Князь Барбашев

Глава 49

Весна во Пскове выдалась шумная да многолюдная. Цены на рынке взлетели хоть и не до небес, но ощутимо: съестной да воинский припас ныне многим был нужен. Ибо получив росписи, стягивались под городские стены окрестные дети боярские, да и свои пищальники тоже не святым духом в походе питаться собирались. А под конец зимника, пока дороги ещё не раскисли, подтянулись в город и посошные обозы из Новогорода, доставившие сюда новгородский наряд, пушечное зелье, ядра, холсты, канаты, сбрую, да добавив ещё многолюдства, ибо посошных ныне набрали много.

Во второй половине апреля солнышко начало сильнее пригревать землицу, наметённые за зиму сугробы из белоснежных превратились в серые и принялись оседать, истаивая в его лучах, а лёд на реках, прудах и озёрах, некогда прочный, сделался рыхлым и потемнел. Между льдинами заскользили трещины, не предвещая путнику ничего хорошего, хотя ещё долго находились те, кто по недоумию или излишней храбрости спешил перебраться по нему с одного берега на другой пешком, конным, а то и в санях.

Наконец случилось то, чего в последние деньки нетерпеливо ожидали почитай все псковитяне: Великая вскрылась ото льда. С глухим, но сильным шумом льдины потянулись мимо города. Они плыли, словно огромные рыбины, крупные и толстые, голубовато-зелёного или желтовато-белого цвета, рыхлые, подтаявшие сверху. Иногда они наскакивали друг на друга и потом ломались с треском и грохотом. Иногда они шли сплошным ледяным потоком, иногда между льдинами появлялись оконца чистой речной воды.

Красивое явление, любоваться которым высыпали многие жители от мала до велика, не прошло-таки бесследно. В нижней по течению реки Великой части города всё русло оказалось запружено льдом аж до самого Снетогорского монастыря. И из-за образовавшегося ледового затора произошёл подъем уровня воды примерно на полторы-две сажени, что вызвало затопление многих прибрежных строений. Некоторые сарайчики да баньки ушли под воду по самую крышу. Хорошо хоть, что ледовые массы практически не двигались, иначе бы их снесло на потеху толпе и горе хозяевам. Пскова также вышла из берегов, затопив луга и низины. Небольшой в обычное время ручеёк - приток Псковы превратился в бурный поток мутной воды. Подтопило и Мирожский монастырь, что стоял при впадении реки Мирожи (откуда и получил своё название) в реку Великую. Вода плескалась под самыми стенами южной части монастыря. Ну а те льдины, что толчеёй товарок выползли-выбросились на бережок, быстро таяли под лучами полуденного солнца. Старики качали головами: давненько так река не разливалась. Ох, не к добру это, видать быть лету мокрому.

Но всё проходит, прошёл и ледоход. Застучали тут и там топоры. Со скрипом поползли в воды Великой зимовавшие на берегу струги да насады. На них грузили пушки, пороховое зельё, корм. Грузили не мелочась - половодье неплохо углубило русло. И вот, едва подсохли дороги, под звон колоколов и благословление священников псковское войско выступило в поход.

По реке, тяжко выгребая против течения, шли суда, на которые кроме посохи погрузились и пешие пищальники, со своими пищалями, порохом, свинцом и провиантом. Одетые в серые однорядки, они легко сливались с посошными мужиками, когда им выпадала участь помогать тем тянуть бечевой струги против течения Великой. Конница поместная и пищальная (были и такие во Пскове) шла берегом, ведомая псковским наместником князем Иваном Васильевичем Шуйским. Впереди речного каравана летели лёгкие ёлы, проверяя глубину. Князь льстил себя надеждой добраться по реке аж до самой Опочки, откуда до Полоцка оставалось бы всего 130 вёрст.

Пока же псковская рать и наряд собирались во Пскове, новгородская ратная сила и тверичи делали тоже самое под стенами Великих Лук, которые недаром стали местом сбора войск: дальше, за извилистой Ловатью, не было больше русских городов. Лишь на самом рубеже, что пролегал в сорока верстах, стояла небольшая крепостица - Невель. Потому сюда уже привычно свозились припасы, сюда добирались отставшие ратники и здесь воеводы окончательно приставлялись к полкам.

Сам же город привычно уже за последние годы был забит людьми, телегами, лошадьми. Узкие улочки его были грязны и изнавозженны. Купцы, слетевшиеся как пчёлы на мёд, радостно потирали руки: войско ежедневно хотело есть, кому-то требовалась новая рубаха, сермяга или кафтан. Не остались в накладе и ремесленники: починить сбрую, подковать коня, поправить снаряжение - многим находилось дело. Страдали лишь сёла да деревни, через которые проходили отряды воинов - взятое с собой было для похода, а покамест все кормились за счёт местных, отнюдь не всегда отдавая взамен медь или серебро. И порой вся разница между походом по своей и чужой земле выливалась лишь в отсутствии разоренья да хватания полона.

Набольший воевода, боярин князь Василий Шуйский едва приехав в Луки, сразу потребовал к себе разрядных дьяков со списками, а затем устроил смотр полкам. В отлогой прибрежной низине войско смотрелось внушительно: конные и пешие, в доспехах и со знаменами стояли полки. Увиденное князю пришлось по нраву и согрело душу. После долгих обсуждений плана предстоящей компании в узком, семейном кругу (он, брат Иван и племяш) он истово верил, что сможет взять Полоцк и ещё больше возвыситься среди знатнейших людей государства. А там, глядишь, и чин конюшенного перейдёт к нему, и на следующем собрании Боярской Думы уже он будет её главным распорядителем. В конце концов, Шуйские куда знатнее Челядниных и ныне, коль уж должность та у последних государей столь возвысилась, то не грех будет ему её занять. А там, глядишь, и о другом помыслить можно будет...

А вот князь Андрей Иванович Барбашин-Шуйский сильно в Луки не спешил: покуда река не вскроется, судовая рать не двинется. А вот побыть лишние деньки с женой да устроить её быт хотелось сильно. Непраздна была Варя и по возвращении из похода ждать его будут уже не одна, а две души. Кто будет - мальчик али девочка - Андрей не загадывал. Любой ребёнок от бога. Правда, планы свои слегка пересмотрел. Мало ли что ныне женщины буквально в поле рожали. Лично ему это было не надо, а потому Варвара была оставлена в Княжгородке (заодно и за Игнатом присмотрит), а сам он в обратный путь пустился верхом, что значительно ускорило дорогу. А по пути, как изначально и планировал, заехал в свою волжскую вотчину.

Деревенька Новосёлово стояла в шести верстах к северо-западу от городка Романов на правом берегу небольшой речки Вздериножка, недалеко от того места, где она впадала в Волгу. Речушка эта, ещё не убитая человеческой деятельностью, была вполне себе полноводной и сюда на нерест даже заходила рыба. Отсюда до сельца Подлесное, которое Андрей собирался сделать центром этой своей вотчины, было версты две, но, поскольку именно тут собирались разбить первое опытовое хозяйство, то пришлось озаботиться и возведением барского дома со всеми бытовыми улучшениями, что уже были отработаны в иных местах.

Деревенька эта, кстати, в купчей числилась пустошью, поскольку Андрею она досталась полностью безлюдной и, судя по виду, пустовала уже не один год. Хотя земли тут и пахали иногда наездом, но чаще использовали для сенокоса, отчего многие поля стали уже зарастать лесом и требовать расчистки. Ну да ничего, будет, чем парням заняться. Ведь всё лето пятерым бережечским переселенцам предстояло обживаться на новом месте по примеру тех же Бережичей. Андрею чёрных изб тут было не надобно (хоть оно и много дешевле для кармана, но раз решил двигать цивилизацию, так нечего кряхтеть и над златом чахнуть), а мастеров по печам с трубами было покамест на Руси не так много.

Насколько нелёгкое дело восстановить пахотную землю на пустошах Андрей знал лишь теоретически, но ведал, что крестьян, которые обязывались это сотворить, нынешние землевладельцы освобождали от податей. То же он с лёгким сердцем пообещал и своим холопам, так как изначально планировал, что в первые пару лет вряд ли что получит от нового поселения. Кроме того, он вдруг подумал, что для распашки таких подъемок лучше всего подошли бы плуги. Они ведь уже были известны на Руси, но большим спросом у крестьян не пользовались. Соха тому была много привычней, да и стоила меньше. Ну и в более тяжелый плуг требовалась пара лошадей, а не одна, как для сохи, что тоже для крестьянина было немаловажным.

Но опытовое хозяйство на то и опытовое. Так что пришлось князю плуги у мастеров заказывать. Поначалу те, что уже ими делаются, а по лету в немецких землях велел Андрей купить плуг да иной сельхозинвентарь, дабы сравнить своё и чужое и, коли понадобится, то со временем улучшить своё. А покамест следовало мастера лучшего присмотреть, а то ныне-то мастеровые люди изготовляли плуги кустарно, по вдохновению, так как никаких определенных правил у них не было. И даже у одного умельца один плуг, что по качеству, что по работоспособности на другой не походил.

А когда дело дошло до нарезания полей, Андрей учёл весь свой печальный бережический опыт. И применил лучшее. Причём площадь лугов под сенокос специально уменьшил изначально, дабы новосельцы сразу приучались использовать травосеяние для увеличения кормовой базы под планируемое большое поголовье скота. Ибо в условиях отсутствия минеральных удобрений, только оно позволит хорошо унавозить паровые поля.

Ну а чтобы парни действительно старались, перед ними вывесили сладкую морковку в виде обещания личной свободы и денежного вознаграждения, разумеется, обставив всё довольно жёсткими условиями. Заодно и тиуну местному наказал приглядывать особо, но трогать только на конкретно указанные работы, а в остальном мешать не сметь.

И лишь более-менее покончив с организационными вопросами, князь убыл в войска.

Дорогу удалось рассчитать так, что к Торопцу они вышли ещё до обеда, переночевав в ближайшей к нему деревеньке. Встав пораньше, плотно позавтракали и ранним утром в дымке седого рассвета выехали с постоялого двора. Почти сразу их окружила тёмная громада соснового бора, резко прочерчивающаяся на фоне светлеющего неба. Скрытые в низинах ручейки и болотца выдавали себя редким низовым туманом. Лёгкая свежесть, разлившаяся в воздухе и жадно вдыхаемая после затхлых комнат, вызывала приятные ощущения радости и счастья. Еле уловимый ветерок ласково обволакивал тела. Близился рассвет, и природа потихоньку отходила от ночного оцепенения. Где-то несмело вспорхнула первая птица, кто-то пугливо прошуршал в кустах. Вот на востоке порозовело небо, а потом на горизонте будто зажглась свеча - это появилось солнце. И лес преобразился, засверкав бриллиантами из застывших на травинках, листочках, ветвях и паутине капелек влаги.

По утреннему холодку шли достаточно ходко, а когда солнце поднялось достаточно высоко, взору открылась цель их похода.

Город возник как-то сразу. Вытянувшись по берегу большого красивого озера, одетый в шубу зеленых лесов, Торопец удачно вписывается в окружающий пейзаж. Вокруг, насколько хватало глаз - леса, тонущие у горизонта в голубоватой дымке. Сверкающей змеей извивалась Торопа, блестели зеркала крупных озер.

Сам город раскинулся на острове, куда его перенесли прошлые хозяева этих мест - литвины вскоре после разрушения древнего Торопца, помнящего ещё Мстислава Удалого и Александра Невского. Остров лежит при выходе реки Торопы из озера Соломено. Река в этом месте двумя протоками нехотя покидает спокойные просторы озера. Переселению ещё во многом способствовало и усовершенствование военной и особенно осадной техники. Летописи единогласно отмечали, что река Торопа и часть озера в этом месте не замерзали. Новый город круглый год был надежно защищен со всех сторон. К его укреплениям нельзя было близко придвинуть осадные орудия и пушки.

Однако надолго всем места в городе не хватило, и вскоре наиболее предприимчивые горожане начинают селиться на обширных просторах правого берега реки Торопы и на северном берегу озера. Там постепенно возникает новый посад. Прежнее же место, сохранив за собой название Старого посада, осталось незаселенным, и на нем теперь торопчане разводили огороды.

Андрей, а за ним и весь его отряд не спеша подъехал к крепостным воротам, где его уже ждали настороженные стражники. Отойдя всего шестнадцать лет назад к Московскому княжеству, Торопец стал приграничным городом со всеми вытекающими отсюда последствиями. И приближающийся воинский отряд не мог не насторожить людей. Однако, разобравшись, кто прибыл, город гостеприимно распахнул свои ворота.

За бревенчатыми крепостными стенами пролегали узкие улочки, на которых размещались невысокие домишки. Основной городской магистралью была Большая улица, проходившая через весь островной "город" от Егорьевской к Московской башне, и далее к Большому мосту через Торопу. Затем эта улица выходила на Торговую площадь и пересекала посад. Недалеко от Московской башни эта магистраль проходила через большую площадь, на которой располагался обширный воеводский двор с жилыми и хозяйственными постройками. На воеводском дворе стояла и приказная изба. А неподалеку возвышались Егорьевская и Троицкая церкви.

Именно на воеводский двор и направился князь. Хозяином города ныне был отдаленный потомок Радши, боярин Фёдор Никитич Бутурлин. И встреча с ним вызывала у Андрея лёгкое беспокойство. Это с братом его - боярином Иваном Никитичем Всячина Бутурлиным, служившем когда-то ивангородским наместником - у него сложились вполне себе деловые отношения. А вот с Фёдором жизнь ещё не сталкивала. Зато он точно знал, что тот, как и третий братец, Семён, неплохо сносились с Ванькой Сабуровым, у которого на Андрея в последнее время образовался большой такой зуб.

Однако встречи с боярином (и, возможно, к счастью) не состоялось. Фёдор Никитич уже отбыл к войскам и в городе всем заправляли дьяки, которые прибытию князя очень даже обрадовались. Ведь теперь вся эта орава, именуемая судовой ратью, наконец-то покинет их владения, и жизнь вернётся в привычную всем колею.

Андрей, к их радости, тоже долго задерживаться здесь не собирался. Тем более что струги уже были спущены, загружены и готовы к походу. Тут расстарался боярский сын Семён Заболоцкий, назначенный к князю Барбашину в товарищи. Вообще, род Заболоцких был довольно-таки именит и родословную свою вёл от рюриковичей, имея в предках брянских князей. Но со временем он разросся и обнищал, утратив даже право на княжеский титул, но не амбиции. Дед Семёна в правление Василия II Васильевича и сына его, Ивана III Васильевича выслужился до боярина, а уж его дети верно служили московским государям послами и воеводами. Андрей даже был знаком с одним из них, с Алексеем Григорьевичем, что ездил послом к императору, а на обратном пути завернул к магистру Тевтонского ордена, где и пересёкся с князем. Вот только откуда разрядные дьяки выкопали этого Семёна, Андрей даже представить не мог. Отец его, Угрим Григорьевич, в отличие от братьев Петра, Алексея и Константина, ничем не прославился и даже в воеводах не побывал. Тихо прожил в своих отчинах (ну совсем как Феденька с Боренькой), а вот сын его, Семён Угримович, видать такой жизнью пресытился по горло, раз в разряды попал. И может нынешним назначением своим и не был доволен (всё ж дядья да братья двоюродные уже в полноценных воеводах да полномочных послах числились), но дело своё знал туго. Людей держал в строгости и порядок чувствовался во всём, что касалось судовой рати. Это Андрей отметил сразу, едва начал инспектировать доставшееся ему войско.

Хотя, какое войско! Бойцов от силы две сотни, да три сотни судовщиков. Не рать, а провиантский обоз в три десятка корабликов, причём добрая половина из них были стружки малые, по тысячу двести пудов грузоподъёмности. Зато остальные грузились на все пять тысяч пудов и весь караван, таким образом, легко вёз месячный запас пищи на семитысячную армию. А с учётом месячного запаса в обозе наступающих ратей это давало временной лаг в полтора месяца на осаду Полоцка, если его план не сработает. Так что Андрей не сильно расстраивался ролью обозного воеводы. Как говорится: дилетанты изучают тактику, любители стратегию, а профессионалы логистику.

Особое внимание он обратил на кормщиков, которым предстояло вести струги. Конечно, реки нынешние не чета себе будущим, но и торной дорогой их назвать было нельзя. Порогами да перекатами баловались все реки. Однако опрос показал, что кормщики были подобраны со знанием дела. Да, до Полоцка давно уже никто не хаживал (сколь лет-то война идёт), но в своё время бегали туда струги торопецкие и дороженьку многие помнили. По словам мужиков, выходило, что пока стоит высокая вода, работ по перевозу через мели да пороги будет не в пример меньше, чем в обычное время. А, следовательно, терять хорошее время не стоило.

Однако назначенным для отплытия утром плотный туман заполнил ложе реки, полностью закрыв противоположный берег. Плыть в таком тумане было бессмысленно, и пришлось задержаться почти до обеда, пока его остатки не истаяли над проснувшейся рекой. Наконец тронулись.

Неторопливо течет Торопа. В ее прозрачной воде хорошо просматривалось неглубокое дно, густо поросшее травой с редкими проплешинами из галечника. Длинноногие цапли вышагивают среди водорослей, опасливо поглядывая в сторону показавшихся стругов. Нависают над рекой старые ивы, купая в воде свои ветви. Берег зарос камышом, из которого иногда взлетают потревоженные кем-то одиночные утки, и, покружив над рекой, вновь садятся на воду. Тянет устойчивый южный ветерок, предвещая хорошую погоду. Мерно вздымаются и опускаются в воду вёсла, помогая течению нести тяжёлые струги. Но работой заняты не все. Большая часть рати отдыхает, готовясь сесть на вёсла, когда придёт их черёд.

Полуденная жара вызывает жажду, а густая, прохладная зелень леса так и манит под свою защиту. Но струги идут без остановки. Даже обед прошёл на ходу.

Верста за верстой убегают за корму. А пейзаж, окружающий рать, меняется не сильно. Лес то подходил к самому урезу, то отбегал, словно испугавшись, вдаль. Низменный берег иногда сменялся высоким, отвесный обрез которого был испещрён маленькими норками. Это были гнезда береговых ласточек, которых Андрей чаще видел в мультиках, чем вживую. Сами ласточки носились в воздухе, охотясь за насекомыми. Иногда инородным пятном попадались на глаза деревеньки, напоминая, что люди живут в этих местах издавна.

Но вот, наконец, и день прошёл. Солнце садится за лесом. Тени деревьев полностью перекрывают реку. За небольшим перекатом тихий плес и песчаная отмель. Удобное место для ночевки. Тут и встали. Прямо от берега узкая извилистая тропинка уходила в гущу леса прямо к роднику с кристально-чистой, холодной водой. Видать не они первые вставали на ночёвку в этой глухомани. Вскоре запылали костры, а через некоторое время над стоянкой разнёсся дразнящий аромат горячей пищи.

Выставив дозоры, рать легла почивать.

А с утра начался новый день, ничем не отличимый от предыдущего.

Так и шли неторопливо четверо суток. А на пятый день впереди показалась Двина.

Здесь, перед устьем, илистое дно Торопы сменилось каменистым. Дремучий лес с обоих берегов наполз на реку. Высокие ели тёмной непроходимой стеной вплотную подошли к воде. Тут же начинался длинный каменистый перекат, преодолевая который чуть не потеряли один струг. С помощью мата и какой-то матери повреждённое судно дотащили до берега, благо русло после переката стало песчаным, а лес немного отошёл от воды. Ремонт не занял много времени, но Андрей был зол: любая задержка играла на руку врагу.

Наконец струги покинули извилистую Торопу, и вода вокруг них стала заметно мутнее - корабли вышли в Западную Двину. Двина была намного больше Торопы - полноводная, шириной 23 - 37 саженей и глубиной около сажени. Тут в помощь течению и гребцам можно было и парус поднять при попутном ветре, что позволит ещё быстрее двигаться к намеченной цели...

В земли литовского княжества вступили, пройдя мимо Велижа. Говорят, когда-то он был весьма многолюдным городом, но когда между Литвой и Русью началась череда войн, и край и сам городок запустели. Люди покидали насиженные места, уходя сами или уводимые в полон. В той, иной истории жизнь в новый Велиж вдохнул брат Андрея - Иван в 1536 году. Место было довольно удачное, и Андрей даже подивился, что литвины не организовали тут наблюдательный пост. А поставив тут крепость можно было вполне перекрыть всё движение по Двине даже нынешними пушками. Но раз противник не догадался, то и подсказывать ему не стоит.

Зато теперь шли весело, не оставляя своим вниманием ни одно прибрежное поселение. Добыча, конечно, была так себе, людишки, в основном, успевали разбежаться по лесам, а ловить их времени не было, но красиво вышитый плат или, там, кусок холстины в любом случае лишними не будут.

Мимо Витебска проходили настороже. И что, что передовые рати уже крутились окрест, заставляя витебцев затворить ворота? Торговый город на реке имел вполне сносный флот, да и удальцов среди местных тоже хватало. Скажите торговый насад не боевое судно? Ну да, только кому это мешает. А напади витебцы - мало никому не покажется. Остановить караван они, конечно, не остановят, но пощипать могут основательно.

Однако, то ли у горожан не нашлось отчаянного сорви-головы, толи они посчитали, что мимо проплывает не провиантский обоз, а самая настоящая рать (что при полной загрузке легко давало при подсчёте полторы тысячи только воинов, не считая команд), но на перехват никто не вышел. Лишь постреляли со стен из пушек, даже умудрившись нанести какой-никакой ущерб.

Наконец витебские стены остались позади, и караван продолжил свой сплав к Полоцку.

Неплохо так прибарахлиться удалось в Бешенковичах. Поселением владели князья Друцкие-Соколинские и насчитывало оно почти три десятка дворов. У самого берега желтела свежими досками недавно отстроенная пристань, возле которой стоял привязанный канатами купеческий насад. Хоть до своего расцвета Бешенковичам было ещё сто лет, но и сейчас тут хватало товаров, которые можно было отправить водным путём и в Полоцк, и в Витебск и в Ригу.

Первыми в берег воткнулись лёгкие струги с воинами, устроившие немалый переполох в поселении. Правда часть поселенцев уже успела схорониться, опасаясь лёгких отрядов московской конницы, но часть всё же была захвачена практически врасплох. Тут и порожний насад пришёлся ко двору: было куда и полон и хабар складировать. Поселение грабили со вкусом, задержавшись на сутки. Отсюда до Полоцка оставалось менее ста вёрст, и операция по захвату города изгоном входила в решающую фазу.

Несмотря на многочисленные налёты вражеских отрядов, деревенька Улла, что выросла на левом берегу Западной Двины при впадении в неё одноимённого притока, процветала и даже доросла до статуса местечка. Принадлежала она шляхтичам Саковичам герба "Помян", хоть и ставших в последнее время третьеразрядным родом, но, тем не менее, поднимавшихся до должности полоцких наместников. Последним таким был Богдан Сакóвич, чья дочь Эльжбета была женой нынешнего канцлера великого литовского Николая Радзивилла. Однако это вовсе не спасло Уллу от налёта.

Улльцы, конечно, были уже предупреждены беглецами из разных мест, и застать их врасплох не удалось, но новгородским пищальникам что пограбить здесь всё одно нашлось. Слава богу, хоть струги, на которых в Уллу прибыл Олекса не сожгли по запарке. Вообще то, он для всех приплыл сюда по обычным своим делам: ему предстояло доставить в Полоцк товары для купца Митковича и боярина Охромея Орефьича (очень значимого среди полоцкой знати человека). И только один Олекса знал, что нынешний рейс будет не совсем обычным.

Ныне его струги, так же захваченные, как и корабли других купцов бедолаг, стояли пустые у пристани, дожидаясь прихода судовой рати. И она пришла спустя сутки после захвата местечка.

В центре Уллы была устроена большая площадь, где крестьяне устраивали базары с обилием овощей, фруктов и ягод, кроме того, продавали там и множество живности - цыплят, телят, коров, лошадей. Рядом с ней ушлые людишки понастроили харчевен, дабы продавцам и покупателям было где отдохнуть и подкрепиться. Но ныне и на площади и в корчмах было тихо и пусто. Захватившие местечко новгородцы уже отбезобразничали своё и теперь вовсю приводились в чувство своими десятниками и полусотниками. А населению было явно не до торгов и гуляний.

Однако в одной из харчевен всё же было людно. Только это вряд ли радовало хозяина, сидевшего сейчас вместе со слугами в подполе и со страхом ожидавшего решения своей участи. А собравшиеся в зале начальники спокойно занимались планирование ближайших действий.

- Отсюда до Полоцка чуть больше сорока вёрст, - говорил Олекса, водя пальцем по довольно большой и подробной карте. - Если выйдем после обеда, то на ночёвку встанем вот на этом месте. Тут кругом болота и довольно безлюдно. Зато под стенами города появимся с самого утра.

- Так ныне город-то в осаде, поди, - Заболоцкий сам себе выбрал роль скептика на этом совете.

- И что? Это уже не первая осада и, как я видел, коли прямо под стенами врага не наблюдается, то Полоцк обычной жизнью живёт. Ну, может стражу на воротах да башнях усилят. А так всё как обычно: город-то от торговли живёт. А ныне даже загоновых отрядов ещё никто не видел.

Слушавший их препирательства Андрей согласно покачал головой. Это было самое сложное: скорректировать поход так, чтобы не навредить делу. Ныне армия, дабы не плутать в болотисто-лесной зоне, шла привычным уже маршрутом из Великих Лук на Полоцк с таким расчётом, чтобы выйти к городу в заранее определённый день. Шла особо не хоронясь, но и не наглея, планомерно очищая окрестности от людей и добра. Потому разъезды, в прошлые годы уже гулявшие бы под стенами Полоцка, пока что там и не показывались. То есть полочане знали, что московиты идут, но в осаду ещё не сели, лишь спешно собирали ратных со всех окрестных земель.

- Хорошо, - согласился Семён, - но четыре струга это полторы сотни ратников. Мало будет.

- Вот потому, - вступил в разговор князь, - все лёгкие струги от товара и разгрузили, а князь-воевода пищальников да поместных прислал. Пойдём все вместе. Я ворота захвачу, а там и вы подойдёте. Наша главная задача взять Замок.

- Хватит ли сил? Не думаю, что в Полоцке воинов нет.

- Есть, как не быть, - вновь взял слово Олекса. - Дружина городская да бояре окрестные съезжаются. Только помещики в основном на Посаде собираются, а в Замке ныне кроме стражи лишь гаштольдовы люди, да немного боярских послужильцев. Сотен шесть от силы будет. Так и у нас столько. А во всём граде от силы пара тысяч ратных наберётся.

- Это коль посадские на стены не встанут, - буркнул пищальный сотник.

- В общем, ясно всё, - подвёл итог совещанию Андрей. - Диспозиция будет такая...

Хорошо стоять на башне ранним утром. Солнечный свет заливает лес, реку, лодки. Но жары еще нет и воздух, наполненный ароматами леса и трав, приятно вливается в лёгкие. А вверху небо высокое, голубое, бездонное.

Феофан, молодой жилистый мужик, который час уже стоял на наблюдательной башне и пристально разглядывал раскинувшийся перед ним пейзаж. Несмотря на тревожные вести, город продолжал жить своей жизнью. Привычно суетились люди, разгружая суда, плотно обступившие причал у слияния Полоты и Западной Двины, от пристани, вверх по крутому песчаному съезду не спеша тащились в город гружённые телеги, бабы с бельём спешили на помостки, рыбаки, взмахивая короткими удилищами, радовались приличному улову.

Близилась смена, и Феофан уже вовсю представлял, как скинув сапоги, растянется на топчане, чтобы вздремнуть перед очередным дежурством. А вечерком навестит соседей, чья дочка ему давно уже приглянулась. Но пока ты на службе, лучше о подобном не думать, а то расслабишься и получишь от начальника, пришедшего с проверкой, по полной. Вздохнув, Феофан вновь вгляделся в теряющийся в сизой дымке горизонт. Сначала ему показалось, что в глазах зарябили мошки, но, сморгнув, он понял, что это на реке показались тёмные точки. Они постепенно увеличивались в размерах и вскоре превратились в четыре струга приближавшихся к берегу.

Сообщив о них вниз, Феофан продолжил наблюдать за окрестностями, но ничего подозрительного не увидел. Да и то сказать, все дороги к городу подходили с других сторон, а у него лишь речная даль да противоположный берег и Ивановский остров, поросший берёзами. Одно развлечение видеть, как десятки стругов да малых долбленых лодок спешат приткнуться к причалам Великого Посада. Из-за войны кораблей ныне в Полоцк приходило меньше и это сильно огорчало Феофана, ведь охранники замковых ворот содержались на доходы от городской таможни. Зачахнет торговлюшка - упадут и его доходы. Эх, надо было пушкарскому делу учиться. Вон простые пушкари по девять коп грошей получают. Некоторые с купцами в долю входят, а некоторые так вообще своё дело ведут. Вот то жизнь. А у него лишь дом отчий на посаде да служба в драбах.

Ну вот, подумалось парню, опять отвлёкся. Так и десятника провороню. А тот шибко любит дозорных проверять. Ну когда там уже смена-то придёт, устал ведь и в сон клонит.

Когда струги приблизились достаточно, он с облегчением опознал их: свои, местного купца Митковича. А это значит, что придётся внизу парням попотеть, поднимая решётку (добротные дубовые створки ворот и так были распахнуты на день). Потому как в калитку телеги с товаром не пройдут. О, точно, струги прямо к узвозу правят. Значит точно, придётся кому-то решётку поднимать. Впрочем, ныне это не так напряжно: в связи с ожидаемой осадой количество стражей у ворот увеличили.

Отставив копьё в сторону, он с интересом наблюдал, как пришедшие кораблики швартуются у свободного места. Правда, не все. Один вон дальше, к устью Полоты ушёл. Видать тем либо через Устейские ворота ближе, либо вообще в Заполотье идут. Ну да бог с ними. А вот с причалившего первым струга на бревенчатый настил резво спрыгнули человек пять, и споро пошагали вверх к воротам. Ну да, приказчик сейчас будет с воротниками договариваться, а одного из сопровождавших в дом купца да боярина пошлёт, дабы подводы слали. Не впервой Феофан такую картину наблюдал: чай не один гость аль боярин в Полоцке-то живёт. И многие сейчас съестной припас везли, дабы осаду без нужды пересидеть.

Но тут внимание парня привлекли новые точки, появившиеся на горизонте. Скоро стало понятно, что то шли очередные корабли. Шли довольно ходко, и было их далеко за десяток. Феофан забеспокоился: неужто то московитская судовая рать, о которой доброхоты вести донесли, появилась. Он уже приготовился сообщить о ней вниз, когда услыхал шаги поднимающихся по лестнице людей. Наверное, десятник идёт с проверкой. Ну и хорошо, сразу и про корабли непонятные доложить можно будет.

Глянув вниз, он увидел, как от трёх стругов прямо к воротам подбегают люди. Много людей и все в воинской справе. Феофан резко обернулся, и с ужасом понял, что и поднявшиеся на верх были вовсе не из драбов. Схватить копьё он ещё успел, а вот ударить в колокол, что был прикреплён тут же, на площадке, уже нет.

Глупо было надеяться, что полочане проспят захват полностью. Да на этом расчёт и не строился. Используя опыт тех же литвинов только времён Ливонской войны, когда те уже не могли в осаду, но хорошо брали города "изгоном", Андрей и планировал захват ворот и перенос боя за стены с последующим подходом основного войска, с которым давно была установлена надёжная связь посредством конных вестовых. И вот это сработало.

В давно и детально разработанный план он внёс лишь одно нововведение: полсотни пищальников были отправлены в сторону Устейской башни, через которые Замок связывался с пристанью на Полоте и Заполотоским посадом. Во всём остальном действовали без изменений. Олекса сразу отправился вверх к воротам, чуть погодя за ним, потащилась вереница мужиков, сгибавшихся под тяжестью тюков. Зрелище было привычное: повсюду от пристаней, вверх по крутым песчаным съездам, до самых ворот тянулись в беспорядке сложенные бочки, ящики и тюки привезенных товаров. Так что подобраться к ничего не ожидавшей страже удалось легко. А взять в ножи - дело для поместных обычное.

Когда подошла основная часть его отряда, данные ворота были уже в руках нападавших, а над городом поднимался истошный гул набата.

Оставив возле захваченной башни сотню ратников, Андрей повел остальных по направлению к дому воеводы и воротам из Замка на Великий Посад. Если удастся взять ещё и их под контроль, то участь Замка, лишённого помощи от посадского ополчения, будет предрешена. Да и вообще, врага нужно бить по частям.

Отряд прошёл сквозь взбудораженный Замок как горячий нож сквозь масло, бесхитростно уничтожая всё, что мешало их проходу. Стражу у ворот они сняли столь же легко и быстро, ведь их и было всего-то два десятка, а мушкетоны у личной дружины Андрея никуда не делись. Причём под картечью полегли не только воины, но и горожане, кто не успел убежать или спрятаться. Ворота, открытые по случаю дня, затворили - сейчас любая лишняя сотня могла решить исход боя не в пользу русичей. Армия Шуйского уже показалась из леса, но на то чтобы подскочить, ей ещё нужно было время.

Вообще весь захват прошёл как-то сумбурно. Постоянно где-то возникали стычки с защитниками, которые безуспешно пытались отбить ворота, но большое сражение случилось лишь раз. Наместник Гаштольд, собрав вокруг себя личную дружину и собираясь навести в городе порядок, выскочил прямо на шагающих ему навстречу русичей. Встреча произошла на центральной улице и оба отряда увидали противника одновременно и на достаточно хорошем удалении.

Гаштольд, поняв, что против него лишь пешая рать, решил втоптать её в мостовую копытами своих коней. Литвины, опустив копья, молча рванулись во весь опор.

Это было страшно. Вид накатывающейся на тебя конной лавы действовал на нервы не хуже ревущего танка во время обкатки. Но расстояние сыграло свою роль в обоих направлениях. Если литвинам оно давало возможность лучше разогнаться для копейного удара, то Андрею дало возможность использовать единственное своё преимущество.

К несчастью для литвинов, впереди у Андрея шли пищальники с изготовленными к бою самопалами. Вот их-то он и построил в несколько шеренг, полностью перекрыв всю ширину улицы. Громко гремя копытами по мощёной плахами мостовой, конный вал стремительно наваливался на нестройные шеренги и литвины уже предвкушали победу. Но тут пищальники дали первый залп и на импровизированном поле боя сразу же воцарился хаос. Какими бы ни были крепкими доспехи, но удары свинцовых пуль, даже не пробивая их, выбивали конников из седла, наносили им боль и увечье. Часть пуль досталась лошадям и, рухнув на мостовую, они создали своими телами добротный затор, о который спотыкались сзади несущиеся, заодно погребя под собой тех всадников, кто не успел вовремя среагировать и высвободить ноги из стремян. Залп второй шеренги только добавил потехи, а пороховой дым окутал улицу своеобразной дымзавесой. И в эту серую муть привычно разрядили свои мушкетоны дружинники Андрея.

- В сабли их! Ату! Руби песьих детей!

Новгородские помещики, вынужденные непривычно сражаться пешими, с рёвом бросились на расстроенные вражеские ряды. Потерявшая скорость конница была уже не так страшна, как шедшая до того единой лавой в копейную атаку. И пусть всаднику пешего легче рубить, но бывают моменты, когда всё меняется. Вот и ныне поместные неожиданно оказались в более лучшем положении, чем и неприминули воспользоваться.

А потом в Замок стали вливаться сотни поместного войска. Ненадолго сдержать их смогли лишь во внутренних воротах Великого посада, но это была уже агония и вскоре русичи просто растеклись по улицам обречённого города, предав его грабежу и насилию.

Следующий день Андрей встречал во дворе Олексы, который был не тронут лишь по причине быстрого появления на нём княжеских дружинников. Зато удалось хорошо выспаться, а то сегодня предстояло заняться большими делами. Хотя, захваченный Полоцк его лично разочаровал. Ведь город всегда описывали как многолюдный и богатый, а на деле населения в нём едва перевалило за десять тысяч. Хотя, возможно, до своих тридцати-сорока он и дорос бы до времён Ивана Грозного, но пока что это была лишь тень того Полоцка, за который боролся грозный царь. Нет, он, конечно, был богат, но богат на свой нынешний уровень. А Андрей-то настраивался именно на тот, другой Полоцк, вот и разочаровался.

Впрочем, это вовсе не помешало взять в нём довольно приличную добычу. И не только ему. На посадах до сих пор резвились отряды поместных. А сам Андрей думал, как бы половчей вывезти захваченных его людьми мастеров, ведь ему отбирали лучших.

Завтракал он вместе со всеми послужильцами.

- Что ж хозяйки то не нашёл до сей поры? - весело попенял князь Олексе.

- Так и ты, княже, не сильно под венец спешил.

- Ничто, я уж остепенился.

- Так и я, глядишь, тоже, коль позволишь отлучиться.

- Позволю, но не сейчас, - вздохнул Андрей. - Ты у Митковича всё прибрал?

- Обижаешь, княже. Подчистую.

- А груз, что ему привезут в Ригу, кто примет?

- Так не определился купец в своё время. А теперь и определяться некому.

- Да, зря он под сабельки полез. Но теперь мы за него определимся. Справишь все бумаги на себя и трогай в Ригу. Зачем добру пропадать? А как вернёшься, так и езжай, личные дела устраивать. Лодью мы тебе справим.

- Как скажешь, княже.

- Вот и хорошо. Годим, после завтрака седлай десяток, поедем в дом наместника.

- Исполню, княже.

- Ну, давайте рубать. Еда стынет, - подвёл итог импровизированному собранию князь и первым взялся за ложку.

По городу ехали медленно. Впереди четверо дружинников, позади оставшаяся шестёрка. Андрей ехал в центре колонны. На князе был парчовый кафтан, подбитый куньим мехом, высокие сапоги красной кожи, обшитые по голенищу золотой вителью. Голову покрывала шапка-колпак с меховой оторочкой. Не спешили, потому как Андрей обдумывал что говорить на предстоящем совете. Город они взяли, но Заполотский посад, отделённый от Замка рекой Полотой и обнесённый отдельной стеной всё ещё был в руках литвинов. Не то чтобы это было сильно страшно, но когда к городу подойдут литовские войска, они могут найти в нём неплохую базу. А зачем дарить врагу хоть какое-то преимущество? Нет, штурм посад вряд ли выдержит, но и класть людей на нём тоже не хотелось. Решение у Андрея было, но примут ли его воеводы? Вот и думал, как бы настоять на своём.

Но как бы они не медлили, а в дом наместника, где остановились братья Шуйские, прибыли одними из первых. И как оказалось, не зря: дяди хотели поговорить с племянником до начала совета.

Иван и Василий сидели, развалившись в мягких креслах, и пили дорогое вино из подвалов Гаштольда. Оба были довольны. Как же, обещали государю Полоцк и взяли его. Причём даже главных войск не дождавшись. Своими силами, так сказать. А это слава и почет им и роду всему. А то, что всю операцию почитай племяш спланировал и провёл, так и ему слава будет, а почёт всё одно всему роду. А племяш вежество знает, своё, конечно, истребует, но и лишнего не запросит. Все бы такие были.

Ныне же предстояло решить, как с Заполотьем поступить. Сдаться им уже предложили, но те гордо отказались. Видимо надеялись на скорый подход своего войска и освобождение всего Полоцка. Вот и пригласили молодого по-родственному посидеть, да послушать: авось, что интересное придумает. И как оказалось, не зря.

Как любитель истории, Андрей в своё время любил смотреть специализированные каналы, где показывали порой очень интересные вещи. Так в цикле древние открытия он наткнулся на рецепт зажигательных смесей древности, которые энтузиасты от истории не только воссоздавали, но и проверяли их действие на соответствие древним текстам. Состав их был прост, и выполним в его нынешних условиях, а пропорции найдены путём экспериментов. Зато потушить такой пожар было практически нереально, а жар он давал такой, что способен был расплавить бронзу. Вот Андрей и предложил сжечь ворота такой смесью, облив их с помощью простейшей катапульты. А потом на другой раз предложить им сдаться и посмотреть, что из этого выйдет...

Два дня спустя из ворот Верхнего замка медленно выехал всадник и направился по мосту (который не позволили сжечь заполотоским затворникам) к воротам Заполотского посада.

- Чего надо? - прокричали со стен.

- Предложить почётную сдачу.

- Вали, московит, покудова стрелами не посекли.

- Что ж, ныне мы сожжём ваши ворота, а потом, коль не образумитесь, и вас всех, как ворота. Штурма не будет, не ждите.

- Ты зажги сначала, - захохотали посадские. Их можно было понять. Буквально вчера хлесткие струи дождя вымочили всю древесину, да и сегодня хмурое небо явно намекало на то, что вновь прольётся на землю тяжёлыми каплями.

- Я сказал - вы услышали, - крикнул всадник, поворачивая коня.

Он ещё не въехал в ворота, как в Замке хлопнула тетива и тяжёлый горшок со свистом перелетел через посадскую стену, разбившись на куски и оставив вокруг места падения темное масляное пятно. Следом полетели новые горшки, часть из которых разбилась на воротах и воротных башнях, а потом полетели стрелы, обмотанные зажжёнными паклями.

Мокрые ворота занялись с неохотой, но все попытки посадских залить разгорающийся пожар водой к успеху тоже не привели. А потом заполыхало так, что жар достиг Замка, а что уж творилось на посаде, даже думать не хотелось. Больше всего Андрея волновало то, что от такого жара вполне мог заняться и сам посад, но, вроде, пронесло. Полыхало довольно долго, а когда всё же догорело, то ни ворот, ни воротных башен у Заполотского посада больше не было. Штурмуй - не хочу. Но штурма не состоялось. Устрашённые утренней угрозой и не тушимым пламенем, полочане предпочли сдаться на милость врага.

Теперь Полоцк пал окончательно и воеводы всерьёз задумались о Витебске...