Колонисты Пандоры

Глава 8 Неприятности

— Один к трём. Правильно говорят, новичкам везёт, — заявил Пыля, как только транспортёр тронулся.

Из-за шума электродвигателей и скрежета подвески, только сидевшие рядом зеки, могли нормально друг друга слышать.

— Почему один к трём?

— За сегодняшнюю смену ИскИн каторги автоматически спишет с тебя три дня заключения. С меня спишут ровно два. Будешь так вкалывать, обнулишь свой пятилетний срок за пару циклов. Хотя, если честно, даже два года здесь — это многовато. Ведь почти каждый день в барак кто-то не возвращается.

Едва Пыля договорил, гравитационные утяжелители переключились на единичку. Мои кандалы уже взломаны, и я мог отменить команду, но не стал рисковать. План побега продуман и только ошейник не позволил осуществить его сегодня.

— Если честно, все ожидали, что ты наделаешь глупостей. Против тебя даже ставки делали, а ты взял и наколотил три нормы. Получается, что сегодня я выиграл пять ампул «Бодряка», — радостно оскалился сосед.

— Ты упоминал, что у каждого каторжника имеется счёт. На него тоже что-то подкинут? — спросил я, дабы отвлечься от навязчивых мыслей о побеге.

— За выполнение нормы каждому капает десятка, за две нормы двадцать пять, а за три полтинник. За всё, что сверху тоже начислят по повышенному тарифу. Только особо губу не раскатывай — из начисленной суммы вычтут расходы на еду и стимуляторы. Это семь кредитов в сутки. Кроме этого, при переводе на личный счёт импланта, империя изымет стандартный налог. А это ещё минус десять процентов. В итоге после выхода на счёт капает гораздо меньше, чем думают зеки. Плюс, у тебя будут дополнительные расходы, так что обычно получается весьма скромная сумма.

Посчитав, сколько можно заработать, делая по три нормы в смену, я невольно призадумался. Конечно, опытный охотник на фронтире зарабатывал в два — три раза больше, в зависимости от сезона. Однако львиная доля денег уходила на развитие инфраструктуры, модернизацию защитных систем поселка, покупку личное оружие и боеприпасы. Так что в сухом остатке, даже при выполнении трёх норм в день, зек мог за год получить на больше охотника. По всей видимости звеньевые столько и зарабатывали, а бригадиры в два раза больше.

— И на что здесь зеки тратят деньги?

— Выплачивают присуждённые судом штрафы, но больше копят на будущее. Ведь выйти с каторги не главное. Сложнее продержаться на испытательном сроке и не залететь обратно. А если захочешь потратить деньги на зоне, то выбор небольшой. В доках установлены автоматы, выдающие еду и стимуляторы. Правда, цены там запредельные. Двадцать кредитов за двойную дозу улучшенного бодряка. Еда, конечно, получше стандартного рациона, но тоже разнообразием не блещет. Так что советую ничего не тратить. Глядишь, при выходе на волю, появится возможность дать на лапу офицеру, чтобы куратор тебя постоянно не дёргал и не пытался отправить назад за любую провинность.

— А что, и такое бывает?

— Глупый вопрос. Половина откинувшихся в течение года залетает на новый срок. Как говорил мой папаня — «система должна работать и проще наполнить её теми, кто знает своё место». Кстати, похоже обстоят дела на плантациях хмеля, химических производствах и на городских заводах. За тяжёлую работу там платят не больше. Мастера и надсмотрщики точно так же штрафуют, а жизнь в рабочей казарме, ненамного отличается от нашего барака, — усмехнулся Пыля, и вставил ампулу в иньектор, — Иногда мне кажется, отличие свободы от каторги — это возможность вечером пообщаться с родными и нажраться самогона с дружками. Ещё можно в выходной найти себе бабу на ночь. А если вконец надоело сидеть на одном месте, то перебраться в другой сектор и устроиться на такую же грязную и низкооплачиваемую работу.

Сосед сделал инъекцию, и усталость в его глазах начала отступать.

— А завтра, наше звено отправят на то же место? — поинтересовался я.

Ведь, от этого зависит план побега.

— Должны, но полной уверенности нет. Иногда звенья перекидывают с места на место. Насчёт тебя так вообще непонятно. Тройная норма здесь ничего не решает. Если вечером бригадиры соберут совет, то про тебя точно не забудут.

— Что, могут перекинуть в другое звено?

— Это навряд ли. Сегодня начался первый цикл с момента большого прилива. Через восемь дней придёт малый прилив и в зоне объявят пустой день. Из барака никого не выпустят. Обычно в такие дни руководство решает, кого и куда перекидывать.

— И какие у меня шансы остаться в нынешнем звене?

— Если ты продолжишь колотить по три нормы в день, то Хмурый с Крестом вцепятся в тебя зубами. Поэтому шансы остаться большие. Правда, сдаётся мне, имеются внешние силы, способные всё это переиграть.

Пока я расспрашивал Пылю, имплант вывел в информационное поле доклад, о взломе глайдера. Теперь, чтобы завести аппарат, мне нужно просто прикоснуться к панели управления и передать ключ по открывшемуся каналу. Жаль, но теперь это стало неактуальным, так как к аппарату меня не подпустят и на пушечный выстрел.

— Послушай. А тот капитан дружины, что ездит на глайдере, он кто?

— Дугин-Алексеев. Значит, тебе уже довелось встретиться с этим высокородным ублюдком?

— Он нас принимал, — подтвердил я, — А почему ты его так называешь?

— Да потому что он по матери Дугин, а по отцу Алексеев.

— Неужели он сын члена новгородского совета Алексеева? Который владелец копировальных заводов и половины минеральных карьеров? Не понял, а чего он на каторге забыл? Да ещё в чине капитана городской дружины. Это же совсем не его уровень.

— Он полукровка и этим всё сказано. Конечно, папаня оплатил ему имперское образование до восьмой ступени, произвёл в офицеры и даже принял в клан. А потом, от греха, отослал нагулянного сыночка подальше, заниматься охраной каторги. И этот гад теперь здесь выслуживается, чтобы в Новгород быстрее вернуться. Так что ему под горячую руку лучше не попадаться, ибо он любит срывать злость на зеках. А глайдер ему папашка выделил из своего личного гаража.

— Ясно, — бурчу в ответ.

Между тем в бойнице показалось клонящееся к закату пандорское солнышко. Красивая картина, если бы не окружающий пейзаж из навалов известняка и многочисленных воронок, похожих на метеоритные кратеры.

По прибытии в разгрузочный док мы выстроились к окошку сдачи снаряжения. А потом народ двинул к санитарным кабинам. На этот раз каждому дали по семь минут для приведения себя в порядок. Так что к моменту открытия переборки, ведущий в барак, вся группа стояла у сканера в очищенных от мела комбинезонах, вымытая и с обработанными септиком мелкими ранками.

Судя по количеству зеков внутри, наше звено прибыло одним из первых. Устроившись на своих нарах, я получил причитающуюся пайку с литром воды и брикетом химозной каши. Пыля сразу свалил и зачем-то принялся бродить по расположению, переходя от одной группы зеков к другой. Я же, постоянно ожидая подвоха, принялся наблюдать за происходящим вокруг.

Бригады уставших каторжников прибывали одна за другой и расходились по бараку. Кроме тринадцатых, внимания на меня никто не обращал. И только после прибытия последней группы в дальний угол начали сходиться звеньевые и бригадиры.

Расстояние было большое, но новый глаз позволил различить, что некоторые из бугров поглядывают в мою сторону. А звеньевой тринадцатых так и вовсе, несколько раз указал прямо на меня.

Мне это не нравилось, но что-либо сделать сейчас я не могу. Когда сходка закончилась, бугры разошлись. Я же поискал глазами Пылю и обнаружил его стоящего у стены с Комаром. Помня о тёрках в карьере, я не ожидал увидеть их вместе о чём-то шепчущихся. Что-то прямо сейчас происходило, но сути я не понимал.

Ровно за час до отбоя вернулся Пыля, и улёгся на свою шконку. Мысленно приготовившись ко всему что угодно, я уже собирался начать расспросы, когда услышал его шёпот.

— Значит так, дикарь. Слушай и не перебивай, — начал сосед, — Я тут немного разнюхал, и кое-что узнал. Если коротко, то, похоже, наши отцы бригадиры решили тебя слить.

— Это как?

— Просто. Не знаю, кому ты насолил на воле, но на Циклопа днём надавила администрация. Так что завтра с утра тебя распределят в одну группу с тринадцатыми. И твоего благодетеля Креста тоже сумели заинтересовать, и он будет этому всячески способствовать.

Услышав свежую инфу, я привстали и посмотрел в сторону, где располагались тринадцатые. Сейчас там было необычно оживлённо. Несмотря на то, что народ готовился к отбою, тринадцатые стояли толпой в проходе, громко разговаривая. И вроде ничего необычного, но при этом, кто-то из них постоянно поворачивался и поглядывал в мою сторону.

— Ты что творишь? Отвернись и не отсвечивай, — зашипел сосед.

— Значит, завтра мне ехать с этими разрисованными утырками?

Новые вводные меня не устраивали. Одна-единственная смена показала, что побег позволяет совершить только взрывающийся ошейник. Ведь как только каторжники покидают транспортёр, они предоставлены сами себе. Выходит, завтра тринадцатые могут сделать всё что угодно.

— Да, покатишь работать с ними. Но сразу ссаться не начинай. Они тебя точно не убьют. Директива осложнить тебе жизнь пришла от администрации. А они, если захотят просто убить, то сделают это в любую минуту, оторвав голову. Получается, задача стоит иная. Скорее всего, максимально испортить условия содержания и заставить пахать без надежды на освобождение. Значит, завтра в карьере получишь по зубам, а потом тебя заставят долбить мел до потери пульса. Но больше одной нормы, на себя записать не позволят, — предрёк Пыля.

Получать по морде мне не впервой. Дед часто выставлял меня против в спарринге одного, двух или даже трёх опытных охотников. Чтобы я обязательно проигрывал. Да и сам старик иногда гонял меня в боях на шестах. Так что это не страшно.

Сейчас я опасался другого. Мой тщательно разработанный план побега, идёт по одному месту. Ведь именно завтра я хотел подготовить временное укрытие. А в конце смены устроить небольшое представление со взрывом кислотно-газового мешка и моей мнимой гибелью.

После того как пыль уляжется, на месте взрыва должны были обнаружить инструмент, остатки комбинезона и гравитационные кольца с ошейником. А ночью я смог бы вылезти из укрытия и уйти пешком. Конечно, путь до джунглей долог и опасен. Но иной возможности выйти на свободу и отомстить новгородцам я не вижу.

Воспоминания захлестнули сознание, и мои кулаки сжались от приступа злости. Попытавшись прийти в себя, я прикрыл глаза, и я понял, что упустил один момент.

— Если ты мне всё рассказал, значит, есть способ выкрутиться? — перевожу взгляд на Пылю.

Его рот сразу растянулся в хитрой улыбке.

— А ты не такой тупой, как кажется, — прошептал он и указал на ворота барака, — Видишь там зелёный таймер, отсчитывающий время до отбоя. Ровно за пятнадцать минут до активации точек примагничивания, он покраснеет и начнёт пикать. Но сделает это не для предупреждения, а для объявления переходной пятнадцатиминутки.

— И что это обозначает?

— В эти пятнадцать минут, любой из зеков может подойти к воротам, нажать кнопку и сделать запрос ИскИну зоны.

— Какой запрос? — не понял я.

— Обычный, на перевод. Его делают в двух случаях. Первый, когда у каторжника появилась опасная травма, либо он сильно заболел. Второй, если он хочет перевестись в другой барак. Сейчас в зоне четыре отряда, так что пока выбор есть.

— И что меня ждёт после перевода?

— Скажу сразу, здесь такое делать не принято. Поэтому ничего хорошего там тебя не ждёт. Перебежчика автоматом определят в худшее звено и заставят пахать, как и здесь. Но там точно не будет тринадцатых. И пока администрация опомнится, ты сможешь попытаться провернуть задуманное. Ведь ты дикий, точно, что-то задумал. Меня не проведёшь, я такие дела одним местом чую, — проговорил сосед заговорщицким тоном и подмигнул.

Разубеждать его я не стал, а вместо этого задал напрашивающийся вопрос.

— Ты сам сказал, что администрация надавила на бригадира барака. Значит, они могут просто проигнорировать мой запрос на перевод. Ведь так?

— Нет. Администрация — это люди. Это сосланные за разные прегрешения офицеры и рядовые городской дружины, а ещё пара представителей совета, присматривающие за тем, чтобы минерал не воровали. А расчётом норм, хранением и сортировкой добытого, распределением по работам и всякими подобными делами занимается ИскИн зоны. Так что в полночь именно он ответит на запрос и отдаст дежурным вертухаям команду на перевод зека. Конечно, тебя смогут потом перевести назад, но только через один малый приливный цикл. И мне кажется, что к тому времени это будет неактуально.

Кивнув, я посмотрел на таймер. На нём осталось двадцать минут до полуночи. Захотелось тут же вскочить и пойти к воротам, но я сдержал эмоциональный порыв. Лучше потратить время на наблюдение и анализ.

А буквально через минуту, словно почуяв мои намерения, к воротам подошли шестеро тринадцатых во главе с Фюрером. Судя по виду, кроме Щербатого остальные настоящие уличные бойцы. Особенно выделялись Обезьян с одним низкорослым и каким-то квадратным крепышом. Кроме этого, в их руках я заметил минимум две пластиковые заточки и блеснувшее лезвие.

— А вот такого поворота никто не ожидал, — признался Пыля и едва слышно присвистнул, — Это чего такого уродам за тебя пообещали, что они так жопы рвут?

Я уже не реагировал на слова соседа, так как всё решил. Расстёгиваю карман и достаю оттуда кусок пластиковой упаковки. Когда я развернул свёрток, Пыля снова присвистнул.

— Этой хренью можно вырубить только одного, — предупредил он, глядя на жало саламандры, — Оно как шприц. Пробьёшь кожу, надавишь, и весь токсин сразу выйдет.

— Знаю. В джунглях у древесного скорпиона такой же аппарат в хвосте, поэтому справлюсь, — произношу в ответ и начинаю заматывать тряпкой обрубок.

Затем сдёрнул с лежака простынь, разорвал её на несколько лоскутов и начал тщательно обматывать ими кулаки.

— Одного ты, конечно, уработаешь, но их там шестеро, — напомнил сосед и помог замотать костяшки.

— Ничего, как-нибудь разберусь, — прорычал я, чувствуя, как начинаю закипать от злости, — Все ожидали, что дикарь сорвётся? Значит, не будем разочаровывать народ.

Еле дождавшись момента, когда таймер начал отсчитывать последние пять минут, я вышел в центральный проход и направился к замершим номерным.