Колонисты

Глава 14

Тыльной стороной ладони Филип стряхнул со лба капельки пота, обмакнул перо в чернила и закончил предложение. Он привык к тому, что в вигваме Кристофера Моргана стоит невыносимая жара. Нанауветеа, как называли Кристофера индейцы, был стар. Его кровь текла медленно. Поэтому круглый год в его жилище пылал огромный костер.

Отложив перо, Филип потер глаза. Дым разъедал ему глаза, однако когда он принялся их тереть, зуд только усилился. Молодой человек распрямил плечи и потянулся, стараясь не уронить неглубокую чернильницу, которая покачивалась на доске, лежащей у него на коленях. Он сидел на земле, поджав под себя ноги, и доска служила ему столом. В двух шагах от Филипа, накинув на плечи одеяло, сидел Нанауветеа и мирно читал Библию Джона Элиота на алгонкинском языке. Кожа на руках Нанауветеа была такой морщинистой, точно ему перевалило за двести лет. В одной руке он держал Библию, а указательным пальцем другой водил по строчкам. Старик плохо видел, поэтому книгу он поднес к самому носу.

Рядом со Нанауветеа сидела Мэри Витамоо. Она добросовестно проверяла работу Филипа: не допустил ли он ошибок, когда писал на алгонкинском языке. Молодой человек решил размяться не просто так, а с тайной целью — он хотел украдкой взглянуть на Витамоо (Филипу больше нравилось индейское имя девушки — христианское было таким обыкновенным). Все в этой прекрасной индианке казалось Филипу особенным. Отблеск костра пробегал по иссиня-черным волосам девушки, и они отсвечивали оранжевым блеском. На секунду лицо Витамоо стало серьезным, и она задумчиво сомкнула губы. Филип считал, что она вообще очень редко улыбается. Но когда ее лицо расцветало улыбкой, он был по-настоящему счастлив, хотя изо всех сил старался это скрыть.

— На сегодня хватит, — Кристофер Морган опустил Библию и устало взглянул на молодого человека. — За год работы с Филипом я усвоил одно правило: если мы позволим ему любоваться красотой Витамоо, толку от его работы будет немного.

Филип вспыхнул и принялся теребить перо.

— Просто я решил размяться, — смущенно пробормотал он и быстро добавил: — Готов сделать еще одну страницу.

Он бросил взгляд на Витамоо и увидел, что она, недовольно скривив губы, низко склонила голову. Девушке явно что-то не нравилось.

Взяв перо, Филип поспешно обмакнул его в чернила.

— Я серьезно, — упрямо повторил он, — я сделаю еще страницу, не меньше.

Витамоо поднялась.

— Пойду приготовлю еду, — сказала она с ноткой раздражения в голосе. И, даже не взглянув на Филипа, вышла. Из груди молодого человека вырвался огорченный вздох.

— Она тебе нравится? — спросил старый миссионер и посмотрел на Филипа смеющимися глазами.

Молодой человек взял кусочек ткани и вытер перо. Затем отложил в сторону доску, служившую ему столом, и ответил вопросом на вопрос:

— Это заметно?

Старик усмехнулся.

Филип снова вздохнул.

— Я не должен себя так вести, — сказал он. — Я все время напоминаю себе, что в Кембридже меня ждет невеста, — по крайней мере я надеюсь, что она меня ждет. Но когда речь идет о Витамоо, я не властен над своими чувствами и мыслями.

— Никогда не стыдись своих чувств, — сказал старик. — Мысли — это голос разума, а чувства — голос сердца. Чтобы понять истину, нужно прислушиваться и к тому, и к другому.

— Но разве можно одновременно любить двух женщин?! — воскликнул Филип.

— Это говорит твой разум.

Молодой человек посмотрел на своего собеседника с изумлением.

— Неужели вы считаете, что я могу жениться на обеих?

Старик улыбнулся.

— У наррагансетов такое случается, — сказал он. — Но тебе не стоит так поступать. Это неразумно.

— Но вы только что сказали…

— Мы говорили о любви, а не о браке.

— Думаете, это нормально — одновременно любить двух женщин? — спросил Филип.

— По-моему, это возможно.

— Но как мне узнать, которую из них выбрать? Как не совершить ошибку?

Старик засмеялся.

— Ответ на этот вопрос требует великой мудрости, — сказал он, поднимая глаза к небу и указывая вверх пальцем, — а мудростью наделяет Господь.

— Мне она нужна сейчас, — буркнул Филип.

Старик отложил индейскую Библию и взял в руки Библию на английском языке. Это была фамильная Библия Морганов, та самая, на поиски которой год назад отправился Филип.

— Моего отца, Эндрю Моргана, любили две женщины, — сказал старый миссионер. — Они были сестрами.

Филип весь превратился вслух. За прошедший год старик много рассказывал ему о своем отце, о том, как Эндрю Моргану пришлось бежать из Англии, спасаясь от гнева печально известного епископа Лода[27].

— Нелл и Дженни Мэтьюз были дочерьми викария из Эденфорда, маленького городка в Англии, — продолжал миссионер. — Мой отец получил задание следить за их отцом, Кристофером Мэтьюзом, в честь которого меня и назвали. К несчастью, он влюбился в дочерей того, за кем шпионил, а они полюбили его.

— Но Энди женился на Нелл. Если его любили две женщины и он любил обеих, как он понял, кого выбрать?

Старик покачал головой.

— Этого я не знаю. Видимо, в какой-то момент Господь помог ему разобраться в своих чувствах.

— Дженни очень страдала, когда Нелл вышла замуж за вашего отца?

Кристофер Морган опустил глаза и осторожно погладил Библию, лежащую у него на коленях.

— После того как мои родители поженились, она прожила недолго. Когда отец сказал ей, что любит Нелл, она испытала страшные душевные муки. Боль сделала ее беззащитной перед одним из агентов Лода, который оказался в колонии, не помню, как его звали. Этот человек сумел убедить Дженни, что он стал христианином и пуританином, как мой отец. Дженни поверила ему, и они поженились.

— И что было дальше?

— Он избивал Дженни и хотел, используя ее, уничтожить Энди. И он бы добился своего, если бы не Дженни. Она застрелила мужа в ту самую минуту, когда он намеревался убить моего отца. В тот день она погибла. Последние слова Дженни были словами любви к моему отцу.

Филип слышал, как рядом с вигвамом напевает Витамоо. Девушка толкла зерно в ступе. Негромко постукивая пестом, она отбивала ритм.

— Нанауветеа, — сказал Филип, — вы знаете, как я люблю слушать ваши рассказы о моих предках, но эта история не поможет мне принять верное решение. Теперь я и вовсе растерялся. Получается, что какой бы выбор я ни сделал, я причиню кому-то боль.

— А я и не говорил, что решение будет простым, — ответил миссионер. — Я сказал, что оно требует великой мудрости.

С тех пор как Филип вернулся в резервацию наррагансетов, прошел целый год. Сначала молодой человек страшно злился на лидера группы «молящихся индейцев» за то, что тот подверг его суровому испытанию. Но, узнав, кто такой Нанауветеа, он успокоился и понял, что у старика на то были свои причины.

Так называемую Библию короля Якова подарил своему тайному агенту Энди Моргану могущественный епископ Лод. Эту книгу епископ и его агент использовали для обмена шифрованными посланиями. Подлинную ценность Библии юноша осознал, выполняя задание Лода в Эденфорде. Местный викарий, Кристофер Мэтьюз, открыл для него глубину данного свыше Слова Божьего, которое помогает во всем, что касается жизни и веры. Личное влияние викария и чтение Библии сделали Энди христианином.

Молодой человек больше не желал участвовать в гонениях на пуритан, организованных епископом. Он помог жителям Эденфорда бежать в Новый Свет. Сам Энди бежал вместе с ними и привез с собой Библию.

Больше всего на свете Энди Морган дорожил двумя вещами: своей семьей и своей Библией. Именно это и побудило его положить начало традиции, которая должна была связать и сохранить то, чему он придавал такое значение, — семью и веру. По замыслу Энди привезенная им из Англии Библия становилась символом веры семьи Морган. Ее хранитель отвечал за то, чтобы следующее поколение Морганов не отступило от Слова Божьего. Кроме того, он должен был найти себе достойного преемника. Имя этого человека следовало внести на титульный лист Библии во время особого семейного торжества.

Кристофер Морган, старший сын Энди и Нелл Морган, уже не одно десятилетие хранил фамильную Библию у себя, стараясь понять, что же уготовано ему Господом. Долгие годы его беспокоило то, что он не оставил наследника. Подобно апостолу Павлу, он чувствовал, что брак и семья помешают его служению. В то же время это лишило его возможности передать Библию следующему поколению Морганов. У него не было своей семьи, он потерял связь с братом, сестрой и их детьми. И вот, по словам Кристофера, однажды ночью Господь послал ему сон, который успокоил его сердце. Старый миссионер назвал его «видением Симеона». Как Господь обещал Симеону, что тот не умрет, пока не увидит Иисуса[28], так Кристофер Морган увидел во сне, что не отойдет на лоно авраамово, пока не встретит своего преемника.

Казалось бы, сон старого миссионера сбылся в тот день, когда в его вигвам вошел Филип. Но для того, чтобы стать хранителем семейных традиций, недостаточно было носить фамилию Морган.

По возвращении Филипа в резервацию Кристофер показал ему отцовскую Библию. И они вместе прочли то, что написал Энди Морган о человеке, которому предстояло хранить фамильную Библию:

«1) Кандидат должен представить очевидные подтверждения спасения и ревностного служения Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу;

2) кандидат должен признавать, что Библия имеет первостепенную значимость для его жизни и веры;

3) кандидат должен добровольно принять на себя обязательство воспитать следующее поколение Морганов в соответствии с нашей верой и передать им духовное наследие нашей семьи».

На внутренней стороне обложки, рядом с титульным листом, рукой Энди Моргана были написаны два имени. Около них стояли ссылки на Священное Писание.

«Энди Морган, 1630, Захария 4:6.

Кристофер Морган, 1654, Матфей 28:19».

Когда Филип сказал, что не помнит стих из Захарии, старый миссионер процитировал его по памяти. «Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф». Кристофер объяснил, что его отец был смелым и деятельным человеком. Перестать полагаться на собственные силы и научиться вверять свою судьбу Господу было для него непросто. Он заплатил за этот урок слишком дорого: из-за него погиб Кристофер Мэтьюз — человек, который вызывал у него глубочайшее восхищение. Именно Мэтьюз перед тем, как умереть на плахе, еще раз напомнил Энди мудрость этих слов.

Для своего сына Энди Морган выбрал стих из Евангелия от Матфея. «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Он остановился на этих строках не случайно: Кристофер уже в те годы помогал Джону Элиоту, пастору из Роксбери, проповедовать Евангелие индейцам. Энди гордился скромностью старшего сына, его готовностью отказаться от эгоистических устремлений ради благородной цели.

Энди Морган передал Кристоферу фамильную Библию в торжественной обстановке. Это произошло в Бостоне, под старым деревом, — там, где когда-то первые поселенцы проводили воскресные службы. Кристоферу шел тогда двадцать первый год. Он оставался верен своему миссионерскому призванию на протяжении семидесяти шести лет.

Обращение коренного населения Северной Америки в христианство было одной из целей пуритан, провозглашенных в Хартии колонии залива Массачусетс. На печати хартии был изображен индеец и слова македонянина из Деяний святых апостолов: «Приди… и помоги нам»[29]. Однако для того, чтобы выжить в Новом Свете, первым поселенцам потребовалось такое напряжение духовных и физических сил, что они на время позабыли о миссионерской деятельности.

Лишь в 1646 году священник из Роксбери Джон Элиот начал проповедовать Евангелие индейцам на их родном языке. Два года спустя Ваубан, вождь племени нипмуков, первым среди индейских вождей принял крещение. К 1651 году появилось достаточно индейцев-христиан, чтобы основать первое поселение «молящихся индейцев» — Нейтике. Община индейцев-христиан была создана по образу и подобию пуританских поселений. В таких поселениях индейцы могли не только креститься и изменить свой доселе безнравственный образ жизни, но и приобщиться к благам христианской цивилизации. На основе Ветхого Завета Элиот написал устав поселений. Под надзором колониальных властей индейцы, как это предлагалось в Исходе[30], избрали стоначальников, пятидесятиначальников и десятиначальников.

Кристофер Морган впервые увидел Джона Элиота в 1652 году на проповеди. Услышав, как миссионер рассказывает о своей работе, молодой человек понял, что он тоже хочет нести Благую весть индейцам. Он чувствовал себя так, словно Господь обратился к нему, говоря: «Вот дело, к которому Я призываю тебя. Ты должен стать миссионером. Поведай обо Мне индейцам. Через тебя Моя слава воссияет в их поселениях и среди их народа». После службы Кристофер попросил отца пригласить Элиота к ним на обед. Энди выполнил просьбу сына, а миссионер принял приглашение.

На этом обеде Кристофер выяснил, что большую часть времени Элиот проводит со своими прихожанами в Роксбери, а миссионерской деятельности посвящает лишь один день в неделю. Поэтому ему нужны помощники — как англичане, так и индейцы. Позже Джон Элиот признался молодому человеку, что он сразу понял, сколь горячо Кристофер желал ему помочь. В тот же день, получив отцовское благословение, восемнадцатилетний Кристофер Морган уехал с Джоном Элиотом в Роксбери.

Кристофер помог Элиоту перевести Библию на алгонкинский язык. В 1661 году они закончили работу над Новым Заветом, а спустя два года — и над Ветхим Заветом. Когда индейцы смогли читать Библию на родном языке, христианизация пошла быстрее. К 1675 году около двадцати процентов индейцев Новой Англии уже называли себя христианами. Было создано тринадцать процветающих селений «молящихся индейцев».

Однако восстание Метакома резко затормозило работу миссионеров. Кристофер был свидетелем того, как Элиот пытался пробудить у Метакома интерес к религии. Дело закончилось тем, что индеец бесцеремонно взял Элиота за пуговицу сюртука и, покрутив ее, сказал, что религия интересует его не больше, чем эта штуковина. Враждебная позиция Метакома повлияла на настроение вождей других племен. Когда колонисты попросили вождя наррагансетов Нинигрета позволить миссионерам проповедовать Евангелие его народу, он ответил, что священники должны уйти и заняться перевоспитанием англичан. Напоследок Нинигрета добавил, что пока в вопросах веры англичане не пришли к согласию между собой, им не пристало учить других.

Поводом к войне стало убийство индейца Джона Сассамона. Он был христианином, хорошо владел английским, учился в Гарварде и считался среди индейцев-христиан человеком влиятельным. В минуту слабости он оставил христиан, среди которых вырос, и вернулся к своему народу, став помощником Метакома. Для вождя вампаноагов Сассамон, великолепно говоривший по-английски, был настоящей находкой. Однако вскоре блудный сын раскаялся в том, что порвал с христианством, и возвратился в Нейтик. С этого дня он стал образцовым христианином. Когда индейцам понадобился проповедник, говорящий на их родном языке, выбор пал на Сассамона. Он безупречно исполнял свои обязанности, и его уважали и англичане, и индейцы.

За несколько дней до своей гибели Сассамон предупредил руководителей колонии Плимут, что Метаком организовал заговор против англичан. Губернатор Джосайя Уинслоу отнесся к его предостережениям беспечно. Однако, когда у озера Ассавомпсетт нашли тело Сассамона, власти Плимута не на шутку встревожились.

Группа индейцев случайно заметила шляпу и ружье Сассамона на льду озера. Самого проповедника нашли в полынье. Его голову покрывали многочисленные кровоподтеки, шея была сломана. При осмотре выяснилось, что Сассамона сначала убили, а потом бросили в воду.

В ходе расследования был найден свидетель, индеец, который заявил, что с вершины близлежащего холма он видел, как произошло убийство. На основании его показаний осудили трех вампаноагов. Приговор им вынес суд присяжных, в состав которого входило двенадцать англичан и несколько индейцев. Они признали подсудимых виновными в убийстве и приговорили их к смертной казни. Кроме того, удалось выяснить, что умертвить Сассамона приказал Метаком.

Вождь вампаноагов считал, что англичане притесняют индейцев, мешают им жить свободно. Для Метакома Джон Сассамон, принявший христианство и проповедовавший Евангелие, был воплощением зла, которое представляла собой Новая Англия. Он приказал убить Сассамона, желая преподать урок другим индейцам — дабы те не последовали примеру этого христианина. Так Джон Сассамон стал первым христианским мучеником Новой Англии.

После того как осужденных за убийство Сассамона вампаноагов казнили, отношения между колонистами и индейцами накалились. Во время массовых выступлений вампаноагов первой пострадала маленькая приграничная деревушка Свонси. Затем последовали новые стычки, которые привели к массовой гибели людей и уничтожению поселений.

Индейцев-христиан и их духовных лидеров — Джона Элиота и Кристофера Моргана — почти сразу начали подозревать в изменнических связях с Метакомом. Колонисты устраивали облавы на «молящихся индейцев» и ссылали их на пустынный Олений остров, который находился в окрестностях Бостона. Там, на Оленьем острове, они жили, не имея крыши над головой и влача полуголодное существование.

В ходе одной из карательных экспедиций колонистов против воинственно настроенных индейцев погиб сподвижник Джона Элиота Джоб Несутан. Как и Кристофер Морган, он участвовал в переводе Библии на алгонкинский язык.

Гибель преданного помощника и близкого друга потрясла Элиота. С этой минуты он с полной ясностью осознал, что во время боевых действий никто не может чувствовать себя в безопасности. Как пастор церкви в Роксбери, Элиот должен был остаться с прихожанами и семьей. Но он боялся за Кристофера Моргана, своего соратника и брата во Христе. Чтобы защитить его, евангелист разработал хитроумный план.

Элиот решил отправить Кристофера на Олений остров. Он объяснил своему помощнику, что в эту тяжелую годину индейцам Оленьего острова необходим духовный лидер, который поможет им сохранить веру. По его словам, после гибели Джона Сассамона и Джоба Несутана остался только один человек, хорошо понимающий индейцев, — Кристофер Морган. Он знает их язык, он жил с ними, учил их, руководил ими, а значит, он идеальный кандидат в священники Оленьего острова.

Кристофер не мог ослушаться своего учителя. Пока шла война, он безвыездно жил на Оленьем острове. Изо дня в день он учил индейцев, молился с ними и за них, проповедовал им Слово Божье, помогал больным и умирающим, вместе со всеми страдал от голода, холода и болезней. Многие индейцы — те, что были ослеплены ненавистью, — отвернулись от Христа; но были и другие — эти люди, увидев, как бескорыстно и самоотверженно ведет себя Кристофер, только укрепились в своей вере.

Во время войны Короля Филипа наррагансеты были почти полностью истреблены, а их поселения — на протяжении пятидесяти миль от Провиденса до Стоунингтона — сожжены дотла. По окончании боевых действий именно это индейское племя оказалось в самом тяжелом положении. Вот тогда-то Кристофер Морган и почувствовал, что Господь призывает его к служению. Кристофер знал, что он выбирает нелегкий, возможно, смертельно опасный путь. Тем не менее он принял решение не дать угаснуть искре христианской веры в сердцах наррагансетов. Жизнь на Оленьем острове убедила его в том, что ничто не сближает больше, чем совместно пережитые страдания. Он понимал: индейцы прислушаются к нему лишь тогда, когда он станет одним из них. Так он сможет убедить их, что Бог, о котором говорит Библия, — это не только Бог англичан, но и Бог наррагансетов, нипмуков и вампаноагов.

Немало английских священников и миссионеров выступали против его методов. Но Кристофер Морган не обращал внимания на критику, и десятилетие за десятилетием жил среди наррагансетов, завоевывая их доверие и проповедуя христианство. Когда Филип попытался понять, как Кристоферу удалось расположить к себе индейцев, старый миссионер рассказал ему одну историю.

— В 1643 году между наррагансетами и могиканами начались вооруженные столкновения. Вождь могикан Ункас[31] обвинил вождя наррагансетов Миантономо[32] в том, что тот пытался его убить. Тогда Миантономо собрал войско — около тысячи человек — и решил вторгнуться на территорию могикан. Хотя войско могикан было вдвое меньше, Ункас сумел одолеть противника хитростью. Он сделал вид, что намеревается вступить в переговоры, а сам внезапно напал на наррагансетов. Те отступили. Из-за тяжелых доспехов — их подарил вождю наррагансетов его друг, колонист Сэмюэль Гортон, — Миантономо отстал от соплеменников, был взят в плен и убит. Долгие годы наррагансеты оплакивали смерть своего вождя. Если кто-то из индейцев этого племени шел мимо могилы Миантономо, он оставлял там в знак скорби и уважения камень. До сих пор каждый сентябрь приходят наррагансеты к месту погребения Миантономо. Они приносят на его могилу камни, плачут и поют печальные песни.

Затем Кристофер провел параллель между этой историей и своей миссионерской деятельностью.

— Никто не спорит — в бою доспехи незаменимы. Но есть разная тактика ведения боя. И то, что доспехи помогали воинам Европы, еще не означает, что их надо использовать в Северной Америке. Здесь они не только не принесли пользы, но и привели к гибели Миантономи. Точно так же наш образ жизни и наша культура становятся камнем преткновения, едва речь заходит об обращении наррагансетов. Я говорю индейцам, что Иисус хочет быть Богом их вигвамов и деревень. Но из этого вовсе не следует, что они должны одеваться, как англичане, вести себя, как англичане, есть английскую еду. Для того чтобы спастись, им просто нужно открыть свое сердце Господу и воззвать к Нему.

Выслушав старого миссионера, Филип понимающе кивнул и сказал:

— Так Давид сразил Голиафа камнем, выпущенным из пращи. Вы отказались от совета Саула[33] и не надели броню и шлем, а вступили в бой, взяв привычное для вас оружие, веря, что Господь дарует вам победу.

И молодой человек увидел, как Кристофер Морган улыбнулся.