Княжья воля

Глава 4

Да что ж так орать-то!!! Весь терем на ноги поднял. Почему ему никто глотку не заткнет?

Торопясь, я засунул ногу не в ту штанину. Чуть не шлепнулся на пол. Подхватил меч, пнул ногой дверь и выбежал на крыльцо.

Первая моя догадка о том, что громко страдает на весь город кто-то из своих подтвердилась. Второе предположение, что это никто иной как Одинец - нет. Дрожащий свет от одинокого факела выхватывал катающегося по земле конюха Чувыню. К моему приходу он уже не орал, а только тихонько подвывал от боли. Заботливо воткнутый накануне в землю острый колышек перекочевал в организм конюха, насквозь пронзив жилистую ляжку в потрепанных временем штанах.

Возмущенное негодование вырвалось из меня одним емким словом:

- Б...ть!

- Чего таращитесь?! - прикрикнул подоспевший среди прочих любопытствующих Рыкуй на парочку офигевших дулебов, что первые с оружием в руках прибыли на место происшествия. - Вытаскивайте из него деревяшку, перевязывайте рану. Тут ничего страшного, мясо пробито, кость цела, Дохот травами присыпет, отварами отпоит, через месяц бегать будет.

Притихшего от утешительного прогноза Чувыню обработали прямо на земле. Вынули кол, помогли стащить заляпанные порты. Кровь из него не фонтанировала, ибо повезло, никакой артерии на задело. Перевязали дырки в ноге его же, далеким от белоснежного цвета исподним. После всех положенных процедур пострадавшего подняли на ноги, точнее на ту из нижних конечностей, на которую он смог без боли опираться. Я подошел к нему поближе.

- Скажи мне, Чувыня, ты действительно один такой дурак или все конюхи такие? Мне казалось ты понимаешь человеческую речь не хуже остальных. Тебе объясняли, что ночью ходить по двору нельзя?

- Объясняли, - гримасничая выдохнул конюх.

- Так какого хрена тебя понесло куда-то?

- Приспичило. Квасу бродячего хлебнул вечером, думал добегу до ямы, а тут - вот… под оградой пришлось. Утречком бы я все убрал...

Ишь какой стеснительный холоп пошел. Я бы на его месте напорол в стойло да на коня свалил, мало ли чего там за прожитый день глупая животная слопать ухитрилась.

- А вы куда смотрели? - переключился я на дулебов Мерко и Филина. - Вы же вместе с ним в конюшне сидели, зачем выпустили?

- Так мы это... - заблеял Мерко, виновато тряхнув кучерявой шевелюрой, - заспали маненько...

Тьфу ты, баранья башка! Мало я вас на торге лупил, бестолочей!

Липан сноровисто сунул под нос каждому из горе сторожей внушительный кулак, позволив занюхнуть запах грядущих неприятностей и разогнал набежавший народ по отведенным местам.

А сработала ловушечка! Улов вот только не такой как мечталось, но оно по большей части всегда так - пойдешь на налима, принесешь Никодима.

Больше никто за эту ночь на наших растяжках не запалился. Урманы то ли передумали, то ли вообще не планировали на нас рыпаться, а из своих желающих от боли покорчиться больше никого не нашлось. Поумнели. Утром Шишак и Сытка наскоро позавтракав, умчались в город собирать информацию о веющих над нами враждебных силах.

- Повнимательнее там, - напутствовал я дулебов. - Если что-то важное увидите или услышите - бегом назад с докладом!

Лично проверил караул на воротах и дворе позади терема, справился у Жилы об Одинце - не появлялся ли? Не появлялся.

Судя по безоблачному небу и отсутствию ветра будет сегодня днем градусов двадцать семь не меньше. С самого утра жарко.

- Слушай, Стяр, - заговорил Ноздря, после того как мы "разрядили" "от дурака" на время светового дня все растяжки и сели отдохнуть за пустым столом под навесом. Ноздря украдкой пробежал взглядом по лицам Липана и Невула. - Мы тут вот что подумали…

Неожиданный заход. Тем паче из уст быковатого Ноздри. Я внутренне подобрался, ведь разбойничья душа такие потемки - без фонаря не разберешь где чего от сердца идет, а где от желудка.

Я перекинул ногу, оседлал лавку, поправил ножны с мечом. Ужасно неудобная штуковина, хоть и привык уже, но постоянно обо что-то задевает, цепляется.

- Продолжай, Ноздря, слушаю тебя в оба уха.

- Шишак сказал, что у Шибая обитает всего несколько урманов, а сам Шибай пропал. Так?

- Угу, - кивнул я, недоумевая в какую сторону клонит дулеб.

- Так давай мы сами их там навестим. Пусть ответят за погибель боярина вировского Головача.

Вот правильная мысль! Все по пацанским понятиям. Именно так бы я и поступил в своей прошлой жизни. Моя бригада в полном составе уже давно взяла бы штурмом вражеское логово, заставив харкать кровью всех причастных и непричастных. Знаем. Проходили.

- Липан, ты тоже так вот уверен, что там всего трое?

- Шишаку я верю, - пошевелив массивной челюстью, коротко ответил Липан.

Угу. Я тоже ему верю. Видел Шишак троих. Что дальше? Если их там не трое, а, допустим - пятеро? Опытных профессионалов Седого Эмунда. Наши шансы справиться с ними без огнестрельного оружия стремятся к нулю. Хвалят Шепет с Рыкуем некоторых дулебов да Жилу с Невулом, ребята оказались вполне обучаемыми, но чтобы схватиться с урманами лоб в лоб нескольких занятий мало. Да и что нам это даст в случае успеха? Кучку сомнительных трофеев и несколько трупов? Нет, будем ждать Бура с Живкой и Сашкой. Новый боярин будет в своем праве вытурить из города неблагонадежную публику, думаю, даже сильно драться не придется, количеством задавим.

Мысли свои я озвучивать не стал. Обещал как следует обдумать поступившее предложение, а пока попросил парней раздобыть длинный узкий мешок покрепче и набить его мокрыми опилками.

- Зачем? - удивился Ноздря.

- Ты же хотел научиться бить кулаком как молотом?

- Я и так умею.

- Ты умеешь размахивать руками как петух крыльями, а правильно двигаться и попадать по врагу не обучен. Значит будем искоренять.

Я огляделся. Зачем-то подумалось про Младу. Избегает меня, даже снедь к завтраку не выносила. Захотелось с ней встретиться аж зубы свело. Ладно, нечего киснуть. Надо сокращать этим деятелям свободное время всеми доступными способами.

На этой инициативной волне я пообщался с ветеранами и совместно с ними выработал план сегодняшних занятий, чтоб все по уму и до красных соплей. Ведь только благодаря систематическим физическим нагрузкам человек становится сильнее и может унести с собой больше лекарств.

Из за того плана весь день прошел в тренировках. Сначала, как задумывалось, индивидуальных, с личным оружием. Шугнув вездесущую пацанву, позади терема на отведенной для занятий площадке воткнули в землю несколько длинных веток чуть тоньше черенка от метлы дворника. На глазах у свободных от дежурства бойцов моего десятка Шепет начал "ставить удар". В три хлестких маха с места одноглазый укоротил один из шестов на полметра. Бил справа, слева и справа снизу-вверх. Будто не деревяху мечом рубил, а батон салями мясницким ножом кромсал. Избиваемая палка щелкала, теряла в высоте, роняла обрубки и только слегка покачивалась. Я сразу вкурил, что упражнение это хитрое и выпьет всем много крови. Так и случилось. Ни с первого, ни с третьего раза ни у кого из нас не получилось повторить технически сложный прием. Ветка либо падала от воздействия клинка, либо не хотела разрубаться до конца. Народ недоумевал, Шепет ухмылялся. Я включил голову и надумал сделать удар мечом максимально сильным и хлестким. Как в боксе, с переносом веса тела на бьющую руку. Сделал подшаг правой, чуть подвернул заднюю ногу, вложился по полной в нисходящий боковой и наконец снес иззубренный кончик "лозы" к хренам собачьим. Шест остался стоять, а я немного провалился вперед. Послышались одобрительные возгласы членов моей бригады.

- Неплохо, - похвалил Шепет, в его взгляде мелькнуло одобрение. - Но ты сам едва не упал, если твой удар будет отбит - тебе конец. Ноги тверже, резче добавлять кистью, наседать на клинок плечом.

Я подумал, что меч не совсем подходит для рубки лозы, это же не сабля и не шашка с изогнутым клинком и рукоятью. Там сама конструкция облегчает дело, а тут прямая как рельс полоска стали и вес у моего меча не то чтобы очень внушительный. Килограмм с небольшим, наверное. Как такой штукой кольчуги да броню разрубать я представлял слабо. На то она и броня, чтобы сопротивляться воздействию ударно-режущих предметов. По ходу вся загвоздка в правильном ударе. Шепет кромсает лозу мечом не напрягаясь. Что ж, будем учиться, чай, не дурнее паровоза.

Затем отрабатывали построение в "стену". По команде Рыкуя парни в полной экипировке, включая шлемы, тренировались выстраиваться в шеренгу, смыкать щиты для защиты и размыкать для удара.

- Сомкнуть! - рявкал Рыкуй, затем проходил вдоль строя и тыкал в найденную брешь тупым концом копья. Сильно тыкал, в шеренге то и дело кто-нибудь взвизгивал от боли. - Разомкнуть! Руби!

На этой команде по стене проходила волна, сдвигались в сторону щиты, вперед, рассекая раскаленный солнцем воздух вылетали клинки, либо топоры.

- Сомкнуть! Разомкнуть! Руби! Шаг! Руби! Шаг! С левой ноги все! Шаг! - разорялся Рыкуй, утирая культей пот со лба. - Левой ногой! Шаг! Топчи ногой лягушку! Шаг, руби!

До этого момента я без зависти поглядывал на действо издалека, ибо в стену меня не брали, чтобы не вносил сумятицу своей "неправильной" стойкой. Разбирал потихоньку мечом лозу и достиг на этом поприще определенных успехов, не с первого, так со второго удара сносил кусочек древесины. А вот когда стена щитов начала продвигаться вперед с железным лязгом, мне аж не по себе стало. Внушительное зрелище даже при наличии в стене всего семерых разновеликих бойцов. Я представил, что на поле боя сошлись два таких строя, раза в четыре шире да нескольких рядов в глубину и совсем проникся. Молодцы Рыкуй с Шепетом. Дело свое наши инструкторы знают туго.

Только через час, добившись от истекающих потом, распаренных, краснорожих учеников кое-какой слаженности и уверенного, почти синхронного шлепанья левых ступней по истоптанной до состояния обширной залысины земле, Рыкуй успокоился. Я скомандовал всем снять брони и отправляться в бросковую зону. В облюбованном нами месте в пятнадцати шагах от бани пошвыряли в частокол с намалеванными мишенями короткие копья, топоры и ножи. На ножах равных мне не нашлось. С двадцати шагов каждый мой бросок был точен, без отскоков и висения клинка на соплях. Техника - наше все, особенно, вбитая в башку через маты и подзатыльники товарищем старшим лейтенантом Газтдиновым.

- Ты где так навострился? - поинтересовался Шепет.

- В разведроте, - брякнул я, не подумав.

- Где?

- Да здесь, не видел что ли? - я мотнул головой на место, где мы с Тихонькой давеча баловались метанием и решил сменить тему. - Вон, гляди, бойцы уже свои ножи раздолбали, только щепки летят. Метательных-то у нас всего два. Еще надо.

- Надо с ковалем переговорить, - задумался Шепет.

- Переговори, - кивнул я. - Оплачу два десятка. Я нарисую какие надо.

Так, что там у нас по плану? Ага!

- Надеть брони! - гаркнул я. - Объявляется чемпионат по челночному бегу, прыжкам и приседаниям. Затем обед, чистка и заточка оружия.

А вечером настал звездный час Сильвестра. Я не без гордости познакомил личный состав с туго набитым длинным мешком в один обхват. Чуть пониже уровня своей головы, все таки я повыше большинства местных жителей, нарисовал углем круглую рожицу с носом, глазами и оскаленным ртом. Самопальный образчик спортивного инвентаря велел величать именем самого известного киношного боксера моего времени по фамилии Сталлоне.

Сильвестр произвел фурор. Покачиваясь на установленной между двумя близко стоящими сараями крепкой перекладине, повешенный с помощью завязанной через горловину удавки, мешок принял столько ласковых поглаживаний и похлопываний, сколько не испытывал за всю прошлую жизнь. А потом, как только все подобрали челюсти отвисшие от моих художественных талантов, Сильвестра начали бить. С моего разрешения. Активно, но бестолково. Кудрявый Мерко с первого же удара умудрился вывернуть кисть так, что в ней что-то хрустнуло. Пострадавшего отправили к бабке Данье в терем, чтобы натерла его руку мазями и наложила тугую повязку.

Под неодобрительные взгляды Шепета и Рыкуя я показал всем как правильно формировать кулак, чтобы в дальнейшем избежать глупых травм. Затем учил классической боксерской стойке, когда печень и подбородок надежно прикрыты, голова опущена, пятка передней левой ноги на одной линии с носком правой. Покачались, попружинили на ногах, не опуская рук. Потом - основа. Джеб с приседом. Ставил каждого перед мешком, проверял усвоенный материал. Сильвестр корчил нарисованное лицо, но терпел - таких шлепков у него впереди тысячи.

Короче, умотались за день как бобики, я прямо с ног валился, сил осталось на проглотить ужин, облиться колодезной водичкой, проследить за взведением ловушек в и отправиться дрыхнуть в терем. Всякую очередь на ночевку внутри стен я отменил. Десятник я или нет? Командиру не на выходе и не на марше положено отдыхать в отдельном помещении. Собственно, никто и не претендовал.

Я протопал мимо боярской спальни. Завид начал оклемываться, сказали, день-два и встанет на ноги. Ну дай Бог.

В темноте у своей каморки я почувствовал чье-то присутствие. Говорил мне Рыкуй - возьми лучину, ноги переломаешь, не послушался. И вот теперь кто-то ждет меня у полога, дышит прерывисто, будто после пробежки. Я принюхался. Не знаю почему, но все оружие здесь имеет специфический запах. Протирочным жиром воняет, окислившимся металлом. Нет, чужим железом не пахнет, кожей ременной тоже. Начал тянуть из ножен меч.

- Кто тут?

Осторожный шаг навстречу, тихий шелест одежды, на мою руку легли мягкие пальцы.

- Я, - шею обожгло горячее дыхание, знакомый аромат сухой полыни защекотал ноздри. - Возьмешь меня с собой?

Я расслабленно выдохнул. Вот ведь чертовка! И как только женщины понимают, что по ним скучают? Я же ни вздохом, ни взглядом. Хотя, нет, был один взгляд...

Подрываться утром мы не спешили. Оторали давно петухи, а мы с Младой все валялись в постели, я уже было подумывал повторить сеанс борьбы в партере, как внутри терема раздался топот. Шаги приближались и я понял, что это по мою грешную душу. Спасибо, что поваляться дали. Откинулся полог, в проеме возникло озабоченная ряха Жилы.

- Десятник, там у ворот трое. Тебя спрашивают.

- Двое с носилками, один с лопатой? - вяло, на автомате выдал я старую хохму, но тут же сделался серьезным, принял сидячую позу.

- Нет, там Шибай.

- Кто-о? - я подорвался на ноги, не обращая внимания на отсутствие нижнего белья. - Ты не попутал ничего, Жила? Откуда он взялся? Чего ему надо?

- К боярыне Любославе пришел, говорить с ней желает, впустить просит.

Ах ты ж сука!

Оделся и подпоясался мечом за две минуты. Подмигнул на прощание Младе. Вынесся на крыльцо встрепанный и уже вспотевший. Повертел головой. Все мои здесь, стоят мнутся.

- Рыкуй, Липан, за мной! - зычно скомандовал я на ходу и тотчас напоролся правой голенью на мелкого, кучерявого козленка. Его на длинной веревке тащил куда-то юный холопчик по кличке Стоня. Голень не пострадала, а вот козленок, неожиданно получив по ребрам, подскочил на метр вверх и жалобно заблеял. - Твою мать! Жила, убрать всех лишних со двора! По местам разойтись, оружие держать наготове!

К воротам усадьбы я шел медленно, пытался сберечь время на подумать. За мной шумно топали Липан и Рыкуй. Весь остальной состав гарнизона рассредоточился по заранее отведенным местам подворья так, чтобы сильно не отсвечивать и в критический момент вступить в битву. Какого хера от меня Шибаю надо? Может прощения за свои косяки попросить желает? Комбинатор хренов. Взял и легко разменял родного братишку на бабу, а теперь усовестился, перед будущим боярином виниться нацелился?

Нет, даже если я не стану предъявлять ему за кинутое в спину копье, Бур его ни за что не простит. Зря Шибай это затеял. Хотя, как знать, может быть полная конфискация дядиного имущества да солидная контрибуция в серебряном эквиваленте смягчит сердце нового вировского главы, а усатый проходимец пусть и в изгнании, но останется с головой на плечах.

Широкое туловище Шибая занимало половину проема отворенной воротной створки. Обутка, порты, верхняя рубаха с кожаной безрукавкой - муха не сидела. На грудь свисает толстая золотая цепка грубого плетения. Прибарахлился где-то засранец. Двое решительных дулебов с копьями в руках преграждали ему путь на подворье. Молодцы парни! С этим барсуком только так.

Подувший ветерок сквозь приоткрытую створку ворот забросил на подворье поднятую с дороги сухую пыль. В носу защипало, я не удержался и громко чихнул.

- Будь здоров, Стяр! - насмешливо проскрипел Шибай, улыбаясь мне как старому другу, с которым неплохо бы хряпнуть по сто пятьдесят за встречу.

- Сам не сдохни, чертила, - вытирая жесткую шерсть под носом зло буркнул я. Дулебы посторонились, подпуская меня ближе к визитерам. - Чего приперся? У нас неприемный день.

Ба, да тут не трое совсем! Видимо, пока я подходил, к Шибаю подгребла группа поддержки из четверки рыл от которых, если кинуть, пудовый булыжник отскочит. Стоят полукругом в положении «вольно» с крокодильими глазами на равнодушных лицах. В полном боевом облачении и это точно не урманы, чисто рязанские физиономии. А вот по левую Шибаеву руку торчал во всем своем рыжеволосом великолепии Харан с лицом по нордически надменным и злым. Справа к Шибаю притерся мужичара средних лет упакованный в классную снарягу и шмотки. На загорелых щеках и подбородке ни намека на растительность, усы скобкой как у запорожского казака, нос орлиный, глаза голубые и чуть навыкате. Сапожки у красавца высокие, широченные штаны цвета детской неожиданности, кольчуга ниже пояса, а поверх нее жилетка металлическими квадратиками исшитая, наподобие панциря с овальными металлическими пластинами на плечах. Руки до локтей в железных чехлах из двух продольных половинок. Круглый шлем с железными очками полумаски сдвинут высоко взопревший на затылок. И все на нем ладно, ремешок к ремешку, железка к железке. Слева на поясе меч в расшитых серебряной нитью ножнах, справа - топорик и нож, за спиной круглый щит.

Этот незнакомый мне перец обежал быстрыми глазами все, что удалось углядеть с его позиции, когда дулебы чуть шире распахнули воротину и больше во двор не зыркал. Я так понимаю, все, что ему нужно, он за эти секунды уже высмотрел. Мгновенно срисовал нашу расстановку (по-моему вполне грамотную) расположение построек, подходы к терему.

- По велению князя полоцкого Рогволда, я - новый господин этой вотчины, - прекратив давить ехидную лыбу, торжественно объявил Шибай и повел перед собой рукой как известный баритон на сольном концерте. - Виров теперь мой. И все, что в нем, тоже мое.