Когда мое сердце станет одним из Тысячи

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Солнце ярко светит в небе, воздух прозрачный и холодный. Когда я захожу в главное здание «Хайкори-парка», чтобы отметиться, я обнаруживаю нескольких сотрудников зоопарка, скучившихся в коридоре. В толпе выделяется пиджак мисс Нэлл — цвета розового фламинго. Тоби с бледным, как снег, лицом прислонился к стене. Подойдя ближе, я замечаю, что он прижимает к руке полотенце, сквозь него сочится кровь, красное на белом.

— Я предупреждала тебя! — кричит мисс Нэлл.

— Я просто хотел его покормить, — ноет Тоби. — Я видел, что Элви постоянно это делает. Но стоило мне открыть дверь клетки, он как взбесился!

У меня сводит живот. Шанс. Он говорит о Шансе.

— Неважно, — вздыхает мисс Нэлл. — Я звоню твоим родителям. Держи полотенце, пока не приедет скорая.

Он хныкает.

— Мне же положена компенсация за это, да?

— Поговорим об этом позже, — она окидывает взглядом толпу. — Так, вы все, исчезли быстро! Все по рабочим местам!

Люди расходятся. Мисс Нэлл заталкивает Тоби в комнату отдыха, затем суетливо выбегает в коридор, бормоча что-то себе под нос.

Прежде чем я успеваю спросить у нее хоть что-то, она исчезает в своем кабинете, хлопая дверью. Я жду несколько минут, затем прижимаю ухо к деревянной двери, прислушиваясь.

— Да? Нет, он в порядке… Ваш мальчик в порядке. — Пауза. — Давайте не будем говорить о юристах. Это была простая случайность. Я уверена, что мы сможем договориться. — Снова пауза. — Послушайте, мы не можем нести ответственность, если сотрудники нарушают порядок. Тоби несколько раз предупреждали, что входить в клетку нельзя.

Мне вдруг хочется чихнуть, в носу становится щекотно. Я чихаю, приглушая звук рукавом, но мисс Нэлл замолкает, я понимаю, что она услышала меня. Я поспешно отскакиваю и иду к клетке Шанса.

Он сидит на ветке, невредимый. Кровавые следы блестят на его длинных изогнутых черных когтях. Когда я подхожу к нему, он издает низкий горловой звук: гу-рук!

Я сажусь на землю рядом с клеткой и долгое время не двигаюсь…

Когда я приезжаю на работу на следующий день, на моем парковочном месте стоит белый грузовик. Я пытаюсь вспомнить, для чего он. Грузовик, доставляющий еду, — желтый, ветеринарные препараты — зеленый. А этот я никогда не видела.

Я отмечаюсь в главном здании и иду по мощенной булыжником дорожке между берез. Когда подхожу к клетке Шанса, моя грудь сжимается. Клетка пуста.

Я сразу же бегу в главное здание, в кабинет мисс Нэлл. Ее дверь не заперта, она склонилась над столом, читая дешевый любовный роман. Когда дверь внезапно распахивается, она подпрыгивает.

— Элви? Какого черта?

Я останавливаюсь, только когда мои коленки упираются в ее стол. В ее плечах появляется напряжение.

— Послушай-ка, ты не можешь вот так врываться в мой кабинет и…

— Где Шанс?

Она меняется в лице и вздыхает.

— Я не могла оставить птицу после того, что случилось. Он был слишком агрессивным, слишком непредсказуемым.

— Шанс не виноват в том, что случилось, — говорю я, произнося слова как можно более спокойным голосом. — Он просто запаниковал. Я знаю его. Он не хотел ранить Тоби.

Она трет переносицу.

— Дело не в том. Родители мальчика набросились на меня с пеной у рта. Его мать — до чертиков богатый адвокат, отец — врач, а их драгоценный малыш вернулся домой с пятью швами на руке. Они хотели крови. Мне нужно было что-то предпринять.

Пока она говорит, в моем животе все глубже разливается холод.

— Где Шанс.

Она отводит взгляд.

— Слишком поздно, Элви. Его нет.

Я наклоняюсь вперед и ставлю руки на стол.

— Где. Он. Сейчас.

Она сжимает свои накрашенные красным губы в тонкую, почти невидимую линию и крепко сжимает пальцами книгу. Полуобнаженный мужчина в шляпе ковбоя таращится на меня с обложки.

— Мне что, вызвать охрану?

Я мелко и быстро дышу. Я начинаю осознавать, что произошло, и моя голова становится легкой.

— Вы убили его, — шепотом произношу я.

Она замирает. На ее щеке вздрагивает мышца. Когда она начинает говорить, голос звучит пугающе мягко:

— Я поступила ответственно. Шанс был нездоров…

— Неправда.

— Он был ментально болен, — срывается она. — И ему не становилось лучше. Усыпить его было милосердием.

Мне хочется кричать.

— Вы убили его для собственного удобства.

Ее лицо бледнеет, затем вспыхивает, а глаза сужаются.

— Ты думаешь, я этого хотела? У меня не оставалось выбора. Эти богатеи закрыли бы нас. Одна психованная птица не стоит моего благополучия… не говоря уже о моих сотрудниках! Что бы ты делала, не будь у тебя этой работы? Что ты вообще знаешь?

— Я знаю, что вы несли ответственность за Шанса. — Я делаю все только хуже, но уже не могу остановиться.

На ее виске пульсирует вена.

— Ну это не твой зоопарк, и не тебе пришлось сделать этот звонок. А мне. Это произойдет, и ты ничего не можешь сделать.

Произойдет. Это значит, что он еще жив. Значит, еще можно этому помешать. Тяжело дыша, я разворачиваюсь, чтобы выйти из кабинета, но голос мисс Нэлл меня останавливает:

— Мы еще не закончили, сядь.

Я стою, ноги словно вросли в землю. Сердце бешено колотится о грудину.

— Если ты сейчас уйдешь, можешь не возвращаться. Я дала тебе столько возможностей, Элви. Я прощала любую ошибку, любое глупое замечание, которое ты делала посетителям, потому что мне было тебя жаль. Но больше я не дам тебе шанса. Если ты сейчас же не сядешь, можешь распрощаться с работой.

Мои ногти впиваются в ладони, так что боль пронзает руки.

Я выхожу.

Ослепительно-белый солнечный свет льется на меня, пока я иду через зоопарк на парковку. Заведенный грузовик все еще на месте. Рядом с ним курят и разговаривают двое мужчин.

Я сажусь в машину и наблюдаю за ними, сердце бешено колотится. Мужчины садятся в грузовик. Он медленно выезжает с парковки. Я выжидаю несколько секунд и еду следом.

Как во сне, я еду за грузовиком мимо домов и полей по длинным, одиноким шоссе, держась на расстоянии, чтобы остаться незамеченной. У меня нет плана. Я даже не знаю, куда они едут, все, что я могу, — просто ехать следом.

Наконец грузовик останавливается перед маленьким серым зданием без окон. Небо стерлось за черными тучами.

Я останавливаю машину возле забегаловки с пончиками на другой стороне улицы и наблюдаю в зеркало заднего вида, как они паркуются, вылезают из кузова и открывают задние двери грузовика. Отсюда не видно, что находится внутри. Мужчины обходят машину вокруг и исчезают за зданием, вероятно зайдя через задний вход, чтобы взять тележки для разгрузки. Я выхожу из машины и перебегаю улицу. За зданием я вижу огороженную зону, покрытую некошеной желтой травой. Посреди нее стоит маленькая кирпичная конструкция прямоугольной формы, похожая на склад.

Подойдя ближе, я чувствую специфический запах — холодный, мертвый, пепельный. Я еще раз смотрю на склад. В нем маленькая железная дверь, слишком низкая, чтобы в нее в полный рост вошел человек. Кирпичи по краям склада покрыты сажей. Внизу у основания двери на одном округленном кирпиче какой-то ржавый след. Волосы на затылке встают дыбом. Это совсем не склад. Это крематорий.

От злости у меня звенит в ушах. Перед глазами плывут черные пятна.

В смерти как таковой нет ничего необычного, я это знаю. Каждый день я кормила Шанса мертвыми мышами. Я видела по телевизору, как хищники раздирают газелей. Но это — другое. Здесь убивают не для еды, не для того, чтобы выжить. Здесь животных, сочтенных бесполезными, уничтожают, сжигая дотла, не остается даже костей. Ржавый след на кирпиче, кажется, разбухает, заполняя все вокруг, затем растворяется в вихре из красного и серого. Все цвета сливаются в черный. Я крепко закрываю глаза и, прижимая руки к вискам, отхожу назад.

Мне хочется, чтобы Стэнли был рядом. Хочу почувствовать его тепло, его успокаивающий запах. Но Стэнли сейчас здесь нет, это мое дело. Я должна справиться с этим сама.

Мужчин нигде не видно. Я подхожу к задним дверям грузовика.

Внутри пары маленьких блестящих глаз смотрят на меня сквозь решетки клеток — множество ненужных животных. Я вижу нескольких тощих облезлых кошек, дрожащую каштановую собаку с одним глазом и толстую морскую свинку. А в глубине, почти невидимый за другими клетками, сидит Шанс. Это точно он. Куча коричневых перьев в переносной клетке неподвижна, и на один удушливый миг я думаю, что опоздала, но затем замечаю, как его грудная клетка чуть приподнимается и опускается. Он жив. Скорее всего, ему вкололи успокоительное.

Я забираюсь в фургон, хватаю клетку, выпрыгиваю и бросаюсь бежать, но останавливаюсь. Другие животные смотрят на меня стеклянными от страха глазами.

Если выпустить их, куда они пойдут? Я не могу их взять, у меня нет ни места, ни возможностей. Напуганные, они останутся одни. Нет никакой гарантии, что они выживут. Но если оставить их здесь, их точно убьют.

Собака скулит.

На клетках простые задвижки. Я открываю все. Иногда животные, которых долго держали в клетке, не обращают внимания на открытую дверь, предпочитая покой заточения. Я не могу заставить их бежать. Я могу лишь дать им возможность.

Но Шанса я не оставлю. Я разрушила почти все, что было мне дорого, но его я могу спасти. Это все, что я могу сделать.

Я хватаю клетку из грузовика и бегу к машине. Тело ощущается странно невесомым, хотя кажется, что я двигаюсь, как в замедленной съемке, словно бегу по Луне. Я открываю дверь, ставлю клетку на пассажирское кресло и вожусь с ключами.

Пока я веду машину, мир проплывает мимо, а сознание кажется подвешенным где-то отдельно от тела, точно воздушный шарик. Под толстым слоем спокойствия во мне поднимается волна паники.

Для начала мне нужно отвезти Шанса домой. Там я смогу успокоиться и придумать, как лучше всего поступить. Я смогу с этим справиться.

Ему потребуется еда, поэтому я останавливаюсь у зоомагазина с экзотическими питомцами, где живут змеи, игуаны и несколько больших птиц. Я покупаю коробку замороженных мышей, упакованных в отдельные пакеты, неподвижных и холодных в прозрачном полиэтилене, словно белое мохнатое эскимо.

Я приезжаю домой, захлопываю дверь локтем и ставлю клетку на кофейный столик.

«Скрип-скип» — клетка Шанса шатается. Он приходит в себя.

Когда я открываю дверцу, он выпрыгивает из клетки на диван. Его клюв раскрыт, темно-золотые глаза сверлят пространство в смятении, зрачки быстро расширяются и сужаются.

Я протягиваю к нему руку. Он спрыгивает с дивана, сильно размахивая крылом, и ударяется в оконное стекло, его когти вцепляются в шторы и срывают их. Запутавшись в ткани, он падает и катается по полу. Я распутываю шторы, выпуская его на волю. Он сразу пытается снова взлететь, но вместо этого рушится на стопку книг и журналов, разбрасывая их. Его когти разъезжаются на скользкой обложке научно-фантастической книжки, а крылья и хвост раскрываются, пытаясь удержать равновесие.

Минуту он быстро и неловко ходит по комнате. Он поднимает хвост и испражняется на пол.

Что же, ковер и так уже грязный, испражнения почти незаметны.

Вдох, выдох. Сосредоточься. Решай проблемы по одной.

Я расстилаю газеты на пол и приклеиваю несколько на окно вместо разорванных штор.

Дальше: еда для нового постояльца.

На кухне я кипячу воду, выключаю огонь и помещаю замороженных мышей в чайник. Они всплывают и опускаются, смотрят на меня черными пуговичными глазами.

Держать дома хищную птицу незаконно, если у тебя нет лицензии, а у меня ее нет. Мне следует быть осторожнее, но если никто не узнает о Шансе, он будет здесь в безопасности. Какое-то время. Проблема посерьезнее — это моя свежеприобретенная безработица.

На протяжении полутора лет работа в зоопарке «Хайкори» была моей главной опорой. Она была доказательством того, что я дееспособный взрослый человек, что я могу справиться с жизнью в одиночку, что я не бесполезная, беспомощная обуза, каковой меня считали многие. А теперь я ее потеряла.

У меня нет времени хандрить. Я должна оплатить квартиру через пять дней, а у меня шестьдесят два доллара на счету. Мне нужна новая работа.

Я мну одну из мышей, проверяя, достаточно ли она мягкая и сочная. Затем вынимаю ее из пакета и кладу на пол под ноги Шансу.

— Ужин, — говорю я.

Шанс нахохливает голову и моргает внутренним веком, пленочные мембраны перекрывают яркие глаза. Он распарывает мышиный живот клювом и вытягивает оттуда длинные нити кишок, словно розовые спагетти.

Присев на диван, я включаю компьютер и начинаю поиск работы поблизости. В «Буррито-мания», мексиканской закусочной в нескольких кварталах от моего дома, ищут сотрудников.

Я открываю онлайн-анкету. С экрана мне улыбается мультяшное буррито в сомбреро, я читаю первый вопрос: «Итак, почему ТЫ стремишься работать в „Буррито-мании“?»

Я не знаю, как на него ответить. Я не знаю, почему кто-то вообще может хотеть работать в «Буррито-мании». Мне уже приходилось слышать раньше, что ответ «мне нужны деньги» не подходит, несмотря на то что именно поэтому большинство людей ищет работу. Наконец я пишу «мне нравятся буррито», что и правдиво, и уместно. Возможно, если я буду там работать, у меня даже будет скидка на еду. Если быть до конца откровенной, я добавляю, что от мексиканской еды у меня газы, поэтому я стараюсь не есть ее чаще чем пару раз в неделю.

В следующем вопросе я читаю: «Ты общительный человек?»

Я не знаю, как ответить честно, чтобы не выглядеть плохо, поэтому оставляю графу незаполненной.

Просматривая другие анкеты для работы в ресторанах и магазинах, я оставляю множество незаполненных строк.

«Считаете ли вы себя командным игроком?»

«Часто ли вы ходите на мероприятия?»

«Почему с вами приятно находиться рядом?»

«Как бы ваши друзья описали вас?»

Слова начинают размываться и разбегаться по экрану, словно злобные муравьи.

На сайте кофейни я нажимаю на ссылку, по которой открывается еще одна анкета: «Перечислите свои основные ценности, и как работа в „Джиттерс“ поможет вам их выразить?»

Мне кажется важным быть честной и что нужно уважать чувства всех живых существ, и я считаю, что неправильно наносить вред людям или животным, если это не в целях самозащиты.

Но я не понимаю, как работа в кофейне поможет мне выразить эти ценности, не считая того, что я не собираюсь убивать посетителей.

«Какой у вас самый большой недостаток?»

Я не понимаю, почему я просто не могу прийти и начать работать. Не понимаю, почему простой компетенции недостаточно, зачем им копаться в моей душе, выискивая каждый грязный секрет.

«Опишите проблему, с которой вы столкнулись на предыдущей работе, и расскажите, как вы с ней справились».

Я справилась с ней так, что меня уволили.

Желудок сжимается от спазма. У меня ничего не получится. Я не могу, не могу…

Я вскакиваю и опрокидываю столик. Компьютер падает на пол, Шанс поворачивает ко мне голову. Из клюва у него свисают мышиные кишки.

Силы разом покидают меня, и я сползаю по стене так, точно у меня жидкие кости. Грудная клетка разрывается.

Мне нужно взять себя в руки.

Я встаю, поднимаю ноутбук. Я просматриваю одну за другой все анкеты и заполняю, что могу: имя, адрес, телефонный номер, образование и опыт работы. Все остальные графы оставляю пустыми. Мне просто нужно отправить их как есть, этого достаточно.

Закончив, я обрушиваюсь на диван в измождении. За окном воет ветер, мокрый снег колотит в стекло. Началась гроза. Мое зрение расплывается, затем темнеет, я проваливаюсь в себя и засыпаю тревожным прерывистым сном.