Коктейль Молотова для сына

Глава 10

«Председатель Лёха» каждое утро приходил в двухэтажное здание, где находился вход в подземное сооружение.

– Ну как? – уже традиционно спрашивал он. Старший бригады рабочих так же неизменно отвечал:

– Работаем!

Но сегодня Лёха не выдержал:

– Долго ещё? Уже скоро белые мухи полётят!

Старший спокойно ответил:

– Нас это не коснётся, мы теперь работаем под крышей, тут температура всегда выше нуля. Второй этаж мы тоже утеплили, окна вставили. Через пару дней из бытовок переберёмся туда. И на работу ходить ближе – на этаж спустился и уже на месте. Да, на бытовые вопросы ушла неделя, зато теперь мы можем спокойно работать хоть всю зиму. Пойдём, посмотришь, как мы устроились.

Вместе с ним Лёха поднялся на второй этаж. Действительно, тут всё выглядело как обычное рабочее общежитие. Проходя мимо комнаты, где было сложено оборудование, он обратил внимание на акваланг, лежащий на столе.

– А это зачем?

Старший объяснил:

– Перед откачкой воды надо будет обследовать помещение. Завтра начинаем демонтировать лифт, потом прокладываем коммуникации, потом разведка, и начинаем откачку.

– Я тоже хочу спуститься! – загорелся Лёха.

– С аквалангом плавал? – спросил старший, и, услышав отрицательный ответ, покачал головой. – Нет, только утопленника нам тут не хватало! А посмотреть можно хоть сейчас.

Он провёл Лёху в свою каптёрку и включил ноутбук. На видео в свете фонаря сначала беспорядочно мелькали кабели, осклизлый бетон, ржавые металлические конструкции. Потом изображение стабилизировалось, и стали видны коридоры, уходящие вдаль, свет фонаря терялся в мутной толще воды.

– Вчера попробовали мини-камеру опустить, – объяснил старший. – Далеко заглянуть не удалось. Там пять блоков, и каждый перекрыт гермозатвором. С ними тоже придётся повозиться.

– Сколько? – нетерпеливо спросил Лёха.

– Как минимум всю зиму, – ответил старший.

Когда Светка узнала про съёмки в подземном помещении, она какое-то время могла произносить только одно слово:

– Эксклюзив!!!

Иван и Ольга на подводные съёмки отреагировали более сдержанно.

– Да там всё сгнило давно! – предположил Иван.

На всякий случай нарезку из съёмок в затопленном бункере Лёха послал Нечаеву в Лондон, но ответной реакции не последовало. Видимо, Андрей Николаевич хотел увидеть что-то более впечатляющее. К счастью, деньги на продолжение работ ещё оставались.

Так прошли новогодние праздники, но Лёха их совершенно не запомнил. Он с нетерпением ждал, когда можно будет спуститься в подземное помещение. И вот наконец старший дал «Добро». Разумеется, Светка была тут как тут со своим фотоаппаратом. Спускаться пришлось по одному на оборудовании вроде альпинистского. Лёха нацепил на себя каску и кислородный баллон с маской. Один из рабочих помог ему отрегулировать редуктор на баллоне.

– Воздуха на час, поэтому внизу не больше получаса. Вентиляцию ещё не сделали, поэтому маску не снимать. Если будет трудно дышать – тут же скажи!

Спуск занял минут десять. Фонарик освещал осклизлый бетон лифтовой шахты, сверху постоянно летели капли воды. Как Лёха не старался стабилизировать положение, всё равно его раскачивало от стены к стене, и к концу спуска все плечи были в грязи. Внизу его уже встречали двое рабочих. Первым делом его спросили:

– Воздух в порядке?

Лёха показал большой палец. Он огляделся. Светодиодные прожектора освещали тёмные коридоры, уходящие вдаль. Под ногами хлюпала вода. Было холодно и тихо. Сверху застучали капли.

– Ещё один спускается, – через маску пробубнил рабочий. – Подождём.

Сверху раздался крик:

– Поберегись!

И в воду шлёпнулся жёлтый резиновый сапог. Один из рабочих чертыхнулся. Вскоре в проёме лифтовой шахты показалась и обладательница сапога. Лёху и рабочих ослепила вспышка Светкиного фотоаппарата.

– Только тебя тут не хватало! – возмутился Лёха. – Сапог свой подбери!

Мужики одели на Светку сапог и проверили кислородную маску.

– Полчаса! Следите за временем.

– Туда! – Лёха вспомнил схему, которую ему нарисовал Ковалёв. Длинные тени от оставшихся за спиной прожекторов, хлюпающая вода под ногами, холод, идущий от осклизлых стен, и свет ручного фонаря, пытающийся пробиться через многолетнюю тьму. Оглянулся назад – за поворотом коридора угадывался свет прожекторов. А над головой – многометровая толща земли. Но об этом лучше не думать, а то становится жутко. Лёха водил фонарём по стенам и потолку. Луч выхватывал из темноты остатки каких-то надписей, ржавые светильники на потолке, пучки кабелей в кабельном коллекторе. Коридор вывел их к ещё одной гермодвери. Фонарь осветил надпись на стене: «Блок 2. Предъяви пропуск». Гермодверь приоткрыта. Лёха попытался протиснуться в щёль, но мешал кислородный баллон. Попробовал сдвинуть створку гермодвери, но с таким же успехом он мог бы толкать бетон стены. Глянул на часы – оставалось 20 минут, и ещё примерно столько же в запасе на всякий случай.

– Светка, помоги! – решился он и стал расстёгивать застёжки ремней кислородного баллона. Держа баллон в руках, он примерился – боком можно пройти.

– А я? – дрожащим голосом спросила Светка.

– Чего дрожишь? – спросил Лёха.

– Холодно! – поёжилась девушка.

– Здесь подожди, я быстро.

Но он недооценил Светкин энтузиазм.

– Я тоже туда хочу! – она тоже стала снимать со спины баллон.

Он протиснулся за гермодверь, принял от Светки её баллон и помог ей пробраться внутрь блока.

– Надо было водозащитный бокс взять, – бубнила под маской Светка, щёлкая фотоаппаратом по сторонам. Лёха огляделся – такой же коридор, только вдоль него проёмы дверей. Сами двери были деревянными, их сгнившие обломки плавали в воде.

– Там дальше что-то есть! – показала фонарём Светка. В стене сделано большое окно, закрытое плексигласом. Сверху натрафаречена надпись «Вычислительный центр в/ч…», снизу мелкими буквами «Ответственный – майор А.В.Ковалёв». Лёха посветил за плексиглас – за мутным стеклом виднелись ржавые стойки ЭВМ. Светка сразу сунулась в дверной проём, левой рукой прижимая к груди кислородный баллон, а правой непрерывно нажимая на кнопку фотоаппарата. Вспышка освещала ряды обросших ржавчиной шкафов, но до противоположной стены машинного зала не добивала. Следом за подругой Лёха шагнул в зал. На консоли управления ЭВМ блестела нетронутая ржавчиной табличка «IBM system 360».

Лёха глянул на часы и поторопил подругу:

– Время!

– Погоди, я ещё не всё сняла, – пробубнила из-под маски Светка.

– В следующий раз снимешь! – Лёхе показалось, что свет его фонаря стал тускнеть.

Светка неохотно следом за ним вышла в коридор. Лёха посветил в сторону гермодвери. Нет, ему не показалось – свет фонаря стал слабее. Светка за его спиной сопела в кислородную маску.

– У тебя фонарь ещё светит? – спросил у неё Лёха.

– Аккумулятор в фотоаппарате сел, – ответила Светка. – Подержи баллон, я заменю.

– Пойдём скорее, у меня фонарь садится, – поторопил Лёха, но Светка уже сунула ему в руки свой баллон и полезла в карман. Когда наконец подошли к гемодвери, их фонари уже еле светили. А когда выбрались из блока, фонари сдохли окончательно.

– Это всё ты со своим аккумулятором! – рассердился Лёха. – Куда теперь идти?

Он вглядывался в темноту, стараясь различить свет от прожекторов, стоящих у лифтовой шахты. Но лабиринт коридоров, предназначенный для гашения ударной волны, не пропускал и свет. Сверкнула вспышка фотоаппарата.

– Ты что делаешь? Ослепила меня!

– Туда! – глядя на экранчик фотоаппарата, скомандовала Светка. Осторожно хлюпая водой под ногами и перебирая руками по осклизлому бетону стены, Лёха двинулся вперёд.

– Далеко до поворота?

Светка снова щёлкнула фотоаппаратом, вспышка на мгновенье осветила коридор, но этого оказалось достаточно, чтобы Лёха смог сориентироваться. Наконец впереди показались отблески прожекторов на мокрых стенах.

– Долго ходите, – проворчал один из мужиков. – Вам ещё наверх подниматься.

– Фонари сели, – виновато ответил Лёха.

– А где сама машина времени? – спросила Ольга, разглядывая фотки.

– В блоке 4, - ответил Лёха. – Но там герма капитально законопачена, так что есть надежда, что она в лучшем состоянии, чем ЭВМ.

– Нечаеву фотки скидывали?

– Да, – поскучнел Лёха. – Он ответил – типа всё сгнило давным-давно. И про деньги молчит. А они у нас уже подходят к концу.

– И что делать? – спросила Ольга.

– Я думаю, – Лёха почесал затылок.

Где же взять деньги на продолжение работ? Надо продать что-нибудь ненужное. А что у него есть ненужного? Только ржавые останки старых ЭВМ. Точно! Когда он летом был на практике, то тамошний сисадмин Михаил жаловался, что нигде на может найти запчасти для ЕСки. А тут несколько целых машин. Правда, они немного заржавели…

В разговоре Михаил подтвердил его опасения.

– Я посмотрел твои фотки. Это ржавый хлам, да к тому же пропитавшийся водой. Нет, ничего из этого использовать уже нельзя.

– Только на помойку? – разочарованно спросил Лёха.

– Зачем на помойку? – возразил Михаил. – Продай металлистам. Ну которые радиодетали на лом покупают. Там на платах есть такие конденсаторы, в них то ли тантал, то ли платина. Короче, эти ребята платят за такие вещи приличные деньги. Дать их телефончик?

Металлист проявил нешуточный интерес, но на Лёху напали сомнения.

– Ведь формально эти ржавые железяки принадлежат Министерству обороны, – поделился он со Светкой. Но она не согласилась.

– Сколько лет там это гниёт? Сорок? А если бы ты нашёл это на свалке?

И Лёха решился. Не доверяя деликатную операцию рабочим, которым хватало работы по откачке воды и разбору завалов, он собственноручно разбирал старые ЭВМ. Для этого он использовал небольшую фомку – по-другому не получалось. При этом он испытывал муки совести, как будто крушил музейные экспонаты. Вода уже не плескалась на полу подземного сооружения, но вентиляция ещё не работала, приходилось всё делать в кислородной маске. Но первый же ящик ТЭЗов от ЭВМ решил надвигающиеся финансовые проблемы. Металлист, рассчитывая на долгое сотрудничество, расплатился щедро.

Удалось использовать старую электропроводку, но подать на неё 220 вольт не решились, запитали напряжением 12 вольт – как раз для питания светодиодных фонарей. Теперь коридоры подземного сооружения были освещены их холодным светом. Стены подсохли и уже не были такими склизкими и мрачными. Но спуск по лифтовой шахте и обратный подъём всё ещё оставались непростой и даже опасной операцией. И всё же Лёха был против восстановления лифта – это время и деньги. В первую очередь его интересовал Блок 4, где должна быть машина времени. Но рабочие отказывались резать гермодверь, пока не будет сделана полноценная вентиляция.

Лёха изнывал от нетерпения. Ещё его озадачила позиция Нечаева. Похоже, он потерял всякий интерес к этой затее. И это действительно было так. Когда Андрей Николаевич увидел первые фотографии подземного сооружения, его захлестнула целая гамма чувств – ностальгические воспоминания; тоска и подавленность от вида разрухи и запустения; сожаление о напрасно потраченных деньгах – даже если машину времени не разобрали сорок лет назад, она превратилась в такую же кучу ржавого хлама. Так зачем же и дальше вваливать деньги в эту пустую затею? Но открыто заявить это сыну Марии он не решался.

И вот наконец наступил день, который Лёха ждал с таким нетерпением – рабочие приступили к вскрытию гермодвери Блока 4. В коридорах уже ощущалось лёгкое дуновение восстановленной вентиляции, но рабочие работали в кислородных масках – иначе смрад от бензорезов не давал дышать. Вырезанные сегменты гермодвери просто оттаскивали с прохода. Наплевав на технику безопасности, Лёха торчал за спиной рабочих. Светка держалась вдалеке, держа фотоаппарат наизготовку. Но вот оба сварщика, обменявшись условными сигналами, убавили пламя бензорезов. Лёха тут же подошёл ближе.

– Что случилось?

Один из сварщиков кивнул на прорезанную в стали гермодвери дыру.

– Там нет воды.

– Что? – не понял Лёха.

– Там сухо. Вода не попала в Блок 4.

Воспользовавшись этим, Светка тут же подскочила к гермодвери и засунула в прорезанное отверстие фотоаппарат. Сверкнула вспышка.

– Что там? – Лёха потянул к себе фотоаппарат. На маленьком экране был виден уходящий вдаль коридор, и наглядная агитация на стене на переднем плане: «Решения январского 1987 года пленума ЦК КПСС – в жизнь!», даже портрет Горбачёва отчётливо различим.

– Мужики, давайте быстрее! – попросил Лёха, но сварщики, поглядев на экранчик фотоаппарата, сами с энтузиазмом взялись за бензорезы. Когда они по частям вырезали половину гермодвери, Лёха скомандовал:

– Стоп!

Он сунулся к образовавшемуся проходу, но раскалённый металл источал такой жар, что пройти было невозможно.

– Фонари есть? – спросил он у рабочих.

– Там у лифта посмотри.

Когда Лёха вернулся с фонарями, массивный металл гермодвери ещё не остыл. Светка нетерпеливо прохаживалась рядом.

– Нет, это невозможно! – не выдержал Лёха, схватил защитные рукавицы одного из сварщиков, примерился и быстро проскочил в прорезанное отверстие.

– А я?! – увидев это, возмущённо завопила Светка.

– Фонари подай! – приказал ей Лёха, потом кинул ей рукавицы. – Только быстро лезь, а то обожжёшься.

Прикрывая одной рукой фотоаппарат, мелкая Светка шустро юркнула в отверстие в раскалённой гермодвери.

Помещения Блока 4 вызвали у Лёхи ощущение, что он перенёсся на 40 лет назад. Было впечатление, что люди, служившие тут, ушли только вчера. Он заходил в кабинеты, разглядывал бумаги на столах, плакаты на стенах, и никак не мог отделаться от этого чувства. Даты на служебных бумагах, на газетах, на наглядной агитации на стенах – 1987 год. И на всём этом нет даже пыли, как в оставленных людьми местах.

В растерянности Лёха даже снял кислородную маску, но сразу почувствовал, как стало трудно дышать. Он тут же надел маску назад, и, отдышавшись, обернулся к Светке. Она шла следом за ним, добросовестно фотографируя всё подряд.

– Не снимай маску! – крикнул он ей, но маска заглушила его голос. Светка подошла ближе и подняла на него вопросительный взгляд.

– Не снимай маску, – повторил он. – Здесь нельзя дышать.

Светка молча кивнула и показала куда-то в угол. Там стоял углекислотный огнетушитель на колёсиках. Лёха подошёл ближе и посмотрел – огнетушитель был использован. Лёха заглянул в соседнюю комнату – там тоже стоял использованный огнетушитель. Но следов пожара не видно. «Консервация!» – догадался Лёха. Углекислота создаёт неагрессивную среду и избыточное давление, которое отчасти препятствовало поступлению воды.

Но где же машина времени? Он вышел в коридор и стал водить лучом фонаря по табличкам на дверях. «Математический отдел», «Начальник отдела», «Группа анализа»… Дверь с надписью «Лаборатория аппаратного контроля» заперта на ключ. Дверь обычная, деревянная, замок тоже простой, врезной. Лёха подёргал ручку. Жалко, конечно, но нетерпение сильнее. Он примерился и ударил ногой по двери рядом с замком. Дверь спружинила и не поддалась.

– Ты чего делаешь? – за спиной закричала Светка.

– Хочу войти, – ответил Лёха.

– А ключом открыть мозгов не хватает?

– У тебя есть ключи?

– Погоди, – она стала нажимать кнопки своего фотоаппарата, листая фотографии. – Вот! Это у самого входа в блок.

На снимке хорошо видна висящая на стене доска, закрытая застеклённой дверцей. На вбитых в доску гвоздиках висели ключи с бирками.

– Светка, ты гений! – воскликнул Лёха, подруга в ответ красноречиво постучала кулаком по лбу.

Лёха вернулся ко входу в блок.

– Без масок не входите! – предупредил он рабочих, и стал искать на доске нужный ключ. Потом на всякий случай сгрёб все следующие ключи. Дверь в лабораторию аппаратного контроля легко открылась. За ней было всё то же – коридор с наглядной агитацией на стенах, распахнутые двери кабинетов, второстепенные бумаги и старые газеты на столах. Нет, это всё не то! Где же, где же?! Луч фонаря скользит по дверям – «Начальник лаборатории», «Общий отдел», «Подготовка данных»… В самом конце коридора – неприметная дверка с табличкой «Аппаратная». Лёха подёргал ручку – закрыто. Он стал перебирать ключи – ключа с биркой «Аппаратная» нет. Но зато есть несколько ключей под номерами. Он стал пробовать их. Третий ключ провернулся, и дверь открылась.

Луч фонаря скользил по каким-то приборам, сваленным в кучу, пульту управления с множеством кнопок. В одном углу стояли сосуды, в которых обычно хранят жидкий азот. Другой угол отгорожен железной решёткой с табличкой «Осторожно! Высокое напряжение!», за решёткой проглядывали высоковольтные изоляторы. Посреди помещения стояла старомодная телефонная будка. Лёха подошёл ближе и посветил внутрь – телефонного аппарата не было. Само помещение было небольшим – от силы пять на пять метров.

– Что здесь? – в дверь заглянула Светка.

– Хлам какой-то! – недовольно объяснил Лёха. – Сфотографируй на всякий случай.

– А где машина времени?

– А чёрт её знает!

Лёха был подавлен и разочарован. По всем его расчётам, машина времени должна быть в Блоке 4, больше просто негде. Об этом ему говорила и мать, и Ковалёв. Но он обошёл все комнаты, и нигде не увидел ничего похожего. А может, машина времени маленькая – размером с пишущую машинку? Но Ковалёв говорил о целом комплексе приборов и оборудования. Мать тоже рассказывала о светящейся кабине посередине огромного тёмного помещения, где было много оборудования.

– Пойдём к выходу, – убитым голосом произнёс Лёха. – А то воздух кончается и фонари садятся.

У выхода из блока его окликнул один из рабочих.

– Ну что, нашли?

– Пока нет, – через плечо бросил Лёха.

Вечером мать спросила:

– Ну как, уже нашли машину времени?

Тут Лёха излил душу.

– Представляешь, мы сегодня зашли в Блок 4. Разрезали гермодверь и зашли. Там нет воды, вообще сухо. Всё сохранилось таким, как было 40 лет назад. Я думаю, что когда делали консервацию, задействовали несколько углекислотных огнетушителей, чтобы была более нейтральная атмосфера и избыточное давление не давало поступать воде. Мы обошли в четвёртом блоке все помещения, но машину времени не нашли. В других блоках её не может быть, только в четвёртом. Неужели её разобрали? Ковалёв сказал, что всё законсервировали. А там ничего нет. Неужели всё это было зря?!

Вид у него был такой убитый, что Марии стало жалко сына.

– Не расстраивайся! – стала утешать она. – Может, там остались какие-то чертежи, документация, по которой можно всё восстановить.

– Нет, там только какие-то второстепенные бумаги и газеты, – возразил Лёха. – Вот смотри, Светка всё подряд снимала.

Он подключил к компу флешку и открыл фотки. Мария задумчиво смотрела на предметы, выхваченные вспышкой из многолетней тьмы. Действительно, тут всё сохранилось гораздо лучше, чем в их вычислительном центре. Письменные столы, наглядная агитация на стенах, разбросанные бумаги – как будто из этих кабинетов только вчера вышли.

– А это что? – она ткнула пальцем в экран, на котором было изображение телефонной будки, ярко освещённой вспышкой на тёмном фоне.

– Это самое последнее помещение. На табличке написано «Аппаратная». Там всё забито каким-то старым хламом, ещё какая-то электрическая подстанция в углу.

– Ещё фотографии этой комнаты есть?

– Да сколько угодно! Светка только успевала на кнопку нажимать.

Мария листала фотографии вперёд, потом возвращалась к уже просмотренным, увеличивала снимки, пытаясь рассмотреть какие-то детали.

– А ты знаешь – это и есть машина времени, – наконец сказала она.

– И телефонная будка тоже? – удивился Лёха.

– Я помню, что переход во времени был из какой-то кабины. Я заходила внутрь, за мной закрывали дверь. Внутри горел яркий свет, а вокруг было темно, только светились приборы. Значит, стенки у кабины были прозрачные. Да, это было похоже на телефонную будку. Но тогда всё было больше, просторнее, новее, красивее.

– Так сколько лет с тех пор прошло!

– Да, это машина времени, – уверенно заявила Мария.

– А как она управляется? – спросил Лёха.

– Вот это я тебе не скажу. Я там в другом качестве присутствовала. Можно даже сказать – в качестве подопытной крысы. Наверное, лучше было бы спросить у Лёши Ковалёва.

С трудом дождавшись утра, Лёха на одной из первых электричек отправился в Чехов. Светка, разумеется, увязалась за ним. Ковалёв долго рассматривал снимки, затем грустно вздохнул и сказал:

– Как вчера всё было. А про машину времени я точно не скажу, когда она ещё работала – меня к ней не подпускали. Как я понял, это был действующий макет, то есть за красотой не гнались, работает – и ладно. А вот как работает – это я не знаю. И документации не осталось, она вся под гифом была, когда часть закрывали – всё сожгли.

– То есть надежды нет? – печально спросил Лёха.

– Тебе знаешь кого надо найти? – вспомнил Ковалёв. – Был в отделе математиков такой лейтенант Макаровский, двухгодичник. Совершенно не военный человек, мог на развод с зонтиком прийти. Но соображал здорово! Это он понял, что первый раз Машка оказалась в 43-м году, а потом придумал, как её назад вернуть. Ему даже хотели орден за это дать, но как его увидели, то за его чмошный вид чуть выговор не объявили. Вот он у математиков в отделе был. А потом он как-то попал на опытную установку – это машину времени так называли, и всё – подписка на 50 лет. Так особист вообще настоял, чтобы его ещё на пять лет оставили служить, из-за секретности. А сам он откуда-то из Москвы. Так что поищи – лейтенант Макаровский.

– Наверное, уже капитан? – предположил Лёха.

– Нет! – засмеялся Ковалёв. – Вечный лейтенант! Я же говорю – глубоко штатский человек. Начальника отдела, полковника, при всех по имени-отчеству называл!