Лето в этом году выдалось просто на загляденье. Поля, обильно политые потом, любовно взоранные и засеянные, радовали взгляд наливающимся колосом. В садах поспевали смородина да крыжовник, в лесу грибов и ягод народилось полным-полно, на огородах морковь и лук закучерявились, набирала цвет капуста. В реке вновь стало полно рыбы, и ужас зимнего голода истончился и исчез из памяти бережичевцев. Жизнь вошла в привычную колею, новый хозяин, побывав пару раз по весне, больше пока в деревне не появлялся и всеми вопросами, как и раньше, занимался Нездин.
Но все когда-нибудь кончается. Вот и их спокойное житьё закончилось с приездом хозяйского послужильца Олексы. Тот с первого же дня развернул бурную деятельность: соорудив себе из двух жердей и доски измеритель, принялся с помощью ребятни что-то отмеривать на земле, вбивая в нужных местах колья. Расспросив детвору, выяснили, что так он размечает места под дворы для новых холопов, что вскоре должен привести князь. А посчитав количество предполагаемых дворов, только головой покачали: с размахом прикупился новый владелец деревни.
А потом в деревню прибыл караван, ведомый Годимом, и сразу же в Бережичах стало непривычно шумно. В разных концах деревеньки громко застучали топоры, возводя избы для новоприбывших, приехавшая молодёжь тут же успела сотворить пару драк со старожилами, позабыв, что ныне они холопы, а не свободные землепашцы, а старшие в семьях перезнакомиться друг с другом. В общем, шёл обычный процесс притирания новоприбывших с местными.
Наиболее бурно народ обсуждал распределение земли - главной кормилицы крестьянина. Ведь чаще всего холопам не выделялся свой надел и кормились они с того, что работали на барских полях, давая простому крестьянину возможность меньше тратить времени на барщину, забирая на себя до две третий всех работ. Андрей же смотрел на них с несколько иной колокольни.
Социальный статус закабаленных им людей включал как элементы рабства, так и элементы экономического принуждения или полукрепостнические отношения. Да, он помнил, что производительность работавшего на своей надельной земле крестьянина была выше производительности полного холопа-раба. Однако жизнь в этом времени наглядно показала ему, что не всегда помещикам удавалось воспользоваться преимуществами крестьянского труда, потому как эти самые крестьяне постоянно носились туда-сюда по всей стране словно перекати-поле. Оттого незадачливые землевладельцы часто испытывали острую нехватку крестьян в своих поместьях и вотчинах (да что далеко ходить, он сам тому пример). Потому-то им и приходилось считаться с крестьянскими переходами и проявлять сдержанность при взыскании с крестьян повинностей: чуть перегнул палку и всё, крестьянин уже готов встать на лыжи. Да ещё богатые соседи (крупные вотчинники и в большей мере монастыри) могли поспособствовать отъезду трудника из любого поместья, давая тому денег на выплату "пожилого" и получение "отказа". А вот холопы ни о каком переходе и мечтать не могут, будучи лично несвободными. Да к тому же, нельзя забывать и о том, что холопы пока ещё облагались пониженными, по сравнению с обычными крестьянами, государственными налогами. То есть только своим холопством они уже давали владельцу экономическую выгоду. Ну и главное, холоповладелец мог методом кнута и пряника сильно интенсифицировать их труд, что в случае Андрея означало введение новых агротехнических приёмов. А то привычные тут сам-3 его не совсем устраивали. Точнее не устраивали совсем!
К тому же, если старожилы Бережичей несли барщину по старине, на каждые свои девять десятин вспахивая одну господскую, то холопам своим он выставил более жёсткие рамки - на каждые пять десятин своей земли иди и обработай полторы десятины господской. Причём цифры свои он не с потолка брал: отец Иуавелий от монастырских трудников требовал почти то же самое и крестьяне справлялись, при этом умудряясь жить относительно зажиточно.
Тут, правда, выплыл вопрос количества обрабатываемой земли, чай именьице-то было не резиновым. Старожилы обрабатывали на три двора всего двадцать семь десятин, причём Якимов надел отродясь был всего-то в две десятины. Отчего Терентий при взрослении парня им не добавил, узнавать было уже поздно. Да и не интересно.
Как Андрей уже уяснил, большие наделы в 25 десятин и больше силами одной семьи, если в ней нет большого количества рабочих рук, невозможно обработать, отчего местные "кулаки" привлекали к работам безземельных крестьян за долю урожая. Но ему такого расслоения в своём имении пока было не нужно, а потому, барским своим повелением, на каждую холопскую семью было выделено по шестнадцать десятин (из расчёта: четыре поля по 4 десятины), которые были нарезаны компактно, чтобы избежать так называемой чересполосицы, заставлявшей крестьян делать на своих участках то же, что и соседи, дабы избежать потравы и гибели урожая. Ну и барская запашка разом увеличилась с 3-х до 24-х десятин, что должно было улучшить благосостояние уже самого Андрея.
А потом пришлось ещё распределять между всеми покосы и иные угодья. Ох, бедная головушка. Знал бы, какой это геморрой - не хватал бы столько крестьян разом.
А потом, под конец всех разделов, выявилась ещё одна деталь: при таком раскладе свободной земли в вотчине и осталось что на один двор. Эх, коротковата вышла кольчужка, в смысле, маловато поместье-то прикупил.
Зато хоть холоп боевой пристроен был. Это пусть у других они не работают, живя на господском дворе за счёт других производителей. А у него будет что-то типа шведской индельты, но со своим, русским колоритом. Оттого, может, и боец-то у него всего один пока был, ну привыкли тут подобные людишки жить за чужой счёт. Ну да лиха беды начало. Зато Годим оказался вполне себе справным хозяином. Быстро обустроился, живность завёл, двор не плетёнкой, как у всех, а полноценным забором обнёс. Ну да то понятно: истратил свою часть добычи, зато разом вышел в женихи завидные, даром что вдовый.
Кстати о добыче. Как ни прикидывал Андрей, но закончилась она довольно быстро. Всё же слишком многого за раз хотел он возвести в своём имении. И ведь он ещё не дошёл до собственного дома, место под который уже было размечено тем же Олексой. А как хотелось хоть где-то забыться от средневекового не комфорта. Хотелось не по сундукам хранить свои вещи, а в нормальном шкафе, спать не на деревянных лавках, на которые сверху бросали бесформенные мешки, набитые шелухой гороха или соломой, а на настоящей кровати, с мягким матрасом, наполненным перьями. О подушках и говорить не приходилось: очень хотелось подложить её под голову набитую душистой травой, чтобы спать зимой, как на цветочной поляне, вдыхая запах трав и цветов. Как это делалось когда-то у бабушки в деревне. И хотелось иметь свой туалет, чтобы не бегать зимой за угол или не вываливать всё в ночной горшок и потом полночи вдыхать специфическое амбре. И толку с того, что горшок золотой?
Слава богу, его первая холопка освоила-таки шитьё нательного белья, а то носиться в подштанниках вместо трусов было тоже как-то не комфортно. А одежда? Сколько он бился тогда, чтобы на ставшем теперь уже любимым им чёрном с белым шитьём наряде появились такие простые вещи как карманы, накладные и внутренние. А то таскать кучу предметов на одном поясе просто осточертело. И ведь не то чтобы Америку открыл: карманы, как таковые были на Руси уже известны, но почему-то использовались довольно редко и большей частью только на штанах.
А ещё ему хотелось иметь свой водопровод. Хотя бы по дачному принципу от бадьи стоящей на мойке. С утеканием в какую-никакую, а канализацию, да хоть деревянную, как в Новгороде Великом было (читал как-то про такую в журнале). Но на все его придумки нужны были мастера, а мастерам нужно было платить деньги. А потому, видимо, придётся всё-таки вновь прогуляться на сопредельную сторону. Только ныне сделать всё, как все нормальные люди делают: крестьян сечь, добро в сумы, остальное сжечь.
"Да, Андрюша, - усмехнулся он, осаживая сам себя - офеодалился ты уже по полной. Вот и мысли даже дурные в голову лезут. Хотя с точки зрения нынешней морали вполне себе пристойные. Ведь в большинстве случаев, что литвины, что русины, налетая на сопредельную территорию именно так и поступали: секли скот, рубили крестьян и сжигали все постройки, и только самое дорогое кидая в тороки, чтобы не терять мобильности. Да и о новых вотчинках раздумья не на пустом месте появились. Не хватает землицы для всех задумок, да и граница больно рядом. А ведь впереди война. И пусть до местных земель конкретно эта не докатиться, но история подсказывает, что со временем уносить свои владения надо куда-нибудь на Волгу, докуда враг точно не дотянется. Ну и до кучи долги отдавать надобно, негоже с просроченными кредитами хаживать, не жил так, ну и начинать не стоит".
В общем, дум было множество, а денег, как всегда не хватало. И, хочешь, не хочешь, а придётся вновь нарушать государевы повеления, хоть так и доиграться можно. Недоброжелателей возле великокняжеского уха много, вон как быстро про сделку с калужским князем донесли и без всякого, заметьте, интернета и сотовой связи.
Так что про новых холопов пока придётся забыть, хотя для своего двора они и понадобятся. Ну да сначала надо этот самый двор поставить.
Скоро Бережичи стало не узнать. Вместо трёх избёнок, приткнувшихся к реке, ныне тут поднялось более десятка дворов, выстроившихся, словно по линейке, вдоль двух улиц. А пустовавшие много лет и хорошо отдохнувшие, но густо заросшие травой поля ныне вновь подверглись распашке. Люди потихоньку обживались на новом месте, хотя многого ещё не хватало.
И всё же, глядя на разросшуюся деревню, Андрей в душе радовался: жизнь потихоньку налаживалась. И даже уже стали свозиться брёвна для его усадьбы, хотя со строительством он не спешил. Хотелось разом поставить всё: и хоромы, и хозяйственные клети, и конюшни-птичники. А покамест он жил в своей старой избе ежедневно занимаясь тем, что обустраивал быт своего имения, и каждодневно сожалея, что не учился в своё время на агронома, как того родители хотели, ведь вопросов, подчас, возникало больше, чем ответов. Ну а как иначе: не хочешь мучиться - живи по старине, хочешь новшеств - трудись вдвойне, если не втройне. И тут главное даже не в том, что нужно знать, как это новое делается, а в том, чтобы убедить тех же крестьян с их рациональным консерватизмом. А что вы хотели: на протяжении столетий деревенские жители усваивали простую мысль - любые эксперименты чаще всего ведут к гибели. У крестьян ведь просто не было "лишних" излишков зерна, а любое новаторство могло закончиться неурожаем и, как следствие, голодной смертью. Ведь урожай у тебя, или нет, а положенное к выплате принеси и выдай.
Вот и пришлось долго и упорно объяснять мужикам про выгоды и технологию четырёхполья. Нет, можно, конечно, было просто приказать, но ведь тут даже не со зла дров наломают - самому потом тошно станет. Это ему, юность проведшему в колхозе, было дедом всё не по разу рассказано да разжёвано, а для местных многое было просто неизведанным, пусть даже интуитивно и понятным. Вот и пришлось своими словами объяснять то, что в будущем известно любому садоводу. Что в почве находится много разнообразных питательных веществ и каждое растение поглощает из почвы те, которые наиболее способствуют его развитию. И делают это по разному, отчего и делятся на сильных "едаков", слабых "едаков" и "кормильцев" почвы (бывают ведь и такие). Потому, если на полях постоянно разводить, например, только рожь и овёс, то они столько проглотят из почвы подходящей для них пищи, что и сильное удобрение земли не пополнит утраченного, отчего рожь и овёс станут постепенно давать всё меньшие и меньшие урожаи. Ну да то мужики и сами знали. Да и насекомые, вредящие, например, той же ржи, при постоянном посеве её на одном месте, будут только множиться и могут быть истреблены только при замене ржи другим растением. А ещё у разных растений корни не одинаковые: у одних наибольшее количество распространено у самой поверхности; у других несколько глубже, а у третьих ещё глубже. И всё это нужно учитывать, ежели хочешь, чтобы земля твоя родила знатно, а сорные травы не глушили хлеба в зародыше. И ведь, кроме того, в земле будет оставаться ещё много питательных веществ, но не для ржи и овса, а для других растений. Тут ведь главное в чём? Главное знать, что за чем сажать можно, а что вредно. Ну да тут уж мужики сами с усами, чай и трёхполье дело не простое, как, впрочем, и всё земледелие вообще. Зато четырёхполье даёт возможность отдать одно отдыхающее поле под кормовые травы для скота, ведь травы, высеваемые на полях, не только увеличивают количество корма, но и улучшают качество и корма, и навоза, что ещё более увеличивает плодородие земли. К тому же при правильном подходе, сена с сеянной травы можно получить в три раза больше чем с естественных лугов.
И вообще, правильно избранный севооборот улучшает землю, почва глубже разрыхляется, лучше обрабатывается, лучше выветривается, лучше отеняется и в ней более скопляется перегнойных веществ. Севооборот замедляет истощение почвы, потому что разные растения потребляют из почвы не одни и те же питательные вещества и потребляют эти вещества не на одинаковой глубине. Севооборот способствует очищению почвы от сорной растительности и насекомых, и уменьшает крестьянину количество работ ведь поля, оставляемые под травами, не требуют никакой работы для себя. К тому же, в сравнении с трёхпольем, хоть и удобряется меньшая часть полей, но зато поля удобряются сильнее и дают лучшие урожаи.
В общем, в лучших традициях будущего, провёл он среди крестьян агрессивную рекламную компанию, подкреплённую непререкаемым авторитетом хозяина. Может до конца и не убедил (ну на то она и существует кондовость крестьянина), но задуматься заставил, а там сами всё расчухают, если только он правильно последовательность вспомнил (всё ж два десятка лет прошло, как к сельскому хозяйству близок был). Тут, правда, была одна тонкость, ибо зачастую после ржи на колхозном поле сажали картофель, а его-то пока ещё под рукой и не было. Ну да не беда, и другие корнеплоды найдутся. Зато он вспомнил ещё кое что.
Есть на свете такая вещь, как сидерация. То есть внесение в почву растительного материала, значительно улучшающего рост и развитие культур. В качестве зелёной массы (обобщённо их и называют сидератами) использовали клевер, люцерну, люпин и одно время донник. Правда про донник ему уже под самый перенос услыхать пришлось, зато и вспомнилось легче, чем иное что.
А ведь когда он первый раз прочитал о данном растении, то прочитанному не сильно-то и поверил. Уж слишком хороший был о нём отзыв, а в колхозе, и он это точно знал, в хозяйстве никто его не использовал. А судя по прочитанному этот сидерат и сорную растительность подавлял, и позволял увеличить урожайность зерна, и способствовал гибели вредителей и возбудителей различных болезней в почвах, и умудрялся обогащать саму почву азотом. А кроме того донник был хороший медонос. И ещё, по непроверенным данным, его можно было закладывать в селитряницы, и получать с того больший выход готового продукта. А ещё из него делали медицинские отвары. Оттого и донником-то прозвали, что лечил он донные болезни людские. Ну и как в это с первого раза поверить? Неправда же многовато для одного будет?
Пришлось копаться самому, лопатить кучу макулатуры, спрашивать на форумах. Люди отвечали по разному, но общая канва оставалась одинаковой. Донник и вправду был очень интересным растением, что и отложилось в памяти. Жаль, конечно, что не каждая животина донниковое сено жевать будет, ну да не всё же коту масленица. Главное не забыть отправить тех же детишек собрать семена, благо в округе он попадался довольно часто. А по весне засеять ими паровые поля, чтобы на практике убедиться в его свойствах.
А ведь кроме агротехнических нововведений висела над ним дамокловым мечом необходимость селекции. Ну да, люди в будущем как-то привыкли, что коровы у них для разных нужд бывают мясных и молочных пород, а морковка большая и красная, да и мало ли что ещё было в современном им сельском хозяйстве. Вот только переносить все эти представления скопом на старину не надо, ох, не надо. Это про картошку да помидоры (точнее про их отсутствие) все знают. А вот взять те-же яйца. Ух, как Андрею омлетика хотелось. И что? А ничего. Не делают ныне омлета. Тут вообще яйца для смеси с другими продуктами не используются. Даже в тесто их редко кладут. И простая яичница-глазунья считается праздничным блюдом. А уж про пашот вообще молчать приходиться (хотя и в своём-то времени он про него узнал лишь на четвёртом десятке лет). Слава богу, что хоть прямого запрета на это нет. А вот телятинки парной ему долго ещё не попробовать, ибо телятинка ныне на Руси, что свинина для мусульманина. Говядину лопай, а телятинку ни-ни. И главное почему, ни у кого внятного ответа не добился. Мда, так вот, про селекцию, значить...
Про неё он подумал, когда воочию увидел местных кур. Были они, ну, мелкие какие-то, что ли. И неслись они в большинстве своём нерегулярно, а яйцо давали меньше привычного чуть ли не в два раза. Вот и выходило, что, чтобы приготовить из них что-то относительно питательное, требовалось их как минимум десятка два. Так что, если хочешь ты, батюшка-князь, кушать омлетики, то делай либо большой птичник, либо займись селекцией. Или, лучше всего, займись селекцией в большом птичнике. А это работа не на один год. А коровки местные, а овечки? Кстати, про овечки. Вроде как испанцы пока на своих мериносов запрет не вводили, а значить, в ближайшее время надобно будет прикупить там несколько представителей этой породы, да поэкспериментировать, что из них получиться в российских-то условиях. Нет, а что: шерстяной магнат князь Барбашин - звучит, однако!
Правда, тут не стоит забывать про лимитирующие факторы - пастбища должны быть большими, иначе вместо шерсти можно было быстро получить истощение земли, ведь овцы это ходячая экологическая катастрофа в больших масштабах - при условии, что пастбища не сменяются. Как говорили в будущем: "козы и овцы съели пиренейский полуостров". А оно ему надо?
Хорошо хоть с лошадками дело пошло. После долгих поисков подобрали, наконец, для двух жмундинок сравнительно рослого, широкотелого жеребца, потомка былинных коней, носивших когда-то под седлом закованных в броню русских дружинников. А для них, как и для рыцарей средневековой Европы, вес доспехов и оружия которых составлял десятки килограммов, требовались рослые, массивные и сильные кони. Особой резвости от них не требовали. Однако вступать на них в серьёзную битву с вражеской конницей, имевшей лошадей более лёгких и быстрых, было делом практически безнадёжным, отчего и началась в военном деле так называемая ориентализация. Ну да ему он не для воинской справы был нужен. Хотя и до фриза жеребец, конечно, не дотягивал, но груза тянул поболе, чем большинство иных лошадок. И пусть вылился он ему в копеечку, но дело того стоило. А то смотреть на большую часть крестьянских коньков, пашущих в полях, без слёз было нельзя.
Конечно, не только он понимал необходимость улучшения породы. Ещё при Иване Третьем в подмосковном селе Хорошеве появился первый русский конный завод, названный впоследствии Хорошевским, но он всё же более работал на государя и государево войско. А для военных целей требовался конь с хорошими верховыми формами, быстрый, смелый и выносливый. Ну и парадная лошадь для великокняжеского выезда, отличающаяся совершенными экстерьерными формами и нарядностью была так же нужна. Но вот об улучшении представителей для сельскохозяйственных и транспортных работ там думать и не собирались, а между тем, объединение большого количества земель вокруг Москвы и расширение связей между отдельными частями государства сделало лошадь незаменимым помощником человека не только на войне, но и в хозяйстве, и при перевозке грузов. А вот качественный состав лошадей, увы, уже не отвечал вновь предъявленным требованиям. Для сельскохозяйственных работ лошадь требовалась неприхотливая, способная выполнять разнообразные работы, не слишком крупная, но выносливая, а для перевозок нужна была выносливая, сильная и достаточно массивная лошадка. В общем, спрос в данной сфере сильно превышал предложение и Андрею было где развернуться.
Все свои мысли он по установившейся привычке вносил в уже изрядно исписанную тетрадь, откладывая их внедрение на светлое будущее, горько сожалея, что охватить всё сам не сможет просто физически. Ну да не беда, не он так дети продолжат!
Между тем в делах и заботах незаметно промелькнуло лето с его сенокосной порой. Андрей тогда и сам не удержался, вышел в луга с косой-литовкой, вспоминая деревенскую юность. Это только глупец может думать, что косить легко. Как же, одно умение как правильно держать косу многое значить. Ни в коем случае косец не должен сгибать спину. Движение косы должно совершать полукруг вокруг косца, косить надо не только руками и плечевым поясом, но и мышцами спины, совершая полуповороты. А иначе коса не станет срезать всю захватываемую траву, а станет часть её просто сминать. Ох и намучился княжич, пока не вспомнил былые уроки, а ведь когда-то косить его учил дед - знатный косарь.
Сенокос обычно начинали, когда трава на лугах отрастала максимально, но оставалась ещё мягкой. Тут главное было не опоздать - позднее-то сено менее питательно, это знал каждый крестьянин.
На покос выходили рано утром, пока роса не обсохла. Хотелось спать, донимали комары, но потом всё это отходило на задний план и блаженство от работы наполняло душу парня, навевая воспоминания о том, другом детстве. Зато аппетит просыпался зверский и он просто сметал всё, что приносила холопка. Потом, в "адмиральский час" он добирал недоспанное утром и снова принимался за работу.
Тяжёлый физический труд накачивал не хуже тренажёров. То-то женщины, что помогали в поле мужикам, были - любой залюбуешься. И никаких элитных фитнес-залов за бешеные деньги им не требовались.
Скошенную траву сушили, переворачивая её до тех пор, пока она не превращалась в ароматное сено. И только потом сгребали в копны - свежескошенную-то траву в стожки не складывают.
Сена тогда накосили много, с большим запасом, но запас, как известно, карман не тянет. Это пока не у всех семей та же коровёнка есть, но скотинка - дело наживное, а Андрей твёрдо собирался расширять животноводческую базу вотчины. От того ведь всем была только выгода.
А потом настала страдная пора. Пора, когда день - год кормит (и это при том, что крестьяне не могли трудиться по воскресным дням даже в такое время). Хотя чего там собирать, чай сеяли то три семьи. Вот под озимые поля вспахать придётся немалые, с учётом-то увеличившейся господской запашки. Но холопы с этим сами справятся, а вот ему пора вновь в поход собираться, благо и казаки наёмные скоро прибыть должны. А то он последние деньги на зерно вбухал. Ну ещё бы, в нынешние-то времена обычно сеяли семь пудов на десятину, когда хватало, конечно, а ему под новые росчисти почитай 259 пудов надобно было. И как тут экономику нового поместья развивать? Вот хорошо у него граница неспокойная рядышком, а тем, кто в глубинке живёт?
А ещё и зерновую селекцию провести надо. Вот не думал, не гадал, что простейшего отбора зерна его крестьяне не делали. Ведь по логике понятно, что от крупного зерна и всходы будут больше и обильнее? Пришлось прививать зачатки сортировки на обычное и отборное зерно, используя для этого не совсем приятные методы воспитания. Ну да заодно и дисциплинку подтянули. А то как же, как говорил его командир, ставший таки со временем адмиралом и командующим флотилией: "Начальник должен быть добрым, а не добреньким"! А разница между этими двумя словами очень большая.
Ну да это их проблемы. А у нас труба зовёт снова в поход!
Эх, успеть бы ещё до распутицы обернуться.
Годим с посевом окончил быстро, чай его князь на другие работы не отрывал, да и лошадка у него была не задохлик какой, а вполне упитанный жеребчик, взятый им на той стороне. Окончив работы, подумал было, что настанет теперь относительно спокойное время, да не тут-то было - князь вновь в походец собрался. Впрочем, не ему на то сетовать, жаль лишь хозяйство оставлять не на кого, но и тут он быстренько подсуетился, сговорился с вдовой соседкой, чтоб присмотрела значить. Та вдовушка давно ему приглянулась, ещё когда из родной деревеньки забрали. Так очами сверкнула, что в душе у него всё разом перевернулось. Уж он бы такую и в хозяюшки взял, жаль только, что она холопка наследственная была, потому как из полону взятая, то есть до скончания своего в холопах проходит, а он докладной, на пяток лет ряд подписывал. С другой стороны служба за князем покудова хлебная, да денежная, уж на выкуп жёнки за пять лет серебра наберётся, а там, глядишь, коли всё так же будет, и на новый ряд пойти можно, как говорится "от овса кони не рыщут - от добра добра не ищут". Ну а нет, так нет, оба тогда выкупимся. И уже сговариваясь о присмотре за хозяйством, окончательно решил, что вернувшись из похода, падёт ниц перед князем, да попросит разрешения жениться на его холопке, а там и сватов к вдовушке зашлёт. Хватит одному жизнь коротать, с того дня, как прошлая семья под татарами сгинула много годочков прошло.
Одно Годиму не нравилось: князь в поход выходил пешим, хотя коня имел хорошего и ездил великолепно. Ну не улыбалось ему тащиться десятки вёрст, словно вьючный мул, но назвался груздем - полезай в кузовок. Тем более что и у княжича, как у всех, своя поклажа была. Да и на обратном пути, глядишь, опять верхами вернуться получится.
И вновь, словно тати лесные, они шли по уже известным по прошлому походу тропам, привычно избегая дорог и селений. Невидимую границу между двумя государствами пересекли, скрываясь в лесном сумраке, и так же тихо растворились в его глубинах. Однако, в отличие от прошлого раза, в этот таиться долго не стали. Отмахали вёрст полсотни и встали лагерем, место под которое присмотрели ещё в прошлый раз. А что, место было довольно хорошее: вроде и в глухом лесу, от всех дорог и селений вдали, а ежели чего, то телегу протащить до него вполне можно. В прошлый то раз здесь только заночевали, а ныне, походу, надолго обосновываться придётся. Ну, точно, вот и шалаши велено ставить. Ну, шалаш - это дело знакомое. К вечеру и крышу над головой сообразили и лапника вместо кроватей нанесли. Хорошо так обустроились. А с утра, оставив двух дежурных в лагере, налегке, без обрыдлых уже мешков за плечами, взяв лишь небольшой запас еды и обвешавшись оружием, потащились сквозь лес в сторону тракта, что на Рославль вёл.
Путь был долгим, к дороге вышли лишь под вечер, когда любое движение замирает, и усталые путники ищут себе место для безопасного ночлега. Отойдя от дороги в лесок, залегли и они. Костёр не разводили, перекусили взятым с собой хлебом и вяленным мясом, запивая всё это ключевой водой. Лёжа на наваленном лапнике, Годим лишь беззвучно хмыкал: то-то ватажку себе князь долго нанять не мог - не всякий на подобное бы согласился. Ну да посмотрим, покуда же удача князя любит. Пока что сожалеть, что тогда согласился на странные условия, ему не приходилось. Дай бог и не придётся. С той мыслью он и уснул.
Утро для отряда началось с рассвета. Андрей по въевшейся в монастыре привычке подскочил самым первым. Первым же и к ручью поспешил. Согнав остатки сна холодной водой, он открыл берестяной туесок, сделанный из цельного склотня берёзовой ветки и зубной щёткой (вырезанной мужиками из той же берёзы по нарисованному образцу, с конским волосом за место щетины) зацепил мелко измельчённый порошок, чтобы почистить зубы.
Да, своим "изобретением" он, можно сказать, всего немного уступил китайцам, которые, как известно, ещё в 1497 году придумали первую зубную щётку наподобие современных, прикрепив к палочке из бамбука свиную щетину. Вот только Андрей свиной щетине предпочёл конский волос, поскольку он был мягче.
А умение делать свой зубной порошок он получил от бабушки, которая слишком рационально относилась к своей и без того маленькой пенсии, чтобы тратить её на вещи, которые она может и сама сделать. Вот и зубной порошок она делала из простых трав - крапивы да хвоща. Это уже потом, после её смерти, Андрей узнал, что мука из хвоща даже кровотечение останавливает, а благодаря имеющемуся в нём кремнию может предупредить кариес. Да, он помнил, что хвощ бывает и ядовитым, но и заготовкой занимался, понятное дело, не сам. Зато сейчас, попав во времена, когда о зубной пасте ещё и не слыхивали, он был безмерно благодарен бабушке за бесценные уроки. А то местные стоматологи как-то не внушали ему уверенности. И корил себя за то, что мало интересовался тогда её знаниями. А ведь сколько мудрости хранилось в головах деревенских стариков, сколько мелких вещей он мог бы сейчас вернуть в свой обиход, скрасив свой же быт. Как же права русская поговорка: "что имеем - не храним, потерявши - плачем". Увы, прошлого не вернуть, но и за то, что он успел набраться у бабушки, он был ей безмерно благодарен.
Почистив зубы и растеревшись полотенцем, он с ухмылкой оглядел своё воинство, которое сейчас более всего напоминало разбойничий отряд. Ну да не в турпоход пошли, однако! Когда все наскоро всухомятку позавтракали, он повёл своих людей к дороге. Теперь им предстояло самое главное и тяжёлое - ждать оказии. Ведь десятком не на всякий караван напасть можно. Да и мелкие, в один два воза, большого прибытка не принесут, а вот шуму наделают.
Лёжа между двух кочек, поросших высокой травой, и жуя сорванную травинку, Андрей мрачно смотрел вслед уходящему обозу. Кусок был просто лакомый, но увы, не на их роток. Почти три десятка охраны - это сила, против которой они не играли. "Идиот,- мысленно обругал он себя, когда последняя телега скрылась за поворотом, - надумал в партизан поиграть, а про разведку и позабыл. Ну что стоило послать пару бойцов в деревню, уяснить, кто на постоялом дворе ночует? Не лежали б сейчас в неведении".
Этот обоз был уже третьим, два предыдущих они пропустили, потому что один был таким же большим, а другой именно в момент прохода засады вздумал нагнать отряд местной шляхты, чтоб им пусто было. А время, между тем, близилось к обеду, и живот с глухим урчанием начинал давать о себе знать. Сплюнув с досады, Андрей повернулся на спину и уставился взглядом в высокое голубое небо. Как ни странно, но бегущие по небосводу перистые облака успокоили метущиеся мысли, и, сам не заметив как, он заснул. Сколько он проблуждал в царстве сна, точно он сказать не мог, но это хоть как-то помогло ему скоротать время и отдохнуть. Все же очень изматывающее это занятие - ожидание.
- Едут, князь, - разбудивший его казак молча кивнул головой, указывая, откуда показалась добыча.
В том, что это именно то, что они ждали, Андрей убедился сразу, как только выглянул из-за кочек. Семь телег, десяток верховых охраны плюс возницы. И больше никого.
- Сигналь стрелкам, - тихо шепнул княжич казаку.
Ну да, всё давно было уже обговорено и отработанно. Неизвестно, успели ли охранники удивиться неожиданному пению какой-то малой птахи, но на смерть, вылетевшую из кустов, среагировать смогли не все. Первый залп собрал и самую кровавую жатву, практически ополовинив защитников, но оставшиеся в живых быстро сориентировались и бросились в придорожные кусты, но лишь тем самым подставляя спины андреевой четвёрке. Атаки с этой стороны дороги люди явно не ждали, ведь тут от обочины до леса было довольно далеко, да ещё и по открытому пространству. Но люди Андрея были укрыты от взглядов привычными для него лохматками, то-то мужики-возницы креститься начали, когда кочки вставать стали. Это вам не хухры-мухры, а настоящий футуршок, помноженный на суеверия.
Неожиданная атака в спину страшна всегда и всем. Получив численное преимущество, казачки резали охранников без пощады. Стучало железо о железо, кричали люди, ржали кони - страшная какофония звуков повисла над дорогой. Рубанув возницу рукоятью сабли по голове, Андрей легко перескочил крытую рогожей телегу и схватился с вёртким, как юла, охранником, что буквально за мгновения до того проткнул своим оружием кого-то из казачков. И сразу почувствовал руку мастера.
Да, охранник был явно не из дешёвых воинов, незнамо как попавший в простые караванщики. Рубился он знатно, умело держа дистанцию и не позволяя развернуть себя спиной к лесу, справедливо полагая грозящую оттуда опасность. А ещё в его действиях Андрей с удивлением для себя углядел до боли знакомые финты крестовой школы. Да, они ещё не были отточены до той филигранной чёткости, которой так гордился Синявский, но были от того не менее опасными. Но княжич только иррационально обрадовался такой встрече, ведь и он тоже уже мог кое-что предложить своему визави, благо успел отработать до автоматизма пару-тройку ударов и блоков. Вот и пришла пора опробовать их в настоящем деле.
Судя по тому, как резво охранник разорвал дистанцию и застыл, держа дрожащую саблю перед собой, он был тоже удивлён умением своего противника, причём скорее неприятно удивлён.
- Бросайте оружие, пан охранник, - усмехнулся Андрей, заметив, как сразу двое лучников взяли того на прицел. - Видит бог, нам нужны лишь ваши товары, ну и лошади, - добавил он после паузы.
Воин, по своим нуждам ставший охранником, уже тоже просчитал возможные варианты и, сплюнув себе под ноги, разжал пальцы. Его сабля упала в дорожную пыль, слабо звякнув на булыжнике, а сам он гордо выпрямился, видимо ожидая, что нацеленные стрелы сейчас окончат его земной путь. Полной веры разбойникам с раскрашенными сажей лицами у него не было. Однако убивать его не стали, как и добивать тех, кто был ранен в скоротечной схватке, хотя от доспехов и оружия освободили. Связав всех, более, менее подвижных и бросив раненых на возы, казаки пинками стали поднимать возниц, которых целенаправленно жалели в бойне, если те, конечно, не вскипали праведным героизмом. Вскоре, натужно скрипя несмазанными осями, возы один за другим потянулись в лес, а часть казаков принялась ловить разбежавшихся лошадок охраны.
Когда переловили всех, трупы людей и животных убрали с дороги и как смогли ветками замели по привычке уже место драки.
Осмотр доставшегося барахла начали лишь отойдя вглубь леса где-то с версту. Брали только самое ценное: дорогие ткани, брони, ювелирку (хотя её-то оказалось очень мало) и, конечно же, всё железное. Тряхнули старшего каравана на предмет казны - куда ж без этого - да распотрошили все пояса, откуда нападало тоже немало интересного. Разумеется не оставили без внимания и съестное. Всё собранное плотно утрамбовывалось в сумы и вешалось на лошадей, причём как на верховых, доставшихся от охраны, так и на выпряженных из телег. Лошадь, она ведь тоже цену имеет, и не малую.
Пока одни трясли чужое добро, Любим, оказавшийся неплохим поваром, готовил на огне кулёш. От запахов, идущих от костра, у многих казачков повело брюхо: чай последний раз горячее почитай сутки назад ели.
Ну а Глеб, немного понимавший в знахарстве, лечил раненого казачка. Рана оказалась довольно тяжёлой, но шанс выжить у ватажника был. Глянув, как мужик умело бинтует парня, Андрей только поинтересовался, выдержит ли тот дорогу.
- На все воля божья, - философски ответил Глеб. - Если сильно не растрясём, то дотянем.
Наконец потрошение и сортировка добычи закончилась и андреева дружина с чувством выполненного долга принялась за обед, который всем без исключения показался удивительно вкусным.
Хлебая густое, сваренное с мясом горячее варево, Андрей с ухмылкой думал о развитии своей партизанской тактики. Может действительно, нечего вдоль дорог ждать у моря погоды, когда можно с вечера на постоялых дворах вызнать кто, куда и какими силами поедет. Прикинуться небогатым путешественником каждый может, всё же люди тут в чём-то ещё не пуганные, зато и время на экспроприацию тратиться меньше будет. А время - штука серьёзная. Ведь осень кругом, как-никак. И распутицу никто ещё не отменял.
После сытого обеда Андрей зарылся в бумаги, что были при старшем каравана. А что, надо же знать, как тут накладные всякие, да иные документы выглядят. Билась у него одна мыслишка: зачем лишнюю тяжесть с собой возить, когда можно её прямо тут на серебро обменять. Наглость она ведь и вправду второе счастье. В общем, все бумаги скопом перекочевали в андрееву суму, чтобы разобраться с ними на досуге.
- Что ж, граждане караванщики, - насмешливо бросил Андрей, взлетая в седло доставшейся ему лошади. - Спасибо за хлеб-соль, но пора и честь знать. Не поминайте лихом атамана Буншу, а лучше помолитесь за него, как-никак, а вы-то живы остались.
Подъехав к зло зыркающему охраннику, он добавил, обращаясь прямо к нему:
- Сабельку твою, извини, себе приберу. Ты же вот что, хоть руки ноги связаны, да к дереву не привязаны. Где-то возле кострища ножичек в пенёк воткнут, доползёшь - освободишься, а там и других распутаешь. Ну, прощевай, воин. Приятно было с тобой биться, да звиняй, другие меня делишки ждут. Да, по следам не ходи, не надо.
И тронув пятками конские бока, поспешил догонять уходящий отряд.
Раненого Бунко они всё же довезли до основного лагеря живым. И это Андрея порадовало: мало кто любит терять своих людей, тем более, если отряд твой и без того малочисленнен. А спустя день, оставив Глеба с раненым, дружина вновь устремилась к дороге, только пролегавшей на сей раз в другой стороне. Здесь удача вновь была благосклонна к князю (а как же, почти три ночи в трактирах разведчики паслись, пока нужного дождались).
Короче авантюризм в новом теле пёр буквально из всех щелей. Андрей уже и удивляться подобным вывертам перестал. Он всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что ему уже не страшно то, что он совершал, готовился, и собирается ещё совершить. Как же прав был Сабатини, когда устами своего героя воскликнул: "все мы ещё дикари под тонкой оболочкой цивилизации". За два года он из жителя просвещённой Земли двадцать первого века, с его толерантностью и правами человека, постепенно превратился в жителя Земли века шестнадцатого, у которого были совсем другие взгляды на многие вопросы мироздания. Что-ж, в розовых очках в этом новом мире не выжить. Ведь даже в двадцать первом веке не желавшим прогибаться под изменчивый мир рога отшибали. Что уж говорить про век шестнадцатый. А жить-то - хорошо! А хорошо жить - ещё лучше!