Кодекс

8

Два дня спустя, в теплую, но ненастную погоду, Эдвард встречал Маргарет у дома Уэнтов. Гроза висела в воздухе, хотя дождя еще не было. Из портфеля Маргарет торчала ручка зонта, волосы она убрала под черепаховый берет. При своей худобе и бледности она могла бы выступать в шоу стиля «готика», если бы захотела, — но, по всей видимости, не стремилась к этому. Он провел ее мимо швейцара, который его уже знал и сказал, улыбаясь в густые усы:

— Можете!

В лифте Эдвард, прочистив горло, заметил:

— Мне, наверно, следовало предупредить их, что вы придете. Но вы не беспокойтесь. Держитесь любезно с Лорой, и все. Она у них работает Пятницей.

— Спасибо, — сухо ответила она. — Я нисколько не беспокоюсь.

Они вышли из лифта в тихую, пустую квартиру и на пути к винтовой лестнице никого не встретили. Из окон падал приглушенный серый свет наподобие лунного.

Раньше Эдвард не обращал на эту лестницу особого внимания, но теперь взглянул на нее глазами Маргарет и увидел, что это настоящее чудо. Образчик старого нью-йоркского модерна, литой чугун с завитушками в стиле Обри Бердсли[24]. Должно быть, она весит не меньше тонны. Маргарет шла позади, не задавая вопросов, и терпеливо ждала, пока он открывал дверь и отыскивал в темноте торшер.

Странное чувство, словно он привел девушку домой, чтобы познакомить ее с родителями, — учась в колледже, он старался делать это как можно реже. Он с облегчением увидел, что оставил книги в относительном порядке. Они лежали на длинном столе ровными разноцветными стопками — модель города, застроенного миниатюрными небоскребами. Он включил компьютер, а Маргарет подошла и взяла сверху первую попавшуюся книгу — в твердой, зеленой как мох обложке довольно современного вида. Маргарет осмотрела ее, не открывая, со всех шести сторон, ловко вертя книгу бледными тонкими пальцами, потом осторожно открыла, держа на ладони, и перелистнула несколько страниц. Нагнула голову и понюхала томик на центральном сгибе своим длинным породистым носом.

— Ее мыли, — недовольно сморщилась она. — Обработали средством от насекомых. Мерзкая французская практика, портит бумагу. Следовало бы запретить.

Она стала осматривать корешки всех книг по порядку, тщательно и не торопясь. Казалось, что она совершенно забыла о присутствии Эдварда. Дойдя до деревянного футляра старинной книги, которую он распаковал в свой первый день, она остановилась. Футляр лежал в самом низу высокой стопки. Не успел Эдвард предложить свою помощь, она сняла все верхние тома и привычным движением переложила на пол. Они оставили пыльные следы на ее платье, но она, как будто и не заметив этого, открыла футляр.

— Что вам известно вот об этом? — после долгой паузы спросила она.

— Ничего. — Эдвард откашлялся. — Ума не приложу, как ее открыть.

— А в каталоге что сказано?

— Нет его, каталога. То есть я сам его составляю, но до этой книги еще не дошел.

Она взглянула на него. Из окон света не проникало — комнату освещали только торшер и призрачное сияние монитора.

— То есть эта книга не описана?

— Насколько я знаю, нет.

— И эти все тоже нет? — Она обвела рукой книги на столе.

— О них больше никто не знает, если вы это подразумеваете. — Эдвард небрежно прошелся по клавишам, открыв созданный им файл. — Я один этим занимаюсь, потому и пригласил вас.

— Каким каталожным стандартом вы пользуетесь? AACR? ISBD?

— Убейте не знаю, — потряс головой он.

Маргарет потрогала деревянный футляр и вздохнула.

— Весьма необычная ситуация.

— Это еще не все. Посмотрите-ка вон туда. — Эдвард показал на неоткрытые ящики в другом конце комнаты.

Рассмотрев, куда он показывает, она подошла и заглянула в единственный открытый ящик, почти опустевший — только на дне осталось несколько тяжелых томов. У нее немного истерически перехватило дыхание, но она тут же взяла себя в руки и превратила предательский звук в кашель.

— Маловероятно, — сказала она, повернувшись лицом к Эдварду, — чтобы такая большая и такая старая коллекция оставалась полностью некаталогизированной. Где-то должны быть записи.

— Может, вы и правы, но зачем они тогда меня наняли?

— Не знаю. Но документы должны быть. Сопроводительная накладная, счета с аукционов, страховка, квитанции об уплате налогов. Такая библиотека не может пройти сквозь годы невидимой и нетронутой, не оставив никаких следов. Следы, отпечатки пальцев, обязательно должны быть. Как давно эти книги находятся здесь?

— Они приехали из Англии на пароходе перед самой Второй мировой.

Эдвард пересказал то, что узнал в первый день от Лоры Краулик. Маргарет, слушая его, выдвинула ящик стола.

— Что вы ищете? — спросил он.

— Надо вскрыть все остальные ящики, прежде чем двигаться дальше. — Она скрестила руки. — Документация, возможно, лежит в одном из них.

— Ладно. — Об этом Эдвард не подумал. Он взял отвертку с места, где оставил ее, и протянул Маргарет. Баланс власти переместился, и не в его пользу.

— Вытрите пыль с полок, — сказала она. — Нам понадобится много места.

Эдвард принес наверх алюминиевое ведро с теплой водой, пластмассовую бутылку жидкости «Джой», два рулона бумажных полотенец и нераспечатанный пакет с новенькими желто-зелеными губками. Всем этим снабдила его уборщица, увидев, как он роется под раковиной в одной из ванных. Маргарет уже открыла очередной ящик и вынимала из него книги. Он поставил ведро с металлическим лязгом, и она подскочила.

Они молча работали в полумраке библиотеки. Он слышал потрескивание старых винтов в мягком дереве и стук, когда Маргарет бросала их на пол, слышал ее дыхание, слегка участившееся от физических усилий. Сначала он пытался поддерживать разговор, но потом решил, что ей будет удобнее, если они помолчат. Обмакнув губку в мыльную воду, он плюхнул ее на первую полку. Толстый слой маслянистой пыли снялся одним махом. По-своему это было интересно. Он каждый свой день проводил в помещениях, где убирались другие — кто-то выносил мусор, пылесосил ковры и драил унитазы, пока он отсутствовал или, отводя глаза, говорил по телефону. Он подумал о женщинах, которые совершали обход его офиса в предутренние часы, переговариваясь на испанском, португальском, украинском, толкая перед собой свои серые пластиковые тележки. По-английски они, похоже, знали только «извините». Может, на родине они имели докторскую степень по микробиологии, а дома после работы писали блестящие romans fleuves[25]на своих родных языках?

Когда он вымыл целую секцию полок, вода в ведре стала серой. Он протер их бумажными полотенцами. Маргарет, ловко орудуя отверткой, продолжала работать с ящиками.

— Нашли что-нибудь?

Она покачала головой и спросила, не оборачиваясь:

— Кто такой Краттенден?

— Кто-кто?

— Краттенден. — Несмотря на прохладу, она вытерла лоб сгибом кисти. — Эта фамилия стоит на всех корабельных наклейках.

— Понятия не имею. Предшественник Краулик, наверно, — а может, нескольких Крауликов.

— Краулик?

— Ну да, Лора. Секретарь, которая принимала меня на работу. Я вам не сказал, но Уэнты здесь нечасто бывают. Присутствуют, так сказать, незримо. В основном они, кажется, проводят время в своем поместье Бомри. А тут всем заправляет Лора.

— Бомри? — взглянув на него с любопытством, повторила она.

— Это их вотчина. Они аристократы, а может, особы королевской крови. Герцог и герцогиня Бомри.

— Вот оно что, — протянула она, будто он, сам того не ведая, дал ей какой-то ключ.

— А что?

— Гервасий Лэнгфордский состоял на службе у герцога Бомри.

— Вы ж говорили, у графа.

— Это одно и то же лицо. Один человек, согласно английской системе, может носить несколько титулов. Впоследствии Эдуард III сделал графа Лэнгфордского первым герцогом Бомри. У Эдуарда был пунктик на герцогствах, может, потому, что он сам их и ввел.

— Ага. Значит, это не такая уж и лажа — насчет книги?

— Полная. Но теперь мне стало понятнее, почему они думают, что у них есть Гервасий.

Она снова начала вынимать книги из ящика, складывая их на полу.

— Может быть, вы поставите книги со стола на полки, которые уже вытерли?

— Есть.

Он полностью занял три с половиной полки, воздвигнув неровный частокол из коричневых, зеленых, синих и охряных корешков, поблескивающих кое-где серебром и золотом, как освещенные окна. Маргарет оставила ящики и уже разворачивала что-то на освобожденном столе. Книжечка, чуть больше карточной колоды, имела коричневый гладкий переплет, весь в трещинах, точно ее покрыли глазурью и поставили в печь. Маргарет уложила ее на стол осторожно, как подбитую птичку.

— Книги нужно описывать правильно. Вам лучше научиться, раз уж вы собираетесь заниматься этим. — Она достала из сумки блокнот и карандаш. — Библиографическое описание состоит из четырех частей. Заголовок и титульный лист; переплет; колляция и колофон[26]; наконец, содержание книги. Начнем с заголовка.

Говоря, она быстро писала что-то в блокноте. Эдвард заглянул ей через плечо. У нее был аккуратный, остроконечный архитекторский почерк:

— Теперь титульный лист.

— Теперь переплет.

— Овечья кожа, мягкая и очень дешевая, — добавила Маргарет. — Видите, как потрескалась на сгибах?

Она занялась книгой детально: измеряла ее, исследовала формат, заголовки, нумерацию страниц. В итоге у нее получилась замысловатая формула с греческими буквами и верхними индексами:

— Совершенно необычайная колляция, — с удовлетворением объявила она.

Маргарет проделывала это с полной сосредоточенностью и почти механически, все время комментируя свои действия тоном производящего вскрытие патологоанатома. Эдвард очень быстро упустил нить, но притворялся, что внимательно слушает. Процесс описания так поглотил Маргарет, что она совсем забыла, что должна давать какие-то объяснения, забыла даже, что Эдвард здесь. Ее лицо при этом стало менее строгим и сделалось странно умиротворенным, почти счастливым.

Закончив, она вырвала из блокнота заполненные страницы, сунула их в коричневый томик, отложила его и стала распаковывать следующий экземпляр, помещенный в картонную коробку, до отказа набитую старыми рваными газетами. Маргарет извлекла оттуда темно-коричневую, почти черную книжку, короткую и узкую, как кирпич-шлакоблок, но добрых десяти дюймов толщиной. От корешка остались только отдельные нитки и полоски кожи.

Маргарет, обращаясь с этой книгой особенно деликатно, осторожно раскрыла обложку. Изящный курсив внутри напоминал скорее рукописный почерк, чем печатный шрифт.

— Инкунабула, — тихо и восхищенно промолвила девушка.

— Эдвард, можно вас на минутку?

Время застыло и разбилось вдребезги. Эдвард виновато оглянулся на раздавшийся сзади голос. Лора Краулик наблюдала за ними с лестничной площадки. Эта женщина просто специализировалась на неожиданных появлениях.

— Лора! — весело, скрывая раздражение, воскликнул он. — Познакомьтесь, пожалуйста, с Маргарет Нэпьер. Она специалист по средним векам из Колумбийского университета. Помогает мне с каталогом.

Лора остановила взгляд на Маргарет.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

В ответ на ледяной прищур Лоры, оценивающей потенциального врага, Маргарет едва подняла глаза от книги. Настала неловкая пауза.

— Пожалуйста, Эдвард, зайдите ко мне в кабинет. Через пять минут. — Лора спустилась по лестнице, не дожидаясь ответа, и ее звонкие шаги затихли вдали.

— Мне уйти? — спросила Маргарет.

— Нет, оставайтесь и продолжайте в том же духе. Как вы назвали эту книгу?

— Инкунабула. Книга, вышедшая в первые пятьдесят лет после введения печатного дела, с 1454-го по 1501-й.

— Как она называется?

— «Historia Florentina» Поджио Браччолини.

— Это еще кто такой?

— Ученый эпохи Возрождения. Занимался Квинтилианом[27].

Она уже не старалась держать его в курсе. Он смотрел, как осторожно она перелистывает страницы. Духами она не пользовалась, но от ее волос исходил довольно приятный запах, сладковатый с оттенком горечи.

— Ладно, пойду спущусь. Я скоро.

Сходя по металлической спирали в относительно светлые нижние помещения, Эдвард чувствовал себя учеником, вызванным в кабинет директора. Он напомнил себе, что вообще-то делает им одолжение. Дверь была открыта. Лора сидела за столом с ручкой и просматривала какие-то бумаги. Волосы она собрала в узел, и у Эдварда создалось впечатление, что она пыталась придать себе максимально строгий вид. Шторы она опустила наполовину и зажгла на столе лампу.

Эдварда она соизволила заметить через несколько секунд и сняла очки без оправы, в которых работала.

— Вынуждена просить вас, чтобы вы прекратили свою работу здесь.

Произнесла она это своим всегдашним сухим тоном. Эдвард посмотрел в окно на коричневую крышу дома напротив. Разочарование ударило его в грудь, как нож. Слова Лоры явились для него неожиданностью, и уж совсем он не ожидал, что они так больно ранят его. Только что зародившуюся, еще не до конца осознанную надежду грубо вырвали у него из рук.

— Лора, если это из-за…

— Вам, разумеется, не следовало приводить ее сюда, — процедила она, — но дело не в ней. Надеюсь, это не слишком нарушит ваши планы.

— Нет, конечно, — ответил он чопорно.

Лора снова принялась за бумаги. Он не мог придумать, что бы еще сказать, но и уходить вот так не хотел. Хорошо бы отнестись к этому по-спортивному, но он вдруг забыл, как это делается. Все к лучшему, сказал он себе. Сорвался с крючка.

— Я напишу отчет о проделанной мной работе, если вы не…

— Нет необходимости, — махнула рукой она.

— Послушайте. Я извиняюсь за то, что привел сюда Маргарет, но поймите: для этого проекта она просто неоценима. — Он оперся кончиками пальцев на край стола — жестом мягкого убеждения, как ему представлялось. — Я знаю, что сначала должен был утрясти это с вами, но очень надеюсь, что вы передумаете.

— Я вам уже сказала, что дело не в ней. Вчера мне звонил герцог.

— Герцог, значит.

— Да. И приказал мне немедленно прекратить работу с библиотекой.

— Вот как, — опешил Эдвард. — Это, конечно, меняет дело. Но я не понимаю, зачем прекращать сейчас? Я только начал продвигаться вперед по-настоящему.

— Не знаю. — Лора начала перекладывать бумаги из одного проволочного лотка в другой. — Попросту не знаю. — Он ясно видел теперь, что она расстроена не из-за Маргарет. Ее расстроило, что Гервасий, ее билет на родину, проскользнул у нее между пальцами. — Оспаривать решения герцога — не мое дело. Возможно, он хочет досрочно вернуть книги в Англию. Возможно, счел, что с ними просто не стоит возиться. Кто знает? Может быть, он продал коллекцию, и каталог теперь будет составлять «Сотби».

Эдвард медленно кивнул.

— Как его здоровье? — спросил он с вымученной учтивостью. — Вы говорили, что он прихварывает.

— Странно, правда? — сказала она, пропустив вопрос мимо ушей. — Позвонил вчера вечером — в Уэймарше было три часа утра. Обычно он не обращается ко мне напрямую. Я, строго говоря, работаю только у герцогини.

— Они и живут там? В Уэймарше?

— Большую часть времени, — странно посмотрев на него, сказала она. — Это их поместье.

— Замок? — Может быть, от разговора об Уэнтах она почувствует себя лучше.

— Можно и так сказать. — Она продолжала рыться в бумагах. — Его столько раз перестраивали, что не знаю уж, как его и назвать. Настоящая мешанина. Основную часть переделали в позднем шестнадцатом веке, после революции, но местами дом очень стар — говорят даже, что он стоит на древних земляных укреплениях. Археологи всегда рвались устроить там раскопки, но Уэнты не разрешали.

Лора бросила на Эдварда задумчивый взгляд.

— Знаете, когда вы только пришли сюда, я подумала, что вы можете сделать неплохую карьеру в этом семействе. Это хорошая перспектива — я, разумеется, говорю не только о финансовой стороне.

— Вы думали, я ищу работу у них? — сморгнул он. — Постоянное место?

Он не знал, посмеяться ему или оскорбиться. Лора в ответ пожала плечами.

— Герцогиня и раньше брала к себе молодежь. Особенно молодых людей.

— И кем бы я стал в таком случае? Слугой?

— Называйте как хотите. — Эдвард с запозданием спохватился, что своими словами мог обидеть ее. — Если бы вы разыграли карты правильно, вам уже никогда больше не пришлось бы работать. Уэнты любят держать под рукой интересных людей, чтобы советоваться с ними в случае чего. Не всем это подходит — я хочу сказать, что это работа не постоянная, — но многие считают это блестящей карьерой. В особенности американцы, как я заметила.

— Уверен, что считают.

Эдвард счел за лучшее замять эту тему. Незачем обижать Лору, раз его все равно выгоняют. На столе у нее стояла фотография в простой черной рамке — он видел ее в очень неудачном ракурсе, но, без сомнения, это была герцогиня. Он узнал волнистые темные волосы, широкий чувственный рот. Даже летняя шляпа была та же самая, кремовая, в которой он встретил ее на улице. В ней чувствовалось что-то материнское, но и сексуальное, бесспорно, тоже. Точно лучшая мамина подруга, о которой ты фантазируешь в восьмом классе, пока еще не разобрался, что к чему.

— Но теперь это, кажется, отпадает, — сказала Лора. — Просто не знаю, что вам сказать. Дело выглядело таким срочным, когда мы его обговаривали, а теперь вдруг такая перемена. Надеюсь, вы не слишком разочарованы?

— Нет-нет. — Собственный голос донесся до Эдварда словно издалека. — Вы свяжетесь со мной, если что-то изменится?

Она сочувственно улыбнулась ему.

— Обязательно.

— Я только поднимусь за своими вещами.

Он взлетел обратно по лестнице. Маргарет прилежно строчила в блокноте. Свет единственной лампочки, проходя сквозь крыло ее темных волос, ложился на раскрытую инкунабулу.

Эдвард кашлянул и сказал:

— Нам пора.

Она дописала начатое предложение, поставила точку и лишь тогда подняла глаза.

— Почему?

— Планы изменились. Мы больше не нужны.

— Не нужны?

— Библиотечный проект закрывается. — Эдвард не сумел скрыть досады, говоря это. — Извините меня. Я понятия не имел, что такое может случиться. Приказ поступил сверху как-то уж очень внезапно. Даже Лора удивлена.

Эдвард чувствовал себя крайне неловко, но Маргарет только кивнула, закрыла книгу и бросила блокнот обратно в сумку. Встав, она разгладила юбку, Эдвард выключил свет, и они осторожно, в темноте, сошли вниз. Эдвард смотрел вокруг почти ностальгически. Последний раз он посещает квартиру Уэнтов. Странно, как он успел к ней привыкнуть.

— Сейчас занесу ключ, и пойдем, — сказал он.

— Погодите.

Маргарет в темном коридоре коснулась его руки, неловко и в то же время искренне. Кажется, это в первый раз она до него дотронулась. Сначала он подумал, что она хочет его приободрить.

— Не отдавайте ключ. — Маргарет порылась в сумке, извлекла большую позвякивающую связку и отцепила от нее большой трубчатый ключ, на вид точно такой же. — Отнесите ей вот этот.

— Чего? — Он понизил голос до хриплого шепота. — Что это вы затеяли?

— Мне нужно иметь доступ к этой коллекции.

— Как это?

— Я должна вернуться сюда. Исследовать эти книги.

Он молча смотрел на нее. Она, видно, сама не понимает, что говорит.

— Маргарет, — заговорил он — терпеливо и разумно, как ему хотелось надеяться, — эти люди — мои клиенты. Я чуть не вляпался только из-за того, что привел вас сюда. Не знаю, что у вас на уме, да и знать не хочу, но если кто-то узнает…

— Не узнает.

Она так и не отряхнула платье, и кирпичная полоска у нее на скуле напоминала боевую раскраску.

— Маргарет.

— Послушайте, — сказала она, словно обращаясь к ребенку, — эти ключи выглядят совершенно одинаково. Этот от велосипедного замка, а этот — уэнтовский. Если они даже заметят, то подумают, что перепутали по ошибке.

Эдвард смотрел на нее тупо, потирая челюсть. Воспользовавшись моментом, она ловко выхватила ключ из его руки, кинула к себе в сумку, потом сунула ему в ладонь подменный и сомкнула его пальцы вокруг него.

— Нате, держите.

— Это безумие. — В голове у него жужжал и метался пчелиный рой, потерявший матку. — Вы что, собираетесь каждый раз вторгаться в эту квартиру, когда захочется книжечку почитать?

— Если все не уладится как-нибудь по-другому.

— Как по-другому? О чем вы? Они скорее всего собираются увезти книги назад в Англию, потому нас и выставили.

— Может, и не собираются.

— Все равно. — Он нервно высматривал поверх ее плеча, не покажется ли Лора. Долго ли это еще будет продолжаться? — Короче, так не пойдет, — прошептал он свирепо. — Глупость какая-то, идиотство.

— Ну и что вы намерены делать? Скажете, что ключ у меня и я не хочу его отдавать?

Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Эдвард, — очень серьезно сказала она, — поймите же наконец. Эти люди просто унаследовали свое богатство. Библиотека — это крохотная частица их состояния, и они, насколько мы знаем, готовы избавиться от нее, почти не учитывая ее интеллектуальной и культурной ценности. Знаете, что делают с книгами из частных коллекций, когда покупают их у хозяев? — Глаза Маргарет прямо-таки горели в полумраке. — Их разрывают и продают по страницам, потому что так выходит дороже. Понимаете? Они погибнут навсегда и никогда уже не восстановятся.

— Я все понимаю, — прошипел он в ответ, — но не хочу рисковать своей карьерой из-за каких-то аукционных мошенников. Вы уж извините, но я не вижу здесь ничего такого, из-за чего стоило бы загубить все свое будущее. И мне непонятно, с чего вы так возбудились из-за кучи…

— Непонятно, да? — Если раньше ее глаза горели, то теперь они излучали радиацию. Маргарет подалась к лифту. Эдвард загородил ей дорогу. Она стиснула его запястье изо всех сил, то есть не слишком сильно, и заглянула ему в глаза. — Вы вообще ничего не понимаете, — зашептала она, выплевывая согласные. — Идиот! Одни деньги на уме! Вы равнодушны к книгам, равнодушны к истории, равнодушны ко всему, что по-настоящему важно. Если уж помочь не хотите, уйдите хотя бы с дороги.

В качестве восклицательного знака она отшвырнула прочь его руку и откинула волосы с глаз.

— И ничего я не возбудилась.

Они опять уставились друг на друга. Ситуация зашла в тупик. Эдуарду следовало бы рассердиться, но он еле сдерживал истерический смех. Он не знал, дать ей пощечину, поцеловать ее или расхохотаться. Она, конечно, ненормальная, но есть что-то великолепное в ее бурных речах и ее академической одержимости. Он знал, что это неправильно, что надо смотреть на вещи серьезнее, но знал также, что переживает миг искушения, самого дьявольского из всех возможных: не делать ничего, умыть руки и смотреть на развитие событий со стороны. Что будет, если он разрешит ей оставить ключ у себя? Может быть, Уэнты еще не окончательно с ним расстались. Он чувствовал себя пустоголовым рисованным персонажем видеоигры, которым управляет кто-то другой.

Где-то дальше по коридору включился пылесос.

— А с велосипедом что будете делать? — спросил он.

— Простите?

— Как вы откроете замок без ключа?

— А-а. — Она покраснела. — У меня запасной есть.

— Я ничего об этом не знаю. Поняли? — Эдвард выставил ладони вперед. — Ничего. Если дело раскроется, вы обезвредили меня с помощью газового баллончика и отобрали ключ.

Она смотрела на него во все глаза. Огонь погас, и она вновь превратилась в прежнюю Маргарет.

— Я знаю, вы думаете, что очень хитро все провернули, — добавил он. — Но это не так. Вы делаете большую глупость.

— Ну и ладно, — сказала она прежним монотонным голосом и вдруг положила руку ему на плечо. — Извините, что обозвала вас идиотом.

Тут ты как раз была права, подумал он.