Колонисты

Глава 8

Констанция Морган была вынуждена смириться с мыслью о том, что Филип погиб.

Волноваться за своего первенца она начала в июле. В августе, когда в университете возобновились занятия, а Филип так и не появился, она встревожилась не на шутку. В октябре она потеряла последнюю надежду.

На поиски брата хотел отправиться Джаред, но Констанция воспротивилась этому. Хотя Джаред уже отпраздновал свой восемнадцатый день рождения и выглядел совсем взрослым, для нее он по-прежнему оставался маленьким. К тому же теперь он был единственным мужчиной в доме.

Судьба обошлась с Констанцией жестоко. За три злополучных летних месяца она лишилась мужа и старшего сына. Она не хотела потерять еще и Джареда. Однако в ответ на все ее уговоры и запреты он упрямо твердил, что сбежит из дома и найдет брата. В эту тяжелую минуту на помощь Констанции пришел Дэниэл Коул.

Он предложил послать в резервацию своих людей. Констанция была благодарна ему за поддержку, да и Джаред — хотя он не смог добиться у матери и ее друга разрешения поехать к индейцам — немного угомонился. Две недели спустя мистер Коул прибыл в дом Морганов с тревожными новостями. Его люди только что вернулись из резервации. Там никто не видел сына Констанции и не слышал о нем. Коул сделал единственно возможный вывод: Филип туда так и не добрался.

К концу ноября, спустя полгода после того, как Филип покинул дом, Констанция смирилась с мыслью, что его нет в живых.

Ректор, преподаватели и несколько студентов университета пришли к ней с визитом, чтобы выразить свои соболезнования. Пенелопа лежала на диване в гостиной Морганов и сотрясалась от рыданий.

Поздно вечером в последний день года Констанция Морган сидела у себя в спальне перед пылающим камином. Хотя она плотно закуталась в теплую шерстяную шаль, а в камине потрескивали поленья, женщина не могла не содрогаться, думая о холодной руке смерти, которая в этом году прикоснулась к ней дважды. Констанция отхлебнула горячего чая и разрыдалась. Она оплакивала не только мужа и сына. Ее душу терзало одиночество. 31 декабря Констанция прокляла 1727 год, который принес ей столько горя.

В первый день нового 1728 года Присцилла сказала сама себе, что время ожиданий истекло. Она и так терпела слишком долго. Хватит.

Присцилла собиралась с духом целую вечность. Окончательно к принятию этого решения ее подтолкнуло утреннее чтение Библии. Дело в том, что в отсутствие Филипа кабинет Бенджамина Моргана не пустовал. Здесь занималась Присцилла. Она взялась за перевод Ветхого Завета и уже переложила на английский язык четвертую и пятую главы Книги судей, где рассказывалось о Деворе[15].

Это оказалось нелегкой работой, ведь Присцилла еще не очень уверенно владела древнееврейским. Девушка тщательно разбирала каждое слово, то и дело обращаясь к словарю. Слово за словом, фраза за фразой — и строки, доселе чужие и непонятные, постепенно начали обретать смысл и глубину, которых не было в английском переводе. В редком стихе Присцилла не обнаруживала драгоценных россыпей истины, скрытой от нее прежде. В это утро ее занятия были особенно плодотворными. Седьмой стих пятой главы показался ей пророческим. Слева на листе бумаги она написала свой перевод:

«Заброшены были селения Израиля, заброшены были они, пока не поднялась я, Девора».

Потом она пронумеровала ключевые слова и принялась писать:

«1. Заброшены — образовано от корня, означающего «слабеть, терять силу, вымирать»

2. Селение — деревня; находится на открытом месте, в противоположность городу, который огорожен укрепленной стеной.

3. Поднялась — форма глагола «встать, подняться, взволноваться, усилиться».

Насколько я поняла этот стих, он описывает хаос, который царит в стране. Израиль слабеет и приходит в упадок, ему грозит гибель. Не поднимись ради его спасения Девора, ее народ мог бы погибнуть. Наша семья оказалась в таком же положении. После того как умер отец и исчез Филип, мы в полном смятении. Мама, да благословит ее Господь, не в состоянии управлять нашими делами. Ну а Джаред не проявляет к ним никакого интереса. Если что-то немедленно не предпринять, мы обанкротимся. Пришло время мне, Присцилле, подняться и заняться имущественными делами семьи. Пусть Господь дарует мне мудрость и силу».

Перечитав написанное, Присцилла спрятала в секретер свои записи, тетради и словари, достала счетные книги и водрузила на стол деревянный ящик, в котором отец хранил ценные бумаги, счета и расписки. Девушка твердо решила привести все в порядок. Когда Констанция увидела, чем занимается ее дочь, она начала было возражать, но потом благоразумно покинула кабинет, тихонько прикрыв дверь. К вечеру Присцилла имела четкое представление об истинном положении дел — плачевном! — и наметила план неотложных действий.

Прежде всего она оплатила просроченные счета, договорилась о необходимых кредитах и отсрочках ряда платежей. Она нашла и наняла слуг — девушку-индианку для работы по дому и чернокожего мужчину для работы во дворе. Когда финансовое положение семьи несколько упрочилось, в их доме появился еще один чернокожий слуга — Джозеф. Кроме того, Присцилла подрядила плотников сделать текущий ремонт дома. На первых порах самой большой проблемой, с которой она столкнулась, была нехватка наличных денег и отсутствие стабильного дохода. Присцилла могла решить эту проблему двумя способами, однако ни один из них ее не устраивал.

Можно было, к примеру, продать Дэниэлу Коулу акции, которые он давно мечтал заполучить. Однако Присцилла не хотела выпускать их из рук. Акции эти приносили не очень большую, но постоянную прибыль. По мнению Присциллы, продать их было все равно что продать яблоню. Выручишь за дерево деньги, пусть и неплохие, но лишишься ежегодного урожая яблок. Обдумав предложение мистера Коула со всех сторон, она решила, что расстанется с акциями только в крайнем случае.

А еще Присцилла могла стать женой Нейтана Стернза. Этот невысокий, невзрачный, сладкоречивый субъект обладал двумя несомненными достоинствами: он был богат и он любил Присциллу. Двадцатиоднолетний Нейтан, унаследовавший от отца огромную судостроительную империю, просто бредил женитьбой. После смерти родителей он жил с тетушкой и дядюшкой в северной части Бостона, около площади Кларка. По условиям завещания они должны были оставаться его опекунами до тех пор, пока он не женится. Тетя и дядя помыкали Нейтаном, как хотели, и ему не терпелось выставить их из своего дома. Для Нейтана Стернза брак означал свободу.

Как правило, богатый жених с легкостью находил себе невесту. Но случай Нейтана был особым. Если потенциальную жену не удавалось отпугнуть дядюшке и тетушке, то это делал сам Нейтан — он страдал болезненной застенчивостью и совсем не умел держаться в обществе. И это еще не все. Стеснительность Нейтана Стернза действовала, как губка, которая впитывает любое веселье. В присутствии этого робкого и застенчивого человека люди ощущали какую-то странную скованность, а его разговоры рождали в них чувство неловкости; мужчины смотрели на него с затаенным смехом, а женщины — с жалостью. Словом, несмотря на богатство, Нейтана Стернза нельзя было назвать завидным женихом.

Нейтан полагал, что брак с Присциллой решит все его проблемы. Характера у этой девушки хватит на двоих. Она не даст спуску его родственникам. Что до дружеского общения, то она была такой яркой личностью, что в ее присутствии на него никто не обратит внимания — а это Нейтана очень устраивало.

В один прекрасный день Нейтан Стернз набрался смелости и испросил у Констанции позволения нанести визит Присцилле. После этого он стал ходить к Морганам. Его посещения были мучительны для всех. Он появлялся в назначенное время, минута в минуту, обязательно с подарком. Конфузясь, вручал Присцилле свои дары: засахаренный миндаль, сборник проповедей или литургических песнопений, и направлялся в гостиную. Несколько часов Нейтан Стернз и скучающая, еле сдерживающая зевоту Присцилла проводили в молчании, сидя в противоположных углах комнаты. Констанция неизменно предлагала им какое-нибудь угощение. Присцилла, смеясь, говорила, что, отказываясь от угощения, Нейтан произносит больше слов, чем за целый вечер: «Нет, спасибо. Спасибо, нет… Благодарю вас».

Девушка всячески давала понять Нейтану, что он ее не интересует. Она садилась так, чтобы между ними обязательно находился стол, стул или любой другой предмет мебели. Она намеренно не следила за огнем в камине, надеясь, что надоедливый визитер удалится, как только пламя погаснет. Но Нейтан, по-видимому, не понимал ее намеков: когда дрова прогорали дотла, молодые люди продолжали сидеть в темноте. Присцилла никогда не подавала ему пальто — это был, пожалуй, самый сильный удар. Она ни разу не попросила слугу взять фонарь и проводить гостя до экипажа, и Нейтану ничего другого не оставалось, как брести к своей карете в кромешной тьме. Однако, несмотря на то что Присцилла, не жалея сил, изобретала все новые и новые способы продемонстрировать Нейтану свое безразличие, у нее не поворачивался язык сказать, чтобы он больше не приходил. К тому же девушка — хотя она внутренне и корила себя за это — осознавала, что ее чрезвычайно привлекают его деньги.

Однажды вечером мать и дочь сидели в кабинете. Констанция вышивала, а Присцилла что-то писала в счетных книгах.

— Что ты будешь делать, когда он попросит твоей руки? — не отрывая глаз от своей работы, спросила Констанция.

— Не думаю, что он решится на это.

— Решится.

— С чего ты взяла?

Рука Констанции, держащая иглу, застыла в воздухе.

— Для этого и ухаживают за девушками.

Присцилла хмыкнула.

— Оказывается, он ухаживает за мной!

— Присцилла! — Констанция с трудом удержалась от улыбки. — Нельзя быть такой злой.

Девушка отложила перо и повернулась к матери.

— Я думаю, — сказала она, зевнув, — любовь — это болезнь, которая мне не грозит.

— Ах, Присцилла, придет и твое время. Если бы ты знала, какая же это прекрасная болезнь! Я не променяла бы ее ни на что на свете.

Глаза Констанции подернулись влагой.

— Мамочка, я тоже скучаю по папе, но он был неповторим. Никто не может с ним сравниться.

— Все мужчины разные, в каждом есть что-то свое. Знаешь, Присцилла я хочу с тобой кое-что обсудить, — Констанция опустила вышивание на колени. — Как ты отнесешься к тому, что я снова выйду замуж?

Лицо Присциллы исказилось от ужаса. Насколько ей было известно, после похорон мать общалась только с одним мужчиной.

— Мамочка! Ты ведь не собираешься замуж за мистера Коула?

В ответ Констанция улыбнулась.

— Мама! Только не это!

Констанция Морган предостерегающе взглянула на дочь.

— Я не спрашиваю твоего разрешения! — одернула она Присциллу.

— Ты бы его не получила!

— Присцилла Морган! Как ты разговариваешь с матерью? — Констанция нахмурила брови, и у нее на лбу залегла глубокая складка, по которой дети всегда определяли, что она сердится.

— Мама, умоляю, не выходи замуж за мистера Коула! — воскликнула Присцилла. — Думаешь, папа одобрил бы этот брак?

Констанция сделала пару стежков, но из-за слез, навернувшихся ей на глаза, она была вынуждена отложить пяльцы в сторону.

— Я одинока, Присцилла, — сказала она. — Страшно одинока. Дэниэл многие годы был мне другом. Он не твой папа, я это понимаю. Но я не могу так жить. По утрам я просыпаюсь с таким чувством, словно какая-то часть меня перестала существовать. Все равно что проснуться и обнаружить, что ты ослеп или лишился рук или ног. Только это ощущение гораздо острее. Присцилла, у меня будто умерла часть души. Я не могу привыкнуть к этому. Я пыталась, доченька. Я просила Господа исцелить меня от этой боли. Но она не исчезла! — Констанция перестала сдерживаться и расплакалась. Присцилла бросилась к ногам матери и положила голову ей на колени.

— Но ведь я с тобой, мамочка, — сказала она.

— Знаю, милая, — ответила Констанция, погладив дочь по голове. — Ты всегда была нашей опорой. Я так благодарна тебе за это.

Некоторое время они сидели молча: Присцилла — прижав руку матери к своей щеке, а Констанция — гладя дочь по голове.

— Ты сравнила любовь с болезнью, — заговорила наконец Констанция. Голос ее звучал грустно. — И я, в отличие от тебя, подвержена ей. Она у меня в крови. Без нее я не мыслю своей жизни.

Не желая причинять матери боль, Присцилла промолчала. Однако мысленно она решила, что еще выскажется против Дэниэла Коула.

В первые месяцы наступившего года Присцилла с удвоенной энергией взялась за дела. Хотя Констанции не нравилось, что дочь занимается тем, что подобает делать мужчине, в глубине души она гордилась успехами Присциллы и ее умением своевременно решать все проблемы. Отремонтированный дом содержался в образцовом порядке. Со слугами Присцилла обращалась строго, но справедливо. На пороге больше не возникали сконфуженные кредиторы, вынужденные напоминать вдове, которая к тому же потеряла сына, о долгах. Констанция никогда не видела Присциллу такой счастливой. Девушка расцветала с каждой новой победой.

Присцилла Морган вошла в «Таверну доброй женщины», надеясь застать там кузнеца Джейка Сатклиффа. Она вынуждена была отправиться в Бостон после того, как ей не удалось уладить дела с Сатклиффом путем переписки (ничего не смог добиться и ее слуга Джозеф). Мудро рассудив, что нет худа без добра, она предложила матери, которой, по мнению Присциллы, не мешало развеяться, поехать вместе с ней. Девушка искренне обрадовалась, когда Констанция ответила согласием. Однако затем, к ее досаде, мать сказала, что хочет навестить Дэниэла Коула.

Экипаж Морганов въехал в город с севера. Ссадив мать на Бикэн-стрит, у дверей трехэтажного дома мистера Коула, Присцилла, недовольная и сердитая, поспешила на Корнхилл-стрит, в кузницу.

Раздражение девушки росло по мере того, как карета приближалась к Бостону. Ее злило, что из-за какого-то кузнеца — то ли неумехи, то ли пройдохи — она вынуждена тратить свое драгоценное время. Но еще больше ее возмущало легкомысленное поведение матери. В течение всего пути та хихикала по любому поводу, проявляя преувеличенное внимание к своей внешности, а когда колеса экипажа загрохотали по улицам Бостона и путешественницы вот-вот должны были подъехать к дому мистера Коула, она вдруг глубоко и часто задышала и прижала руку к груди. Потрясенная этой сценой, Присцилла разгневалась не на шутку — подобного поведения она не прощала даже сверстницам.

Ее настроение испортилось еще больше, когда в кузнице она обнаружила только худенького и востроносого подмастерья. Переступая с ноги на ногу, паренек клятвенно заверил девушку, что хозяин отлучился на минутку. Присцилла ждала Сатклиффа в течение часа. Все это время она, не скрывая иронии, наблюдала за тем, как подмастерье пытается перехитрить кобылу и снять с ее копыта подкову. По уму и изобретательности кобыла явно могла дать пареньку фору. Наконец Присцилла поняла, что Сатклифф может здесь и не появиться. Тогда она набросилась на юнца, как орел на ягненка, и вытянула из него правду. Джейк Санклифф отправился в одну из таверн на Кинг-стрит — в какую именно, подмастерье не знал. Прежде чем переступить порог «Таверны доброй женщины», Присцилла побывала в «Короне и Розе» и в «Королевской Бирже».

Когда экипаж Присциллы подъезжал к таверне, около ее дверей — рядом с ними стоял манекен женщины с оторванной головой — как раз остановилась почтовая карета. Кучер почтовой кареты слез с козел и вошел в таверну, девушка последовала за ним. Хозяин таверны и Кэмп (так звали кучера) обменялись обычными мужскими шуточками, после чего кучер положил на стойку пачку писем. Хозяин таверны разрезал бечевку и начал просматривать почту. В эту минуту он заметил Присциллу.

— Что вам угодно, мисс…

— Морган, — с достоинством произнесла Присцилла и сухо добавила: — Я тороплюсь. Вечером мне необходимо быть дома, в Кембридже. Мне нужна ваша помощь.

— Мисс, — сказал Кэмп, прикоснувшись к своей широкополой шляпе, — вы оказались здесь как раз вовремя, — и, повернувшись к хозяину, он шутливо прибавил: — Ну что ж, Гиббс, на следующей неделе я заеду за элем, который ты мне задолжал.

Присцилла озадаченно взглянула на Кэмпа, не понимая, что он имеет в виду.

— Морган? — повторил хозяин с улыбкой. Вынув из пачки два письма, он положил их на стойку перед Присциллой. — Чем могу помочь, мисс Морган?

Это был молодой мужчина, высокий и улыбчивый, с темно-русыми, слегка рыжеватыми волнистыми волосами. Он производил впечатление приветливого, уверенного в себе человека, что было совсем не лишним для хозяина таверны.

— Я ищу мистера Сатклиффа, кузнеца, — ответила Присцилла. — Не у вас ли он?

Хозяин таверны пригнулся к стойке и понизил голос.

— Важное дело? — полюбопытствовал он.

— Полагаю, вас это не касается, сэр!

— Гиббс. Питер Гиббс, — молодой человек просиял белозубой улыбкой (на его щеках появились ямочки) и дружелюбно протянул девушке руку.

— По-моему, я задала простой вопрос, — сказала Присцилла, делая вид, что не замечает протянутой руки. — Хорошо, я повторю еще раз. Мистер Сатклифф здесь?

Хозяин таверны убрал руку.

— Мисс Морган, я не хочу вмешиваться в ваши дела, — миролюбиво промолвил он. — Просто я пытаюсь вам помочь. Сатклифф здесь. Он изрядно выпил. А когда он пьян, он опасен, — хозяин таверны выждал несколько мгновений, а затем веско добавил: — Опаснее, чем обычно. Вам лучше поговорить с ним завтра.

— А теперь, — отчеканила Присцилла, — будьте любезны, покажите мне его.

Питер Гиббс на какое-то время задумался — казалось, он пытается понять, сумеет ли эта самонадеянная молодая леди чего-нибудь добиться от кузнеца. Наконец он произнес:

— Он сидит у камина.

Присцилла обернулась и увидела пузатого мужчину, который дремал, развалившись на стуле; в одной руке он держал пивную кружку, другая безвольно свисала; голова спящего была откинута назад, рот полуоткрыт.

Собрав волю в кулак, Присцилла приблизилась к сладко похрапывающему кузнецу.

— Мистер Сатклифф! — проговорила она громко и четко. При звуке ее голоса кузнец вздрогнул и поджал ноги под стул. Воспользовавшись этим, Присцилла подошла к нему вплотную.

— Вы дважды выписали мне один и тот же счет, — девушка швырнула на стол бумаги, которые держала в руках. — Кроме того, вы не выполнили свою работу. Я требую объяснений.

Мистер Сатклифф посмотрел на Присциллу мутным взглядом. Спросонья он с трудом соображал, в чем дело. В таверне сидело около полудюжины посетителей. Рыжеволосая девушка и пьяный кузнец привлекли к себе их внимание. Питер Гиббс наблюдал за происходящим со все возрастающим изумлением.

— Я уплачу по счету, — Присцилла хлопнула ладонью по одному из счетов, лежащих на столе, — не раньше, чем получу вот это, — и она сердито ткнула пальцем во вторую бумагу.

Кузнец встрепенулся: он начал что-то соображать.

— Уж верьте мне, юная леди, — сказал он, насмешливо разглядывая девушку, — расчеты эти — не женского ума дело. Слишком они сложны.

После этих слов Сатклифф собрался было встать и уйти, но не сумел — Присцилла ему помешала.

— Может, вы объясните мне кое-что, мистер Сатклифф, — сказала она, кивнув на бумаги. — Поправьте меня, если я ошибаюсь. На обоих счетах указана одна и та же дата, один и тот же перечень работ и одна и та же сумма.

— Послушайте, леди…

— Мисс Морган!

Грязные щеки кузнеца порозовели.

— Послушайте, мисс Морган. Скажите своему папе…

— Мой отец умер, — прервала его Присцилла. — Мой старший брат умер. Мужа у меня нет. Дела семьи веду я, и я хочу получить ответ на свой вопрос. Вы не только пытались обмануть меня, вы не выполнили свою работу!

Стул Сатклиффа угрожающе заскрежетал по полу. В мгновение ока кузнец был на ногах. Над хрупкой Присциллой нависла его мощная фигура. В ту же самую минуту Питер выскочил из-за стойки и встал между ними.

— Не лезь, Гиббс! — предупредил Сатклифф. — Эта соплячка назвала меня лжецом!

Питер взял со стола счета и внимательно просмотрел их.

— Похоже, она права, Джейк, — сказал он. — Счета одинаковые, и на одном из них есть отметка об уплате. Это ведь твоя подпись?

Кузнец огляделся. Посетители таверны во все глаза следили за происходящим. Шумно вздохнув, Сатклифф взял в руки счета.

— Видишь? — Питер указал ему на подпись.

— Вижу. Ну да, вроде бы подпись моя, — буркнул кузнец и громко, так, чтобы это слышали все, добавил: — Должно быть, подмастерье что-то напутал и выписал счет еще раз.

— А подковать лошадь тоже забыл подмастерье? — язвительно осведомилась Присцилла.

Сатклифф быстро глянул на нее и хлопнул себя по лбу.

— Теперь я вспомнил! Ну точно: я сам подковал эту лошадь! И пусть кто-нибудь попробует сказать мне, что я вру!

В продолжение всего разговора миниатюрная Присцилла глядела на Гиббса и Сатклиффа снизу вверх и от этого злилась еще больше. До чего же плохо быть женщиной! Кузнец считал, что он прав, лишь потому, что он мужчина, а хозяина таверны удивляло то, что она осмелилась предъявлять Сатклиффу претензии. Как бы повел себя в подобной ситуации мужчина? Возможно, ударил бы обидчика. Хотя вряд ли бы это помогло. И Присцилла решила поступить иначе. Взяв подписанный счет у Питера Гиббса, она вышла из таверны. Не успела она дойти до дверей, как Джейк Сатклифф начал поносить девушку на все лады. Такой женщине нужен муж, который сумеет ее приструнить. И он знает, кто сможет это сделать.

Спустя мгновение входная дверь таверны с грохотом распахнулась, и на пороге возникла Присцилла Морган. Держа в руке поводья, она вела за собой понурую лошадь. Посетители таверны сначала вытаращили глаза, а потом начали смеяться; кое-кому из них даже пришлось встать и уступить дорогу лошади. Следуя за хозяйкой, животное послушно приблизилось к онемевшим от изумления Сатклиффу и Гиббсу. Присцилла нагнулась и, приподняв переднюю ногу лошади, продемонстрировала кузнецу ее копыто.

— Взгляните на это, мистер Сатклифф, — сказала она, указывая на старую, разбитую подкову. — Вы по-прежнему утверждаете, что недавно подковали мою лошадь?

После этого случая Питер Гиббс еще очень долго развлекал своих посетителей рассказом о рыжей девушке, понурой лошади и посрамленном кузнеце. По его словам, Джейку Сатклиффу ничего не оставалось, как незамедлительно поменять подкову.

Когда Присцилла покинула таверну, Питер Гиббс вновь взялся за почту. Внезапно он вспомнил о письмах, которые собирался отдать этой забавной девушке. Оба письма сиротливо лежали на стойке. Одно из них было адресовано Констанции Морган, другое — Пенелопе Чонси. Отправителем был Филип Морган.

Питер Гиббс разобрал почту, чтобы переслать письма адресатам. Письма Филипа Моргана он положил в карман.