Колонисты

Глава 11

Джаред страдальчески сморщился и схватился руками за голову. Он смутно соображал, что делает. Его голова напоминала сосуд, внутри которого плескалась боль. Толчок — ион ударился головой о стену. Еще один толчок… О, лучше бы он умер!

Внезапно он ощутил отвратительное зловоние. Смрад был таким тяжелым, что молодого человека начала душить тошнота. «Где это я?»

Джаред приоткрыл глаза и огляделся. Прямо перед ним, привалившись спиной к стене — почему-то изогнутой, — сидел Джеймс Мэйджи. Покачиваясь из стороны в сторону, он тихо и жалобно стонал. В трех шагах от Мэйджи на дощатом полу ничком лежал какой-то незнакомый паренек. Судя по всему, он тоже чувствовал себя преотвратно.

Не успел Джаред хорошенько осмотреться, как откуда-то сверху донеслось:

— Свистать всех наверх! — И тут же все вокруг загремело от дробного топота. Затем раздался лязг замка и со скрипом поднялась крышка люка. Стало светло. На деревянной лестнице показались чьи-то ноги в мешковатых штанах.

Спустя мгновение молодой человек увидел худого мужчину лет тридцати, с впалыми, покрытыми трехдневной щетиной щеками, жидкими черными волосами, стянутыми на затылке в хвост. В правой руке он сжимал длинную кривую морскую саблю.

— А ну кончай валяться, джентльмены! — рявкнул вместо приветствия незнакомец и затем проорал во всю глотку (от его голоса, громкого и резкого, у Джареда заломило в висках): — Живо наверх!

Джаред попробовал встать, но не сумел — у него подгибались колени. Тогда он решил опереться на стену. Наконец кое-как ему удалось подняться. Однако почти в ту же секунду он качнулся и упал на пол.

Горластый человек грязно выругался.

— Ну и товар нам попался! — сказал он сквозь зубы. — Впрочем, никогда не поздно выбросить его за борт.

Между тем Джаред вновь предпринял попытку встать. На этот раз все окончилось благополучно. Мэйджи и незнакомый юноша — худенький и испуганный — были уже на ногах.

— Слава Богу! — ухмыльнулся горластый, поднимая лицо к небу. — Они могут ходить!

И, бросив на молодых людей (все» трое, чтобы не упасть, держались за стены) беглый оценивающий взгляд, ехидно заметил:

— Надеюсь, у вас хватит силенок подняться по лестнице.

Джаред взглянул на товарищей по несчастью. Они осоловело таращись в пространство. Должно быть, он и сам выглядит не лучше.

Первым наверх начал карабкаться Мэйджи, за ним пристроился Джаред, а за Джаредом — незнакомый паренек. Как только Джаред поднял ногу и поставил ее на первую ступеньку, лестница заходила ходуном. Молодой человек судорожно ухватился за нее руками, а затем осторожно, изо всех сил пытаясь не потерять равновесие, стал преодолевать ступеньку за ступенькой.

— Пошевеливайтесь, джентльмены, пошевеливайтесь! — подгонял их снизу горластый матрос.

Джаред задрал голову вверх и чуть не присвистнул от изумления: над ним, точно огромный купол, распахнулось бескрайнее голубое небо. Потом он заметил замысловатое переплетение канатов, чьи-то босые ноги — и в следующее мгновение шагнул на палубу двухмачтового судна.

На палубе, у самого борта, стояло с десяток матросов. Все они молча смотрели на молодых людей. Джаред ошеломленно озирался по сторонам. Сомнений не было. Они находились в открытом море!

— Сюда, джентльмены.

Джаред оглянулся и увидел, что к ним обращается какой-то краснолицый человек в белой рубахе с широкими рукавами. Нехватку волос на его голове с лихвой возмещала лохматая рыжая борода. В крепкой жилистой руке незнакомец держал свернутый кольцом хлыст. Властным жестом он приказал молодым людям подойти к нему поближе.

— Позвольте мне представить вам, джентльмены, — подал голос горластый моряк, — Патрика Трэйси, первого помощника капитана. Если вы не хотите неприятностей — а я полагаю, что это так, — исполняйте его приказания беспрекословно.

Первый помощник вразвалочку приблизился к Мэйджи. Легонько постучав по его груди хлыстом, он произнес с сильным ирландским акцентом:

— Как тебя зовут, сынок?

По глазам Мэйджи было видно, что он размышляет, надо ли ему отвечать. Заметив это, Патрик Трэйси придвинулся к нему вплотную.

— Не валяй дурака, парень, — сказал он сурово. — Я спросил, как тебя зовут.

— Мэйджи. Джеймс Мэйджи.

Первый помощник улыбнулся и размеренно произнес:

— Рад познакомиться с тобой, Джеймс Мэйджи.

И тут же обратил вопрошающий взор на Джареда и худого паренька. И тот, и другой без промедления назвали свои имена (выяснилось, что нового товарища Джареда и Мэйджи зовут Бенджамин Вир).

С минуту Патрик Трэйси зорко оглядывал молодых людей, а затем указал кнутом на горластого матроса, который стоял за спиной Джареда.

— Это боцман. Витмор. Впрочем, товарищи зовут его Витлес[21]. И вот вам мой совет, сынки: прежде чем фамильярничать с ним, узнайте его получше.

Трэйси прошелся взад и вперед по палубе, а потом продолжил:

— Джентльмены, обратите внимание на то, что я называю вас джентльменами, ибо вы таковыми и являетесь, право называться моряком или морским волком еще нужно заслужить, — я хочу поблагодарить вас за то, что вы рискнули попробовать сделать это.

Рыжебородый помощник капитана широко улыбнулся.

— Простите меня, сынки, но таким уж я уродился: не могу и дня прожить без шутки. А теперь, полагаю, вам не терпится узнать, что вы здесь делаете. Так вот, я готов ответить на этот вопрос. Вы стали членами экипажа «Голубки» — лучшего пиратского судна в Атлантическом океане.

— Пиратского? — вырвалось у Бена Вира. Он смотрел на рыжебородого верзилу с каким-то детским недоумением.

Патрик Трэйси вскинул лохматые брови, засмеялся и кивнул. Хлыстом он указал вверх. Там на мачте развевался «Веселый Роджер» — черный пиратский флаг с черепом и костями.

Джаред был потрясен.

— Мистер Морган, — обратился к нему ирландец. — Вам матушка никогда не говорила, что разевать рот неприлично?

Джаред покорно закрыл рот. Что это — он спит и видит сон?

— Кое-кому из вас, — продолжил тем временем первый помощник капитана, — может показаться, что он поторопился подняться на борт «Голубки». Возможно, он даже захочет его покинуть. Что ж, джентльмены, я вас не держу — высаживайтесь на берег!

Округлив от изумления глаза, Джаред, Мэйджи и Вир смотрели на беспредельную гладь океана. Взглянув на их вытянувшиеся лица, Патрик Трэйси от души расхохотался.

— Похоже, вы предпочитаете остаться на борту! Отлично! Ну а теперь, джентльмены, перейдем к делу.

— Не так быстро! — ощетинился Мэйджи. По тому, как вспыхнули его глаза, было видно, что в голове у него начало проясняться. — Для начала потрудитесь объяснить, как так случилось, что мы оказались здесь против своей воли?

— Против своей воли? — переспросил первый помощник. И с деланным изумлением произнес: — Витлее, эти люди оказались на борту против их воли?

— Никак нет, сэр, — бодро ответил боцман. Его правая рука по-прежнему покоилась на рукоятке сабли. — Когда мы несли их на «Голубку», они не проявляли никакого недовольства.

— Нам подмешали в ром какую-то дрянь! — вскричал Мэйджи.

— Ах, вот оно что! Ну, тогда все понятно! — воскликнул Патрик Трэйси, сокрушенно покачав головой. — А я-то, дурень, грешным делом подумал, что вы просто любите поспать!

Он хитро прищурился и продолжил уже совсем другим, суровым тоном:

— Честно говоря, джентльмены, нам необходимо было пополнить команду. Мы увидели вас лежащими на улице и решили, что вы нам подходите. Ну а если у вас раскалывается голова, мы тут ни при чем. Напоили вас вербовщики. Мы вас просто купили.

— Вы купили нас у вербовщиков? — порывисто и звонко спросил Джаред. Он был вне себя от гнева.

— Какая разница, парень? Теперь ты все равно никуда не денешься, — первый помощник перестал улыбаться. Он расправил плечи и сжал рукоятку хлыста.

— Разница есть, — враждебно ответил юноша. — Эти люди убили моего отца.

Мэйджи удивленно взглянул на Джареда.

— Я могу тебя понять, парень, — задумчиво произнес Патрик Трэйси, оглаживая бороду. — Но сердиться на нас не стоит: мы пираты, а не вербовщики.

На его лице появилась брезгливая гримаса.

— Кстати, с этим крысиным племенем тебе никто не мешает разобраться при встрече.

И тут вперед выступил Вир.

— Когда мы вернемся в Бостон? — спросил он дрожащим голосом.

Первый помощник вновь заулыбался.

— Трудно сказать. Видишь ли, сынок, не в каждом порту нас встречают с распростертыми объятьями.

Сзади послышался смешок боцмана.

— Поймите, джентльмены, мы — пираты. И законопослушные граждане Бостона, Лондона, Бристоля и многих других портов мира имеют отвратительное обыкновение вешать нас на реях. Боюсь, в нашем деле есть свои неприятные стороны.

— Потому-то нам и пришлось набирать новых моряков, — хохотнул Витмор.

— И все же, джентльмены, — не обращая внимания на боцмана, продолжил Патрик Трэйси, — это выгодный промысел, особенно для нашей команды. Ни один корабль, плавающий под «Веселым Роджером», не сравнится с «Голубкой». Как правило, на всех пиратских судах команда в два раза больше, чем у нас. Капитаны этих лоханок думают, что это им поможет, — ирландец презрительно покачал головой. — Глупцы, они просто не умеют драться. Мы нападаем на корабли с такой же командой, как у нас. Вступая в бой, мы сражаемся один на один. Надеюсь, вы, джентльмены, умеете обращаться с саблей. Я не ошибся?

— Никогда не держал ее в руках, — сказал Мэйджи.

— Я тоже.

— И я.

— Жаль, — сказал Патрик Трэйси. — Хочется верить, что вы быстро освоите эту науку. Так о чем я говорил?

— О тактике боя, — напомнил Витмор.

— Ах, да! Видите ли, джентльмены, нам удалось уцелеть только потому, что мы умеем драться. Хотя, говоря начистоту, это не так уж и сложно — команды торговых судов никуда не годятся. И знаете, что я вам скажу, сынки, — произнес Патрик Трэйси с чувством, — вы вытянули счастливый жребий. Вас ведь могли продать на торговое судно, — он с отвращением передернул плечами. — Об этом даже страшно подумать. Жизнь пиратов во сто крат легче. Да и жалованье у нас больше. На пиратском судне вы можете повеселиться всласть; никто вас за это не осудит и не накажет. Само собой, нам тоже приходится тянуть лямку. Но, повторю еще раз, жизнь у пиратов совсем неплохая! У нас демократия — конечно, в пределах разумного. Даже капитана мы выбираем сами. Вы с ним еще познакомитесь. Его зовут Джек Деверо. В целом свете не сыщешь человека лучше. Хотя должен сразу предупредить: будете ему перечить — вам конец. Но если вы поладите с командой, он станет вам вторым отцом.

С минуту Патрик Трэйси прохаживался по палубе, а потом, бросив веселый взгляд на молодых людей, прибавил:

— Полагаю, джентльмены, с этой минуты для вас начинается новая жизнь, полная самых радужных перспектив!

Джаред оглянулся на своих товарищей. Мэйджи дымился от ярости. Вир выглядел так, точно вот-вот заплачет.

— Приходилось ли кому-нибудь из вас выходить в море?

Все трое отрицательно покачали головами.

— Жаль, — сказал ирландец, а затем громко распорядился: — Витлее, запиши этих сосунков в школу пиратов.

Как ни старался Джаред возненавидеть тех, к кому он попал против своей воли, у него ничего не получалось. Если Мэйджи и Виру была отвратительна сама мысль о том, что они находятся на борту пиратского судна, то Джареду казалось, что настала лучшая пора в его жизни. Он получил все, о чем мечтал, — или почти все. Конечно, теперь у него не было Энн… Но море приводило Джареда в такой восторг, что он позабыл и о ней, и о том, что его за пиратство могут вздернуть на реях.

Перед ним открылся новый восхитительный мир под названием «Голубка». Здесь не было места Кембриджу, Бостону и Гарварду — и Джаред искренне радовался тому, что эта чужая, никогда не интересовавшая его жизнь осталась в прошлом. Новым товарищам Джареда не было никакого дела до Филипа с его научными амбициями и Присциллы с ее снобизмом, блистательными способностями и любовью к теологии. Здесь ничто не напоминало ему о том, что он не оправдал отцовских ожиданий. Ступив на борт «Голубки», он стал гражданином суверенного государства. И это государство ему нравилось.

Как и положено любому государству, корабль — этот маленький плавучий остров — имел свой язык. Он был кратким и точным — ведь от четкости и скорости выполнения команды зависела жизнь людей. Раздавался приказ, матросы с непостижимой быстротой его исполняли — и корабль послушно повиновался капитану.

Здесь все имело свое название. Первое время Джареду казалось, что команда говорит по-китайски. Однако мало-помалу он освоил язык моряков и запомнил множество морских и географических терминов. Он узнал, чем нос отличается от кормы, правый борт — от левого и сращивание — от узла; что значит дать задний ход, взять рифы, убрать и отдать паруса; что такое кофель-нагель и бочечный строп с гаками; как это — держать курс против ветра, сменить курс и сделать поворот фордевинд. Он вызубрил наизусть названия снастей, мачт и парусов и познакомился с основами навигации.

А еще он узнал, что такое бриз и пассаты, шторм и шквал. Научился определять направление ветра (попутные ветры помогают кораблю двигаться выбранным курсом, а встречный ветер мешает ему), ориентироваться по звездам и разбираться в различных видах облаков.

Матросу полагалось знать мореплавательную науку досконально. Он должен был усвоить разницу между стоячим и бегучим такелажем; в совершенстве овладеть искусством вязания узлов и соединения канатов — как при помощи тросовых талрепов и найтовки, так и путем сращивания концов. Даже в кромешной тьме в безлунную ночь он должен был суметь завязать прямой, рифовый, шкотовый или брам-шкотовый узел. Вся команда по очереди вставала к штурвалу, несла вахту, делала замеры глубины лотом.

Труд на корабле был разнообразным и тяжелым. Помимо всего прочего матросам приходилось сворачивать и смолить канаты, чинить и смазывать оснастку, чинить паруса, чистить оружие, драить палубу и заниматься приемом груза.

Джаред чувствовал себя на «Голубке» как рыба в воде. Никаких книг. Никакой зубрежки. Никаких преподавателей и краски стыда на щеках из-за невыученных уроков. В море работа либо сделана, либо нет. Или узел завязан правильно, или нет. При этом на карту ставилось куда больше, чем твоя репутация в классе. От тебя зависела жизнь товарищей и судьба корабля. Если ты выполнил работу небрежно, кто-то упадет с мачты или будет покалечен упавшей снастью. Поведешь себя неосторожно — смоет волной за борт. Это была опасная, полная изнурительного труда жизнь, от которой Джаред приходил в полный восторг.

В воскресенье команда могла немного перевести дух. Как правило, отдых выливался в дружеские попойки. Выпивка помогала матросам на время забыть об их тяжелой доле. Один из матросов даже прочел Джареду такие незамысловатые стишки:

Кое-кто из пиратов напивался до полного бесчувствия — впрочем, справедливости ради надо признать, что на борту «Голубки» такое случалось редко. Капитан Деверо доходчивым языком объяснил матросам, что безопасность корабля и жизнь людей не должны зависеть от выпивох и, раз уж команда «Голубки» меньше обычного, а вознаграждение — больше обычного, он вправе требовать ответственного отношения к службе. С тем, кто предпочел своим товарищам бутылку, расставались без особых сожалений. Матрос мог рассчитывать на снисхождение только один раз. Если он продолжал пить, его оставляли в порту, высаживали на какой-нибудь остров или выбрасывали за борт.

Иногда команда, чтобы скоротать время, пускалась в пляс. При этом большинство матросов неуклюже подпрыгивали и топтались на месте. Однако на борту было и несколько довольно искусных танцоров, которые когда-то посещали музыкальные клубы Вапинга, матросского квартала в восточном Лондоне. Порой моряки использовали мачту как майское дерево[22], приплясывая вокруг нее под разные песни, в основном непристойные.

Чаще же всего матросы сидели на палубе или в кубрике и рассказывали друг другу обо всем, что имело хотя бы отдаленное отношение к морю, — о морских приключениях, небывалых случаях и разных чудесах. Особенно охотно слушали на «Голубке» истории о бесстрашных и сметливых моряках — причем рассказчикам случалось говорить и чистую правду. А еще матросы любили стихи, хотя сами сочиняли их редко (за исключением стихов «с очень плохими словами», как сказал Джареду один матрос). Некоторые матросы умели читать, но из-за сырости и плесени книг на корабле не держали.

Прошло более двух недель с того дня, как Джаред попал на «Голубку». За это время он перезнакомился почти со всей командой. Корабельный плотник Томас Бардин — он был родом из Уэльса — ремонтировал на «Голубке» мачты, реи, шлюпки и оборудование, а также следил за тем, чтобы судно не дало течь. В ведении старшего комендора Руди Шоу находились орудия и боеприпасы. Он отвечал за то, чтобы не разорвалась пушка или, к примеру, не перегрелось орудие. Рулевой Джон Венделл был опытным матросом и умел читать и писать. Он вел вахтенный журнал (записи в судовом журнале делал капитан). Хромоногий Натаниель Роупс, как и многие корабельные коки, ничего не смыслил в стряпне. На камбузе он обосновался после того, как сломал ногу во время погрузки. Кроме того, на корабле служили матросы Майкл Долтон, Джереми Ли и Джордж Кэбот — настоящие морские волки. Джаред Морган, Джеймс Мэйджи, Бенджамин Вир и Ричард Дерби, появившийся на «Голубке» за неделю до молодых людей (он сбежал с торгового судна), завершали список личного состава.

Теплым воскресным вечером Майкл Долтон сидел, прислонившись спиной к мачте.

— Что это с ними? Они все еще недовольны тем, что попали сюда? — и он кивком головы указал на Мэйджи и Вира, которые, по своему обыкновению, держались в стороне от остальной команды. Свободные от вахты матросы, сидя на палубе, лениво толковали о том о сем. В океане царствовал штиль, легкий ветерок лишь слегка шевелил паруса. Провисший такелаж тихо постукивал о мачты.

— Небось хотят домой, к мамочке, — засмеялся Руди Шоу.

Джаред, не желая обижать друзей, сдержал улыбку.

— О чем еще мечтать? — сказал Ричард Дерби, обращаясь к Мэйджи и Виру. — Я вот, к примеру, сбежал с «Верного Джорджа», когда узнал, что Деверо стоит рядом с Бостоном. Ради того, чтобы попасть на «Голубку», я готов был пойти на все.

— А где в это время находился «Верный Джордж»? — спросил Шоу.

— В Филадельфии. Я потихоньку пробрался на борт шлюпа, который шел в Бостон. Еще две недели я потратил на поиски Деверо. Меня чуть не поймали. Барлоу послал за мной вдогонку своих людей.

— Эдмунд Барлоу? — переспросил Долтон.

— Он самый.

— Я слышал о нем. — Долтон понимающе взглянул на Дерби.

— И это правда, — сказал Дерби. — То, что о нем говорят.

Долтон скроил мрачное лицо и вдруг рявкнул:

— На моем корабле нет справедливости и несправедливости, парень. Есть только долг и бунт. Заруби себе это на носу. Выполнять мои приказы — твой долг. Не подчиняться мне — это бунт.

Дерби расхохотался.

— Ну чистый Барлоу! Ты его встречал?

Долтон отрицательно покачал головой.

— Нет, зато я встречал изувеченных им матросов. Об этом изверге рассказывают во всех портовых тавернах — от Бостона до Бристоля.

— Я видел, как Барлоу бил матроса каменной кружкой. Бедолага лишился четырех зубов, — сказал Дерби. — А еще он сломал о спину одного паренька ручку от метлы.

— Почему его никто не остановил? — удивился Джаред. — Или не сообщил о нем куда следует?

Долтон посмотрел на него прищурившись.

— Ты должен кое-что усвоить, сынок, — сказал он. — Капитан на судне бог и царь. Торговцам и чиновникам плевать на то, чем он занимается у себя на корабле. Главное для них — прибыль. Есть только один способ избавиться от таких людей, как Барлоу, — устроить бунт.

— А это — дело опасное, — вставил Дерби.

— Вот именно, — согласился Долтон. — Хотя ходил слушок, что пару «круглых робинов» ему запустили.

— «Круглых робинов»? — переспросил Джаред.

— Это лист бумаги, на котором нарисованы два круга — один в другом, — пояснил Дерби. — В маленьком круге организаторы мятежа пишут, чего они хотят добиться. Потом те, кто готов их поддержать, вписывают по кругу свои имена (за исходную точку берется одна из частей света). Делается это для того, чтобы у списка не было начала и конца и капитан не мог найти зачинщиков. В первый раз команда хотела выбросить Барлоу за борт. Во второй раз — похитить судно из порта.

— И что из этого вышло?

— Хотя «круглые робины» не попали в руки Барлоу, он о них как-то пронюхал. В первый раз он три дня морил команду голодом. Ну а во второй раз… — Дерби мрачно дернул щекой. — Ему удалось узнать имя зачинщика мятежа. Ночью он спустился в кубрик, разбудил этого матроса и пинками загнал его на палубу. Там он стал бить парня свайкой. У бедняги начались судороги, он истекал кровью. Еще бы чуть — и Барлоу забил бы его насмерть. Однако он вовремя остановился — видимо, хотел все списать на несчастный случай. Он приказал матросу ночью, в холод и дождь, лезть на фок-мачту и отдать паруса. Барлоу прекрасно понимал, что избитому, истекающему кровью человеку это не по силам. Он неизбежно должен был свалиться за борт. На полпути у парня опять начались судороги. Я бросился ему на помощь, но Барлоу направил на меня пистолет и пригрозил, что пристрелит любого, кто последует моему примеру.

— И что было потом? — тихо спросил Джаред.

— Какое-то время парень держался, но он слишком ослаб от побоев. Он упал за борт. В ту ночь дул сильный ветер. Море проглотило его в минуту, — Дерби понурил голову. — Его звали Ричард Уэрри. Он был моим лучшим другом.

Матросы помолчали.

— Вот тогда-то я и решил бежать с «Верного Джорджа», — хрипло произнес Дерби. — Иначе я убил бы Барлоу. Клянусь, я бы это сделал.

Все снова замолчали. Долтон достал нож и деревянную палочку и принялся обстругивать ее. Ветер совсем стих. Из каюты капитана доносились обрывки какого-то веселого разговора. Смех Патрика Трэйси эхом отдавался на палубе.

— А на «Голубке» случались бунты? — спросил Джаред.

— Не задавай таких вопросов, — резко оборвал его Долтон.

Молодой человек понурил голову. Долтон с удивлением взглянул на него.

— Не при этом капитане, — пояснил он и, усмехнувшись, добавил: — Э, браток, да ты впервые за все эти дни не улыбаешься.

Джаред поднял голову и широко улыбнулся.

— Да! — сказал Шоу. — Почему ты такой, приятель? Почему ты не похож на своих дружков? — Шоу кивнул в сторону мрачных, не желающих ни с кем общаться Мэйджи и Вира.

— Просто мне здесь нравится, — ответил Джаред.

— Вот и славненько! — обрадовался Дерби. — Я же говорю: лучшей жизни просто и быть не может.

— Мне тоже здесь нравится, — сказал Шоу. — Но я не брожу по кораблю с малахольной улыбкой, точно влюбленная пансионерка.

Джаред улыбнулся еще шире.

Меж тем матросы один за другим подтвердили: Джаред Морган не перестает улыбаться ни на минуту. Он улыбается, когда изучает такелаж, вяжет морские узлы, тянет канат, моет палубу и даже когда рулевой Венделл занимается с ним фехтованием.

— Я показываю ему, как человеку выпускают кишки, — сказал Венделл, — а у этого парня рот до ушей. Чудак, право слово.

— Не доверяю я тем, кто слишком много улыбается, — буркнул Шоу.

— Морган — парень что надо, — возразил Венделл.

— Он просто веселый моряк, — сказал Долтон, продолжая обстругивать палочку.

Джаред просиял. Его впервые назвали моряком, а не парнем или джентльменом. Это значило, что команда его признала.

Меж тем, глядя на новичков, матросы принялись вспоминать свою юность, свой первый выход в море, своих первых капитанов, первые штормы, первые сражения, первую встречу с загадочными явлениями природы.

— Когда я плавал на «Эбингтоне», — начал Долтон (около него быстро росла горка стружек), — мы у берегов Африки попали в грозу, страшнее которой я не видел ни до, ни после. Команда бросилась крепить все, что попадалось под руку. На палубу обрушивались волны выше грот-мачты. Едва я успел задраить люк, как меня накрыла набежавшая волна. Не будь я привязан канатом, меня смыло бы за борт. Пару раз меня подбросило и ударило о палубу. Я находился в полубессознательном состоянии. И вот волна схлынула за борт. Я поднял голову… и оцепенел. На грот-мачте сияли огни святого Эльма!

— Огни святого Эльма? — переспросил Джаред.

— Вот именно, мой мальчик, вот именно, — подтвердил Долтон. — На мачте повис огромный огненный шар. Он освещал всю палубу. Я подумал, что за мной пришел ангел смерти. И тут на корабль обрушилась новая волна. А я… я продолжал смотреть на этот огонь. Я видел его даже сквозь толщу воды.

— Как-то раз я выпивал в Глазго с одним моряком. Он видел на мачте сразу две такие штуковины! — сказал Шоу.

— Если видишь их на мачте — это добрый знак, — поучительно заметил Венделл. — А если они лежат на палубе — быть беде.

— Я хочу увидеть их еще раз, все равно где, — взволнованным голосом произнес Долтон.

Матросы немного помолчали. Первым возобновил прерванный разговор Венделл.

— А со мной произошел один странный случай, когда служил на «Вильяме Гэли», — сказал он. — В тот день я, как обычно, заступил на вахту. Часов в девять вечера, сумерки уже спустились на море, справа по борту я заметил шлюпку. Крохотное суденышко. Сначала мне было трудно рассмотреть его в темноте, но потом оно приблизилось. Я не мог поверить своим глазам: такая скорлупка — и в открытом море. Мой товарищ сбегал за капитаном. Тот был ошарашен не меньше нашего. Мы окликнули гребцов, но ответа не получили. Мы очень хорошо видели их. Они то гребли, то откладывали весла и время от времени поглядывали на нас. После того как они отказались отвечать на наше приветствие, капитан приказал открыть огонь. Я выстрелил в них из пушки, но… шлюпка тихо скользила рядом с нами еще с четверть часа. Мистер Пу, наш старпом, сказал, что это челн Харона[23]; она приплыла за мистером Несбиттом (он тяжело болел), чтобы переправить его через реку смерти. И вот в ту самую минуту, когда шлюпка исчезла, мистер Несбитт умер.

— Неужто ты и впрямь думаешь, что это была ладья Харона? — спросил Джаред.

— Не знаю, — пожал плечами Венделл. — Я никогда не верил в привидения, но как тогда объяснить то, что я видел?

— Эй, Веселый Моряк! — крикнул Долтон. — Не тебе ли сейчас заступать?

Джаред улыбнулся. Конечно, ему бы не помешало поспать перед вахтой, но он боялся пропустить что-нибудь интересное… Ночь будет долгой. Но это ему даже нравилось.

Дружески беседуя, матросы один за другим потянулись в кубрик. Палуба опустела.

— Не засни на вахте, приятель, а то плохо кончишь, — сказал Венделл на прощание.

— Не тревожься, — с улыбкой ответил Джаред. — Я не подведу.

— Не сомневаюсь, — засмеялся Венделл.

Джаред Морган стоял на вахте, беспечно насвистывая. Время от времени он поглядывал на небо, проговаривая про себя названия созвездий, которые показывал ему рулевой Джон Венделл. Корабль спокойно покачивался на волнах. «Лучшей жизни просто и быть не может», — повторил Джаред слова Ричарда Дерби. И тут же подумал, что кое в чем все-таки жизнь могла бы быть и получше. Он вспомнил Энн, и ему захотелось, чтобы она сию секунду оказалась рядом с ним на палубе «Голубки» и увидела это звездное небо.