, как Белому, гелем чуть назад зачесывая?..

Пчёла вороватым жестом намочил руки, пригладил волосы. Посмотрел на себя в зеркало и подумал вдруг, что похож, вероятно, на неудачную копию Сани. Скривился и выразительно вернул кудри свои в привычный ураган.

Когда он вышел из ванной, Анна, вдруг побледневшая до состояния восковой фигуры, шла с Белым ему навстречу. Саша говорил что-то про ближайшую станцию метро, по которому удобно добраться чуть ли не в любую точку города, а Князева руками размахивала неуверенно.

Видимо, понимала, что теперь здесь жить будет. А вот сколько — уже вопрос, ответ на который могла сказать только сама Анька.

Пчёлкин подвинулся, пропуская девушку в ванную — до него долетел запах цветочных духов, от которых чуточку щекотало в носу — и прошел в спальню под внимательным взглядом Белого, продолжающего об удобствах студии трындеть.

Почти идеально квадратная комнатка встретила Пчёлкина заправленной кроватью, стоящей близко к шкафу. Небольшое окно, на которое он едва смог бы забраться с ногами, выходило во внутренний двор; с первого этажа ему бликами солнечными подмигивала трехконечная звезда мерседеса Белого.

Удобно, в принципе. Девчонке молодой — вообще высший пилотаж.

— Саша, я не понимаю всё-таки, — качала головой вошедшая Анька. Она оглянулась в спальне и явно восхитилась двойной кровати, на которой, вероятно, могла крутиться и вертеться бесконечно много во сне, но сдержалась, чтобы не кинуться на неё сразу же. Вместо того обернулась к Белому, который встретил её с поднятыми бровями и чуть разведенными руками.

— Это чья квартира? Я с Ольгой, может, жить буду?

Саня качнул головой почти раздраженно, вышел всё-таки в коридор, чтобы чемодан вкатить в спальню. Оттуда до Пчёлы и Князевой донёсся его голос:

— Нет, Анют. Ты уже девочка взрослая, вон в Риге сколько жила сама. В Москве тоже, думаю, справишься.

— Я… это всё мне, что ли?! — спросить думала спокойно, но голос под конец вопроса в изумленный крик сорвался. Глаза стали совсем округлыми, Аня на Сашу посмотрела так, словно он к ней пришел перемазанным в крови.

Белый воспринял её реакцию за самую искреннюю радость.

— Тебе. Пока что на три месяца, — кивнул Саня. Аня хоть немного смогла дыхание перевести, но совсем легко на душе не стало.

Она прижала ладонь ко рту, одновременно радуясь, что Белову ума хватило квартиру не покупать, — потому что у Князевой такие мысли только в голове и были, когда он её по гостиной и ванной комнате водил, — и злясь, что просто не отвёз Анну к маме!

Ведь, действительно, как расплачиваться с ним потом?.. Одного «спасибо» явно не хватит, а бо́льшего у Князевой и не было.

Белый откатил чемодан к шкафу, махнул рукой, намекнув, чтобы Анна со шмотками разобралась, а сам сказал:

— В общем, вот такие дела, Аня, — выдохнул, словно вагоны с углём разгружал, а потом на Витю посмотрел, что всё это время тихо у стены стоял, следя за развернувшимся перед ним шоу, и сказал: — Обстраивайся. Я часиков в восемь за тобой с мамой заеду, к тёте Кате скатаемся. Соскучилась, наверно.

— Да, очень, — растерянно почесала затылок девушка. Пчёла глаз её не видел, но по тону понял, что Князева искренне говорила. Наверно, улыбалась. Потом она голову подняла и сказала шёпотом: — Сашка, ну не стоило так заморачиваться!..

— Так, даже слушать не хочу, — властно мотнул головой Белый, но сестру всё-таки обнял, когда она, наклонив голову на бок, подбежала к нему с полувсхлипом-полусмехом и лицо спрятала в складках жесткого пальто.

Витя услышал её надломанное «спасибо». Такое искреннее…

— Обживайся, — сказал Саша и чмокнул коротко сестру в макушку. Та прижалась крепче к Белому, но, когда он по спине её чуть прихлопнул, Анна отошла. Витя прошел мимо и увидел, как она мимолетом глаз левый потёрла, забыв совершенно про тушь.

— Вещи будешь разбирать сейчас или в магазин за продуктами пойдешь? А-то я сглупил, про еду-то забыл…

— Я, наверно, переоденусь, — кинула Князева. Белый кивнул, хлопнул по плечу Пчёлкина, подталкивая того к выходу.

Смешно для Пчёлы это всё выглядело. Можно подумать, что Витя развернуться не сможет — если, конечно, захочет Аньке что-нибудь сказать. Например… вспомнить какую-нибудь фразочку на французском, которого не знал никогда, и улыбнуться под смех Князевой, зная, что сказал, вероятно, полный бред. Или попрощаться, звонко расцеловав воздух у беленьких щёк девочки и утерев ей потёкшую тушь.

Что, не может разве? Почему нет? Он свободный человек, который вполне может с …давней знакомой так откланяться!..

Но Пчёлкин, молча, поправил воротник рубашки, когда Белый, обняв за плечи сестру, сказал:

— …отдохни немного, но долго не разлеживайся. Тут с торца, на нулевом этаже есть магазинчик небольшой, я видел. Но завтра-послезавтра пришлю тебе Космоса, он прокатит тебя в гастроном крупный, закупишься провизией.

— Да что ты, Саш, — махнула рукой Анна, прижалась плечом к стене. Витя на пороге остановился, когда Княжна сказала: — Зачем мне друга твоего от работы отвлекать? Сама разберусь.

— Не сказать, что сейчас у нас дел невпроворот, — кинул Белый, но раньше, чем Князева вполне резонный вопрос задала, сказал: — Пусть скатается с тобой, не переломится.

Он поправил плащ и напоследок поцеловал девчонку в лоб жестом почти что отеческим. Раньше, чем Аня успела отблагодарить его ещё раз или обнять так крепко, что Белов с места не смог бы сдвинуться, Сашка развернулся. Пчёлкин дверь раскрыл и вышел в коридор.

— Поехали, Вить, дела не ждут.

— Ага, — кивнул Пчёла и пропустил всё-таки Белого вперед. Раньше, чем двоюродный брат Анькин успел позвать его, Витя подмигнул девушке озорно и сразу же, как дворовый Ромео, побежал за Сашей по ступенькам.

Вслед ему за место прощаний донёсся смех Анны, догнавший Пчёлу эхом даже на следующем пролёте.

Под ребрами стало так легко, что из подъезда Витя вышел с улыбкой, как у кота, которого мордой в сметану ткнули. Белый, шедший чуть впереди, обернулся к нему с зажатой меж зубов сигаретой и спросил подозрительно строго:

— Чего лыбишься?

— Ничего, — пожал плечами Витя. — Просто солнце слепит.

Космос в памяти Ани остался… странным юношей. Уж очень настораживала её во второй половине восьмидесятых физиономия Холмогорова, которая казалась Князевой перекошенной каким-то умственным недугом, про который никто в лишний раз не вспоминал. Но когда к её подъезду подкатила машина из фантазий любого американского — и не только — мальчишки, и из-за руля к ней направился галантный Космос, что крайне тепло Аньку встретил, девушке вдруг стало стыдно за свои давние мысли. Хотя и знала, что друг Белова явно не догадывался о них, но всё равно мысленно извинилась перед Косом за них.

И продукты покупать с ним было весело. Холмогоров катил тележку и сам вёл Аньку к нужным отделам, пререкался с продавцами, пытавшимися продать мясо по цене другой, более дорогой позиции, и при этом постоянно говорил, рассказывал что-то, спрашивал Анну про жизнь. И беседа эта Князеву не злила, хотя и рассказывать уже третий раз за сорок восемь часов про обучение в Латвии, про друзей своих, что там остались, было весьма занудно.

Кроме того, Космос оказался, почти как Белый и Пчёлкин, тем ещё джентльменом. Он покупки Князевой прямо до кухни донёс и даже предложил разобрать их вместе.

— Ну, Космос, правда, не стоит! — засмеялась девушка, когда Холмогоров всё-таки взял замороженную курицу и перед морозильной камерой холодильника присел, запихивая мясо внутрь. — И так ты мне помог очень, спасибо.

— Мелочи, — отряхнул руки Космос. — Лучше вон, свинину передай, а то ещё немного языками потреплем — и не спасешь мясо.

Князева, смеясь всё так же заливисто, протянула мужчине окорок. Быстро поняла, что пререкаться с Косом бесполезно, и решила разобрать покупки плечо о плечо с ним. Вдвоем они управились быстро, иногда лишь сталкиваясь взглядами. Когда авоськи опустели, Анна чайник на газовую плиту поставила.

— Кофе, чай?

— Не, я не буду, Ань, спасибо, — замахал руками Холмогоров. — Мне ещё нужно за сигаретами заехать, а потом к Филу…

— Фил — это Валера, да? — спросила девушка и, не слыша отказа Космоса, равно как он не слышал её, достала с верхней полки жестяную банку с черным чаем, которую ей прошлым вечером сердечно протягивала мама Саши Белова. — Я его, почему-то, лучше тебя и Пчёлкина помню.

— Да он тебе несколько раз книжки из библиотеки же нести помогал. Вы в одной стороне жили. Может, иногда во дворе пересекались.

Космос расстегнул манжеты рубашки, в которой было нестерпимо душно, и побубнил немного, когда заметил, как Анна две чашки на стол поставила.

— Сказал же «не буду»!..

— А я говорила, что покупки донесу сама! — вернула ему Князева и в жесте обаятельном прижала ладони к груди, к Косу с придыханием обращаясь. — Ну, Космос, дай хоть как-то отблагодарить!..

Холмогоров качнул головой в жесте напускной строгости, но потом всё-таки улыбнулся и кивнул. Анна развернулась, доставая ещё и сушки, купленные в магазине возле маминого дома чуть ли не на другом конце Москвы, когда Космос сам оглянулся в гостиной.

Если бы он Аньку не знал, решил бы обязательно, что она ему понравиться пытается. Но Кос помнил, что Князева всегда была такой — вежливая, женственная, любящая на всевозможные темы поговорить. И, самое интересное, почти любой разговор могла поддержать, отчего и казалась чертовски привлекательной. Обезоруживающей своим интеллектом и разносторонностью.

Удивительно, что рижские парни такую не заприметили. Хотя, одёрнул себя Космос, может, кто и заприметил, просто Анька сама не спешит об этом говорить. А так, кто знает, вдруг сама через годик-другой Белову позвонит и пригласит в пригород Риги на свою свадьбу?..

Он оглянулся и заметил вдруг вешалку с платьем, висящую прямо на высокой стойке для растений.

— Ух ты! Завтра в этом на свадьбе красоваться будешь?

Анна не обернулась. Поняла, про что говорил Космос. Только достала вишневое варенье без косточек и угукнула:

— Нравится?

— Высший пилотаж, Князева, — одобрительно отпятил губу Холмогоров. Он не подходил к платью, чтобы Анька его интерес случайно не так растолковала, но наряд внимательно рассматривал. Особенно Косу понравились рукава платья — объемные, из полупрозрачной ткани в мелкую сеточку, по всей поверхности украшенные белыми бусинками.

Анна обернулась и посмотрела на сердечно любимый костюм. Помнила, что обошелся он ей недешево. Пришлось всю стипендию потратить в ателье, расположенном неподалеку от её рижского многоквартирного домика, в котором она комнату небольшую у пожилой пары снимала. И, даже отдав за платье двадцать три тысячи, что за неделю инфляции обесценились почти полностью, пришлось долго торговаться с крепкой латышской портной, чтобы та сбила цену хоть чуть-чуть.

Князева усмехнулась и помешала ложечкой варенье; да, было время!..

— Я в нём диплом получала.

— А что тогда не красное сшили? — спросил Космос, с усмешкой присаживаясь к Анне. — Чтоб под цвет корочки?

Она скривилась не всерьёз, на мужчину посмотрела, чуть улыбнувшись, и признала:

— Не люблю красный цвет. Не идёт он мне.

Холмогоров прищурился, словно Аню в красном пытался представить, и по итогу своим фантазиям кивнул с достоинством рыцаря.

— А мне кажется, что пошло бы.

— Тогда бусины не сочетались бы. Пришлось бы чёрные делать, и вышло совершенно некрасиво. Не знаю, что было бы хуже, — качнула головой Князева. Чуть посидела, переводя взгляд с Коса на платье за его спиной, и призналась. — Я Сашке фото в нём показывала — он альбом просил привести. Думаю, если бы ему это платье не понравилось, пришлось бы на свадьбу искать другое. Только вот где бы за ним бегала?..

— А что, думаешь, мог не одобрить? С чего бы?

— Ну, Кос, — Аня чуть замялась, словно говорила о чём-то неприличном, и, только откашлявшись, пояснила. — Оно же чёрное. Вдруг бы на свадьбе неправильно смотрелось?

— Как будто на похороны холостяцкой жизни брата пришла, да? — засмеялся Холмогоров. Девушка посмотрела на него, явно застеснявшись его хохота и громко озвученных тайных мыслей, и чуть взгляд отвела. Космос сразу почти откашлялся.

Тишина прерывалась нарастающим свистом чайника и попытками мужчины как-то оговориться, исправиться.

— Я ж… в смысле… не, Анька. Платье-то… вон какое. Торжественное. Ещё бы, диплом же получать не в «каком-нибудь» надо, верно? — и подмигнул ей жестом любящего крестного, которого у Князевой забрал Афганистан. Та улыбнулась Холмогорову скромно, посмотрела на платье, словно мысли дурные думала прогнать.

А Космос всё продолжал:

— Для свадьбы — самое то! Так что не переживай даже, ты у нас главной красавицей будешь. После Ольки, конечно.

Девушка едва сдержалась, чтобы за волосами не спрятать лица своего. С Ольгой она вчера познакомилась — невеста Белова, по словам самого Сашки, очень хотела пораньше сестру его двоюродную увидеть — и нисколько о том не пожалела. Сурикова оказалась приятной женщиной со сладким голосом и не менее теплыми объятьями, одно воспоминание о которых вынуждало Аню улыбаться.

Наверно, такая тонкая хрупкая женщина и должна была за руку Саши держаться. Только такая, вероятно, и стала бы его отдушиной.

— Спасибо, Кос, — шепотом проговорила благодарность, словно думала, что их подслушать мог кто. Холмогоров головой дёрнул, даже чуть зардевшись. Анна улыбнулась широко, не представляя, что такого сурового на вид дяденьку, как Космос, можно так просто в краску вогнать!..

Чайник засвистел, и девушка кинулась чашки кипятком заливать.

— Молока?

— Не надо, — махнул рукой Холмогоров, заварником макнул, чай покрепче делая. Потом вдруг глаза поднял и сказал, озорно прищурившись: — Главное, Анька, со всеми подряд не танцуй. А-то кавалеры потом между собой передерутся, как их разнимать будем?

Князева нашла в себе силы не залиться краской совсем. Вместо того, чтобы лицо за руками прятать, она не менее весело вернула мужчине улыбку и спросила:

— Перестань, Космос. Какая свадьба без драк и разбитых лиц?

Холмогоров лицо вытянул в приятном удивлении и, продержав выразительно долгое «У-у-у», поднял к девушке свою чашку.

— Вот это по-нашему! Давай-ка чокнемся, Князева, за брата твоего!..

Комментарий к 1991. Глава 2.

Берегите себя, будьте здоровы. Находите счастье в окружающих вас мелочах, радуйтесь приходящей весне💞