Комната, чтобы умереть

Глава V

В Сан-Рафаэле Энн заехала на заправочную станцию, позвонила в офис шерифа и попросила инспектора Тарра.

В трубке раздался беззаботный голос Тарра, и Энн мысленно представила его большое тело, развалившееся за столом.

— Это Энн Нельсон. Вы просили позвонить.

— Да, да,— в голосе Тарра появились иные нотки.— Где вы сейчас?

Энн сообщила.

— Ждите,— сказал Тарр.— Сейчас подъеду. И, если вас не обуяет гордыня, я угощу вас чашечкой кофе.

Энн вернулась в машину, всерьез раздумывая, не уехать ли ей прямо сейчас. Самоуверенность Тарра приводила ее почти в такую же ярость, как хамство Мартина Джоунза. Но она осталась ждать. В конце концов, Тарр расследовал дело о смерти ее отца.

Тарр не торопился. Пять минут перешли в десять, потом в пятнадцать. Настроение Энн портилось. Наконец показалась полицейская машина, припарковалась, и из нее поспешно выпрыгнул инспектор Тарр.

— Извините, мисс Нельсон, висел на телефоне. Какой-то старый идиот. Здесь, за углом, есть кафе-мороженое. Быстрее дойти, чем ехать.

Энн вышла из машины, не воспользовавшись рукой Тарра.

В кафе она отказалась от пломбира с шоколадом, чопорно приняв чашку кофе. К ее удивлению, он достал записную книжку.

— Я так и не смог найти вашу мать. Харви Глюк говорит, что, насколько ему известно, она до сих пор где-то в районе Сан-Франциско. Утверждает, что не имел от нее вестей несколько месяцев. Точную дату не помнит. Может, вы наведете меня на какой-то след.

Энн покачала головой.

— Не имею ни малейшего понятия.

— У нее есть родственники? Сестры, братья, двоюродные, тети, дяди?

— Есть женатый брат где-то в Нью-Джерси и несколько двоюродных братьев и сестер в Северной Каролине, но их адресов я не знаю.

— Как их зовут?

Энн сообщила ему имена, и Тарр их записал.

— А друзья? Школьные приятели?

Энн подумала.

— Вряд ли у нее есть какие-то особые друзья, хотя наверняка не скажу. Лучше спросить об этом у Харви Глюка.

— Он подсказал несколько имен, но я от них ничего не узнал. Один из них сказал, что она подумывала о Гонолулу.

— Это легко проверить,— сказала Энн.— Она не выносит самолеты. Поспрашивайте на железной дороге.

Тарр отметил и это.

— Что еще вы можете о ней сказать?

Энн добавила:

— Она всегда была ипохондриком. Помешана на модных болезнях. И еше — верила в астрологические предсказания.

— Не много.

Тарр захлопнул блокнот и засунул его в карман.

— Как прошел ваш обед с Сайприано?

— Очень мило. Думаю, что это была затея г-на Сайприано. Он хочет вернуть тот самый набор шахмат. Говорит, что он принадлежал ему. У него в доме настоящий шахматный музей!

— И вы собираетесь отдать ему этот набор?

— Наверное. Для меня он особой ценности не представляет. Между прочим, Мартин Джоунз хочет, чтобы я забрала из дома вещи отца.

— Ему придется подождать. Я еще должен кое-что посмотреть. Когда вы его видели?

— Сегодня. Ехала мимо дома.

Тарр нахмурился.

— На вашем месте...— Он замолчал.

— Так что же?

— Не хотелось бы напрасно вас тревожить, но следует помнить, что совершено преступление. Шантажисты, как правило, не бывают особенно злобными и не склонны к насилию, но есть исключения.

Это предупреждение явилось для Энн полной неожиданностью. Смерть Роланда Нельсона, хотя и непонятная, казалась уже прошлым. Мысль о том, что и она может подвергаться опасности, поразила ее. Энн покорно сказала:

— Я считала, что мало где бываю. Так вы думаете, что мне вообще не следует появляться нигде одной?

— Если вы хотите, чтобы над вами установили круглосуточный надзор, могу это устроить.

Заметив недоуменный взгляд, Тарр сказал, усмехнувшись:

— У меня скоро двухнедельный отпуск. Я бы не прочь был провести его подобным образом.

Энн допила кофе.

— На минуту я подумала, что вы можете говорить серьезно.

— Я и говорю серьезно,— сообщил Тарр, все еще улыбаясь. Вот идиот!

— Я иду домой,— отрезала Энн.— Если Мартин Джоунз — женоненавистник, боюсь, что я стану мужененавистницей.

— Вы были бы неплохой парочкой!

Энн поднялась, подошла к стойке, положила пятнадцать центов и удалилась.

На пути к Сан-Франциско Энн с удивлением размышляла, почему шутка Тарра так ее задела. Все получилось так глупо. Она вовсе не была мизантропом, просто ей не нравились мужчины, которые волочились за каждой женской юбкой. (Надо отдать должное Мартину Джоунзу: к нему это не относилось!)

Вскоре после того, как она приехала домой, зазвонил телефон. Энн была уверена, что это Тарр: хочет извиниться за допущенную грубость, но голос был ей не знаком.

— Мисс Нельсон?

— Да.

— Рад, что застал вас дома. Меня зовут Эдгар Модли — я двоюродный брат покойной Перл Модли Нельсон. Нельзя ли навестить вас? У меня важное дело.

— Сейчас?

— Хотелось бы сейчас, но, разумеется, если это вас затруднит...

— Мне все равно, можно и сейчас, г-н Модли.

— Прекрасно. Скоро я подъеду. Судя по всему, вы живете в районе Сансет?

— Да, десять кварталов от пляжа.

— Тогда через полчаса я буду у вас.

Эдгар Модли прибыл через двадцать шесть минут. Это был представительный, незагорелый, роскошный мужчина, распространяющий вокруг себя запах тоника для волос с ароматом сирени. Волосы его вальяжно серебрились и были безупречно уложены; он носил строгие усики на военный манер, и весь его облик дышал достоинством и интеллигентностью.

Энн взяла его тирольскую шапочку и плащ и пригласила сесть. Эдгар расположился в кресле с большим изяществом.

— Я как раз собиралась заварить чай,— сказала Энн.— Не желаете ли присоединиться?

— О, превосходно,— сказал Модли.— Очень любезно с вашей стороны.

— Ждать придется недолго. Вода уже закипает.

Эдгар Модли кашлянул.

— Вы, несомненно, удивлены моим визитом.

— Полагаю, что вами движет любопытство или негодование. В конце концов, я унаследовала деньги, которые принадлежали Перл, и я оказалась в роли незваного гостя.

— Помилуйте!.. Вы — это вы, явно интеллигентная молодая дама. Обстоятельства, которые привели к нашей встрече, разумеется, возникли без какого-либо вашего участия.

— Извините,— сказала Энн.— Я заварю чай.

Она пошла на кухню и занялась чайником, чашками, подносом и имбирными пряниками.

Эдгар Модли продолжал говорить своим вкрадчивым голосом:

— Прежде всего позвольте выразить вам соболезнование в связи с потерей отца. И я вполне искренне вам сочувствую. Хотя мне дали понять, что вы не были особенно с ним близки.

Энн поставила поднос на столик в гостиной.

— Кто же дал вам это понять?

Модли потрогал усы.

— Да, знаете ли, не вспомню. Скорее всего, обычные деревенские пересуды. Должен отметить, что ваш отец был в некотором роде гаге avis. Он жил замкнуто — один, как перст, ни с кем не общался.

— Нелюдимый, да, но это не значит безнравственный. Вы были с ним знакомы?

Модли неопределенно кивнул.

— Встречался несколько раз. Не скрою, я был против этого брака Перл. Она была единственной моей кузиной, у меня, как и у нее, не было родных братьев и сестер. Она заменяла мне сестру, и я очень, очень любил ее. Я считал, что ваш отец был слишком... Скажем так: вел слишком неупорядоченную жизнь для такой неопытной и наивной женщины, как Перл.

Энн молча разливала чай. Эдгар Модли взял кусочек сахару и ломтик лимона, отказавшись, однако, от пряников. Он выпил чай, потом выпрямился в кресле.

— Видимо, мне следует рассказать вам о семействе Модли, мисс Нельсон. Мой отец приехал в Сан-Франциско в 1880 году и начал издавать «Де Ориентл Мэгэзин». Теперь это редкое и ценное для коллекционеров издание. У него было два сына, мой отец и отец Перл. В 1911 году братья организовали издательство «Пандора Пресс», которое специализировалось на выпуске книг ограниченными тиражами. Я не ошибусь, если скажу, что они процветали,— оба стали очень богатыми людьми. Когда умер дед, они продали «Де Ориентл», тот слился с другим журналом и потерял свою уникальность. Мой отец умер в 1940 году, отец Перл — пятью годами позже. Ни я, ни Перл не собирались заниматься издательским делом и продали «Пандора Пресс». Теперь мы приближаемся к тому делу, которое имеет непосредственное отношение к нам. Когда умер отец Перл, она, естественно, унаследовала среди прочего большое количество книг, картин, изделий из слоновой кости, ваз и других предметов искусства. Многие представляют большую ценность.

Энн сказала:

— Как раз вчера я восхищалась книгами моего отца. Эдгар Модли поморщился.

— С юридической точки зрения, это, конечно, его книги,— так же, как сейчас по закону они принадлежат вам.

— И вы хотите, чтобы я вернула эти предметы искусства вам, г-н Модли, так?

Модли сказал дрожащим от волнения голосом:

— Многие из этих предметов имеют для меня очень большую ценность и о многом мне напоминают. Некоторые книги уникальны — я не имею в виду их денежную стоимость, но я не могу себе представить, что они перейдут в чужие равнодушные руки, или окажутся в лавке букиниста.

— Я вас понимаю.

— Когда ваш отец получил права наследства, я нанес ему визит и высказал примерно то же, что сейчас вам. Но он воспринял это далеко не с таким пониманием.

— У вас «мерседес»?

— Да. А как вы узнали, осмелюсь спросить?

Энн улыбнулась.

— Возможно, деревенские пересуды.

Ее посетитель нехотя улыбнулся.

— Ну, как бы там ни было, сейчас вы понимаете, чем вызван мой визит.

— Не совсем. Чего вы от меня ждете?

Модли удивленно поднял брови.

— Я считал, что изложил вам все достаточно ясно, мисс Нельсон. Благодаря стечению обстоятельств вы унаследовали целый ряд семейных реликвий.

— Включая древнее персидское изделие?

— Включая набор средневековых персидских миниатюр в резном футляре из слоновой кости с инкрустациями из нефрита, ляпис-лазури и бирюзы.

— И вы хотите, чтобы я отдала вам этот предмет?

— Я бы охотно предложил вам деньги. Но я затрудняюсь в оценке вещи, которая является семейной реликвией.

— Как я догадываюсь, мой отец отказался выполнить эту просьбу.

— Нс проявил никакого сочувствия.

Энн представила, как Модли увещевает ее отца, и улыбнулась. Эдгар Модли прихлебывал чай. Энн сказала:

— Я хочу поступить по справедливости. Сейчас я не могу сказать вам ничего определенного, г-н Модли, сейчас у меня нет никаких законных прав говорить вам «да» или «нет». И как бы там ни было, хотя мне и неприятно было бы показаться мелочной, эта вещь, очевидно, представляет собой значительную ценность. И я не вижу пока разумной причины отказаться от этой части наследства и поднести ее в дар.

Модли слегка забеспокоился.

— Но. мисс Нельсон, стоимость некоторых реликвий — персидских миниатюр например,— не поддается оценке. Миниатюры принадлежали семье с 1729 года, с той поры, когда Сэр Роберт Mo дли посетил Персию.

— К сожалению, именно эти миниатюры я не имею права ни отдать, ни продать.

Он был в явном изумлении.

— Это почему?

— Разве вы не были в доме отца, когда он писал завещание? Насколько я знаю, он просил вас засвидетельствовать его.

— Ах, вот вы о чем. Я отказался прочесть завещание. Я подозревал, что в нем содержится нечто оскорбительное, и я не желал подвергать себя оскорблениям. Откровенно говоря, я никак не думал, что ваш отец как человек разумный будет предъявлять документ, составленный в спешке и под влиянием сиюминутных эмоций.

— Так, значит, он рассердился?

— Пожалуй, что так. Похоже, что моя просьба привела его в состояние раздражения.

— Я не могу пока ответить вам более определенно — я еще не вступила в права наследства и не просмотрела все вещи. Что до некоторых книг, вы их получите в любом случае, я имею в виду, например, книги по метафизике и восточным религиям; они ни в малейшей степени меня не интересуют.

Модли пошевелил губами, будто собирался сказать еще что-то, но сомневался, будет ли это к месту.

— Разрешите налить вам еще чашку,— сказала Энн. Ей было немного жаль его.

— Благодарю вас.

Он имел вид человека, с которым обошлись недостойно.

— Вы хорошо знали моего отца? — спросила Энн.

— Нет. У нас было слишком мало общего.

— Вы, должно быть, знакомы с Сайприано.

— О да. Перл очень высоко ценила миссис Сайприано. Дружили с детства, и все такое. Она продала Сайприано свой красивый дом намного дешевле его рыночной стоимости. Полагаю, что они уже расплатились.

В тоне его содержался вопрос.

— Расплатились?..

— Да. Насколько я знаю, они заплатили восемь тысяч наличными, а оставшийся взнос Перл получила в виде закладной, что-то около тридцати тысяч долларов. Закладная, естественно, является частью наследства после смерти вашего отца.

— Я не видела закладной,— сказала Энн.— Благодарю, что вы упомянули ее.

Эдгар Модли поставил чашку и встал.

— Ну что ж, мне пора. Уверен, что мы с вами договоримся, мисс Нельсон. Если бы я был богат, к сожалению, я не могу этого сказать, я мог бы предложить вам истинную цену за эти вещи, хотя, как я уже упоминал, чувства, которые они во мне вызывают, несоизмеримы с их денежной стоимостью.

— Совершенно верно. И потому, если какие-то из этих вещей будут переходить из моих рук в ваши, мы попросим оценить их третью, незаинтересованную сторону. Вас это удовлетворит?

Модли взялся за плащ и шляпу. Горько усмехнувшись, он сказал:

— А я-то думал, что вы испытываете чувство неловкости от того, что наследуете от отца вещи, которыми он завладел по чистой случайности.

— Ну, что вы,— сказала Энн.— Я счастлива как никогда. И, раз уж мой отец все равно должен был когда-нибудь умереть, я рада, что это принесет мне немного денег.

Модли явно опешил.

— Ну, знаете ли!.. Я бы не советовал вам говорить «гоп», пока не перепрыгнете.

— Что вы имеете в виду, г-н Модли? — спросила Энн очень отчетливо.

Посетитель явно пожалел, что проговорился.

— Да ничего, решительно ничего,— поспешно заверил он.— Благодарю вас за чай, мисс Нельсон. Вот моя визитка на случай, если измените свое мнение.

И он удалился. Энн, поджав губы, взглянула на визитку и отшвырнула ее.

Она задумчиво стала собирать чашки и понесла их в раковину. Визит Модли помог разрешить ей одну из загадок — теперь она знала, кто ссорился с ее отцом; но возникла другая проблема: где закладная на дом Сайприано? Ее не было в столе, где отец хранил все важные документы.

В воскресенье Энн уведомила мисс Дарлингтон, что обстоятельства, связанные со смертью ее отца, не позволят ей вернуться на работу до середины недели. Принципал ответила с кислой вежливостью, что, поскольку в пятницу детей распускали на каникулы, у нее не было причин так уж торопиться. Энн сказала, что, если сможет, то вернется к концу занятий, хотя, учитывая обстоятельства, это действительно кажется ей немного глупым.

В понедельник она наняла адвоката, чтобы тот разобрался с завещанием отца. Тогда же ей довелось узнать, что учебные и медицинские учреждения не испытывают особого недостатка в трупах. Изрядно похлопотав, она наконец пристроила тело Роланда Нельсона в Медицинском центре Стэнфорда.

Во вторник она подписала различные письменные показания, получила подпись медика судебной экспертизы и распорядилась перевозкой останков отца в Медицинский центр.

В среду Энн вернулась на работу в школу, и в среду же вечером позвонил Эдгар Модли. Он с нетерпением ожидал решения по вопросам, которые они обсуждали. Энн сообщила ему, что пока у нее не было времени обдумать сложившуюся ситуацию.

Когда он может ожидать ее решения? Энн ответила, что не раньше субботы. Она сначала просмотрит и рассортирует все, что осталось после отца.

Эдгар Модли сказал, что он постарается быть рядом на случай, если понадобится помощь. Энн поблагодарила за заботу, но сказала, что ей было бы удобнее предварительно посмотреть все самой. Модли издал неопределенный звук, что-то вроде «хм-м». Затем сказал:

— Между прочим,— я понимаю, что это не мое дело, я спрашиваю из чистого любопытства,— вы уже узнали, каким образом ваш отец распорядился закладной Сайприано?

— Пока нет. У меня не было времени этим заняться.

— А они не упоминали при вас о закладной?

— Нет.

— Странно.

— Объяснение может быть очень простое — мы говорили о другом.

Ей в голову пришла мысль, не это ли и было истинной причиной приглашения к обеду? Но она тут же отвергла этот вариант, так как о закладной не было сказано ни слова. Нет, их интересовал тот шахматный набор.

Модли сказал:

— Позвольте дать вам один совет, юная леди. Ваш подход должен быть более деловым. Ваш отец и Сайприано много лет были друзьями, но пусть вас это не смущает. Надеюсь, вы не сочтете, что я вмешиваюсь не в свое дело.

— Отнюдь нет.

Эдгар Модли явно недолюбливал Сайприано. Энн хотелось бы узнать почему. Может, из-за того, что Джиэйн познакомила Перл с Роландом Нельсоном?

Модли снова выразил желание помочь Энн в субботу. Энн еще раз отклонила его предложение, и на этом беседа закончилась.

В четверг утром, когда она шла на работу, в почтовом ящике оказалось письмо от матери. Судя по штемпелю, оно было отправлено во вторник, 4 июня, из Беверли Хиллз. Она прочитала письмо, вернулась домой, позвонила в офис шерифа и попросила инспектора Тарра.

Тарра на месте не оказалось, как сообщил ей служащий. Ей предложили передать Тарру сообщение, если она захочет.

— Нет,— сказала Энн, ей надо было поговорить с инспектором лично. У нее была для него важная информация.

Тогда служащий незамедлительно сообщил ей номер телефона, по которому можно было связаться с инспектором Тарром.

Энн набрала номер. Ответил женский голос:

— Да?

Энн сказала, стараясь придать голосу официальный тон:

— Могу я поговорить с инспектором Тарром?

— Кто спрашивает? — с подозрением осведомилась женщина.

— Энн Нельсон.

— Энн Нельсон?..— Женщина повторила имя, потом ворчливо сказала:

— Сейчас посмотрю, смогу ли я его разбудить.

Прошло несколько минут. Энн, у которой не было времени, уже собралась повесить трубку, когда послышался хриплый со сна голос Тарра:

— Тарр слушает.

— Это Энн Нельсон,— отчетливо произнесла Энн.— Извините, что пришлось вас разбудить...

— Не стоит извинений,— сказал Тарр.— У меня сегодня выходной. Я отдыхаю у сестры.

— Да? — Она постаралась вложить в одно слово все свое безразличие и недоверие.— Я получила письмо от матери. Я подумала, что вам следует узнать об этом как можно быстрее.

— Письмо от матери?..— похоже было, что Тарр сильно удивлен.— Когда его отправили?

— На конверте отметка от 4 июня, Беверли Хиллз.

— Нельзя ли прочитать мне это письмо прямо сейчас?

Энн прочла вслух:

Моя дорогая бэби Энн!

Я только что узнала о твоем наследстве от человека, который, так сказать, пожелал остаться неизвестным. По некоторым причинам, он интересуется тобой и мной и задает довольно деликатные вопросы о прошлом.

Как ты знаешь, я сейчас нахожусь в весьма стеснительных финансовых обстоятельствах, не говоря уже о моем ужасном здоровье. У меня постоянные головные боли из-за мигрени, я от них просто схожу с ума! Надеюсь, ты не откажешься поделиться своим богатством со мной. Мне, как никогда, нужны поддержка и удача, чтобы встряхнуться.

Думаю подъехать через день-два и обязательно загляну. Уверена, что придем к полюбовному соглашению.

Пока, ЭЛЭЙН.

Помолчав, Тарр спросил:

— Вы узнаете почерк, мисс Нельсон?

— Почерк, несомненно, ее.

— Само письмо имеет дату?

— Нет. Сразу идет текст.

— Что она имеет в виду, говоря о «деликатных вопросах, касающихся прошлого»?

— Не знаю.

— А человек, «который предпочел остаться неизвестным», кто это может быть?

— Абсолютно никакого понятия.

— Как насчет обращения «бэби Энн»? Она всегда так начинает письмо?

— Она может назвать меня как угодно: «длинный нос», «постреленок», один раз она написала: «несчастный маленький оборвыш!» — словом, все что угодно, только не «Дорогая Энн».

— Интересно. Она не пишет обратный адрес?

— Нет.

— А на конверте?

— И на конверте нет. Просто печатными буквами написано: «Энн Нельсон, Гранада авеню, 69, Сан-Франциско». И все.

Тарр хмыкнул.

— Это ее обычная манера писать?

— Там, где речь идет о моей матери, ничего не может быть типичного.

— Понятно... Мне обязательно надо исследовать это письмо. Как насчет завтра?

— Завтра последний день занятий в школе, я освобожусь после двенадцати часов. Если это вас устроит, я заеду в офис. Есть еще один момент, по которому мне необходим ваш совет.

— Если только это не касается выгодного помещения вашего капитала. Я самый никудышный бизнесмен в стране.

Энн не удостоила ответом шутку Тарра.

— Я заеду ближе к часу.

— Буду ждать вас в час.

В четверг вечером позвонил адвокат и уведомил ее, что издано постановление, делающее ее законной наследницей состояния ее отца и что он получил полномочия на перевод акций и других ценных бумаг на нее. Необходимо было подписать документы, опись имущества, статьи актива и пассива, зарегистрированные судом. Энн договорилась о встрече с адвокатом в понедельник.

На следующее утро Энн выбрала одежду с особой тщательностью: этот день мог оказаться последним в ее учительской карьере. К тому же она потом сразу же поедет в Сан-Рафаэль. Несмотря на то, что она не одобряла поведение Тарра, его лицемерие и распутство, она не хотела бы выглядеть небрежно одетой рядом с его вульгарными подружками. Может, ему нравилось, что они вульгарные и толстые? Ну и что? Вкусы Тарра ее не волновали.

Энн надела совершенно новое темно-синее с белыми аксессуарами платье, которое, как она знала, очень ей шло.

Утро пронеслось быстро, в двенадцать ученики разошлись по домам. Оставалось еще заполнить кое-какие документы, но это — на следующей неделе. Она попрощалась с коллегами и поехала в Сан-Рафаэль.

Тарр официально ее поприветствовал. По его взгляду Энн поняла, что ее старания не пропали даром. Он сопроводил ее в кабинет, где они уже бывали раньше и без лишних преамбул сказал:

— Давайте посмотрим письмо.

Энн протянула ему конверт. Тарр сначала тщательно его исследовал. Затем, вынув письмо, несколько минут пыхтел над ним. Энн в конце концов охватило беспокойство.

— Ну что?

Тарр сказал ничего не выражающим голосом:

— Вы разрешите забрать его?

— Пожалуйста.

Он с преувеличенной осторожностью положил письмо на край стола, откинулся на спинку стула и испытующе поглядел на Энн.

— Что вы сами думаете об этом письме?

— Я? Но это же ясно. Элэйн хочет свою долю.

— Но перспектива для нее не очень обнадеживающая, насколько я понимаю?

Энн слегка улыбнулась.

— Я вынуждена платить ей десять центов в год.

Тарр кивнул.

— Не кажется ли вам странным, что ваша мать просит у вас денег, но не говорит, где ее найти?

— Нет, не кажется. Судя по всему, она собирается через несколько дней приехать. Произойдет яростная ссора, у нее будет истерика, и она выбежит из моей квартиры с криком, что ее ноги здесь больше не будет.

Она наблюдала за Тарром, ожидая его неодобрительной реакции. Но Тарр только распрямился, еще раз осмотрел письмо и отложил его в сторону.

— Я отправлю его в лабораторию. Есть тут один-два момента...— Он не договорил. Затем продолжил:

— Я выяснил, где останавливалась ваша мать в марте: в мотеле на Хайвэй, 101. Она прибыла туда около семи часов вечера и на следующее утро уехала; жена владельца запомнила ее, потому что она спрашивала о трейлере, который продавался в мотеле, говорила о Флориде и Гонолулу и прожгла три дырки в шкафчике для постельного белья. Еще одна новость, довольно необычная: ближайшие соседи вашего отца живут примерно в двухстах ярдах от его дома вверх по дороге.

— Это Саварини.

— Правильно. Люди простые, но далеко не глупые. Примерно две недели назад они слышали три выстрела. Хорошо, если бы они вспомнили число, но они не помнят. Было около полуночи. Это они помнят хорошо. Они как раз выключили телевизор и собирались лечь спать.

— Три выстрела?

— Три выстрела, с интервалами около минуты, звуки доносились со стороны дома Нельсона. Г-н Саварини уверен, что звуки были именно выстрелами, не хлопками ракетницы, например, у него у самого шесть ружей, и он настаивает на том, что может отличить ружейный выстрел. Вот и все, что удалось об этом узнать. Три выстрела в полночь примерно в то время, когда умер ваш отец.

— Странно.

— Да, пожалуй. Чертовски странно. Роланд Нельсон умер от одного выстрела, мы нашли только одну гильзу. Вполне возможно, что стрелял кто-то, не связанный с нашим делом, но все-таки странное совпадение. Ну что ж, со временем прояснится.

Он лениво потянулся.

— Вы упоминали о каком-то затруднении.

— Да, я бы назвала это затруднением. Кузен Перл позвонил мне вчера вечером, это Эдгар Модли. Между прочим, это тот самый человек, который отказался засвидетельствовать завещание моего отца.

Тарр укоризненно глянул на нее.

— Видимо, я должна была тут же вам позвонить.

— Уже два дня сержант Райан бьется с опознанием черного мерседеса, опрашивает дилеров, проверяет документы...

Энн поспешно сказала:

— Он хотел получить несколько вещей, принадлежавших Перл, назвал их семейными реликвиями. Пытался договориться об этом с отцом, но ему не посчастливилось.

— Эдгар Модли чувствует себя обиженным,— задумчиво протянул Тарр.— Ну как же, если бы Перл не вышла замуж за Роланда, он, вероятно, оказался бы ближайшим родственником и наследником. Но это не должно особенно вас беспокоить... Ну так как же насчет ваших проблем?

— Был один момент, о котором упомянул Модли. Помимо наличных денег и ценных бумаг, у Перл, видимо, была первая закладная на дом Сайприано, и, стало быть, это часть состояния отца. Где же эта закладная? Среди бумаг ее не было. Может, у Роланда был сейф в банке? Если это так, почему он не хранил там и акции?

Тарр покачал головой.

— Он не арендовал сейф в банке. Я проверял. К тому же, я проверил и все его ключи, не похоже, чтобы где-то еще был сейф. Кстати о закладной: почему не узнать о ней у Сайприано?

— Наверно, можно было бы узнать, но... не знаю. Не хочется, чтобы меня считали меркантильной.

Тарр подвинул к ней телефонный аппарат.

— Позвоните прямо сейчас. А вдруг они уже все выплатили по этой закладной. Лучше сразу все выяснить.

Энн послушно набрала номер Сайприано. Ответила Джиэйн. Энн оживленно сказала:

— Я разыскиваю закладную, которая была у отца, на ваш дом и нигде ее не вижу. Инспектор Тарр предложил позвонить вам.

Джиэйн помолчала. Потом спросила:

— Где вы сейчас находитесь?

— В Сан-Рафаэле.

— Вы можете сейчас приехать? Дело в том, что Александр сейчас в Сан-Франциско, и я не смогу подъехать в Сан-Рафаэль.

— Буду рада снова к вам заскочить.

— Тогда до встречи.

Энн положила трубку.

— Она хочет поговорить со мной.

Тарр поднялся из-за стола.

— Я поеду с вами.

— Не думаю, что она будет рада вам,— с сомнением сказала Энн.

— Я расследую преступление. И тут не имеет значения, ждет она меня или нет.

Энн пожала плечами.

— О каком это преступлении вы говорите?

— О шантаже, естественно,— сказал Тарр.— А что, было еще какое-то?

— Хотела бы я знать.

— Не стоит так уж сильно хотеть,— сказал Тарр.— А то пожалеете — и плакали ваши сто тысяч долларов.

Энн уже хотела спросить, что он имеет в виду, но трусливо решила подождать.

Они вышли на улицу.

— Давайте поедем в моей машине,— сказала Энн.— Полицейская — это уж слишком.

Тарр рассмеялся.

Всю дорогу в Инисфэйл Энн размышляла над тем, что могло означать замечание Тарра, и в результате прибыла на Мельбурндрайв, 32 в расстроенных чувствах. Да, было бы ужасно потерять сто тысяч теперь, когда она привыкла к мысли, что получила досуг и независимость...

Она подъехала к дому. Как и в первый раз, на террасу вышла Джиэйн; увидев Тарра, она мгновенно приняла любезный вид.

Энн подготовилась к трудному разговору. Джиэйн пригласила их в дом, Тарр, не подавая вида, что понимает неловкость ситуации, проследовал за женщинами.

Джиэйн провела их наверх, на средний уровень и усадила в кресла. Неуверенно предложила херес.

Чувствуя внезапный прилив симпатии, Энн сказала:

— Да, пожалуйста.

Тарр поддержал ее. Джиэйн разлила по бокалам херес, затем устроилась на софе, поджав под себя ноги.

Последовала неловкая пауза. Энн не могла придумать, как начать разговор.

— Вы спрашивали насчет закладной,— заговорила Джиэйн с нервным смешком.— Я пыталась придумать, как проще все это вам рассказать, не вдаваясь в излишние подробности. Но оказалось, что это невозможно. Придется рассказывать все. Всю правду.