Колхозное строительство

Глава 27

Пётр Германович Штелле, а ныне первый секретарь Краснотурьинского горкома партии Пётр Миронович Тишков сидел на своём стуле в своём кабинете на совещании по строительству, слушал отчёты руководителей предприятий, а сам был далеко мыслями. Всё от вчерашних событий отходил.

Первым делом он, зайдя в дом, выложил из портфеля орудие пыток и прикинул, а где здесь можно их устраивать. Люди сейчас будут возвращаться с работы, и крики и вой из, всем известного в округе дома, легко приведут к вызову милиции. Нужно было помещение с приличной звукоизоляцией. Таковое вскоре легко нашлось. В коридоре под половиком был люк в погреб. Люк совсем не маленький. Сам подвал тоже впечатлил. Он занимал площадь под всем домом, а, следовательно, был где-то 6 на 7 метров. И высота позволяла даже очень не низкому тёзке стоять не пригибаясь. Там даже освещение и розетка были. Ну, значит, нам туда дорога. Всех трёх вороваек по очереди занесли в погреб и уложили вдоль стен, а потом принесли туда паяльник и стали устраивать поудобнее главного подозреваемого в сокрытии ценностей от "робингудов".

Пётр передал старшине листок с предполагаемыми захоронками, а сам поднялся на верх, страховать ситуацию, и заодно порыться в шкафах и сундуках. Может и само что найдётся? Первым делом он закрыл крышку погреба, и даже половичок сверху набросил. Потом прошёл в комнату и стал внимательно обследовать стоящий у стены сундук. А вдруг там двойное дно. Замерил снаружи и изнутри. Прокол. Нет двойного дна. В это время в подполе застонали, но слышно было и в доме-то не очень, так что на улице точно не услышат. Пётр вытащил из сундука все вещи. Может, стенки двойные? Нет, опять. Засовывая непонятные тряпки назад, Пётр наткнулся на твёрдый свёрток. Оказалось, что это икона. Вот только судить о ценности находки было некому. Сам Штелле и настоящей-то иконы ни разу в руках не держал. Видел только в кино. "Ладно, приберём, найдутся специалисты", – решил он. А когда закрывал крышку, удача и улыбнулась. Не дно и не стенки, а крышка сундука была двойная. Там он обнаружил десять тысяч рублей, четыре пачки в банковской упаковке фиолетовых четвертаков, то есть банкнот достоинством 25 рублей с фиолетовым же Лениным. Кроме них были перевязаны пачкой облигации. Пётр знал, что товарищ Хрущёв заморозил их погашение в 1957 году и теперь до 1974 года они бесполезны. Тем не менее, выгреб и их. Красивые все – разноцветные.

В это время снизу из погреба постучали. Пётр закрыл сундук и прошёл в коридор, открыл люк погреба. Высунулась красная физиономия тёзки.

– Золото лежит под половицей в кухне под столом, – появилась вымученная улыбка, – Закрывай.

Во время закрытия до Петра долетел противный запах горелого мяса. Нда, тяжело сейчас "робингудам" с непривычки. Он прошёл на кухню и отодвинул тяжёлый стол, заставленный железной посудой. То же практически сундук, только дверцы сбоку и размер побольше. Вскрываемая доска легко подалась усилиям найденного в сенях топора. В нише лежал деревянная шкатулка, размером 50 * 20 * 30 сантиметров. И вытащил её Пётр с трудом. Практически под крышку лежали цепочки, кольца, брошки, серёжки. Были часы и маленькие, женские и в виде кулона и большие мужские "Родина" и "Полёт". Всего золотых вещей было килограмма четыре. "Не хило зашли", – решил Штелле.

Он подвинул стол на место, а шкатулку с золотом засунул в заранее подготовленный мешок из-под картошки. Из подвала снова донеслись стоны и крики "робингудов". Под этот аккомпанемент Пётр задвинул стол на место и снова осмотрел большую комнату. Там необследованным остался шкаф и большие напольные часы с гирьками шишечками. Открыв дверцы шкафа, экспроприатор стал перебирать бельё на полках. Попался рулон белого материала, скорее всего шёлка, очень приличного качества. Завернул его в рубаху и тоже отправил в мешок. На второй снизу полке снова наткнулся на облигации, целая большая и толстая красная папка. Сотни штук. Ладно, раз первые взял, то почему бы и эти не прихватить. Как-то в одной из книг про попаданцев Штелле читал, что какими-то подпольными путями их всё же можно поменять на деньги. Поспрашивает потом. Больше на полках ничего интересного не было. Зато в отделении для пальто на вешалке висел очень приличный женский плащ. Прямо как из будущего. Опять завернул в рубашку и закинул в мешок. Ещё была шуба из норки. Это ведь по нынешним меркам несколько тысяч рублей. Дороже автомобиля "москвич". Пётр аккуратно вывернул её на изнанку, завернул в простынь и сложил в мешок и ништяками. Полный получился. Ничего, ещё есть.

Опять стукнули снизу. На этот раз горелым пахло всерьёз.

– У напольных часов двойная задняя стенка там деньги, ещё деньги в сундуке, там крышка двойная и ещё под кроватью в маленькой комнате отодвигается в стену доска, там ордена, – сообщил, смахивая со лба обильный пот, танкист и попросил пока не закрывать крышку, – Пусть проветрится.

– Да, вы вылезьте, отдышитесь, – предложил Пётр.

– Нет, Потап только разговорился, нужно колоть продолжать, – показалась голова милиционера, – Я думаю и про преступников поспрашивать. Может, что путное расскажет.

– Ну, вам с погреба видней, – хмыкнул Штелле.

Вскоре заполнился и второй мешок. Денег было много. Очень много. И орденов не мало. Там же под кроватью, вместе с орденами нашлось и оружие. Два пистолета "ТТ", один "Макаров", непонятный огромный "браунинг", ещё один "браунинг" – похожий на стартовый пистолет. И куда же без обреза, скорее всего "мосинка". Патронов, правда, ко всему этому маловато. Пару картонных пачек и небольшой мешочек россыпью.

Ордена были тоже в шкатулке. Пётр открыл, порылся. В основном советские, но есть пару немецких крестов и даже царские Георгии и другие менее знакомые, даже пару звёзд каких-то, со множеством лучей. Скорее всего, не дешёвая вещь. Тем более, что сделаны точно из серебра.

– Выдал, гад! Шлиховое золото зарыто под собачьей будкой, – обрадовала Петра очередная говорящая голова.

Кто бы сомневался. Мало найдётся желающих подходить к рыжему злобному монстру. Однако сейчас собака находится в пяти метрах от своей конуры, и достать до неё не сможет. Поддастся ли только земля. Всё же на улице мороз в двадцать пять градусов. Пришлось снова надевать полушубок и шапку. Матрос прямо захлебнулся лаем. Только вот ярость его пока порвать цепь не могла, на совесть сделана. С собой Пётр взял волшебный топор, найденный в сенях. Он уже принёс больше сотни тысяч рублей, а сколько ещё принесёт. Будка поддалась не сразу, пришлось её попинать. Пёс не умолкал. Хорошо, что уже почти стемнело. С улицы и не видно ничего, да и забор высокий. Когда, наконец, удалось сдвинуть конуру, то пригодился и волшебный топор. Под будкой был вмёрзший в землю железный лист. Примёрз он от души. Даже кончик лезвия отломился, пока поддевал. Зато дальше проще пошло. Засыпана яма была песком, и он легко поддался ударам топора. Под песком была промасленная мешковина, а вот под ней уже рюкзак с железным ящиком. Рюкзак примёрз и порвался, но зато ящик плотно закрывался и был завинчен ещё и струбцинами. Очень и очень не лёгкий ящичек.

Зайдя в дом, Пётр осознал, что руки, несмотря на надетые перчатки, он почти отморозил. Сунул их в ведро с холодной водой. Заломило так, что хоть вой. Вот в это время и появился четвёртый будущий покойник. В дверь сеней забарабанили. Пётр точно помнил, что заходя во двор, он закрыл калитку, а значит, неизвестный перелез через забор. Штелле на цыпочках прошёл до люка и постучал в него. Через несколько секунд появилась голова тёзки.

– Стучат в дверь дома, – сообщил попаданец подельнику.

– Мать их…, – капитан вмиг оказался наверху.

– Ты тёзка за дверью постой, а я открою, – на ходу разработал план захвата Штелле.

– Почему?

– Ну, ты же в форме.

– Согласен.

Подошли. Дверь открывалась внутрь. Пётр сбросил щеколду и потянул дверь на себя.

– Ты кто? Потап где? – обдал перегаром высокий худой мужчина в таком же тулупе, только шапка собачья.

– Заходи, – приглашающе отступил Штелле.

– Дак, кто ты? – продолжал настаивать пришедший и схватил Петра за плечо рукой. На каждом пальце по перстню синему и солнце с лучами на запястье.

– Заходи, говорю, – сбросил руку попаданец и ещё отступил вглубь сеней.

Худой шагнул следом и подставил спину танкисту. Тот долго упрашивать себя не стал и саданул синерукому по голове "демократизатором". Шапка спасла. Худой только брякнулся на колени и, заревев, выхватил из кармана финку с наборной ручкой.

Пётр раздумывать не стал. Он сапогом постарался попасть встающему мужику в лицо. Не получилось. Ногу синяя рука отбила. Зато второй Пётр успел снова по голове ударить резиновой палкой. И опять бандит остался в сознание, только нож выронил и встал на корточки. Только третий удар палки, наконец, приняла голова без шапки. Свалилась защита. Мужик взвизгнул и повалился на грязно-зелёный пол.

Проволоки под рукой не оказалось. Пришлось бежать в дом и спрашивать у Вадима.

– В кармане полушубка, – мотнул головой милиционер на вешалку.

Дальше дело техники. Повязали по рукам и ногам и тоже спустили в подвал. И решили сделать перекур. Два бугая задымили, а Пётр отсел в сторонку.

– Ещё чего выяснил? – поинтересовался он вяло у старшины. Хотелось уже покончить с этим скорее, а то ещё кто заявится.

– Узнал два адреса, где скрываются домушники. Ещё говорит, что на шкафу картина лежит, в газету завёрнута. Где-то в Подмосковье в музее взяли. Ну, и говорит, что больше нет ничего.

– А книги и иконы?

– Есть какая-то старая немецкая библия тоже на шкафу и икона в сундуке, – Кошкин махнул рукой на подвал, – Может, закончим. Чёрт с ними с деньгами меня уже воротит от этого всего.

– Хорошо. Только нужно узнать фамилии его гостей. На улице уже темно. Так, что Пётр бросай курить и дуй за машиной.

Проводив танкиста до калитки, Пётр запер её и вернулся в дом. Поставил табурет и посмотрел, а что там, на шкафу есть. Как раньше-то не догадался. Сыщик, блин. Библия была даже на вид старинная и дорогая. А полотно картины свёрнуто в трубочку и завёрнуто в газету.

– Стоп. А ведь не всё выдал. Вадим засунь ему в глаз паяльник. Должно быть серебро столовое. И не попались мне золотые украшения дореволюционные. Ну, и про фамилии не забудь.

Выдал и фамилии и ещё две захоронки. Правда, глаза лишился. Серебра было килограмма четыре, а то и пять. Лежало в незамеченном проходе к лестнице на чердак, прямо под лестницей в рюкзаке. А на самом чердаке нашлась и очередная шкатулка с украшениями. И явно не дешёвыми. Даже смотрелись совсем по-другому, чем найденные ранее. Собрали всё в картофельные мешки. Получилось четыре полных мешка. Плюс картина отдельно. Ещё Пётр нарды прихватил. Красивые резные, из разных пород дерева набранные, прямо как паркет в Царском селе. Такую красоту грех бросать. После стали по одному доставать пленников и укладывать в сенях. Пусть подышат свежим воздухом. Из подвала несло мочой, испражнениями и жжёным мясом. Плюс ещё и блевотиной сивушной. Самое лучшее лекарство после всего беднягами пережитого – чистый морозный воздух.

Пока тёзка ходил за машиной, успели в доме и порядок навести. Шерстяных перчаток не снимали, так что отпечатков пальцев не должны найти, паяльник с удлинителем забрали с собой. Следы обыска постарались скрыть. Остались только следа крови и блевотины в подвале, так мало ли кто и зачем там желудок опустошал.

Дальше, проще. Загрузили вповалку пленников на заднее сидение, сами втроём разместились на переднем, благо у Волги диван, а не два сидения впереди. Заехали почти до Серова. Нашли место, где нет канав по обочине дороги, занесли метров на сто, проваливаясь в снегу по пояс, бандитов в лес, и прикрутили качественно к деревьям подальше друг от друга, чтобы не пытались совместными усилиями освободить. Мороз к ночи окреп. Уже градусов под тридцать. Легко уйдут в мир иной. Не мучаясь. Заснут, а проснутся уже в аду на сковороде. Там и согреются.