Колхозное строительство

Глава 9

В воскресенье пошли кататься на лыжах. Самое неприятное, что случилось за неделю, так это опоздание на работу в субботу. Пётр и забыл, что пятидневную рабочую неделю введут как раз в середине нынешнего 1967 года. Хорошо, что жену разбудил ребёнок, а уж она от души толкнула попаданца под рёбра:

– Петя, ты же на работу опоздал!

Пришлось на ходу придумывать себе важную встречу. И ведь от мыслей по улучшению жизни в отдельно взятом городе целый день голова кругом, а тут как отрезало. Еле-еле придумал. Решил прогуляться до больницы и переговорить с заведующим хирургически отделением второй городской больницы Александром Генриховичем Франком. О чём переговорить? Понятно, что о Helicobacter pylori. Все попаданцы делятся этим секретом. Чем он-то хуже? Кстати, Пётр в прошлой жизни, большую её часть страдал от гастрита. А австрияки обойдутся без премии, нам нужнее. Самое интересное, что когда Пётр готовился к написанию книги про попаданца в 1967 год, то посмотрел в интернете, а почему именно этой нобелевкой все писатели щедро делятся с хроноаборигенами. Ведь эту премию в области медицины присваивают каждый год. Неужели за пятьдесят с лишним лет не было ничего, что кроме гастрита можно вылечить? И, прочитав список лауреатов, и за что их наградили, понял, что кроме пресловутого гастрита украсть ничего невозможно. Например – 1970 год. Открытие звучит так: "За открытия, касающиеся гуморальных передатчиков в нервных окончаниях и механизмов их хранения, выделения и инактивации". Как будучи металлургом об этом рассказывать врачу? Или чуть раньше – "За расшифровку генома". Тут ведь нужно оборудование, которого ещё пятьдесят лет и не будет в захолустном городишке. А может, или, скорее всего, вообще никогда не будет.

Александр Генрихович внимательно выслушал первого секретаря, прошёлся по кабинету, снова сел напротив, помотал головой:

– А можно поинтересоваться, Пётр Миронович, вы-то, откуда получили сию информацию?

– Нельзя. Зато знаю, как проверить, – и он рассказал об опытах господина Маршалла, естественно не упомянув его фамилию.

– Все смешнее и смешнее, – Франк вновь прошёлся по кабинету.

– Александр Генрихович, вы просто проведите эти опыты и попробуйте лечить гастрит и язву препаратами, которые подействуют на эту желудочную бактерию.

– Конечно же, попробую. Это немного не мой профиль, я всё-таки хирург, но язвы частенько приходится оперировать, – доктор уселся вновь на стул, – Так и не скажите, откуда ветер дует?

– Извините, но не имею права, не моя тайна, – развёл руками Штелле.

– Нда, может, чайку?

– Спасибо, Александр Генрихович, но меня, поди, уже в горкоме потеряли. И просьба у меня к вам огромная, не упоминайте о нашем разговоре. Успехов вам. Если получится доказать эту бредовую идею, то ведь можно и на Нобелевскую премию замахнуться. Нашей стране не помешает иметь Нобелевского лауреата. И Краснотурьинску часть славы и некоторых благ перепадёт. Какой-нибудь исследовательский центр построят, новое хорошее оборудование закупят. Вот это и есть моя цель. А вы, так сказать, средство. До свидания, – Пётр уже закрыл дверь с другой стороны, когда вспомнил ещё об одном деле, которое лучше Франка никто в Краснотурьинске не сделает.

– Вот не хорошая примета возвращаться, а пришлось, – вновь появился он в кабинете.

Александр Германович смотрел в потолок и не сразу переключился на вернувшегося первого секретаря.

– Неужели забыли поделить, как от рака лечить? – хмыкнул хирург.

– А как вы угадали?

– Что?

– Почти шучу. Вы курите? – Пётр указал на пустую пепельницу на столе.

– Почти нет. Это скорее для гостей, – отодвинул от себя чёрную массивную пепельницу Франк.

– Александр Германович, а, правда, что лёгкие курильщика чёрного цвета?

– Ну, скажем, так – частично. Есть и розовые участки, – свёл брови Франк.

– Александр Германович, напишите статью в местную газету об этом и вообще, о вреде курения, – попросил Тишков.

– Дак сто раз писали, слаб человек и всегда думает, что беда лично его обойдёт стороной, – махнул хирург рукой.

– А вы напишите статью с максимальным количеством "крови", – не принял его отказа первый секретарь.

– Как это крови?

– Да, очень просто. Опишите, как вы вскрываете грудину больного раком лёгких. Поэтапно, как пилите, как ломаете рёбра, как добираетесь до лёгких, как ужасаетесь, что они чёрного цвета. Как потом вырезаете раковую опухоль, со всеми кровавыми подробностями. Как видите, что опухоль уже дала метастазы и помогать этому человеку поздно. И что было поздно уже после того как он выкурил свою тысячную сигарету. Как дым убил ворсинки и лёгкие стали засоряться сажей, смолами, просто пылью и грязью. Потом опишите, как зашивали ему грудину и вздыхали, понимая, что человек умрёт через несколько недель или дней. Как тяжело вам было смотреть в глаза жены и детей практически уже мёртвого пациента. О том, что вам хотелось пойти в школу и выпороть учителей, за то, что они допускают курение в туалете или за школой. Как хотелось вырезать на лбу продавцу магазина или киоска, которая продаёт сигареты детям "убийца". Как хотелось надавать пинков взрослым, которые это видели и не пресекли. И даже повесить Колумба, за то, что привёз эту мерзость в Европу. Ну, вот как-то так.

– Сильно, – после минутного молчания согласно покивал головой Франк, – И ведь, правда, всё. Не знаю только смогу ли вот так-то.

– Давайте вместе напишем. Вы напишите, как сможете, а я потом пафоса и жути нагоню.

– Жути? Сегодня же вечером займусь. Я сегодня дежурю, вот если выдастся свободное время, то и займусь. Не поделитесь хоть намёком, откуда знание про гастрит и язву.

– Скажем так, слышал в детстве у себя там в Рязанской области от бабки целительницы, не про бактерии, конечно. Про зверей, что живут в кишках. Ну и остальное сам уже додумал, у жены учебники полистал, – на ходу сочинил Пётр.

– У бабки про зверей кишечных? – усмехнулся, явно не поверив, хирург, – Ну, у бабки, так у бабки.

Первым из знакомых с Франком на горке в парке отдыха и столкнулся.

– Написал я, Пётр Миронович, статью. В понедельник занесу. А это что за невесты с вами?

Пётр взял с собой покататься на лыжах и дочь Таню и Вику Цыганову в теле десятилетней Маши Нааб. Для неё пришлось доставать из сарая прошлогодние лыжи дочери. В этом году осенью, видно, ей новые купили. Лыжи у девочек были не на креплениях, а с ремешком под валенки. Но это не мешало им лихо скатываться с горок с визгом и смехом. Мороз отпустил, и людей в парк пришло великое множество. И все с детьми. Вскоре и семейство Романова повстречали.

– Добрый день, Михаил Петрович, – поздоровался Пётр с мэром.

– А вы, Пётр Миронович, когда с наследником кататься будете? – указал Романов на своего сынишку, карапуза лет трёх-четырёх.

– Чужие дети растут быстро, но думаю и мой потихоньку до лыж дорастёт. Вон читал, что в Норвегии в год на лыжи ставят. Михаил Петрович, а почему киоск не работает? – Пётр указал на заколоченный деревянный киоск.

– Так ведь зима, и продавец и пирожки замёрзнут.

– Вон ведь, совсем не далеко, лыжная база. Если бросить воздушный кабель, то можно поставить титан и продавать горячий чай, а если ещё и соорудить, что-то типа водяной бани, то можно и пирожки горячие продавать. Уверен отбою не будет от покупателей. Вон, народу-то сколько. И все с детьми. Девочки, вы бы хотели сейчас съесть ватрушку со стаканом чая горячего?

– Да, я бы сейчас и от беляша не отказалась, – первой откликнулась прислушивающаяся к разговору мужчин Маша.

– Вот, устами младенца глаголет истина. Давай-ка, Михаил Петрович в понедельник заходи, и обговорим всё детально. А ещё не плохо бы вон там у леса соорудить не большой трамплинчик и организовать для разных возрастных групп соревнование, на дальность прыжка с вручением грамот. Подумай и над этим. И последняя информация к размышлению, почему среди такой массы народы не ходят тренера ДЮСШ и не набирают ребят к себе в группы.