Князь Барбашев

Глава 26

Дворцовый дьяк Лука Семёнов хоть и жил за пределами Кремля, но двор имел обширный, а дом - в два жилья - добротный. Причём первый этаж был сооружён по новомодному - каменный, а второй по старине - из брёвен. Всё ж привычней русскому человек в деревянной избе жить, где даже стены дышат, а не в холодной каменной храмине, которую зимой и не протопишь.

Сегодня дьяк поднялся поздно - отдыхал от дел государевых. Как перевели его в особые дьяки - ведать делами поместными - так и зарылся в свитках. Жалованные грамоты, купчие, несудимые: всё просмотреть надобно было. Потому как государь надумал заняться наведением порядка в использовании земель государственных. Вот и просматривали дьяки старые уложения, дабы оценить да подтвердить кто, какими землями и на каком основании владеет. Ох и нелёгкая это была работёнка. Ведь теперь его подпись на любой грамоте как бы подтверждала их законность. А ежели не подтвердить, то, получается, заведёшь себе врага из сильных мира сего. И ведь не откажешь государю. Кто он? Бедный сын боярский был, а теперь дьяк Дворца! Сколь людишек ему завидуют, а за что? Глупцы! Побывали б в его шкуре - мигом бы поняли, что к чему. Одна заступа у него - государь, дай бог ему здоровья. Только он может прикрыть от гнева княжат да бояр. И пока что всё так и было. До него сим неблагодарным делом занимался дьяк Болдырь Паюсов и ничего, ныне у Траханиота под рукой сидит. Да и правду сказать, сильно-то никого не задирали. Так, в основном вели пересмотр старых жалованных грамот с целью ограничения содержащихся в них иммунитетных привилегий. А то в былые годы бояре да монахи столько себе понавыпрашивали, что казалось, будто одного права на держание земли им мало было. И ведь чего только не просили: одним хотелось иметь право принять на себя часть управленческих решений, что бы, к примеру, не пускать в имения непонравившихся им людей, да тех же скоморохов, попрошаек или незваных гостей; другие просили право судить самим на своих землях; но в большинстве своём у государя добивались освобождений от уплаты на время или навсегда различных видов податей и несения повинностей. Ну, это и понятно, предоставление фискального иммунитета или перевод на себя части выплат от той же таможни давало огромные преференции, и было вожделенной мечтой и князей, и бояр, и церковников. И столько ныне было этих грамот, что государь всерьёз забеспокоился о наполняемости казны, потому и задумал всё перебрать и навести в этом деле хоть какой-то порядок. А пока шло дело, жаловал подданых землёй без освобождений от податей и лишь за очень редким исключением даровал кому-либо такую милость. Очень редким!

А ведь окромя разбора старых грамот, необходимо было вести выдачу новых, ведь жизнь-то не стояла на месте. И даже если не ему самому, потому как имелись у него в подчинении и писцы, и подьячие, но визировать-то грамоты да государю нести - то работа только его. Его и второго дьяка. В общем, дел на работе Луке хватало.

Накинув шубу прямо на исподнее, дьяк вышел на гульбище и по-хозяйски оглядел двор. Но придраться было не к чему: расторопные слуги работали не покладая рук. Эх, лепота! И день тоже выдался под настроение: по-зимнему тёплый и солнечный. А уж вкусные запахи, разносящиеся от кухни, и вовсе размягчили его. Мда, хорошо поспал, вон и обед уже скоро.

И тут дьяк вздрогнул. Охти, обед скоро, а на обед ведь гость пожалует. Не сказать, что дорогой, но всё ж таки. Князья к нему, дьяку, редко захаживают. Так что нельзя лицом в грязь ударить, а он ещё даже не одет.

И спустя пару минут спальня дьяка превратилась в маленькое подобие сумасшедсшего дома.

Прошли те времена, когда у Андрея было всего два костюма. Ныне он в этом отношении ничем не выделялся из местных. Ну, почти ничем, так как в отличие от них всё же больше предпочитал одежду тёмных цветов - от чёрного до средне-синего. Вот и сейчас на нём была накинута долгополая, распашная расширяющаяся книзу, с длинными широкими рукавами шуба, отороченная мехом и с большим меховым воротником. Снаружи она была обшита узорчатой темно-красной парчой. Правда и тут Андрей отступил от обычаев - шуба его была не до земли, как у местных, а заканчивалась где-то посреди голени. Под шубой скрывался короткий кафтан из тёмно-синей тафты с золотой вышивкой. Из той же тафты пошиты были и штаны, заправленные в мягкие сафьяновые сапоги расшитые жемчугом. Меховая шапка довершала его наряд. Впрочем, хоть и выглядел он богато, но всё сидело просто идеально и практически не сковывало движений настолько, насколько это вообще возможно в верхней одежде. Князя сопровождали четверо боевых холопов, одетых с иголочки, дабы показать богатство своего хозяина. А что поделать, поговорку "встречают по одёжке" не вчера выдумали.

Украшенные деревянной резьбой ворота к приезду князя были уже отворены, и Андрей степенно въехал во двор. Ратники соскочили с коней сразу после въезда, а Андрей проехал почти до крыльца, где уже встречали его дьяк с женой, державшей в руках чашу с мёдом. Традиции, традиции, кругом одни традиции. И порой их столько, что и на дела времени не остаётся.

Спрыгнув с Хазара и отдав поводья в руки конюха, князь шагнул к встречающим. Хозяйка тут же вышла вперёд и, поклонившись в пояс, протянула гостю кубок со словами: "Здравствуй, гость дорогой! Просим!". Что ж, надо отдать должное, мёд в нём был хорош. Выпив, Андрей вернул кубок женщине и поклонился ей. После чего почтил хозяйку поцелуем в обе щёки, держа руки за спиной, как того требовал этикет. И лишь затем все последовали в дом.

Стол, покрытый скатертью, стоял по обычаю в "красном углу", под иконами, на которые Андрей привычно перекрестился. По его мнению, место было не ахти, так как с боков от него были неподвижно закреплённые к стене лавки, сидеть на которых, однако, считалось почётнее, чем на приставных. Разумеется, Андрею предложили сесть именно на "почётное" место, хотя он бы, честное слово, предпочёл бы ему обычный стул.

Поклонившись мужу и гостю, жена вышла из горницы, и настало время обедать. Андрей уже давно привык к тому, что современные традиции, касающиеся порядка подачи блюд, существенно отличались от будущего: в первую очередь тут ели пироги, затем приступали к мясным, рыбным блюдам, дичи, а завершали трапезу супами, после которых переходили к сладким заедкам. И хоть правило: пока я ем, я глух и нем - тут не действовало, но и вести деловой разговор было не принято. За столом говорили о чём угодно: о погоде, о видах на урожай, об охоте, о слухах и новостях, наконец, просто шутили и пели, но только не о делах. И к этому Андрей никак не мог привыкнуть. Он-то хорошо помнил, сколько дел решалось в былой жизни за столом да под рюмочку.

Но, слава богу, приём пищи сильно не затянулся (ну по местным меркам). А вот когда слуги унесли последние тарели с остатками трапезы, настало время иных бесед.

Казалось бы, какой разговор может быть у князя с дьяком. Ведь тот простой винтик, ну ладно, пусть большой винтик, в огромной государственной машине. Однако, именно такие винтики и ведут всю техническую, текущую и иную черновую работу, оставляя начальникам лишь право поставить свою подпись. Они пишут бумаги, раскладывают бумаги, получают и отправляют бумаги, а бумаги управляют государством. И как бы ни хотел начальник, но вникнуть во всё он просто не может, это выше человеческих сил. Для того и существуют помощники, которые должны вовремя заметить, исправить, отобрать и вставить нужное. Да, иногда бывают накладки и тогда, по итогам, летят головы и дьяков и князей, но в основном хорошо отлаженная управленческая система при правильно расставленных клерках работала без сбоев и выдавала вполне удобоваримый результат.

Да никто и не поверит, что государь сам вникает в имущественные проблемы каждого удаленного монастыря или любого служилого человека, наделяемого поместьем. И раздачу земель, и выделение поместий осуществляют чиновники. Степень же личного участия Василия III Ивановича в выдаче этих жалованных грамот чаще всего сводилась к их подписанию, ведь они всё же выдавались от его имени. В то же время, конечно, какая-то их часть делалась и по личному распоряжению монарха или с представлением перед ним принятого решения (кстати, процедура такого представления называлась доклад, а принятое по нему постановление - приговор). Но, конечно, далеко не все. И имя Василия III Ивановича как лица, якобы выдавшего ту или иную грамоту, здесь никого не должно вводить в заблуждение.

И вот именно к такому винтику и приехал Андрей. Да, он хорошо понимал, что тем самым вновь способствует росту коррупции, чудовищу, способному сожрать само государство, но от того, как дьяк обскажет его "хочу", будет зависеть сам великокняжеский приговор. И тут приходилось действовать по присказке: не подмажешь - не поедешь.

Дьяк тоже прекрасно понимал, чего от него хотят. Он уже получил челобитную на земли близ городка Усолье-на-Камском и был крайне удивлён размером прошения. Князь бил челом государю, что нашли его людишки в том уезде соляные ключи в большой дали от Усолья. Вокруг лишь необжитая местность, да лес стоит. Вот и просит он право чистить ключи, рубить лес, ставить дворы, заводить пашню и зазывать к себе людей, "нетяглых и неписьменных".

Странная, право скажем, просьбишка. Странная в том, что любому знатному боярину нужны были вотчины с селами и крестьянами. А земля где-то в тридевятом царстве, да еще без работников - зачем она такая нужна? Да и размеры.

Нет, бывало, просили и больше, но то были главы больших родов. А его гость, при всём уважении к титулу, таковым, увы, не являлся. Да такое и мимо княжеских ушей не пропустишь. Чай не малое поместье, тут уже и самому головой платить придётся, коли что. И вот теперь, глядя в такое молодое и бесхитростное лицо князя, гадал, как тот поведёт разговор.

Андрей некоторое время молчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил. Обстоятельно, упирая на худородность земель, об удалённости и опасностях приграничного края, отчего людей в нём меньше, чем нужно для работ, а значит надобно будет нанимать их в других местах, о тяжести соледобычного промысла, ну и на закуску о том, что пожгли те места немирные самоеды и стоят они уже который год в запустении. Ну а следом всплыл вопрос освобождения от податей. Ага, и именно в тот момент, когда государь с этим борьбу ведёт. Нет, вряд ли он на подобное согласен будет, хотя, как герою смоленской обороны... Тут дьяк хитро посмотрел на князя. Тот тоже усмехнулся и, подмигнув, похлопал себя по поясу, где висел расшитый речным жемчугом кошель. Вышло очень даже однозначно.

Вот теперь обе договаривающиеся стороны и подошли к самому главному: сколько будет стоить правильный доклад и во что станет положительный приговор? Торговаться умели обе стороны, и мероприятие готово было затянуться надолго. Первым всё же решил остановиться Андрей, мысленно прикинув, что запрошенная сумма вполне корректна и не сильно обременительна. Дьяк против такого тоже был непротив, а потому кликнул служку и велел подать квасу, так как князь от хмельного решительно отказался. Традиция традицией, а напиваться не хотелось.

Посидев ещё немного, Андрей засобирался домой. Тут уж отвертеться от чарки не получилось. Обязательно следовало выпить рюмочку на посошок и посидеть немного "на дорожку".

Во дворе его уже ожидал оседланный Хазар и дружинники, сытые и довольные. Поблагодарив хозяина за хлеб да соль, Андрей легко взлетел в седло.

- Скатертью дорога, князь, - с поклоном проводил его дьяк.

Выезжая из ворот, Андрей в который раз посмеялся над причудливостью бытия. В его время такое пожелание имело очень негативную окраску. Ныне же на Руси так желали легкого пути, чтобы дорога была ровной, гладкой и чистой, как скатерть, дабы гости быстро и безопасно добрались до дома.

Занятый своими мыслями, уезжающий князь даже не обратил внимания на то, что наверху сквозь приоткрытые ставни за ним кто-то пристально наблюдал. Зато это заметил вышедший на середину двора дьяк и досадливо крякнул. Там, за ставнями скрывалась в своей светёлке его дочь. Девка практически на выданье, да только кто её такую возьмёт. Худа, глазищи на пол лица. Тьфу. А ведь дьяку так хотелось породниться с кем-нибудь из знатных. Сотворить, так сказать, баш на баш. От них имя и титул, от него земли. Ведь сколько он видал князей, у которых окромя титула ничего и не было. Некоторые из таких и от самого титула отказывались. Нет, он знал, что брак это, как правило, союз равных, и что мезальянс рассматривался обществом как исключение. Но ведь такое случалось! И совсем недавно. Двоюродная сестра Федьки Курицына вышла замуж за князя Федора Ивановича Стригина Оболенского. С точки зрения отечества брак Федора с Евдокией выглядел как мезальянс. Курицыны были, конечно, родом честным, но измельчавшим. Однако вспомните положение дьяков Курицыных при дворе, и многое станет ясным. Да и сама Евдокия (стараниями родственников) была наследницей значительных вотчин во Владимирском и Дмитровском уездах. А такое богатство вполне могло компенсировать "худую породу". Вот потому, в последние годы среди дьяковской братии всё большее значение стало приобретать личное богатство. И многие из них, едва появлялась такая возможность, стремились обеспечить себя и родственников поместьем, а лучше вотчиной.

Вот и Лука для дочери приданное давно готовил. А уж сев на такую хлебную должность, развернулся вовсю. Теперь его кровиночка владела довольно крупным наделом близ городка Романов, что на Волге-реке. Да вот статью подкачала. А ведь гость-то для его планов очень хорошо вписывался. И в меру родовит и не богат. Ну да камские земли и впрямь худородные, с волжской вотчиной и не сравнить. Так что, вполне ещё не всё потеряно. Тут ведь главное, как к делу подойти. Эх, не была б его дочка такой худющей, а то ей богу жердь ходячая...

Торжество в Кремле представлялось Андрею как-то иначе. Правда он и сам, наверное, не мог сказать как. Просто иначе и всё.

В огромной, ярко изукрашенной палате собрался весь цвет московского государства. В глазах рябило от ярких красок и обилия золотого и серебрянного шитья. Приятный запах сгоравших восковых свечей слегка дурманил голову. Кремлёвские печники расстарались вовсю, и в зале было довольно жарко, однако это отнюдь не мешало многим стоять в шубах и шапках, обтекая потом.

Андрей, которому тоже было жарко, молча стоял в плотной кучке, которую образовывал клан Шуйских. Это внутри они могли собачиться и делиться на роды, а на людях выказывали единство. Впрочем, подобным страдали все родовитые семейства.

Государь появился в окружении рынд, одетых в белые атласные кафтаны, опушенные дорогим соболем. Проводив его до трона, они статуями застыли у блиставшей позолотой и изображениями святых стены. Появление Василия сопровождалось поклоном всех присутствующих.

Андрей с большим интересом разглядывал государя. Это был статный мужчина с величественной осанкой, чей проницательный взор буквально прожигал насквозь. У него было умное, волевое лицо, но общий вид слегка портил крючковатый "палеологовский" нос. Впрочем, портил не сильно.

Само действо Андрей запомнил смутно. Вот ведь хохма. В своё время ему приходилось общаться со многими чиновниками высокого ранга, и даже с президентом виделся дважды. И вот на тебе, приём у средневекового князя, вся деятельность которого в учебнике истории вылилась в пару строк, вдруг заставил его почувствовать настоящее волнение. Весь прием в памяти разбился на фрагменты. Помнил, как его позвали пред очи государевы, помнил, как дьяк подал ему свернутую грамоту с вислой красной печатью на золотом шнурке и словами:

- Государь тебя за службу верную жалует землёю.

Ещё помнил начало пира, а потом всё, как отрубило. Волнение и алкоголь сделали своё дело. Ведь какими бы лёгкими ни были меды стоялые, а по голове били не хуже водочки. И лишь на следующий день он смог внимательно вчитаться в написанные ровным полууставом строчки. Что ж, чем там дьяк улещал великого князя, Андрей даже не пытался угадать, но вот дело своё сделал, как и обещался. Государь милостливо признал за ним все просимые земли, но вот льготой не одарил ни одной. Увы, своей политике Василий Иванович остался верен. Вот его сынок к Строгановым был более благосклонен: и земель поболе дал, и льготами не обидел. Но и совсем обижаться тоже было бы неправильно. Всего три года назад он был бедным, безземельным князем, одним из многих, чей удел - служба за жалование, да ожидание поместья. А теперь он владелец тысяч десятин земли, своих солеварен, складчик в торговых делах и в скором времени мануфактурист - довольно неплохой задел, чтобы стать очень богатым человеком. Ну а жалованная грамота была лишь первым шагом, а там, как говорится, время покажет. Курочка ведь по зёрнышку клюёт и ничего, сыта бывает.

Ну а убыточность производства в ходе налаживания процессов придётся покрывать из других источников. То есть всё опять сходилось на польских купцах. А значит, настала пора перебираться поближе к морю.