Комната, чтобы умереть

Глава VIII

В доме было тепло, пыльно и душно. Энн оставила входную дверь открытой, раздвинула дверь, ведущую во внутренний дворик. В комнаты ворвался свежий ветерок.

Эдгар Модли озабоченно осмотрелся.

— Да, книги по крайней мере некоторые,— те самые. А где же ковры?

— Сданы на хранение.

— В самом деле? Ну что ж. Некоторые ковры представляют большую ценность. Особенно два.

Он обвел взглядом стены и мрачно заметил:

— А вот и Моне.

Энн сначала не обратила внимания на картину — небольшое цветное пятно: розовый, зеленый и голубой.

— Настоящий Моне?

Она подошла поближе, чтобы рассмотреть картину.

Модли, казалось, пожалел, что сказал ей.

— А вы разве не знали?

— Нет.

— Дядя Дэн купил ее в Париже в 1923 году.

— У вашей семьи, как я вижу, была страсть к коллекционированию.

— Боюсь, что это так. Ну что, начнем? Я принесу коробки, а потом укажу книги, которые не входят в собрание библиотеки Модли.

Энн решила немедленно расставить точки над i.

— Вы, разумеется, можете внести свои коробки,— сказала она.— А потом я попрошу вас где-нибудь посидеть, пока я разберусь с книгами. Думаю, что так удастся избежать недоразумений.

Модли принял позу оскорбленного достоинства.

— Не понимаю, какие недоразумения вы имеете в виду.

— Видите ли, я хочу работать в таком темпе, в каком пожелаю; боюсь, что это означает в медленном.

Модли взглянул на часы.

— Так тем более позвольте мне внести свою лепту и отделить книги Модли от книг Рекса Орра, которые ни в малейшей степени меня не интересуют.

— Прошу вас, г-н Модли, принесите свои коробки. Мы будем делать так, как пожелаю я. Если среди книг, которые меня не заинтересуют, окажутся книги вашего отца, я буду рада отдать их вам.

Кузен Перл покачался с пятки на носок и с несчастным видом удалился. Энн решила, что его жадность не повлияет на ее решение, хотя в глубине души посочувствовала ему. Вероятно, окажись она на его месте, ею владели бы такие же чувства.

Как выяснилось, книги можно было разделить на пять категорий: во-первых, детские, по большей части с поздравительными надписями к Рождеству и дням рождения: «Малышке Перл в ее пятый день рождения; будь такой же храброй и чистой, как девочка из этой книжки. С любовью, тетя Мэри». Во-вторых, фолианты по метафизическим вопросам: мистицизм, восточная философия, спиритизм, доктрины Бахая, ясновидение, телепатия, даже гипноз. Эти книги явно принадлежали Рексу Орру. В-третьих, роскошно переплетенные и проиллюстрированные издания Шекспира, Стивенсона, Александра Дюма, Гете, Бальзака, Флобера и многих других писателей. В-четвертых, разного рода книги издательства «Пандора Пресс» из Сан-Франциско: легкая эротика, пышно изданные книги безвестных авторов, томики поэзии, сборники графики, беллетристика из различных стран. В-пятых, стандартные современные издания авторов, которых читают литературно образованная верхушка общества и часть среднего слоя: Пруст, Джойс, Манн; разного рода бестселлеры за последние 2—3 десятка лет.

Среди этих книг, по-видимому, не было каких-то особо ценных экземпляров и даже книг, представляющих особый интерес для антиквара. Энн решила, что детские книги она отдаст все; они навевали воспоминания о более счастливых временах. Это были подарки, которые ничего не значили для Энн. Она сложила их в коробку Модли.

Книги второй категории излагали актуальные доктрины Востока; Энн отложила и их. Ее не интересовали йога или силы, которые пробуждаются в человеке посредством гипноза. Ей пришла в голову мысль: можно ли усилить способности к игре в шахматы при помощи гипноза? Откуда-то взялись же у отца силы, чтобы победить Александра Сайприано. Может, он изучал книги Рекса Орра?

Книги третьей категории, в роскошных переплетах, она решила оставить себе. Модли, который, демонстрируя ангельское терпение, примостился на диване, издал жалобное блеяние, когда понял намерение Энн. Энн проигнорировала его.

Книги «Пандора Пресс» вызывали наибольшее затруднение. Некоторые из них ей хотелось оставить. Модли следил за ней, как обезумевшая от горя мать, у которой забирают детей. Энн не могла избавиться от чувства вины. Для него эти книги были бесценным сокровищем. Интересно, думала Энн, как повел бы себя Модли, окажись он на ее месте. Проявил бы щедрость?.. Она оставалась в нерешительности.

Открылась входная дверь, и в нее заглянул Мартин Джоунз. Он с шумом ввалился в гостиную, воззрился сначала на Эдгара, застывшего с показной самодисциплиной на диване, потом на Энн. Понимающе ухмыльнулся. Потом спросил Энн:

— Что вы собираетесь делать с книжными шкафами?

Энн с сомнением осмотрела книжный шкаф в гостиной. Это был массивный шкаф из красного дерева на шести коротких ножках. Прекрасная работа; но для ее квартиры великоват.

— Не думаю, чтобы они мне пригодились.

— Я избавлю вас от них,— сказал Джоунз.— При условии, что цена меня устроит. Дело в том, что и мне они не особенно нужны.

Энн пожала плечами.

— Двадцать долларов за шкаф?

— Много.

— О, провались они, торговаться с вами я не собираюсь. Они стоят гораздо дороже, берите так — они ваши.

— Да они не особенно мне нужны. У меня всего три книги,— спокойно сказал Джоунз.— Телефонный справочник, строительный каталог и справочник местных строительных норм.

— Вы что же, хотите прикупить еще несколько справочников и каталогов?

Он скептически оглядел шкаф.

— Я не собираюсь использовать их под книги.

— Для чего же тогда они вам нужны?

— Для хранения инструментов, гвоздей, железок и всего такого прочего.

Модли на своем диване передернул плечами. Энн в ужасе уставилась на Джоунза.

— Тогда я их не оставлю. Это святотатство.

Мартина Джоунза это не смутило.

— Что вы называете святотатством? То, что эта вещь может принести хоть мало-мальскую пользу. Взгляните на эти книги. Не думаете ли вы, что Нельсон все это прочитал? Сомневаюсь, что их вообще кто-нибудь когда-то читал. И уж во всяком случае — ставлю сотню долларов: большинство из них открывали не больше одного раза. Если вообще открывали...

Энн внезапно замолчала. Она подумала, что наверняка проиграла бы такое пари.

— Книги — подал голос Модли,— это кладовая знаний, идей, вдохновения, которые иначе были бы навсегда утрачены.

Джоунз усмехнулся. Он наугад взял одну из книг, открыл титульный лист: «Камни Венеции», Рескин. Полистал страницы и стал читать вслух гнусавым и жеманным голосом:

— ... и было отчего отступить, потому что над стройными рядами арок возникало неземное видение, и казалось, что огромная площадь раскрылась в священном благоговении, и мы можем видеть ее всю — мириады колонн и белых куполов, образующих широкое основание нежно окрашенной пирамиды света, сокровищницы, сияющей золотом, мерцающей опалом, переливающейся перламутром и переходящей внизу в пять величественных сводчатых портиков, отделанных великолепной мозаикой и украшенных выпуклым рисунком из алебастра, прозрачного, как янтарь, и гладкого, как слоновая кость,— рисунком фантастическим и замысловатым, там были переплетенные пальмовые листья и лилии, виноградные лозы и ветви граната, и птицы, укрывшиеся и порхающие среди ветвей, и все это оплетено бесконечным орнаментом из бутонов и вьющихся стеблей, а посредине скорбные фигуры ангелов, облаченных в длинные одежды, склоняющихся друг к другу над порталом, едва различимые на фоне, сияющем золотом...

Он внезапно прервал чтение.

— У этого парня дыхание что ли никогда не перехватывает?.. Наверно в его время чернила стоили пенни за кварту.

Помолчав, Энн сказала:

— В этих шкафах можно хранить коллекцию комиксов и телепрограмм.

Эдгар Модли заметил:

— Рескин писал для культурных и имеющих тонкий вкус людей, которые, независимо от того, согласны они были с его идеями или нет — ив большинстве своем нет — по крайней мере имели достаточно такта, чтобы признать великолепие его стиля.

Джоунз сердито захлопнул книгу.

— Чего я никак не могу у вас, ученых, понять, так это когда вы учреждаете новый клуб, а потом спускаете собак на тех, кто не хочет в него вступать. Я не собираюсь расхаживать по улицам с лилией в руках или рыдать над усопшей мышью.

— Примерно так же рассуждали и неандертальцы,— парировала Энн.— Все, что их заботило,— это набить брюхо и сокрушить дубинкой всякого, кто встанет у них на пути.

— Это не совсем точно,— скромно заметил Модли.— Вы, вероятно, имели в виду синаноров.

— А еще точнее,— прорычал подрядчик,— вы хотите сказать, что я — сиволапый мужик. Да мне на это наплевать. От кого я все это слышу? От школьной училки, которой если и приходится над чем-то ломать голову, так это над проблемой, во что поиграть с мелюзгой: в жмурки или в прятки.

— Ба, да вы человек агрессивный,— заявил Модли.— Я думаю, вам следует извиниться перед мисс Нельсон.

Мартин Джоунз засмеялся.

— Обязательно. Если она извинится за то, что обозвала меня сиволапым мужиком.

— Сначала убедите меня в обратном,— сказала Энн, тряхнув головой.

— Для этого придется прочитать ваши дурацкие книги о гранатах и ангелах. Я бы предпочел остаться невеждой.

Энн взяла в руки «Камни Венеции».

— Прочитайте хотя бы вот эту, и книжные шкафы ваши.

Джоунз скривился в усмешке.

— Вы уже обещали отдать их мне.

— Но я взяла свои слова обратно, мистер Джоунз.

— Тогда можно было бы и прочитать,— сказал Джоунз.— Но у меня нет на это времени.

— Тогда знаете что: выключайте сегодня телевизор на два часа раньше. Это будет хорошим началом.

— Телевизор? У меня нет телевизора.

— Чем же вы занимаетесь в свободное время?

— Послушайте, мадам, у меня нет свободного времени. Я отвечаю за большие строительные работы. Под моим началом — 38 человек. Мне приходится сражаться с архитекторами, субподрядчиками, банками, четырьмя профсоюзами, комиссией по планированию и заказчиками. Когда у меня и выдается свободная минутка, я думаю о новых проектах. А вы хотите, чтобы я завалился в гамак и читал книжки про ангелов!

— Но вы же находите время на то, чтобы возиться здесь, в саду!

Джоунз усмехнулся. Он взял книгу и взвесил ее в руке.

— Не много ли будет за два старых шкафа? А впрочем... почему бы и нет? Может, вы еще пожелаете научить меня печь пироги?..

Энн частенько развлекалась тем, что представляла, каким человек был в детстве. Вот и теперь она представила Мартина Джоунза красивым заносчивым мальчиком, очень может быть, что он панически боялся отца, а тот был скор на расправу; тем не менее, мальчик рос упрямым и вел себя вызывающе, он и взрослым ненамного изменился — так же не признавал авторитеты. Этим он напоминал Роланда Нельсона, который в грош не ставил людское мнение. Да еще незадачливая любовь. Интересно, что это была за девушка, наверное, какая-нибудь вертихвостка. Ну, да ее это не касается.

Она отправилась в кабинет, чтобы заняться вторым шкафом. Оттуда она появилась с кипой шахматных пособий, учебников, справочников — книги ее отца, их она сохранит. Эдгара Модли на кушетке не было. Энн решила, что он в ванной, и продолжала свою работу... Эдгар появился в холле, ведущем из спальни, и величественно прошествовал к машине. Шел он, как показалось Энн, неестественно прямо.

Через некоторое время он вернулся и занял свой пост на диване.

Наконец оба шкафа опустели. Энн снова вернулась к отложенным книгам издательства «Пандора Пресс». Модли, насупившись, наблюдал, как Энн сортировала книги, откладывая те, что собиралась оставить себе, примерно, одну из трех. Терпение его в конце концов лопнуло.

— Позвольте спросить, что вы делаете?

— Отбираю книги, которые мне нравятся.

В голосе Модли появились слезливые нотки.

— Вы понимаете, что «Пандора Пресс»— это детище моего деда? Что эти книги — чрезвычайная редкость, что с ними я стал бы обладателем полного собрания изданий «Пандоры»?

Энн кивнула.

— Я не стану просто отдавать вам эти книги, я их вам продам. Вот эти пойдут, скажем, по пять долларов за штуку, а эти, которые я хотела оставить себе, я позволю забрать по цене двадцать долларов за книгу

В этот момент вернулся Мартин Джоунз.

— Этак вы продешевите,— сказал он Энн.— Просите за них втрое дороже.

— Ничего подобного!— взорвался Модли.— То, что это редкие экземпляры, вовсе не значит, что они дорого стоят.

— Но некоторые действительно представляют большую ценность,— сказала Энн.— А вы получаете их практически даром. Так хотите вы их купить?

— Да, да, хочу.

— Все?

— Да.

— Очень хорошо, забирайте и несите их в машину, а я подсчитаю, сколько вы за них должны.

К удивлению Энн, Мартин Джоунз взялся помогать. Пока они с Модли носили книги, Энн занималась подсчетом. Получалось 46 книг по пять долларов и 19 — по двадцать, всего на шестьсот десять долларов. «Неплохо!» — злорадно подумала Энн.

Пустые шкафы выглядели вполне приличной мебелью. Неужели Мартин Джоунз и вправду собирается хранить в них инструменты? Не может быть. Он, конечно, шутит. Она некоторое время думала об этом человеке. Наверно, он просто ее поддразнивает; вполне вероятно, что в свободное время он все-таки почитывает. Речь у него довольно богатая, кругозор отнюдь не ограниченный. Она решила, что человек он интересный — бескомпромиссный. Роланд Нельсон был той же породы — жесткий — и не шел на компромиссы.

Она снова забрела в кабинет. Ее отец умер, сидя на этом стуле. Она попыталась представить эту сцену: вот Роланд хмуро посмотрел в окно; вот он поднял револьвер, приставил к виску, нажал курок. Нет, немыслимо! Невозможно. Но тогда что произошло? Пол — бетонный. Потолок — ни трещин, ни повреждений. Дверь? Окно? Почти герметично подогнаны. Камин? Мартышка еще могла бы протиснуться — если бы заслонка была открыта; но она была закрыта. Стены? Крепкие, как и потолок, где она могла видеть, неповрежденные, без трещин и пятен. Оставалось единственное место, которое она еще не обследовала — часть стены, отделяющей кабинет от гостиной, с двух сторон закрытая шкафами. Энн вернулась в гостиную и позвала Мартина Джоунза.

— Не могли бы вы помочь мне?

— А что такое?

— Ничего такого, что противоречило бы вашим принципам, как чтение. Я не могу сама отодвинуть от стены этот шкаф.

Джоунз нехотя подошел. Энн это задело, и она заметила:

— Я вас не укушу. Я только прошу подвинуть угол этого шкафа.

— Зачем?

— Послушайте, г-н Джоунз, сделаете вы это или нет? В гостиную вошел Эдгар Модли. Оставалось унести две коробки с книгами, большую и маленькую. Он нахмурился, поднял ту, что поменьше, и с жалобным стоном побрел к двери.

— Что это с ним?— спросила Энн.

Джоунз усмехнулся.

— Он сердится, что я не вынес большую коробку. Он налег плечом на шкаф и сдвинул угол фута на четыре по виниловому покрытию пола.

— Спасибо.

Энн заглянула за шкаф.

Джоунз с любопытством следил за тем, что она делает.

— Что все это значит?

— У меня появилась совершенно безумная мысль, что кто-то сломал стену кабинета, отодвинул шкаф и застрелил отца, а потом тем же путем выбрался обратно.

— Неплохая идея,— сказал Джоунз.— Особенно, если учесть, что шкаф с книгами весит около тонны каждый.

Энн нахмурилась.

— Я просто не представляю, что отец мог застрелиться. Он никогда бы этого не сделал.

— Иногда человек сам выбирает, где и когда ему умереть. Почему надо быть как все — дожидаться старости и умереть от рака? Какая разница, когда умереть, раньше или позже.

— Лучше позже,— сказала Энн.— Я хочу быть как все.

— Я это заметил. «Прочитайте эту замечательную книгу, г-н Джоунз. Будьте культурным человеком, как я и мистер Модли».

Тон его был насмешливым, но без издевки, и Энн не сочла нужным ему возразить.

— Можете задвинуть шкаф обратно. Нет, погодите. Она опустилась на колени и стала рассматривать пол.

— Как странно...

— Что там странного?

— Отметины на линолеуме, там, где стояли ножки шкафа. На этой стороне — две ножки, а на линолеуме — три отпечатка.

— Почему две ножки? Их шесть.

— Но на этой стороне — две. Смотрите-ка, у соседней пары тоже три отметины.

Энн ползком перебралась к другой стороне шкафа.

— И здесь тоже три.

В комнату вернулся Эдгар Модли. Ворчливо сказал:

— Г-н Джоунз, буду весьма вам обязан, если вы поможете мне с этой большой коробкой. У меня, к сожалению, со спиной не все в порядке.

— Конечно. Подождите минуту.

Модли подошел поближе.

— Что это вы делаете?

— Да вот, разглядываю эти отметины на линолеуме,— сказала Энн.— Посмотрите, под шкафом — три ряда отпечатков от ножек. Каждая пара примерно на расстоянии девяти дюймов. Видите отпечатки? Странно, что между ножками каждой пары виден третий след. Не пойму, как это получилось.

— И охота вам, женщинам, забивать голову всякой ерундой,— сказал Модли.— Сколько вы тут насчитали за книги?

— Получилось шестьсот десять долларов.

Он поморщился.

— За свои собственные книги!

— Это не ваши книги,— едко заметила Энн,— это мои книги. И никто их вам не навязывает.

В ответ на это Эдгар достал чековую книжку и аккуратно выписал чек.

— Держите,— уныло сказал он.— У меня нет выбора.

— Я не стану благодарить вас,— сказала Энн,— потому что книги стоят в два или в три раза дороже.

— Вполне возможно,— согласился Модли.— Как бы -там ни было, сделка состоялась, и кончим на этом.

Мартин Джоунз ухватился за коробку, которую Эдгар нашел слишком тяжелой, без усилий ее поднял и пошел во двор.

Энн в последний раз с недоумением взглянула на отметины. Опа не сомневалась, что объяснение выглядело очень просто, но никак не могла себе его представить.

Все дела ее закончились. Книги она распределила. Мартин Джоунз позаботился о шкафах; она решила, что отдаст ему и письменный стол из кабинета. Может, заставить его прочитать за это еще одну книгу?... Ей доставляло удовольствие дразнить этого ворчуна и грубияна.

Да, а где же персидские миниатюры, которые подарила Роланду Перл и которые Энн хотела во что бы то ни стало оставить себе? Она обследовала шкаф для посуды в столовой, где обнаружила несколько не представляющих ценности блюд. Пусть остаются в доме. В гостиной больше не было места, где бы могла храниться персидская вещица.

Она отправилась в спальню.

Первая спальня была совершенно пустой, во второй стояли только кровать, шифоньер и комод. В шкафу висели два-три мужских костюма и пара курток. На полках комода лежали носовые платки, носки и белье. Только то, без чего не обойтись. В этом был весь Роланд Нельсон.

Персидских миниатюр нигде не было видно.

Она вышла на улицу. Джоунз прилаживал дерн на газоне.

— Ну что, управились?

— Почти. Вы, конечно, до меня побывали в доме?

Глаза Джоунза сузились.

— Я убрал на кухне, навел везде порядок.

— Вы не заметили набора персидских миниатюр? В резном футляре из слоновой кости.

— Они в спальне, на комоде.

— Их там нет.

Он нахмурился и повел ее в спальню, где указал па комод.

— Вот где лежала эта штука. Я видел ее сегодня утром.

Энн повернулась и зашагала к выходу. Эдгар Модли готовился уехать. Энн сказала ровным голосом:

— Я никак не могу найти персидские миниатюры, г-н Модли. Вы их не видели?

Модли так же, не повышая голоса, ответил:

— Если вы имеете в виду предмет искусства, который с 1729 года составлял гордость моей семьи...

— И который отныне будет составлять гордость моей семьи. Где миниатюры?

— Как видите, у меня их нет.

— Забавно. Разрешите заглянуть в вашу машину.

— Моя дорогая юная леди, вы вынуждаете меня настоятельно просить вас оставить эту тему. В любом случае, напоминаю вам, моральное право на моей стороне, эта вещь принадлежит мне — она перешла во владение Роланда Нельсона только благодаря неоправданной щедрости моей кузины Перл.

Энн обратилась к Мартину Джоунзу.

— Я хочу, чтобы вы были свидетелем, г-н Джоунз. У меня есть все основания полагать, что миниатюры находятся в этой машине.

Джоунз неприязненно разглядывал Модли. Он сделал к нему шаг и протянул руку:

— Дайте-ка ключи, Модли.

Модли беспокойно посмотрел на него.

— Вы их у меня не получите. Отойдите.

Мартин Джоунз медленно наклонил голову.

— Я мог бы забрать у вас эти ключи. Но легче будет сломать окно.

— Только попробуйте, сэр, и я обвиню вас в вандализме.

— А если миниатюры окажутся там,— заявила Энн,— я обвиню вас в воровстве.

Побелев от бешенства, Модли полез в карман за ключами, открыл дверцу, потом бардачок и вытянул оттуда резной футляр, который сунул Энн.

— Держите. Я позволю вам завладеть ими, но я протестую. И я уверяю вас, что ваше владение ими будет временным.

— Что вы говорите?

— У вас нет прав ни на что. В том числе и на деньги. Пока я старался вести себя как джентльмен. но хватит! Деньги, книги, ковры и миниатюры принадлежат мне, а не вам, и я не собираюсь отступать. Начнем с того, что состояние вообще не должно было перейти к Роланду Нельсону.

— Это почему же?

— Почему? Да потому! Потому что брак Роланда Нельсона с Перл Модли был недействительным.

Энн была поражена.

— Как так?

— Потому что,— выпалил Модли,— потому что он никогда не оформлял развода с вашей матерью.

Энн оперлась на капот автомобиля. Она старалась говорить ровным тоном.

— Откуда вы это взяли?

— Неважно откуда.

— Наконец-то,— сказала Энн,— я поняла, от кого моя мать получала информацию.

— Значит, вы этого не отрицаете?

Модли торжествующе выпрямился.

— Чего я не отрицаю?

— Того, что брак Перл Модли и Роланда Нельсона был незаконным.

— Разумеется, отрицаю.

— Но почему же? Ведь он не был разведен с вашей матерью.

— Да почему он должен был с ней разводиться? Их брак не регистрировался.

Модли открыл было рот, собираясь что-то сказать, но так и не сказал. Лицо его покраснело. Наконец он с запинкой проговорил:

— Это не соответствует тому, что я знаю.

— Откуда у вас эти сведения? От моей матери?

— Да, если вам угодно!

— Где она сейчас.

— Где она? Откуда мне знать? Вероятно, в Лос-Анджелесе.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Несколько месяцев тому назад. А почему вы спрашиваете?

— Ее разыскивает инспектор Тарр.

Он прикусил губу.

— Она никогда не говорила мне, что ее брак с вашим отцом был гражданским. Напротив, она дала мне понять... Он не стал продолжать.

— И сколько же вы ей заплатили? — тихо спросила Энн.

Он сделал вид, что не расслышал вопрос. Вместо ответа он напыщенно заявил:

— Вы, разумеется, не знаете, что убийца не может быть наследником своей жертвы.

— Ну и что? — Энн пыталась угадать ход его мыслей.

— Есть одна линия расследования, которой, по моему мнению, пренебрегает полиция.

Энн сделала вид, что удивлена.

— Какое расследование вы имеете в виду?

— Смерть моей двоюродной сестры Перл. С точки зрения Роланда Нельсона, она не могла умереть более удобно.

Голос Энн выдал ее презрение.

— Он не виделся с ней в тот вечер, когда она погибла. Она разбилась, когда спускалась с холма от Сайприано.

— И что с того? Он жил поблизости. Предположим, она ему позвонила, сказала, откуда едет, ему оставалось только лишить ее сознания ударом, выехать на пригорок и пустить машину под откос, а самому спокойно отправиться спать. Всех дел на двадцать минут.

— Вы... вы,— сказала Энн,— вы каждого подозреваете в подлости! — и гадкий же вы человек!

Она пошла к дому. Эдгар Модли рывком тронул машину с места; трейлер, колотясь о бампер, дернулся следом.

У входа в дом Энн остановилась, чтобы в первый раз по-настоящему разглядеть персидские миниатюры. Они были заключены в футляр из двух половинок; половинки защелкивались, и получалась изящная коробочка из слоновой кости с затейливой резьбой. Серебряная филигрань образовывала на поверхности два медальона, внутри которых серебряные линии ветвились и разбегались по разным направлениям, образуя тысячи переплетенных между собой узоров, украшенных листочками из бирюзы, цветочками из ляпис-лазури, киновари и черного янтаря.

Сами миниатюры крепились к внутренней части футляра. На рисунках был изображен сад на склоне горы, у подножия которой виднелся город в ярком полуденном свете на одной стороне и в голубой полночной дымке — на другой. По саду, освещенному солнцем, шествовал принц—рыцарь в окружении четырех советников. Нубийский раб протягивал шербет, на парапетах застыли вооруженные воины. В ночном саду принц возлежал с томной одалиской. Все ее одеяние составляли прозрачные шальвары: по плечам струились черные косы.

Энн развернула листок бумаги. «Сад Турханбея. 1470—1520. Герат». Энн закрыла коробочку и понесла к своей машине. Какая красивая вещь, настоящее сокровище. Она могла теперь понять негодование Эдгара Модли.

Она вернулась в дом. Мартин Джоунз стоял посредине гостиной. Энн заметила, что настроение у него изменилось. Он опять держался враждебно. Из-за того, что они остались вдвоем? Боялся он ее, что ли? Она подхватила охапку книг и понесла к машине. С мрачной любезностью Джоунз стал ей помогать. Когда погрузили последние книги, Энн упаковала четыре шахматные доски с фигурами. Ей было не по себе, когда она убирала фигуры неоконченных партий — им суждено было остаться такими навсегда. Надо не забыть уведомить четырех его корреспондентов о смерти их партнера.

Она в последний раз обвела взглядом кабинет, письменный стол, пустые шкафы. Не осталось ничего, что ей хотелось бы сохранить у себя. Она вернулась в гостиную раскрасневшаяся и уставшая. Джоунз деликатно спросил:

— Что вы собираетесь делать с одеждой?

— Отдать кому-нибудь.

— Тогда оставьте ее здесь. Одному из моих рабочих она будет впору.

— А как быть с машиной Роланда, может, он и ее возьмет?

— Думаю, не откажется.

— Я вышлю вам по почте свидетельство на владение этой машиной.

Энн медлила, хотя пора было уходить.

— Я дарю вам письменный стол,— сказала Энн.

— Спасибо.

Джоунз, оказывается, не забыл еще об одном.

— Раз уж я согласился прочитать эту идиотскую книгу, я сдержу слово. Но это не значит, что она мне понравится.

— В любом случае это пойдет вам на пользу. Вдруг вам захочется побывать в Венеции. Или, не приведи господи, прочитать еще одну книгу.

Он состроил привычную кислую мину.

— Вряд ли.

— Вы можете прислать мне книгу бандеролью, когда прочитаете.

— У меня нет вашего адреса, — буркнул он.

— Сан-Франциско, Гранада-авеню, 50, квартира 65.

Он записал адрес.

— Раньше чем через три месяца книгу не ждите. Может статься я захочу прочитать ее сзаду наперед, чтобы выяснить, не станет ли она от этого более понятной.

— Уверена, что так вы и сделаете. Благодарю вас за помощь, господин Джоунз.

Было похоже, что Джоунз собирается сказать что-то катастрофическое, но вместо этого он крутнулся на каблуках и скрылся в доме. Энн готова была прибить его за это.

Она размашисто зашагала к машине и, взяв с места большую скорость, уехала.