Кольцо Мерлина

1 Кольцо Мерлина Человек во льду

За пять дней яростный ветер унес маленькую рыбацкую лодку от деревушки Стреймой, что на Фарерских островах, далеко на запад, в неизвестные моря. Наконец, на шестой день ветер утих, и лодку прибило к незнакомой земле. Проливной дождь закончился, и вышло солнце, чтобы согреть людей. И тогда команда из четырех человек возблагодарила богов. Они никогда не испытывали чрезмерного страха, все были опытными мореходами, и все же, теребя кусочек золота, который любой северный моряк носит с собой, каждый из них был рад ощущать его, потому что для утопленника было бы большим несчастьем войти во дворец богини морской бури Ран с пустыми руками.

Сильнее всего сейчас им хотелось поесть горячей пищи. Сыр и сухари питательны, но невкусны, а сырая треска — еда так себе. Еще у них кончалась пресная вода, хотя ее экономили и даже собрали немного во время дождя.

Вокруг плавал лед, но это был новый лед, и он был солоноватым, так как соль из него еще не вымыло. В поисках источника пресной воды они повернули на север, где плотный слой пакового льда, сияющий белым на фоне голубого неба, указывал на то, что под ним лежала земля.

Владельцем кнорра был Скегги Харвадссон по прозвищу Мохнорылый (так его звали только за глаза, конечно). С ним были его дочь Тира и Бьярки, которому она была обещана.

Бьярки был сыном Орма, сына Кетила Сильного. Предки были его проклятием — гордиться в его роду было некем. Он не мог стряхнуть с себя тень отца, а средства не позволяли жить, как хочется. Несмотря на то, что Бьярки был компаньоном Скегги, владел половиной лодки и с нетерпением ждал, когда Тира станет его женой, он был обижен на судьбу. Он страстно мечтал бросить рыбацкое дело и стать викингом. Только так, думал он, можно обрести богатство и славу.

Четвертым был Фланн, раб из Эрин¹. Он тоже был недоволен своим положением. У него была своя обида. Хотя Скегги и Тира считали его ценным членом их семьи, он все еще носил железный ошейник. Это был единственный знак его подневольного состояния. Хотя ошейник был не толще проволоки и остальные его едва замечали, для Фланна он был тяжким ярмом.

Мальчиком он был захвачен в плен во время разграбления викингами Линдисфарна, когда его родители, на свою беду, решили посетить этот священный остров.

Его перепродавали от одного хозяина другому, много били, но он остался твердым в вере и всегда был готов вступить в спор с теми, кого считал язычниками. Он умел читать и писать, и страдал от отсутствия книг.

У него был хороший голос, и он умел петь псалмы, и за это он нравился людям. В то же время, он любил поспорить, и некоторые полагали, что иногда ему стоило бы помолчать. Бьярки ненавидел его за острый язык.

Теперь Фланн усмехнулся, когда Бьярки, посмотрев на спокойное море с едва заметной рябью, заметил: "Купальня Ран глубока, но Тор успокоил для нас ветер и благополучно проводит нас домой".

Фланн пробормотал: "Старые боги мертвы. Разве ты не слышал?"

"Клянусь молотом Тора!" — Бьярки легко впадал в ярость. Он угрожающе склонился над слугой. "Сколько можно терпеть этого сына черной рясы? Скегги, давай я сейчас уплачу тебе виру² и убью его! Он никогда не затыкается, я его больше не выдержу. Вот его цена!"

С этими словами он бросил медную монету и выхватил кинжал.

Фланн не шевельнулся и не сменил ухмылки. Тира же побледнела, вскочила в качающейся лодке и схватила Бьярки за руку.

Скегги поднял руку от румпеля. "Если он заслуживает смерти за честное мнение, с чем я не согласен, то получит смерть в тот же день от меня. Он мой раб, Бьярки, а не твой, и кровь, пролитая из моего дома, должна быть оплачена кровью, а не деньгами. Убери свой кинжал, если ты не готов увидеть мой!"

Бьярки сверкнул взглядом. Его лицо, обрамленное спутанной, покрытой солью бородой, побагровело. Говорили, что когда-то его семья произвела немало берсерков, и сейчас Бьярки был опасно близок к тому, чтобы впасть в неистовство. Однако ощущение тонких пальцев Тиры на его руке успокаивало, ярость прошла.

Он фыркнул, но сел. Тира же осталась стоять, прислонившись к короткой мачте, глядя на море. Лишь изредка слабый порыв ветра вздувал обвисший парус, но этого хватало, чтобы двигать лодку в нужном направлении.

В этот момент, словно хорошее предзнаменование, с неба спустился ворон и трижды облетел лодку, благоразумно осмотрев людей, прежде чем усесться на вершине мачты. Он покачал головой из стороны в сторону и беззвучно открыл клюв, глядя на них так, словно собрался заговорить.

Бьярки повеселел: "Смотрите, посланник Одина! Он прибыл, чтобы отвести нас на берег. Это больше, чем сделал бы твой Бог, раб!"

Скегги также строго посмотрел на Фланна: "На этот раз ты ошибся! Старые боги все еще правят, ведь Рагнарок пока не случился. Твой Белый Христос, о котором ты постоянно болтаешь, может, и силен в южных странах, но здесь у него нет власти. Если ты молишься о помощи, молись, как мы, Одину, чтобы мы спаслись все вместе и не попали из-за тебя в сети Эгира³. Нет, молчи!" — Фланн попытался заговорить. — "Не хочу больше об этом слышать. Но что с тобой, дочь?"

Все еще опираясь на мачту, Тира вдруг замерла, правой рукой указывая на север.

Бьярки и Фланн, забыв о ссоре, бросились к ней, но тело ее словно окаменело, и они не смогли оторвать ее от мачты. Ее глаза стали стеклянными, а голос показался незнакомым этим трем людям, которые знали ее с детства.

"Гребите!" — скомандовала она. Тембр ее голоса был странным, а слова звучали как-то необычно. "Гребите изо всех сил! Гребите быстро, если хотите спасти жизнь! Гребите, не останавливаясь, я укажу путь!"

Голос был властным, но звучал мягко, однако эта мягкость принадлежала не Тире. Это был затаенный звук, похожий на едва различимый второй голос. Казалось, слышится дыхание очень далеких золотых колокольчиков.

Бьярки с ужасом глядел на нее. "Она одержима! Что она видит?"

Фланн провел рукой перед ее глазами. Она не моргнула.

"Она и в самом деле околдована", — согласился он. "Что бы она ни видела, она ведет нас к этому. Я не чувствую, что это зло".

Скегги кивнул. "Мне тоже кажется, что из этого выйдет что-то хорошее. Возможно, ветер Тора послал нас к этой цели. Давайте двинемся туда, куда она нас ведет".

Подобно тем, кто ходит во сне, Тира прошла на корму, положила руку на румпель, а трое мужчин сели за весла. Тем временем, ветер усилился и отнес их немного на восток.

Воздух был очень чист, и около полудня они увидели на горизонте широкий столб черного дыма, который поднимался на огромную высоту, где он разлетался под напором яростного ветра, которого внизу они не могли почувствовать. Под этим мрачным шлейфом лежали заснеженные вершины, и, когда они приблизились, стала видна низкая береговая линия. Навстречу прилетели стаи любопытных птиц — чайки, кайры и топорки, поднявшиеся с гнездовий на островках и прибрежных скалах.

Пока птицы кормились рыбой, на них сверху бросались орлы и соколы, пытаясь вырвать добычу, а то и схватить самого рыболова. Кое-где круглые головы тюленей появлялись из воды, чтобы поесть или поиграть, и Скегги сразу же по безошибочным признакам понял, что в этих водах ходят большие стаи трески и пикши. Вдалеке кит выпустил фонтан, а гигантская акула, гревшаяся на солнце у поверхности воды, поспешно нырнула, испугавшись приближавшейся лодки, и кнорр закачало в вызванном ею водовороте.

Разделив сухарь, мужчины отдыхали и рассматривали побережье. Тира отказалась от еды и нетерпеливо глядела вперед, держа курс на землю, к которой их неутомимо гнал ветер.

Когда они подошли ближе, стало ясно, что тут нет фиордов, где можно было бы укрыться от внезапного шторма. Побережье оказалось ровным с хорошими пляжами из черного лавового песка, часто прерываемыми небольшими пресноводными ручьями, впадающими в море. Были видны холмы, в нижней части которых росли трава и вереск, хотя так высоко на севере линия вечного снега редко превышала предел в 2500 футов над уровнем моря.

Острые глаза Скегги, которые никогда не напрягались ради чтения, могли различать виды деревьев, росших на ближайших склонах и прибрежных равнинах. Деревьев было немного, а вот густой и высокий ковер травы был виден везде, где лава стала почвой.

Повсюду падали легкие частицы черного пепла, на землю, на воду, на лодку. Это шершавое вещество выпадало осадком из черного облака, которое они посчитали дымом, но которое, как теперь было ясно видно, поднималось над вулканом, действующим где-то далеко в глубине этой земли.

Нижнюю сторону облака освещали красноватые вспышки. Гул от постоянных взрывов катился по морю, словно далекая канонада. При ярком свете солнца, лишь слегка затененном облаком, они увидели то, что блестело издалека — мощное ледяное поле, простиравшееся на восток вдоль побережья и вглубь суши. Это поле толкало ледники в сторону моря, и, когда земля сотрясалась от повторяющих ударов извержения, от него отламывались и падали в море все новые ледяные глыбы.

Они не могли знать, что это ледяное поле покрывало более 4 тысяч квадратных миль, в то время у него не было даже названия. Позже эта земля, которую они случайно обнаружили, будет названа Исландией из-за этого огромного ледника, а сам ледник будет носить имя Ватнайёкюдль.

Тира уверенно двигалась к этому грозному ледяному монстру. Она держала курс так ровно, словно направлялась в хорошо известное ей место.

Усталые люди снова взялись за весла, чтобы помочь капризному ветру и поскорее причалить в какой-нибудь бухточке, где можно было бы наполнить бочонок пресной водой.

На переднем крае огромного ледяного поля они увидели длинный пологий склон, изборожденный невысокими холмами и пересеченный мощными ручьями. Можно было бы высадиться на этом отличном берегу, однако Тира продолжила путь вдоль побережья, пока они не достигли места, где ледник так близко подошел к воде, что между ним и морем едва оставался проход.

Язык ледника обрывался у скального выхода высотой в добрую сотню футов, там, где когда-то устье ручья далеко врезалось вглубь острова. Стены из лавы, которые окаймляли ручей, когда-то были изрезанными, зазубренными, но время и медленно движущийся лед сгладили и округлили их. Тира внимательно осматривала стены, как будто искала знакомые метки среди шрамов от подземного огня.

Найдя что искала, она повернула прямо к опасному ледяному краю. Лодка уткнулась в крошечный пляж.

Их встретил ручей, вытекавший из пещеры, протаявшей в леднике. Ручей был мутным от каменной муки, смолотой и перемолотой из скал, раздавленных огромной массой движущегося льда. Вода была явно непригодна для питья. Мужчины удивленно смотрели на Тиру, не понимая, зачем она выбрала такое неподходящее место.

"После Рагнарока, — начал ее отец, — когда Асгарда больше не будет, боги непременно придут сюда, чтобы жить в этой стране. Может быть, они навсегда запрут Локи в огне этого вулкана. Как приятны были бы эти цветущие луга для мягких ступней Фрейи! Я верю, что красавец Бальдр улыбнется этому месту весной. Но вот это место, дочка, годится только для ледяных великанов. Этот грохот в небе — не колесница Тора, приветствующего нас. Это гибель для людей! Нас похоронит здесь подо льдом. Давай немедленно уйдем отсюда!"

Тира посмотрела на него, как на незнакомца. В ее взгляде были власть и презрение, которых он никогда раньше не видел. Она оттолкнула отцовскую руку, когда он попытался ее удержать, молча повернулась и вбежала в туннель подо льдом.

Флайн первым понял, что она делает. С хриплым криком он выскочил из лодки и бросился за ней, сразу же скрывшись из виду. До остальных доносилось лишь шлепанье ног по мелкой, но быстрой воде.

Не обращая внимания на опасность, Скегги и Бьярки последовали за безрассудной парой. Пещера эхом вторила их крикам, требуя вернуться.

Фланну никак не удавалось ухватить Тиру, сильно мешало течение. По мере того, как они углублялись под ледник, солнечный свет, проникавший сквозь прозрачный лед через последовательные слои пепла от предыдущих извержений, приобретал все более темные оттенки, от бирюзового через аметистовый до индиго.

Под ногами дрожала земля. Прижав руку к ледяной стене, можно было почувствовать почти постоянную дрожь от отдаленных подземных толчков. С грохотом во льду появились крупные трещины, но пока на их головы сыпалась только мелкая, еще безвредная ледяная крошка.

Почти в конце туннеля Фланн увидел Тиру. В этом месте лед над ними был уже настолько толстый, что солнечные лучи едва проникали в пещеру. Закрыв глаза, широко расставив руки, Тира всем телом прижималась к гладкой выпуклости во льду, словно обнимая ее.

Фланн подошел, протянул руку, но не коснулся ее, потому что по ее восторженному выражению понял, что она не замечала ничего вокруг.

Она еще сильнее прижалась ко льду, будто хотела растопить его теплом своего тела, чтобы пробиться сквозь него. Она не была собой. Никогда прежде Фланн не видел кого-либо в таком состоянии. Он опустился на колени рядом, склонил голову и начал молиться. Он услышал ее тихий шепот и заплакал, потому что понял, что ее слова звучали не для него.

"О, мой милый, мой единственный! Я вернулась, как и обещала!"

Глаза Фланна уже приспособились к тусклому свету. Взглянув на ледяную стену, Фланн увидел, что она была тонкой, как пергамент. Во льду можно было разглядеть полость в форме яйца. Внутри лежал человек в кожаной одежде, на боку у него висели короткий меч и кремневый топор. Сколько времени он был там запечатан, невозможно было догадаться.

Его глаза были закрыты, голова покоилась на руке, как будто он спал. На его лице было выражение мирного ожидания и сладкого сна. В момент смерти он не ведал страха.

И тут оставшаяся часть команды натолкнулась на них. Бьярки отбросил Фланна в сторону, тот упал в ледяную воду. Скегги перепрыгнул через него и дернул дочь за руку, чтобы оттащить ее от ледяной стены.

С неожиданной силой она удержалась на месте. Фланн поднялся, вода стекала с него, его лицо исказилось яростью, он собирался прыгнуть на Бьярки, но в этот момент ледяной потолок треснул и на них хлынул поток воды.

Тонкое ледяное окно разлетелось на кусочки, и странно одетого человека увидели все. Яйцевидная полость начала сплющиваться. Ее обитатель вскоре был бы раздавлен, если бы Тира не пролезла в быстро сужавшееся отверстие, не ухватилась крепко за его рубашку из оленьей кожи и не вытащила его.

Его замерзшее тело легко скользнуло по мокрому льду и упало в мелкий ручей. Как только он упал в воду, полость схлопнулась, словно ее никогда не было.

С потолка начали отваливаться куски льда. Трое мужчин мгновенно забыли разногласия перед лицом опасности. Надо уносить ноги из ледяного туннеля, и как можно быстрее! Поскольку Тира крепко вцепилась в одежду незнакомца и отказывалась отпустить, они вынуждены были тащить его, чтобы спасти девушку.

К счастью, путь назад был проще. Вода облегчала вес людей, а течение помогало в их безумном беге к выходу, к безопасности. Над ними, под ними и вокруг стонал и скрежетал лед. Позади, подгоняя, не давая ни мгновения передышки, стены туннеля сходились и схлопывались.

Мощная волна налетела сзади и вышвырнула их из туннеля. Но снаружи тоже было опасно. Пока они барахтались в песке, ледяные глыбы срывались с ледника и разбивались рядом с ними. На них обрушился град ледяных осколков, но чудесным образом обошлось без увечий, за исключением нескольких синяков и мелких царапин.

На лице Тиры все еще было это странное, решительное выражение. Ей не нужно было приказывать — одного взгляда было достаточно, чтобы Бьярки и Фланн подняли тело. И только тогда она разжала железную хватку своих бескровных рук.

Они бегом понесли тело по черному берегу в лодку. Глаза Тиры закрылись, цвет и решимость внезапно схлынули с ее лица. Она пошатнулась и упала бы, если бы отец не подхватил ее.

Он бросил ее в протянутые навстречу руки Флайна, а сам ударил своим массивным телом в сидевший на берегу нос кнорра. Лодка проскрипела по черному песку и заскользила по воде среди крушащихся с грохотом ледяных глыб.

Пепел и пемза коркой лежали на воде и покрывали дно лодки по щиколотку. Прибой катился как масло, не разбиваясь, хотя волны были огромны и заметно росли с каждым движением. Мужчины, задыхаясь, гребли изо всех сил, чтобы провести лодку через прибой и уйти от берега на безопасное расстояние. Ледник весь был в движении, он вздымался и опускался от неистовых конвульсий измученной земли.

"Локи, наверное, сейчас здесь!" — тяжело дышал Бьярки. "Сигюн опаздывает подставить чашу. Посмотрите, как он корчится!"

Фланн глянул на него с отвращением, которого Бьярки не заметил. Фланн ничуточки не верил, что связанный великан Локи страдает от змеиного яда, который капает на его лицо, если его жена Сигюн не успевает вовремя подставить чашу. В Локи он тоже не верил, но знал, что сейчас не время говорить об этом. Фланн только сжал зубы и продолжил грести.

Хорошо, что они не задержались. Вскоре край ледника рухнул, завалив весь берег и обрушив туннель. Хотя крупных айсбергов не было, в воду упало столько льда, что лодка опасно закачалась, когда до них докатилась волна.

Море все больше забивалось мелкими льдинами, поэтому они сменили направление и повернули обратно к западному берегу. День заканчивался, но было лето, поэтому солнце стояло еще высоко.

Они держали этот курс около двух часов, видя только голые берега. Постепенно кнорр вышел из-под падающего пепла, и далекая гора, будто зная, что люди избежали ее опасности, ослабила ярость извержения.

Веки Тиры затрепетали, она открыла глаза. Она с недоумением огляделась и на короткое время, казалось, пришла в себя. Но прежде чем кто-либо успел заговорить с ней и спросить, как она себя чувствует, странный властный взгляд вернулся. Ее лицо снова сделалось незнакомым, хотя стало красивее, чем было.

Она издала тихий крик радости, подползла к человеку, которого они спасли, крепко обняла его и опустила голову ему на грудь. Ее глаза снова закрылись, на этот раз она заснула. Ее таинственное поведение наводило на людей страх, и они не смели прикоснуться к ней.

Так эти двое лежали до тех пор, пока кнорр не уткнулся в берег — живая и тот, кого они считали мертвым, потому что, если он и дышал, то они этого не видели, а других признаков жизни он не подавал.

Лодку завели в узкий залив и вытащили на неровный берег. Вода была спокойная; быстрый поток, который падал с высокой скалы, гнал легкую волну. Лосось выпрыгнул из воды, и они отметили место, где его потом искать, однако сейчас важнее всего было найти укрытие.

За берегом лежали холмы, а еще дальше гора скрывала вулкан, который все еще громыхал прямо на север от залива. Было видно, как он светится, но земля в основном успокоилась. Солнце садилось между скал, окаймляющих залив; дул волчий ветер, и, хотя они были защищены от него, тепло камней не могло их согреть, их одежда слишком сильно вымокла.

Скегги осторожно отцепил спящую дочь от незнакомца, аккуратно положил ее меж двух камней на мягкой траве и накрыл курткой. Больше он ничего не мог сейчас сделать. После этого они вытащили незнакомца из лодки и теперь впервые смогли рассмотреть его.

На нем были гетры из оленьей кожи от лодыжек до бедер. Рукава его туники или рубашки были с бахромой, как и гетры. Поверх рубашки на нем был жилет без рукавов из тяжелой кожи, расшитый крашеными иглами дикобраза. Если жилет соединить спереди по кожаным петлям, то было видно, что на двух половинках был изображен орел с широко распахнутыми крыльями. Его клюв был открыт как для удара.

На узкой талии мужчины был широкий пояс, усеянный необычными серебряными и бронзовыми монетами, очень старыми и потертыми; дат было не разобрать. Справа на поясе висел короткий тяжелый меч, а на левой стороне на узком ремне, чуть выше пояса, в свободной петле свисал метательный топорик с кремневым лезвием.

Его набедренная повязка была из отбеленной оленьей кожи, а еще две широкие, украшенные бисером полосы из этого же материала свисали до колен спереди и сзади. Они также были украшены бахромой, и вообще вся одежда была тонкой, изысканной работы. Без сомнения, когда-то этот человек пользовался любовью и большим уважением.

Обут он был в слегка потертые вышитые мокасины. На нем не было наголовника, да ему он и не требовался. Обшитая бисером лента обвивала его лоб, а длинные каштановые волосы свисали сзади, сбившись в единую косу, скрепленную на конце кольцом из бисера.

Кожа его была глубокого красно-коричневого оттенка. По-видимому, это был его естественный цвет. Кожа была темнее, чем солнце может дать на этих широтах. Глаза Бьярки сузились, когда он это заметил.

"Судя по его темной коже, он, без сомнения, человек Сурта⁴", — заметил он с подозрением. "Он лежал там, ожидая, пока не сможет выехать из Муспельхейма со своим темным Господином, чтобы обрушить огонь на весь мир и уничтожить его. Глупо было вытаскивать его изо льда. Лучше бы мы отрубили ему голову, пока он не ожил и не стало слишком поздно".

Скегги рассмеялся. "Это ты глуп. Он мертв".

Его компаньон проворчал. "Может так, а может и нет. Смотри, ноги и руки у него гнутся, а голову можно двигать взад-вперед". С этими словами он ткнул ногой в щеку человека. "Его лицо мягкое, а должно быть твердым, как камень! Позволь мне убить его, потому что он не умер".

Он вытащил меч из ножен незнакомца. Меч был сделан из хорошей стали и все еще имел острый край. Под суровыми взглядами Скегги и Флайна Бьярки притворился, что шутит, и перебросил меч из руки в руку.

"По крайней мере, когда мы будем уверены, что он мертв, я заберу его меч. Смотри, на нем есть руны!"

Флайн быстро шагнул вперед и умелым движением человека, хорошо владеющего оружием, выхватил меч из его руки. Когда Бьярки попытался с яростным рычанием вернуть меч, Флайн как будто не сопротивлялся, но держал оружие так, что схватить его можно было только за лезвие. Тем временем, слуга внимательно осмотрел меч.

"Я прекрасно понимаю, что на твой взгляд я гожусь только на то, чтобы готовить наживку для рыбалки. Но, может быть, однажды до тебя дойдет, что у меня есть и другие навыки. Если бы ты, как и я, читал книги и разговаривал с монахами, вместо того, чтобы убивать их, ты стал бы умнее.

Я учился на Святом острове у Олдвита Благословенного и я говорю тебе: это не руны. Ты бы и сам это понял, если бы умел вырезать руны.

Это надпись выгравирована римским кузнецом на римском мече для римского солдата. Скажу также для твоего развития, Бьярки, что против этого меча твой топор и твой щит совершенно бессильны. В свое время это было самое страшное оружие ближнего боя на земле! Надпись гласит "ШЕСТОЙ ЛЕГИОН, ВИКТРИКС".

Я, как и вы, не знаю, каким образом этот человек оказался здесь, но я хочу предостеречь тебя от насмешек над ним, если ты когда-нибудь столкнешься с ним в бою. Твое невежество и глупость могут тебя погубить!

Если он был легионером, тогда, наверное, это сиды⁵ защитили его, потому что сейчас, в правление Харальда Фэйрхейра, Прекрасноволосого, от которого вы в страхе бежали из Скандинавии, мы, христиане, исчисляем 873 год нашего Господа.

Однако из моих книг, о которых вы так презрительно отзываетесь, я знаю, что могущественный Рим рухнул в 516 году. После этого ни один римский солдат никогда больше не шел в атаку. И если он не один из родственников Мафусаила, а мне кажется, что это не так, то он пролежал замороженным во льду 300 лет!"

Трудно сказать, что творилось в голове непредсказуемого Бьярки в тот момент. В любом случае его побагровевшее лицо предвещало вспышку звериной ярости. Хотя Флайн ни на секунду не отводил от него взгляда, держа наготове меч, мощный, как медведь, Бьярки, несомненно, сумел бы покалечить раба.

Скегги переводил взгляд с одного на другого. Похоже, он не собирался вмешиваться, что бы ни случилось. Наступила напряженная тишина. Поэтому мужчины вздрогнули, когда вдруг прогремел презрительный, властный голос.

Перед ними стояла Тира, но это была не та Тира, которую они знали до сегодняшнего дня. Странный голос, который вел их к этой земле, все еще звучал колокольчиками, но уже не мягкими золотыми, а резкими железными.

"Хотите, чтобы тело этой девушки замерзло до смерти, пока вы, никчемные твари, сражаетесь друг с другом? Если она умрет, то этот человек умрет вместе с ней, а он не должен умереть, клянусь вашими жизнями! И прежде чем я позволю им двоим умереть, я согрею их тела вашей кровью!

Вперед! Девушке нужна еда. Нужно укрытие для меня и моего мужчины, и огонь, чтобы он снова мог жить. Принесите дрова, соберите камни, нарубите длинные столбы и выройте яму! Потом я скажу, что еще надо будет сделать. А теперь идите и поживее!"

Скегги надул щеки и уставился на дочь. Но прежде чем он успел ответить, она выхватила меч из безвольной руки Флайна и сделала угрожающий шаг навстречу отцу.

Через мгновение Скегги уже бежал как ягненок, остальные плелись следом.

Следуя вверх по ручью, они поднялись по гребню затвердевшей лавы и вышли на луг. Здесь рос дикий овес, стая белых куропаток поднялась в воздух, испуганная их появлением. Были видны следы лисы.

Когда они подошли к тихой заводи, Фланн остановился и жестом показал остальным замереть, а сам наклонился над водой и очень медленно подвел руку под крупную форель, которая неподвижно стояла в воде, слегка шевеля плавниками. Резким движением он выбросил рыбу на берег. Он действовал так умело, что даже брызг почти не было. В общей сложности он поймал еще три рыбины, прежде чем остальные осознали опасность и ушли на глубину. Нанизав улов на ивовый прут, он зашагал дальше осматривать луг.

Полевые цветы росли повсюду. Яркие изящные цветки источали нежный аромат. Кругом было полно дикой черники и голубики. Они набрали немного, пока шли, но задерживаться не стали. Хотя в это время года дни были долгими, предстояла ночь, а ночь будет холодной.

На склоне ближайшего холма, откуда стекал ручей, начинавшийся из далекого ледника, росло еще больше ивы и кустов можжевельника. Была даже небольшая рощица карликовых берез, не выше 12 футов.

Шагая через луг к деревьям, они спугнули еще одну стаю куропаток. Скегги швырнул палку в гущу птиц и сбил двух. Он привязал их к поясу. Когда они огибали болотце, то увидели, что вода, медленно заполнявшая их глубокие следы, была коричневой, с торфом.

Бьярки огляделся. Похоже, это была хорошая земля и к тому же незанятая. Он мысленно оценил ее богатства. Тут был камень для стен и загонов для животных. Овцам здесь было бы хорошо. Там было отличное пастбище для коров и лошадей. А так как воды, по-видимому, кишели рыбой, а стаи гусей и другой дичи постоянно кружили над головами, мяса и яиц всегда будет вдоволь. Гаги гнездились тут и там. Видел он тюленя, а тюленье мясо он любил. Возможно, в горах есть и олени, хотя пока еще он не заметил никаких признаков.

Он не будет строить дом. Пусть другие работают! Бьярки поджал губы, размышляя. Его мысли всегда двигались медленно, не как у этого шустрого, сообразительного раба, не упускавшего случая поиздеваться. Как только дом будет закончен, он убьет Фланна. Найти повод будет легко. Никогда не было трудно разозлиться настолько, чтобы захотеть убить его.

Сложнее будет убрать с дороги Скегги. Возможно, произойдет несчастный случай. Он может упасть со скалы или выпасть из лодки там, где девушка не сможет увидеть.

И тогда вся эта чудесная земля будет принадлежать ему одному! И даже Тира будет его! Он никогда не был уверен в ней, потому что обещание женитьбы, данное ему, было дано не Тирой, а ее отцом.

Ах, Локи, возьми их всех! А как же незнакомец? Он совсем забыл о нем. Ну, если он действительно не мертв, то скоро будет. Бьярки раскраснелся, его свинячьи глазки сузились. Незнакомец умрет, как только представится случай. Может быть, уже сегодня вечером он отрубит ему голову, как предлагал раньше. Потом он может заявить, что убил не человека, а тролля, который напал на него. Они не смогут ничего доказать, потому что он выбросит голову в море.

"Бьярки! Растряси свои хромые кости! Ты застрял в болоте⁹ Пришел смотреть, как мы работаем? Двигай сюда свою жирную тушу!"

Это был Скегги. Фланн хмыкнул. "Землевладелец" Бьярки, как ужаленный, отбросил раздумья. Он поспешил на холм, где уже лежала груда жердей.

Он наклонился и взял охапку. Затем выпрямился и посмотрел вниз. В этот момент он увидел, как далеко на западе, за мысом, за которым, наверное, был залив, поднимались невысокие струйки дыма, и понял, что земля не так пуста, как он думал.

Бьярки поспешно опустил глаза и промолчал. Остальные были слишком заняты работой, а не изучением окрестностей, и потому не заметили дыма.

Внизу на лугу Бьярки не увидел незнакомца, и ему стало легче. Его план все еще можно выполнить. Надо только действовать быстрее. Возможно, ему все-таки удастся построить собственный дом.