Княжья воля

Глава 6

После того как визитеры во главе с Шибаем удалились, я распорядился наглухо затворить за ними ворота на самый толстый засов и оставил двоих дулебов, одним из которых был дистрофан Выська, на страже у входа в усадьбу. Хоть и обещал нам Шибай почти целые сутки спокойного житья, а верить хитрожопому интригану на слово - себя не уважать.

Я прислушался к чуйке. Молчит. Ни тебе покалывания в шее и пальцах, ни холода в желудке и позвоночнике. Стоит ли считать последнее проявление результативным? Определенно стоит. Хорошо бы еще натренировать такие «приходы» поближе к значимому событию, а то не поймешь на что меня навострил внезапный приступ. Может организм готовился к падению на кол запутавшегося в растяжке растяпы конюха? Дар ли это вообще или, в натуре, признаки болезни?

Рыкуй неожиданно запросился в город проведать родных. Не отпустить его мне не позволила совесть, пущай навестит домочадцев, раз очень хочется, я ж не изверг какой.

- Иди, порадуй своих, - сказал я и всыпал в ладонь обалдевшего от щедрот инвалида пригоршню серебряных монет. Заслужил, вопросов нет. - Вернуться не забудь до вечера.

Рыкуя выпустили с подворья на городское приволье. Отдав последние наставления часовым на воротах дабы не щелкали попусту клювами, а несли службу как подобает, чтоб ни одно насекомое мимо них без внимания не пролетело, я направился к терему. Страсть как хотелось узнать о чем Шибай с Любославой добазарился. Ясно, что взяли они паузу до завтра, но полярность ответа хозяйки терема на пикантное предложение нового обладателя города меня сильно интересовала. Из первых уст, желательно.

На ходу взмахом руки отправил отдыхать Невула, ценных кадров нужно беречь и не перенапрягать. Липан грузно шлепал позади. Громко сопя, он вступил в схватку со здоровенной навозной мухой радикально изумрудного цвета, жаждущей приземлиться на взопревшее темя дулеба. Мой взгляд то и дело останавливался на безлюдном крыльце, я ждал, что Любослава сама выйдет мне навстречу и все растолкует.

- А ведь они боялись тебя, Стяр…

Шепет встретил меня на полпути к терему, сделал несколько шагов параллельным курсом. Я остановился так резко, что следовавший за мной Липан чуть не воткнулся мне в спину.

- Кто?

- Шибай и те, что пришли с ним.

- С чего ты взял? Откуда знаешь?

- Я давно знаю Вендара. Вряд ли он сильно изменился за годы, что мы не виделись. В пяти из пяти случаев, подобных сегодняшнему, ты бы лежал у ворот разрубленный на куски, не успев сказать ни слова, а Шибай с гридью полоцкой пировал в боярском тереме.

- Даже так?

- Вендар не держит в полусотне абы кого и гридни у него всегда самые лютые, несмотря на то, что недавно из детских вылупились. Эти страшнее бывалых, им есть чего доказывать сотнику и князю. С тобой же вели себя сторожко, с большой опаской.

- Да? Не заметил. Меня, если честно, самого слегка потряхивало от их сурового видона. Ты слышал наш разговор?

- Отрывками. Ты отлично держался.

Привычка, приятель. Сколько я этих «стрелок» перетер - не сосчитать.

- Вендар сказал - с ним пятеро, где еще одного потеряли?

- Не знаю, может быть оглядывал окрестности.

Весьма резонное предположение, однако. И других урманов, кроме Харана с ними не было.

- Где Любослава?

Тут выясняется, что пережив визит Шибая, Любослава затворилась в покоях наверху без желания кого-либо видеть. С ней же заперлись дочь и внуки. Что за херня! Мы тут за ее барахло вписываемся, с реальными волкодавами на равных базарим, а нам за это ни полслова. Похоже, бывшая боярыня устроила тараканам в своей голове марафонский забег, на одном надета майка с надписью «Виров», на другом с принтом «изгнание». Ну не ломиться же к ней в самом деле.

- Она в своем праве, - напомнил Шепет. - Мы тут нанятые… гости.

Только плачу всем почему-то из своей мошны я. Да мне не жалко, сам так постановил, но с ее стороны подобное отношение как минимум некрасиво.

Липан наконец-то победил муху. Прикинувшись деревом, дулеб дождался когда крылатая тварь потеряет бдительность, вольготно обоснуется на его макушке и звонким хлопком превратил муху в месиво. Меня бы от такой душевной затрещины повело, а ему хоть бы хны, стоит - лыбится, ошметки из башки выскребает.

- Красиво исполнил! - похвалил я дулеба и попросил отыскать Жилу дабы тот немедленно явился пред мои командирские очи.

У колодца над ведрами суетились Млада и рослая, сисястая девка, что Липан щипал за гузку за трапезой. Я невольно залюбовался гибким станом Младины и подумал, что неплохо будет снова предложить ей подружить организмами сегодняшней ночью. Что называется - вошел во вкус.

Скабрезная мыслишка додумалась до конца и шестеренка соображалки перескочила на другой зубец. Вспомнилась аккуратная фигурой, но не слишком миловидная дочка Любославы. В батину породу удалась, щекастая и совсем не глазастая. А фигурка очень скоро медным тазом накроется, ежели и аппетит у нее в отца да дядюшку, чтоб его вывернуло.

- А кто у нас зять, а, Шепет? Я его знаю? Видел здесь?

- Тороп. Гридень Рогволдов. Я сам его всего три раза видел. Он тут редкими наездами.

- Чего ж Тороп жену в стольный град к себе не заберет?

- Говорят, дом еще не до конца выстроил, а там, кто ж его знает.

- Кстати, что это за слова - гридень, гридь?

- Гридь - дружина. Лучшая. - Шепет поднял лицо к небу. - Дождь будет.

Я повторил за Шепетом его маневр и громко вздохнул. Тоже мне метеоролог. В чистом, бездонном небе красиво распростерся крылатый хищник, высматривая внизу неосторожную добычу, носились наперегонки стрижи.

- Ни облачка же. Каким волшебным местом ты непогоду чуешь?

- Будет к вечеру. Не чую - вижу. - Шепет дотронулся пальцем до черной повязки через пустую глазницу. - Метель иль ливень на подходе - дергать внутри начинает хоть стенку грызи. Еще не подводил.

Прикольно, наверно, иметь в башке встроенный барометр, но я все же предпочел бы к единственному глазу носить парный. Но дождик все же не помешал бы. Пыль прибыть, зеленку умыть да и потеть надоело.

- Не веришь? Можем поспорить, - лукаво поднял бровь Шепет.

- На что?

- На перстенек твой, - Шепет показал на печатку плотно сидящую на моем пальце.

- Он, вообще-то, золотой, - я с усилием покрутил на пальце изделие Московского ювелирного завода, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года выпуска. Высшая проба. Не знаю, что со мной надо сделать, чтобы я эту печатку на кон поставил.

- Я заметил.

- Ну, допустим. А ты что поставишь?

- Жизнь.

- На кой хрен мне твоя жизнь? - фыркнул я изумленно.

- Твою.

- Не станешь убивать что ли, я не понял? - напряженно хихикнул я.

- Помешаю, когда другие станут.

Еще раз посмотрев в сверкающее синью небо, я заметил едва различимую, тонкую темную полоску на западной границе видимого глазу пространства. Ветерок как раз оттуда. Часа за три-четыре доползет.

Вот хитрец полуслепой. Карьера терминатора-телохранителя ему точно не грозит, а вот я с легкостью со своей рыжей гайкой распрощаюсь если поведусь на спор с таким вот предсказателем.

- Пожалуй, я тебе поверю. Насчет дождя. Насчет всего остального… погожу. Бери Липана, дулебов и всех, кто свободен, идите топориками махать, я передохну и присоединюсь.

- Как скажешь, десятник.

Шепет легко, без видимого сожаления принял отказ биться с ним об заклад и пошел куда послали - собирать людей на тренировку. Вот и ладненько, пущай поработают над собой, их еще Сильвестр ждет, измаялся, небось, сердечный без оплеух.

Я еще немного постоял у крыльца, повозмущался втихушку на Любославину выходку и направился в прируб. Захотелось на полчасика вытянуть копыта вдоль лежака, восстановить силы перед обедом.

В усадьбе текла давно устоявшаяся, неторопливая жизнь. Дворня занималась обычными делами, из открытого окошка с тыльной стороны терема струились ароматы готовящейся еды, над кузней вился дымок, из ее недр доносилось ритмичное металлическое тюканье - озадачил, таки, Шепет коваля заказом на метательные ножички. Плотник Сом приволок к своей мастерской толстое трехметровое бревно, установил на козла и сноровисто обрабатывал скобелем, кучерявя белую стружку себе под ноги. Посчитав, что все идет своим чередом, я с легкой совестью окунулся в полумрак отведенного для дружинного люда помещения, снял сапоги, отцепил ножны с мечом и, не раздеваясь плюхнулся на лежанку в дальнем углу. Нос быстро свыкся с казарменным духом, веки стали наливаться тяжестью, мысли киселем растеклись по древу, вяло обгоняя друг друга. Я решил не сопротивляться сигналам организма восполнить недополученный в ночной борьбе с хорошенькой чернавкой оздоровительный сон и со спокойной душой придавил на массу. Кто-то рассказывал мне, что это выражение пошло из армии. Мол, когда мехвод в БМП начинал кемарить на стоянке, головой прислонялся к кнопке размыкателя минусовой цепи АКБ, в просторечии - выключателя массы...

Сознание встрепенулось, подстегнутое невнятным шорохом извне. Открыв один глаз, я узрел стоящего рядом с собой Жилу с каким-то узелком в руках.

- Ты где таскался? - напустил я строгости в голос.

- Липан сказал, что ты меня искал, я пришел да будить тебя не стал, - пустился в объяснилово Жила.

Если верить хронометру, то проспал я почти три часа. Нехило. Всему виной хороший, добрый сон, в котором я со своими родителями оказался в бабушкином деревенском доме. Отец и мама молодые, красивые, мне - шесть. Все вокруг цветное и радостное как в беззаботном детстве. Бабушка печет пироги. В окна дома рвется теплый солнечный свет. Я как наяву чувствовал сладкий запах свежего печева и даже ощущал вкус самых любимых своих пирожков - с изюмом.

На лежаке у входа шевельнулась крупная фигура. Ноздря. Откусывает от краюхи, шумно жует. В моем собственном пузе завозился голодный червь. А то как? Обед я благополучно прощемил.

- Шишак перекусить прибегал, - вымолвил, чавкая Ноздря.

- Что говорит? Есть какие вести из города?

- На торге люди бают, будто мор начался. Козы с овцами кровью вонючей харкают, дохнут в муках.

- Много случаев?

- Пока с пяток. А вчера мельникова кобыла трехногим да безглазым жеребем снеслась.

Голос Ноздри понизился, сделался таинственным по самое не могу.

- Очень познавательно. Но это не наша тема, тут ветеринар нужен.

- Кто? - не понял Ноздря.

- Лекарь для животных, вот кто. Есть тут такой?

- Лекаря нету. Кумир есть Волосов, волхвы требы будут класть скотьему богу, чтобы напасть отвадить. К Живомиру обратились, он по петуху со двора на жертвенный камень нести наказал.

- Это правильно, - я сладко потянулся. - Пусть кладут свои требы, раз заняться больше нечем. А Живомир это кто?

- Старший волхв. Ему сто с лишним лет, говорят. Очень могучий волхв, знает много, а чувствует еще больше, в глаза заглянет - оторопь берет.

Я покинул нагретые телом шкуры и стал прилаживать на пояс меч.

- Пожрать есть чего?

- Сейчас добуду чего-нибудь, - мигом подорвался Ноздря. - Сюда тащить?

- Тащи, - кивнул я, ибо вялому после сна организму идти никуда не хотелось. - Квасу захвати.

Ноздря ушел, чуть слышно брякнув дверью. Я начал расспрашивать Жилу кто чем сейчас занимается, попутно вспоминая зачем просил Липана его найти. Жила отчитался, что пока я дрых, на территории усадьбы все было штатно. Личный состав потренировался с Шепетом, охрана у ворот сменилась и тоже успела поработать над приемами боя с топором и щитом. Сейчас занимаются в "бросковой зоне" - мечут в частокол копья.

- Одинец?

- Не было...

Готовые сорваться с губ бранные словечки в адрес предательски исчезнувшего хлопчика застряли на языке.

- Что за шум? Грохот слышишь?

Снаружи явственно доносились звонкие удары чего-то тяжелого по чему-то большому. Как киянкой по здоровенному барабану лупили.

- Похоже, кто-то в ворота долбится!

Хм, кому это приспичило попасть к нам на негостеприимсво? Может Одинец вернулся?

- Так пойди и спроси: «Кто там?». Не сиди сиднем.

Надеюсь, не почтальон Печкин, а то довольно с меня на сегодня неожиданных визитов.

Как бы не так. Жахнуло меня так, что аж икнул испуганно. Холодную волну в брюшину словно насосом вкачали, по спине от поясницы до шеи поднялся колючий прилив, заломило кончики пальцев. Да ну на фиг! Опять?!

Отпустило быстрее обычного, но я уже понимал, что подобный выплеск гормона возбуждения не просто так.

Поправив на боку мечуган, я вслед за Жилой выбираюсь на свежий воздух. Темная полоса с западной части небосвода ощутимо разбухла, приблизилась. Ветерок посвежел и немного усилился. Ворота усадьбы настежь, в пространстве между амбаром и хлевом наблюдается людское толпище, возглавляемое троицей седовласых субъектов. Жила далеко уйти не успел, на три шага отошел и так же как и я врос в землю с открытым ртом.

Ба, знакомые все лица! Это ж те самые деды, что вокруг мертвого Головача с таинственным бормотанием топтались. Волхвы здешние. Служители языческого культа. А вон тот высокий старикан, помнится, меня вежливо послал, когда я его попросил нас с Сашкой в будущее вернуть. Шарлатан бессовестный.

Долгожители ничуть не изменились с нашей последней встречи на похоронах вировского боярина. Все те же мрачные, подпоясанные кожаными ремнями долгополые рубахи, длинные мочала бородищ, расчесанные на пробор, перехваченные тесемкой волосы. Иссохшие, коричневые лица в глубоких морщинах напоминали грубые деревянные маски, вырезанные нетрезвым мастером.

Сквозь растворенные врата за тремя жрецами на подворье всыпались еще люди. Десятка два мужиков, несколько баб. Фейсы у всех какие-то напряженные, недобрые.

- Кощунник! - едва узрев мою скромную персону, которую я и не думал прятать, громко, со злорадным воодушевлением заорал дедка, дробно затряс в воздухе посохом и твердой поступью зашагал в мою сторону. - Попался!

- Кому это он? - повернувшись, быстро спросил я смертельно побледневшего Жилу.

- Тебе, кажись, батька…

- И впрямь, - ошалело пробормотал я, заметив направленный на меня длинный указательный палец главного аксакала. - Ну сейчас я этот его палец ему же в задницу затолкаю.

- С волхвами так негоже... - охнул Жила, еще сильнее взбледнул и стал походить на готового расплакаться Пьеро.

- Собирай людей. Живо! - я почти грубо подтолкнул Жилу, расправил плечи и приготовился к трудному диалогу с торговцами опиумом для народа.

Сопровождаемый парой близких единомышленников и толпой почитателей, главный волхв резво приближался. При ходьбе он с глухим стуком втыкал в землю посох, словно внезапно попавший в противоположное время года злой Дед Мороз. Остановились, когда до терема им оставалось шагов двадцать, а до меня - пять. Палец старика снова оказался в деле.

- Вот он! Вот! Держите его, люди! Кощунника держите! Черного волхователя и лихого чародея! На жертвенник его! На жертвенник тащите! Обличил его Волос! Это он падеж устроил!

Ветер раздувал свободно ниспадающие на плечи седые космы, делая Живомира похожим на потустороннее существо демонического толка, не оставляя от его былой благообразности и намека. Надо же, а казался вполне вменяемым дядькой.

Дворовые смешались с городскими, глаза у всех с маленькое блюдце, рты разинуты. Мнутся все позади троих старцев, держать меня как уговаривает Живомир не спешат, выжидают, на меч мой уважительно поглядывают.

- Ты чего так развопился, папаша? - спокойно поинтересовался я. - В тереме дети спят, а ты тут пасть проветриваешь. Трын-травы передозанул что ли? Иди домой, сбитня горячего прими, скоро попустит.

- Ты… - чуть не задохнулся волхв, почти полностью выкатив покрасневшие чичи из орбит. - Волос указал на тебя! Волос запросил твоей крови! Явилось мне видение как ты скотину нашу изводишь! Ты должен заплатить животом своим за то, что оскорбил бога злым чародейством!

За три метра от деда реально несло тухлятиной. Так кровью протухшей воняет, когда мясо в холодильнике потечет. Но одежа на нем, вроде бы, чистая да и ран никаких не видно. Надо ему срочно марку одеколона сменить, а то народ тянуться перестанет.

- Раскайся, колдун! Сам взойди на требище, отдай руду свою! Напоим кумира Его твоей кровью и все снова будет ладно как и прежде!

Нормальный ход. Крайнего нашли получается. Тут человеческим жертвоприношением во имя прекращения козьего мора попахивает, а не массовым забоем домашней птицы. Кандидата на эту почетную участь Живомир только что недвусмысленно указал. Надо попробовать его уболтать одуматься, хотя эти фанатичные искры из глаз можно затушить только одним способом.

- У ваших овец инфекция какая-нибудь или отравили чем-то, я здесь при каких делах, старчеЖивоглот? Режешь петухов, вот и режь себе на здоровье, пока оно тебя не покинуло.

- Живомир я! - гневно бухнул в землю посохом волхв.

А не такой уж он и ветхий. Нет ему сотки. Максимум лет семьдесят. И то много, здесь столько не живут. Два других волхва еще моложе, каждому по пятьдесят может быть. Крепкие, плечистые как санитары в психушке. Таким без оружия в лапы попади - мигом на кровопускание определят.

- Все знают, что чары темные ты плести горазд! - не унимался старикашка. - Людей не проведешь! Волком перекидываешься и ночами по подворьям шастаешь - скотину портишь, гром пользуешь, людей замертво валишь! Вспомни убиенных тобой Кулька, Дугана, Щербу!

Пришлый народ угрожающе заворчал, зашевелился. Перечисленную волхвом троицу в городе определенно знали. Не рассказывать же мне, что застрелил я Кулька с товарищами жизнь свою и Сашкину защищая. Не поймут все равно.

Кто-то из дворовых баб позади громко ахнул, кто-то тоненько завыл. Где-то звякнуло железо. У амбара я заметил растерянное лицо Шепета. Вот теперь бы я с ним поспорил, что в такой переделке ему бывать еще не приходилось.

- А не подавится твой людоедский божок моей кровушкой? - я запустил руку за ворот и извлек пред изумленные языческие очи золотое распятие на золотой цепочке. - Я не из вашей песочницы, братва. Идите гуляйте себе в другое место без меня.

По ходу, зря я это сделал. Сам же Сашку учил не козырять здесь верой в Христа. Быстро подтвердилась, что тема эта заведомо проигрышная.

- Почитатель мертвого бога! Ах-ха-а! - победно взвыл Живомир. Двое его подручных хищно ощерились и потянули из за поясов кривые ножи. Прямо здесь резать меня собрались, по видимому. - Лучше жертвы не придумаешь! Поразит тебя Волосова длань через орудие мое, да обратит тебя в прах, в пыль земную, в болотную гниль да в пепел черный!

Предводитель волхвов перешел от страшных слов к еще более страшному делу. Ловко перехватил посох обеими руками за нижний конец, шагнул вперед и с неожиданной сноровкой раскрутил над косматой головой свою тяжелую палку. Откуда только сила взялась? Из разверстых рукавов посыпалась какая-то дрянь в виде перемолотой трухи, звякнули обереги. Живомир угрожающе рыкнул. На третьем витке навершие посоха с гулом ринулось на сближение с моим лбом. Не знаю гоже или негоже лупить волхвов, но покорно подставлять под эту колотушку голову я не намерен. Дабы не испытывать крепость родного черепа, я чуть отклонился в сторону от траектории полета волховского орудия, скакнул вперед молодым козликом и познакомил воинственного служителя скотьего божества с классическим левым хуком. Не получилось у Живомира поразить меня именем Волоса, а получилось картинно завалиться без чувств в обнимку с посохом.

Послышался топот, тяжело дыша меня окружили дулебы и, что отрадно, при полном вооружении да со щитами. Жила молодчага!

- В стену! - выкрикнул я команду. - Ровняй щиты!

Две секунды и передо мной шеренга спин из семи человек с сомкнутыми щитами. Теперь - давить.

- Шаг! - заорал я. Лязгнув металлом, шеренга сдвинулась. - Шаг!

Толпа подалась назад. Из общего роя прыснули затесавшиеся туда боярские работяги. Пара приспешников Живомира попятились, что-то сердито выкрикивая они размахивали ножами. Ну-ну. Кто не спрятался - я не виноват.

- Шаг! Шаг! - кто-то из парней наступил лежащему волхву на выпростанную кисть, другой перешагнул тело, едва не запнувшись. - Шаг! Руби!

Не дожидаясь замаха боевых топоров и мечей, пришлые развернулись и, толкаясь, кинулись прочь, прямиком в услужливо распахнутые кучерявым Мерко воротам усадьбы. Последнему убегающему Липан выписал доброго пенделя на прощание.

Самому Мерко и его напарнику от меня здорово влетело. Был приказ никого не впускать? Был. Да хоть бы сам князь полоцкий пожаловал - не открывать! Мерко мямлил, что волхвам все врата и дороги открыты, сердца и умы людские перед ними нараспашку, а ежели завтра Волос через волхвов на него самого укажет, то пошлепает наш Мерко как тупой, покорный бычок на заклание, слова поперек не молвит. Вот так вот. Мощная штука религия.

- С Живомиром что делать, батька? - поинтересовался практичный Жила, мотнув головой на пришедшего в себя волхва. Тот сидел на пятой точке, потирал ушибленную скулу, шаря по земле мутным взором.

Первым желанием было выгнать взашей с подворья. Потом я подумал, что этот «святой отец» поднял на меня народ с целью вспороть брюхо в угоду молчаливому истукану измазанного куриной кровью. Оклеветал и опорочил, падла! Мог ли его на этот шаг кто-то подбить? Базара - ноль. Еще как мог.

- Свяжите да суньте где потемнее. Посидит у нас пока под приглядом, авось поумнеет если раньше не загнется. Я с ним поговорю чуть позже.

По уму надо было и тех двоих прихватить до кучи, чтоб не вздумали горожан баламутить, но гоняться теперь за ними не вариант. Сами скоро приползут узнать как дела у их предводителя, тогда и проведу с ними воспитательную беседу.

Ближе к вечеру, как и предсказывал пустой глаз Шепета, погода испортилась. Ветер приволок за собой черный фронт во все небо. Резко потемнело. Из низких, сплошных, без единого просвета туч, влупил косой стеной теплый ливень. Все неровности почвы, следы копыт и тележных колес начали исходить дрожащей рябью, закипели от быстрых, тяжелых капель, стали шириться и сливаться в лужи. Посередине усадебного двора быстро выросло озеро с дрожащими на ветру стеблями травы.

Все живое шустро спряталось под крыши и навесы. Мы с Жилой, Невулом и Шепетом с началом ливня укрылись в тереме. Прилипли к окнам большой горницы лицезреть разгул стихии.

Снаружи очень неприятно. В сером воздухе мечутся сбитые ветром и ливнем листья, солома, ошметки разного мусора. Ветер пригоршнями с шумом швыряет в слюдяные окна крупные дождевые капли похожие на мелкие градины. Что характерно - грома нет, молний тоже.

Смазливая, румяная теремная девка приносит нам горячего сбитня и пряников. С улицы забегают в набухшей влагой одежде Ноздря и Рыкуй. Топают грязными сапожищами по отскобленному до бела деревянному полу, встряхиваются как псы после купания, разбрасывают вокруг себя водяную пыль.

- Сторожей расставили? - спросил я Рыкуя, наблюдая как тот жадно цапает еще теплый медовый пряник из общей мисы.

- Расставили, - шумно проглатывая разжеванный кусок, ответил однорукий. - Все на местах. Живомира в бане заперли.

После инцидента с волхвами все без исключения поглядывают на меня с затаенным страхом и большим уважением. Никто никогда не слышал, чтобы волхвам в открытую противились. Авторитет жрецов огромен и непререкаем, бояре и князья совета у них просят, всем, чем надо помогают. А я волхву в репу двинул да в темницу упек. Есть о чем задуматься бедолагам, я б на их месте тоже в думки впал непростые.

Очень порадовало, что несмотря на благоговейное отношение к жрецам, ни бывшие разбойники, ни дулебы не отказали мне в поддержке. Будет им за это поощрение в серебряном эквиваленте.

В горницу ввалился встревоженный, мокрый до нитки Липан. Утерев сырое лицо широченной ладонью, сообщил, что Сытки до сих пор не нет. Давно бы ему вернуться, вчера оба наших «шпиона» к этому времени уже были в усадьбе. Шишак пришел, Сытка пропал.

Таким взволнованным я Липана еще не видел. Даром, что здоровый как динозавр, внутреннюю тряску не так уж и заметно.

- Непогоду пережидает где-нибудь, - с наполненным ртом предположил Жила. - Гляди как хлещет. Или загулял твой Сытка, пропьется - притащится. Садись-ка лучше закуси пряничком.

Липан в ответ головой качает, уж он своих парней знает как старик нажитые годами болячки, если не прибыл Сытка вовремя, значит что-то с ним стряслось.

Махнув на нас рукой, Липан выходит из терема, с треском лупит дверью.