Конец начала

XIV

Мой ад везде и я навеки в нём*. Эти слова Кензо Такахаси вспомнил из уроков литературы. Кажется, Шекспир, но непохоже. Кто же, тогда? Он не помнил. Мисс Симпсон этого бы не одобрила. Если мисс Симпсон ещё жива, подумал Кензо, она, скорее всего, пытается выжить, как и он сам.

Ни он, ни Хироси не знали, куда подевался отец. Он ушёл в консульство и не вернулся. Они ходили его искать, но безуспешно. Кензо даже сходил в консульство. Когда он сказал часовым, чей он сын, его пустили внутрь, но и там никто ничего внятного сказать не мог. Начальства, судя по всему, там вообще не осталось. Парень гадал, куда подевались консул, советник и прочие большие шишки. Где бы они ни были, неужели они забрали отца с собой? В это Кензо верил с большим трудом.

Когда началось большое наступление, в их лагерь, где они с братом и отцом жили после того, как их дом был разрушен в ходе нападения японцев, угодил снаряд. Рядом располагались позиции японцев, поэтому Кензо понимал, почему американцы уделили внимание этому участку.

Они с братом выбрались оттуда живыми. Это могло сойти за чудо, если только бог не задумал что-нибудь ещё. Кензо видел много гадостей во время захвата Гонолулу японцами. Видал он вещи и похуже, когда американцы решили сдаться, лишь бы спасти гражданских. Японцам на гражданских было плевать. Они будут драться, пока будут патроны, затем они пустят в дело штыки.

Собирались ли американцы устроить жителям Гонолулу ад или нет, но они не могли бить только по скрывавшимся среди них японским солдатам. Всё время артобстрела Кензо и Хироси пролежали на животах. Этому они научились с самого начала боёв. Помогало не всегда, но надеяться им больше было не на что.

Осколки посекли палатку и державшие её верёвки. Она упала прямо на братьев, и это напугало Кензо сильнее, чем он предполагал. Сквозь рёв и грохот снарядов, до него доносились крики, которые зачастую резко обрывались.

Когда обстрел стих, он выбрался из-под палатки. Единственное, что он мог сказать, при этом:

- Господи!

Так мог сказать и пропавший отец. В воздухе пахло кровью. Неподалёку валялся выпотрошенный, словно рыба, человек, а чуть подальше лежало то, что осталось от его головы.

Раненые казались страшнее мёртвых. Они корчились, визжали, кричали и истекали, истекали, истекали кровью. Кензо подхватил кусок оборванной верёвки и перетянул женщине рану чуть ниже колена, надеясь, что хоть как-то смог ей помочь.

Он уже почти закончил, когда кто-то закричал по-японски:

- Иди сюда, помоги мне! Да, ты!

Он поднял взгляд и увидел, как солдат уводил Хироси в сторону. Солдат держал носилки и хотел, чтобы Хироси помог перенести раненого. Никаких сомнений, о солдатах заботились в первую очередь, а с гражданскими, уж как получится.

- Господи! - повторил Кензо.

Он не мог помешать солдатам уводить брата, если только не хотел, чтобы убили и его и Хироси вместе с ним. Беда ещё и в том, что их обоих, скорее всего, убьют в любом случае. Снова полетели американские снаряды, часть на японские позиции, часть на невезучий лагерь беженцев. Снова послышались крики, в основном, крики отчаяния. Кензо упал рядом с раненой женщиной, надеясь, что осколки его не заденут. Что делать ещё, он не знал.

Когда обстрел стих, он спросил женщину:

- Как вы?

Та не ответила, и Кензо решил получше её рассмотреть. Оказалось, осколок оторвал ей часть головы. На землю вывалились мозги. Кензо вырвало. Потом он ещё долго плевался, силясь избавиться от противного вкуса во рту. После чего он поднялся на ноги и заковылял прочь. Сейчас где угодно безопаснее, чем здесь.

Поначалу, он бродил без цели. Вскоре, впрочем, эта цель обнаружилась: он шёл к дому Элси Сандберг. Если с ней что-нибудь случилось... Если с ней что-нибудь случилось, он уже не верил, что сможет жить дальше сам. Он уже многое пережил, а ведь ему только двадцать лет.

Путь до её дома в западной части Гонолулу, сам по себе превратился в кошмар. Пришлось пройти через несколько блокпостов, где стояли спецвойска флота. По гражданским они стреляли, едва их завидев. На улицах валялись трупы, повсюду растекалась кровь. Подолы платьев и юбок у нескольких женщин оказались задраны. Кензо закусил губу. Их оккупанты убивали не сразу.

Если бы он попытался пробраться мимо блокпоста, его бы немедленно пристрелили. Вместо этого он подошёл к баррикадам открыто, и заявил:

- Я - сын Рыбака! Я ищу отца!

Его бесило, что приходилось пользоваться популярностью отца, но он ею пользовался. На одной баррикаде какой-то сидевший за пулемётом моряк спросил:

- Он, что, до подлодки ночью не добрался?

- Какой подлодки? - удивился Кензо, впервые услышав об этом.

- Была тут одна, - ответил моряк.

Диалога с ним у Кензо не складывалось, потому что он вообще не знал ни о каких подлодках. Тот продолжал:

- Не знаю, был ли на ней твой батя. Таким как я об этом не докладывают.

Он махнул рукой.

- Проходи, парень. Надеюсь, ты его найдёшь. Мне его передачи всегда нравились.

- Благодарю, - сказал Кензо, сожалея, что эти слова ему приходится слышать практически от всех солдат.

Можно было бы обойтись и без благодарностей. Мог ли отец уйти на подлодке и направиться в Японию? Грустно вздохнув, Кензо кивнул. Отец видел, что творилось вокруг. И он, возможно, боялся того, что с ним сделают американцы, когда вернутся. Вполне разумный ход мысли, даже, если учесть, что он - гражданин Японии. Его бы выдали.

Кензо прошёл через ещё один блокпост. Спецназовцы и солдаты, что стояли там, были настроены держать город до последнего патрона, до последнего вздоха. "Боже, помоги этому городу", - подумал Кензо, как будто бог обращал внимание на Гонолулу после 7 декабря 1941 года.

При виде свежей воронки во дворе дома Сандбергов, Кензо вздрогнул. В одном окне остались лишь редкие осколки. Во входной двери зияла дыра размером с кулак. Он постучал, но никто не отозвался. Он начал, было, паниковать, но усилием воли подавил в себе тревогу. Они соорудили под домом укрытие.

Кензо подёргал дверь. Та безропотно открылась. Он аккуратно закрыл дверь за собой, стараясь сделать так, чтобы всё выглядело, как обычно. Затем он прошёл в спальню, где находился вход в убежище. Разумеется, коврик на полу лежал криво.

Если Элси и её семья там, они, наверное, вне себя от страха, слыша шаги над головой. Кензо наклонился и сдвинул коврик с надписью "Бритьё и стрижка всего за пять центов". Он не думал, что какой-нибудь японский солдат додумается до такого. Он попытался поднять люк, но тот оказался заперт с той стороны. Умно.

Он дернул его ещё раз и сказал:

- Элси, ты там как?

Услышала ли она его? Он повторил вопрос, уже чуть громче.

Под ногами что-то звякнуло - щеколда. Он отошёл от люка, чтобы его можно было поднять. Люк открылся на пару сантиметров. Из появившейся щели донесся голос Элси:

- Это ты, Кен?

- Ага, - с облегчением ответил тот. - Ты как?

- Нормально. Ты нас тут немного напугал.

- Простите. Я и сам так подумал, но было уже поздно.

- Ты-то как? - спросила Элси.

- Американцы разбомбили лагерь, - безрадостно произнёс он. - Тут неподалёку пулемёты, поэтому, наверное, бомбить будут и дальше. Мы с Хэнком пока в порядке. Японцы заставили его таскать носилки, но, когда я его видел в последний раз, он был в норме.

- А отец как?

Ладно, Элси знает о его тревогах.

- Думаю, он уже на пути в Японию. Если так, наверное, для всех нас - это наилучший исход.

Заговорила мать Элси:

- Если лагерь разбомбили, значит, тебе некуда идти. Давай к нам.

- Вы уверены?

- Уверены, бляха-муха.

Грубый голос, видимо, принадлежал мистеру Сандбергу, с которым Кензо прежде особо не общался.

- Мы тебе и так задолжали, Кен. Может, так сможем хоть немного расплатиться. Давай, шевелись.

Кензо распахнул люк так, чтобы можно было пролезть, затем захлопнул его над собой. Под домом было темно и пахло сырой землёй. С того раза, как он видел это убежище, оно стало немного шире. Элси сжала его ладонь.

- Мы тут со вчерашнего дня сидим, - сказала она. - У нас есть вода, есть еда. Думаю, мы продержимся здесь, пока всё не кончится. Надеюсь.

- А в дальнем углу у нас ведро для малых нужд, - хрипло хмыкнула миссис Сандберг. - Все удобства.

Нос Кензо уже успел учуять запах этого ведра. Всё лучше, чем ничего. Намного лучше, чем оставаться на поверхности.

- Спасибо, - сказал он и поспешил добавить: - Спасибо, что смотрите на меня не как на япошку.

Элси снова сжала его ладонь. Её мать сказала:

- Мы это давно уже выяснили. Давай, для начала, попробуем выжить.

Кензо уже и забыл, когда в последний раз слышал настолько разумный совет.

В роту капитана Брэкстона Брэдфорда прибыло пополнение. Лес Диллон осматривал новобранцев взвода далеко не с восхищением. Они явно только что высадились. Начали с севера и сюда добирались на грузовиках, оказавшись прямо в мясорубке. Они были чистыми. Гладко выбритыми. Форма у них не была грязной и протёртой на коленях и локтях. Внешний вид дурно пахнущих ветеранов, видимо, их смутил. Казалось, они оказались среди стаи волков.

- Кто-нибудь из вас прежде бывал в бою?

Ответ Лес знал ещё до того, как несколько новичков помотали головами. Он вздохнул. Из-за их неопытности нескольких кого-то из них ближайшие несколько дней убьют. Прямо он этого им сказать не мог. Вместо этого сержант произнёс:

- Старайтесь держаться поближе к тем, кто знает, что он, бля, делает. Сначала стреляйте - вопросы потом. Япошки успели к нам подготовиться и сдаваться они не намерены. Эти твари заплатят за то, что сделали с Отель-стрит.

- Отель-стрит, сержант? - переспросил один новичок.

Лес закатил глаза. Пацан не знал даже этого. Он устало пояснил:

- Самое лучшее место, чтобы бухнуть и найти себе бабу. Стало яснее?

Молодой морпех кивнул. Выглядел он, как нынче говорили, круто. Крутость хороша, если позволяет продвигаться вперёд. Если только не смотреть, куда идёшь...

- Алё, слушай сюда-на!

Это капитан Брэдфорд. Судя по всему, южный говор стал в Корпусе вторым языком. Ротный продолжал:

- Пойдём через эти дома впереди и не остановимся, пока не доберемся до тех позиций, откуда япошки полтора года назад бомбили Гонолулу. Закрепимся там и будем ждать артиллерию и броню, чтобы расчистили нам путь дальше. Вопросы?

Никто не ответил. Лес решил, что новички продержатся, будь у них хоть половинка шанса. Морпехи такие - гребут как можно больше и тащат как можно дальше. Армия поступала более методично. Там говорили, что в морской пехоте слишком высокие потери. Лес считал, что поначалу так и бывало, но недолго.

- Новенькие, смотреть по сторонам, ясно? - продолжал Брэдфорд. - Япошки отлично прячутся, хер, когда найдёте. Эти пидоры даже в почтовый ящик или под коврик залезут. Всем смотреть по сторонам, и приглядывать за товарищами. Ясно?

- Так точно, сэр! - проорали морпехи.

Лес нашёл взглядом Датча Вензела. Взводный сержант ответил ему коротким кивком. Новобранцы не знают, куда нужно смотреть. Некоторые очень быстро научатся. Другие, и таких большинство, скорее всего, даже не доживут, чтобы начать учиться.

Домишки и магазинчики впереди выглядели довольно невинно. В некоторых сидели японские солдаты и пулемётчики. На крышах и в садах прятались миномётчики. Лес не сомневался, что морпехи с ними справятся. Какой ценой... Это уже другой вопрос.

Мимо просвистели пули. Диллон упал на землю раньше, чем успел это осознать. Это беспокоящий огонь, но стреляли из "Арисаки". Рисковать он не желал. Новички смотрели на него и на несколько других упавших морпехов с улыбкой. Плевать. Мамочка растила его не для того, чтобы рисковать попусту.

Из здания впереди начали стрелять миномёты и 105мм орудие. Их тут же накрыли "Хеллкэты". Не успело орудие заработать на полную мощь, как превратилось в груду дымящихся обломков. Лес гадал, как им удалось различить их среди руин восточнее. Он пожал плечами. В другой раз подумаю, решил он.

- Блин, те япошки, поди, уже дохлые все, - радостно произнёс один новобранец.

Лес рассмеялся, но не потому, что ему было смешно.

- Ага, размечтался, - сказал он. - Они ждут нас. Видишь дохлого, всади в него пулю. Он, наверняка, притворяется, чтобы выстрелить тебе в спину.

Кажется, парень ему не поверил. У Леса не было ни времени, ни желания, вколачивать полезные знания в пустую башку. Капитан Брэдфорд проорал:

- Вперёд!

И они пошли вперёд.

Как обычно, сержант бежал, пригнувшись, стараясь превратиться в максимально крошечную мишень. Передвигался он, постоянно петляя, словно футбольный полузащитник. Увидев укрытие, - будь, он проклят, если это не ванна, неведомым образом, оказавшаяся на улице, - он спрятался за ним.

Разумеется, ни снаряды, ни авиабомбы не убили всех япошек. Этого оказалось недостаточно даже для того, чтобы они сидели тихо. Как и крупнокалиберные миномёты поодаль. Лес ненавидел мины не только из-за того, что они залетали прямо в окоп, но, в первую очередь, потому, что их практически невозможно было услышать. В одну секунду - тишина. В следующую - твой товарищ, а может, и ты сам, уже превратился в фарш.

Раненые начали звать санитаров. Флотские медики, что шли вместе с морпехами, не носили повязок и касок с красным крестом. Япошки использовали их, как мишени. У санитаров были карабины и винтовки. В 1918 году, во Франции, немцы играли по правилам. Насколько Лес мог судить, здесь никаких правил не существовало. Это была очень грязная война.

Он пару раз выстрелил, затем побежал дальше. Несколько морпехов стреляли в окно на первом этаже, в котором засел пулемёт. Диллон тоже пару раз выстрелил в ту сторону, дабы япошкам было о чём поразмыслить. Двое подобрались к окну достаточно близко, чтобы бросить внутрь гранаты. Пулеметчик быстро ответил длинной очередью. Внутрь полетело ещё несколько гранат. На этот раз, пулемёт умолк.

Лес подбежал к дверному проёму. Датч Вензел подбежал к другой двери в паре домов дальше. Он замер на полпути, охнул и крикнул, уронив винтовку на мостовую:

- Ай, бля!

- Что такое, Датч? - спросил Диллон.

- В руку попали, - ответил сержант. - Больно, сука. Ранений у меня ещё не было.

- Добро пожаловать в наш клуб.

Сам Диллон никогда бы в него не вступил. Но с такой раной, как у Вензела...

- Орёшь так, будто у тебя рана на миллион долларов. Тебя подстрелили, ты не умер, рану залечат, а тебя на какое-то время отведут в тыл.

- Ага, я об этом уже подумал, - отозвался Датч. - Но, знаешь, что? Я лучше тут с вами останусь. Я как будто выбываю из игры после шести победных раундов из восьми.

- Посиди там, пока мы не продвинемся. Потом спокойно отойдешь назад, и можно будет не бояться, что снайпер тебя подстрелит.

"Особо не бояться", - мысленно поправил он сам себя.

- Ладно, бабуля, - сказал Вензел.

Лес рассмеялся. Как и он сам, другой взводный сержант, скорее привык отдавать приказы, чем подчиняться им.

Он едва не подавился собственным смехом, потому что дверь перед ним открылась. Если бы стоявший там япошка оказался солдатом, Лес сейчас был бы уже мёртв. Вместо этого там оказался тощий восьмилетний пацан в драных шортах.

- Чё делаете, мистер?

- Хосподи! - воскликнул Диллон. - Я тебя чуть не грохнул, мелкий ты тупой...

Он оборвал сам себя, заметив, насколько же худым был мальчишка. Порывшись в поясной сумке, он достал банку консервов.

- Держи. Тушёнка, кажется. Уверен, тебе она нужнее, чем мне.

Глаза у пацана стали огромными, как леденцы.

- Ого! - выдохнул он, словно Лес дал ему, по меньшей мере, алмаз Хоупа*. - Спасибо, мистер!

Он убежал, крича:

- Мам! Мам! Смотри, что я нашёл!

"Ты чуть пулю промеж глаз не нашёл".

Сердце Леса продолжало бешено колотиться. На войне случаются самые разные мерзости. Но, даже если так, как можно забыть, что убил ребёнка? Лес понимал, что ему о многом придётся поволноваться, но это, хвала Господу, другая история.

Выходить в море на парусной доске с пляжа Ваикики больше нельзя. Япошки обнесли берег колючей проволокой, понаставили пулемётов и всё заминировали. Пройдут годы, и какой-нибудь неудачливый турист обязательно подорвётся на пропущенной и забытой мине.

О воображаемых туристах Оскар ван дер Кёрк не тревожился. Ему просто не хотелось, чтобы ему самому оторвало ногу на пляже Ваикики. Ему хотелось дожить до того дня, когда он сможет снова спокойно по нему гулять.

Благодаря тому, что Оскар ловил рыбу, они с Сьюзи не так сильно страдали от голода, как остальные. Теперь с едой стало тяжело. А из-за того, что с ними теперь жил ещё и Чарли Каапу, стало вдвойне тяжелее.

Чтобы добыть еду, приходилось идти и работать. Трудиться приходилось на строительстве блокпостов, застав и баррикад для япошек. Оскар считал, что за такую работу давали слишком мало риса. Через несколько дней Чарли начал ходить с ним. Оскар гадал, откуда у того брались силы, чтобы перетаскивать стройматериалы, но Чарли справлялся.

- Да, хуху, - сказал он, когда они с Оскаром оказались поодаль от япошек. - Там, в туннеле, я получал четверть того, что получаю здесь. Как и все.

Вспоминая, каким он выглядел, едва вернувшись из долины Калихи, Оскар ему верил. Он спросил:

- Зачем?

- Если не работать, тебя убьют, - ответил Чарли. - Там всё было создано лишь для того, чтобы убивать людей. Либо работа тебя уморит, либо охранники забьют. Надеюсь, наши этим гадам все кишки выпотрошили. Они это заслужили.

Когда-то Чарли был простецким парнем. Теперь нет. Он говорил всерьёз.

Но он прекрасно знал, как кланяться и улыбаться японским пехотинцам и пулемётчикам, окажись те поблизости. Оскар тоже знал, но Чарли прошёл по этому предмету продвинутые курсы. Поклонами Оскара япошки оставались довольны. От поклонов и улыбок Чарли, они улыбались в ответ, даже смеялись.

Иногда, продолжая улыбаться, он их материл. И каждый раз рисковал при этом. Какой-нибудь япошка мог знать английский. Оскар предупреждал его, а Чарли, раз за разом, отвечал:

- Да, Оскар. Конечно, Оскар.

И продолжал материть япошек. Он, словно, мстил им, неважно, каким образом.

К западу от Гонолулу гремел бой. У американцев была артиллерия. Танки. Самолёты. Они даже пригнали на южный берег острова корабли, чтобы бить по городу крупным калибром. У япошек были лишь камни, стрелковое оружие и упрямое мужество. Всего этого было достаточно, чтобы отвоевание Гавайев далось американцам, ой, как непросто.

- Надеюсь, они все сдохнут, - сказал, широко ухмыляясь, Чарли. - Будут подыхать медленно и им будет очень и очень больно. Да, тебе тоже, сержант-сан, - обратился он к праздношатающемуся около пулемёта японцу. Услышав вежливое обращение в свой адрес, тот улыбнулся и поклонился в ответ.

- Ну, Чарли, - вздохнул Оскар.

- Да, Оскар, - ответил тот и Оскар заткнулся.

И всё же, Ваикики находился ещё достаточно далеко от передовой. Сюда иногда долетали снаряды из Гонолулу. Налёт на лагерь военнопленных в парке Капиолани случился к востоку от основной части Ваикики. Оскар начинал потихоньку надеяться, что его район разрушат несильно.

Артиллерия не сумела пошатнуть этих надежд. А, вот, самолёты с какого-то авианосца в Тихом океане, сумели. Строго говоря, винить пилотов Оскар не мог. Они старались, как могли, облегчая работу пехотинцам, чтобы, когда те пойдут на восток, делать им особо ничего не придётся.

Оскар привык к рёву самолётов над головой. Он даже свыкся с более низким звуком двигателей новых машин. По сравнению с ними, японские самолёты звучали, как летающие швейные машинки. Однако звук пикирующих бомбардировщиков, заходящих на цель, оказался одновременно и новым и пугающим.

Япошки реагировали быстрее Оскара. Одни бросались в укрытие. Другие задирали стволы пулемётов и стреляли по пикировщикам из винтовок. Оскар восхищался их храбростью, но повторять подобное сам не желал.

- Ложись, мудила! - крикнул ему Чарли, когда засвистела первая бомба.

- А? - наивно отозвался Оскар.

Оглядываясь назад, он понимал, что поступил тогда далеко не лучшим образом. Черенком лопаты Чарли ударил его по ногам и сбил на землю.

Не успел Оскар даже пискнуть, как бомба взорвалась. Взрывная волна вышибла из лёгких весь воздух. Упади бомба чуть ближе, то разорвала бы их обоих на куски. В воздухе свистели осколки, некоторые проносились совсем рядом с головой.

То была первая бомба то ли из восьми, то ли из десяти. В Библии кто-то боролся с богом и победил. Оскару казалось, что борись с богом он, из него вышибли бы весь дух. Он подлетел вверх и упал на землю, получив несколько синяков и царапин. Оказавшись рядом с оторванной головой японца, он перестал жаловаться вообще, даже про себя. Тела бойца нигде видно не было. Оскар едва не лишился скудного завтрака.

Вся работа, что Оскар, Чарли и прочие пригнанные япошками рабочие выполняли, пошла коту под хвост. Как и несколько японских солдат и матросов, и пара гражданских. Пикировщики оказались только началом. Едва бомбардировщики ушли, как следом прилетели истребители, и принялись поливать округу из крупнокалиберных пулемётов.

Оскар увидел, как одного япошку очередь из такого пулемёта буквально разорвала пополам. И самое жуткое, что верхняя его часть умерла не сразу. Заливая всё вокруг собственной кровью, словно из поливального шланга, он вопил на своём языке, пытался подняться, и даже оглядывался в поисках винтовки. Лишь спустя минуту япошка успокоился. Он откинулся на спину, видимо, окончательно признав, что уже умер.

- Господи! - воскликнул Оскар и отвернулся, прикрывая рот ладонью. Он уже много повидал такого, чего никогда видеть бы не захотел. Но это... Это зрелище возглавило список.

Чарли наблюдал за смертью япошки с таким лицом, словно оно было высечено из базальта, на котором лежал этот остров.

- И поделом, - сказал он.

- Но...

Времени на споры у Оскара уже не осталось. Прилетел ещё один истребитель, стволы его пулемётов пылали огнём. Оскар постарался сжаться в самый крошечный комок и молился, чтобы не превратиться в пережёванный кусок мяса, как тот япошка. Рядом лежал Чарли Каапу, тоже изо всех сил изображая таракана.

На свинцовый ливень с неба отозвались японские пулемёты. Нервы у япошек крепкие, хотя мозгов, по мнению Оскара, им недоставало. Один американский самолёт рухнул на землю и превратился в шар высокооктанового огня. Япошки заорали, будто одержимые. Винить их в этом Оскар не стал бы. Они только что доказали, что могут бить в ответ.

Что в прошлый раз, когда Япония пыталась завоевать Гавайи, что сейчас, когда её правление подходило к концу, больше всех убить Оскара пытались его же собственные соотечественники. Но он продолжал ждать возвращения истребителей, которые продолжат бить по пулемётам, пулемётам, от которых ему хотелось находиться как можно дальше.

- Блядь! - воскликнул Джо Кросетти, когда на Ваикики упал и взорвался истребитель.

Он понимал, что подобное могло случиться и с ним, и терпеть не мог, когда ему об этом напоминали. Кто-то не вернётся домой к мамке с папкой, к сёстрам, а, может, к жене и детям. Какой-нибудь клерк в минобороны - хитрожопый мудак, прячущийся от войны за тысячи километров - напишет очередную "похоронку". И чья-то жизнь перевернётся с ног на голову.

Когда палец Джо жал на гашетку и пули .50 калибра рвали япошек в клочья, он никогда не думал, что у них тоже есть матери и отцы, сёстры, жёны и дети. Для него они были... врагами. Они не люди, в отличие от тех, с кем Джо сражался на одной стороне. И они по-прежнему делали всё, чтобы его убить. С земли в его сторону, в поисках его самолёта летели ледяные трассеры, стремясь сбить его и уронить вниз, как того бедолагу, что только что поел земли. По фюзеляжу "Хеллкэта" что-то лязгнуло. Джо по привычке осмотрел приборную панель. Вроде, всё в порядке. Двигатель работал. Джо вытянул руку и стукнул кулаком по кабине.

- Ай, молодца! - крикнул он самолёту.

Люди, что рассказывали о крепости "Хеллкэта", определенно, не насвистели.

Япошки внизу казались не такими крепкими. По Ваикики расходился пожар, начатый взорвавшимся истребителем. "Так вам всем, козлы", - думал Джо. Он надеялся, что гражданских внизу не очень много. Если они там были, значит, не повезло им. Для Джо гражданские были практически такой же абстракцией, как и противник. Ему хотелось, чтобы япошки выбросили полотенце, как те хвастливые придурки, после того как Джо Луис вышибал из них всю гордость и хвастовство.

Впрочем, иногда какой-нибудь дурак продолжал стоять на ногах, пока его не вырубали. Если япошки намерены точно так же вести себя против США, их совершенно точно вынесут с ринга вперёд ногами. Да, в начале войны они ударили исподтишка, но лишь однажды. Но очень скоро они оказались один на один против чемпиона мира в тяжёлом весе.

Джо продолжал поливать Ваикики из пулемётов, пока боезапас не иссяк вовсе. Затем он вышел на связь с командиром эскадрильи:

- Возвращаюсь обратно за патронами.

- Принято, - ответил комэск. - Мы тут с ними побалуемся, пока тебя не будет, адмирал.

- Конец связи, - сказал Джо и хмыкнул.

Он ещё даже полторы полоски лейтенанта на рукав не получил.

Пока он летел на север, ему вслед устремились несколько синих трассеров: япошки продолжали действовать на нервы. Они по-прежнему занимали несколько окружённых и взятых в кольцо точек на Оаху. Очень скоро солдаты и лётчики вычистят эти гнёзда. Вряд ли япошки смогут уйти здесь в джунгли и начать партизанскую войну. На Оаху достаточно джунглей. Но, проблема, на взгляд Джо, была в том, что, если начнёшь изображать здесь из себя Тарзана, быстро помрёшь с голоду.

Через пять минут после отлёта из Ваикики, он снова увидел океан. Трудно представить, насколько же Оаху маленький остров, пока не пролетишь над ним. Пролетая мимо эсминцев, крейсеров и линкоров, по-прежнему стрелявших с северного направления, Джо помахал им крыльями. Некоторые корабли обошли остров вокруг, чтобы бить по Перл Харбору и Гонолулу.

По нему корабли не стреляли. В того япошку, что разбил свой "Зеро" о палубу "Банкер Хилла", они тоже не стреляли. Тот гад разменял свою жизнь очень дорого. Помимо большого авианосца, он повредил и один эскортный.

К Джо подлетел воздушный патруль. С тем япошкой они тоже так не поступали. Разумеется, Джо безобиден, по крайней мере, для американских кораблей. Он помахал патрульному крыльями и обменялся с ним парой грубых шуток по рации. Затем, Джо вернулся на свой авианосец.

Посадки на авианосец продолжали ему не нравиться. Джо не знал ни одного пилота, кому они понравились бы. Он полагал, что ничего необычного в этом не было. Нравилось ему или нет, он сделал всё в точности, как указывал вон тот приятный джентльмен с флажками. Хвостовой крюк зацепился за трос. "Хеллкэт" дёрнулся и остановился.

Джо сдвинул "фонарь" и выбрался из кабины. Едва его ноги коснулись палубы, он бросился в надстройку. Чем скорее, уберешься подальше от самолёта, тем лучше. На брифингах об этом говорили постоянно. Джо этих напоминаний не требовалось, японский пилот преподал ему отличный урок.

- Над Ваикики, Кросетти? - переспросил инструктор, когда Джо завершил доклад.

- Так точно, сэр.

Другой офицер, чуть постарше, улыбнулся.

- Готов спорить, вы и не думали там оказаться.

- До войны, сэр, я вообще не думал, что окажусь здесь, - ответил Джо.

- Ну, раз добрались, значит, доложите обо всём, что там видели.

- Есть, сэр, - отозвался Джо и приступил к докладу.

Как-то утром за завтраком на плавучем госпитале, Флетч Армитидж заметил, что добился некоего прогресса. Этот завтрак, как и большинство завтраков на борту "Благотворительности", представлял собой яичный порошок, жареный "спам" и оладьи. С оладьями всё было в порядке. Под хрустящей корочкой они были мягкими, их можно было посыпать солью, добиваясь нужного вкуса.

С другой стороны, яичный порошок и "спам"... До этого утра Флетч проглатывал их с жадностью человека, едва избежавшего голодной смерти. Он и был человеком, едва избежавшим голодной смерти, и ему хотелось отойти от неё как можно дальше. Он ел до отвала и за обедом и за ужином, и во время коротких перекусов.

У некоторых пленных из-за переедания начались проблемы с желудком. Флетча же волновало только то, как быстро он будет набирать вес.

Но, этим утром Флетч взял большую чашку кофе со сливками (точнее, со сгущёнкой) и сахаром, и направился на завтрак. Он как обычно поглощал "спам" и яичный порошок, но, вдруг, замер со странным выражением лица.

- Знаешь, что? - обратился он к сидевшему рядом.

- Нет. Чего? - спросил другой бывший военнопленный.

- Яйца и мясо здесь - паршивые.

Флетч понимал, что говорил странные вещи. У него была любая еда. Наконец, он дошёл до ощущения, что теперь ему нужна не просто еда. Ему нужна хорошая еда. Искать её на госпитальном судне - идея оптимистическая, но всё же...

- Ты прав, - заявил парень. - А я и не замечал раньше.

- Я тоже.

Парень, что сидел слева, был таким же тощим, как и он. Несколько выбравшихся из парка Капиолани бедолаг померли от голода ещё до того, как армия США сумела их достаточно откормить. Флетч в их число не попал, но находился весьма близко.

- Могу забрать тарелку, сэр? - спросил официант-филиппинец.

Флетч кивнул.

Хорошая еда, плохая, безвкусная - вся она исчезала в его желудке. Флетч даже подумал, сможет ли он, вообще, хоть что-нибудь не доесть. По нынешним ощущениям, вряд ли.

Когда официант унес также и тарелку второго парня, Флетч спросил:

- Тут вообще можно достать свежие яйца и настоящую свинину?

- Ага, - отозвался бывший пленный. Несколько доходяг кивнули.

Филиппинец посмотрел на них, словно гордая мать на своих детей.

- О, ребята! - воскликнул он. - Вам уже лучше! Я за вас так рад!

- Это значит, что нас прекратят кормить помоями? - спросил сидевший слева от Флетча парень.

- Возможно, - ответил официант. - До материка две тысячи миль, не забывайте. Вы едите лучше, чем большинство матросов.

- Заслужили, - сказал на это Флетч.

У него уже не было такого чувства, будто он был весь сделан из ёршиков для прочистки труб. Теперь он похож на карандаш - обгрызанный, сточенный, но карандаш. Ему стало интересно, какой будет следующая стадия.

В тот же день их осматривал один из докторов "Благотворительности". Флетча взвесили, проверили кровяное давление. Костоправ выглядел довольным.

- Вы поправляетесь, капитан.

- Пока ещё лейтенант.

- Нет.

Доктор помотал головой.

- Если бы вы не попали в плен, вас бы уже повысили. И, вот, вас повысили.

- Спасибо, док!

Сам Флетч предпочёл бы услышать об этом не от докторов, но жаловаться он не собирался. Вместо жалоб он спросил:

- Когда меня высадят на берег?

- Когда решим, что вы достаточно окрепли, и что там безопасно, - ответил врач. - Я в курсе, что вам становится лучше. Это, ведь, вы были среди тех, кто ругался на качество еды на камбузе? Хороший знак. Но вы ещё не в той форме, чтобы продолжать службу, а на Оаху туристам сейчас не место.

- Я понимаю. Моя жена до сих пор там... если жива ещё.

О разводе, который всё ещё находился в процессе, Флетч решил умолчать. Когда началась война, всё только завертелось. Вряд ли Джейн дала ход этому делу самостоятельно... или нет?

Его слова привлекли внимание врача.

- О, в такой ситуации мы отпускаем людей на остров. Только произойдёт это не завтра и не послезавтра. Придётся преодолеть кое-какие бюрократические процедуры.

- Да и пускай! - воскликнул Флетч. - После япошек, срать я хотел на подобную чепуху.

- Вы - не первый, кто так говорит, - заметил врач. - Так или иначе, дело пойдёт. Пока же, запаситесь терпением и продолжайте завтракать, хоть кормят здесь далеко не лучшим образом.

Советы, конечно, здравые, но это не означало, что Флетчу они понравились.

Когда япошки захватили Вахиаву, кухню они устроили в здании начальной школы. Освободившие город американцы ничего менять не стали.

Кормили нынче тем, что на армейском жаргоне называлось "НЗ", консервами и безвкусными плитками американского военного шоколада из рациона "D".

Джейн Армитидж совершенно не жаловалась на выдаваемую еду. Ей было важно лишь то, что еды этой было в достатке. Больше не приходилось отдаваться японским солдатам ради неё.

Никто не тыкал ей в лицо прошлой работой в борделе... пока что. Джейн думала, что это касалось и других женщин. Вряд ли кто-то станет сотрудничать с япошками, когда те хватают тебя, куда-то волокут и запирают на железный засов за зарешеченными окнами. В отличие от тех, кто действительно с ними сотрудничал, на тебя обратят внимание в последнюю очередь.

Волосы некоторых женщин были коротко острижены, дабы всем было видно, кто они такие. Они сотрудничали с оккупантами, лёжа на спине, но не потому, что их заставили, а чисто ради веселья или ради получения каких-то привилегий. Большинство из них были местными японками, большинство, но не все. Одной из таких оказалась высокая рыжеволосая женщина, которая, наверняка, была замужем за кем-то из сослуживцев Флетча. Она получила свою порцию и села как можно дальше от остальных. Живот у неё раздулся. Ребенок должен появиться со дня на день. Джейн готова поставить, что угодно на то, что будет он не рыжим.

Однако женщины, которые спали с япошками, представляли далеко не самую крупную группу коллаборационистов. Когда на кухню пришёл Ёс Накаяма, все уставились на него. Садовник флегматично получил свою порцию, сел неподалёку от Джейн и принялся есть. Он служил переводчиком у майора Хирабаяси и передавал приказы японской комендатуры всей остальной Вахиаве. Но в самые голодные для Оаху времена, он собирал всё, что можно, чтобы накормить людей, к тому же никто не мог обвинить его в доносительстве. Джейн же знала, что он приложил все усилия, чтобы уберечь её от борделя, хоть она и оказалась слишком глупа, чтобы это осознать. Одни хотели его вздёрнуть. Другие говорили, что Ёса нужно наградить. Находясь в эпицентре урагана, он продолжал заниматься своими делами. Вряд ли ему удастся запрыгнуть в самолёт и улететь в Токио.

Были тут и стукачи. Некоторые убрались из Вахиавы ещё до освобождения города американцами. Джейн надеялась, что в Гонолулу их всех разорвало на куски. Такая судьба могла стать хоть какой-то расплатой за то, что они натворили. Другие же остались и принялись отрицать свою вину. В основном, это, опять же, были местные японцы, которые поставили не на ту лошадь. Несмотря на презрение, их можно понять.

Однако Сэмми Литл по кличке Лыба, державший самый крупный магазин подержанных автомобилей в Вахиаве, был таким же англосаксом, как Джордж Вашингтон. Сейчас он сидел на гауптвахте. Сэмми Литл подлизывался к япошкам, как только мог. Городом правили они, и ему хотелось держаться к ним поближе. Не так уж просто оказалось выяснить, сколько из-за него было убито народу. Джейн надеялась, что его повесят.

Кто-то закурил. Ноздри Джейн дёрнулись. Как и прочие курильщики на Оаху, за время японской оккупации, она избавилась от этой привычки. В солдатские пайки входили небольшие пачки сигарет. Джейн выкурила несколько штук. От них у неё закружилась голова и начался кашель, как, когда она только начинала курить. Она намеревалась продолжать курить, пока это снова не превратится в привычку.

Поев, Джейн отправилась к себе в квартиру. Пока она находилась за закрытой дверью, ей было тяжело. Она двинулась, было, в душ, но осмотрев себя, вспомнила, что мылась уже бессчётное количество раз. Вода не способна смыть воспоминания о ладонях, что касались её тела. Она уже сбилась со счёта, сколько раз подмывалась солёной водой. Вряд ли она когда-нибудь забудет, сколько раз ей приходилось раздвигать ноги перед япошками. Ещё она постоянно, регулярно чистила зубы. Но даже тогда ей не удавалось забыть, сколько раз её ставили на колени.

Ей придётся помнить об этом и жить с этими воспоминаниями всю оставшуюся жизнь. Эти воспоминания будут владеть ею, руководить всеми её действиями. Кого она обманывает? От гибели её спасла исключительно армия США.

Джейн медленно выпрямилась и посмотрела на своё отражение в зеркале над раковиной. Выглядела она до сих пор так, словно едва избежала смерти. Но, если она продолжит предаваться отчаянию, значит, япошки выиграли сражение за её разум? Кажется, так.

"Лучшая месть - это прожить жизнь достойно". Истинные слова. Ей уже никогда стать прежней, и это прискорбно. Но она не шлюха, хоть япошки и старались изо всех сил её в таковую превратить. А если кому-то что-то не нравится...

- Херово дело, - пробормотала Джейн.

Раньше ей не нравилось, когда Флетч ругался. Но, сейчас, наверное, она понимала его гораздо лучше, чем, когда они были женаты.

Джейн надеялась, что Флетч всё ещё жив. После всего того, что она видела сама, после всего того, что солдаты рассказали о расстреле военнопленных в Опане, шансы у него невелики. Но, она продолжала надеяться. Может, ей и не хотелось снова жить с ним. Джейн не испытывала к нему ненависти, она понимала, что Флетч сделал для своей страны всё, что мог.

Узнав, к чему япошки её принуждали, он, наверняка, плюнет ей в лицо. Джейн вздохнула, пожалев, что в пайки вместо сигарет не кладут бутылочку бурбона. Ей очень сильно хотелось выпить, а солдатикам, наверняка, выпить хотелось ещё сильнее. Но им, как и ей, придётся терпеть.

"Жизнь несправедлива", - подумала она. Её смех вышел горьким, как... как там эта штука называлась в Библии? Как полынь. Её сок использовался в приготовлении абсента, ещё одного спиртного напитка, который ей сейчас недоступен. "Как будто я сама этого не знаю".

На зелёной коже лужайки перед дворцом Иолани, торчали, подобно волдырям, обложенные мешками с песком пулемётные гнёзда и бетонные блоки. Саму лужайку тут и там пересекали окопы. Японцы не намеревались сдавать сердце Гавайского королевства без боя.

Ефрейтор Ясуо Фурусава всё это прекрасно понимал. Помимо военного, дворец имел и пропагандистское значение. Пока дворец Иолани оставался под контролем Японии - формально, под контролем гавайцев, восстановленное японцами королевство ещё живо. Соседние с дворцом серые офисные здания также были заняты многочисленными японскими войсками. С ними же находились и остатки гавайской королевской армии. Фурусава слышал, что некоторые верные королю Стэнли гавайцы сражались очень яростно. Другие же, к сожалению, вообще не сражались.

Коммандер Минору Гэнда смотрел на северо-запад, туда, откуда вероятнее всего придут американцы. Затем он оглянулся через плечо на дворец. Как и городская ратуша Гонолулу, он особо не пострадал. Гэнда заговорил таким тоном, будто получил сводку от информагентства:

- Если получится, американцы хотят захватить дворец целым. После войны они намерены пользоваться им и дальше.

- Так точно, господин, - кивнул Фурусава.

Он и сам до этого додумался. Ещё он понимал, что капитан Ивабути не оставит в Гонолулу ничего целого, если получится. Здесь у него получалось. Он по-прежнему настаивал, что японцам удастся сбросить американцев в море. Фурусава отметил, что коммандер Гэнда ничего подобного не утверждал. Для Фурусавы в этом был определенный смысл, хоть он ему и не нравился. Американцы сейчас находились в намного лучшем положении, чем, в своё время, японцы.

- Как считаете, господин, долго мы продержимся? - спросил ефрейтор.

Гэнда пожал плечами.

- Ты и сам всё отлично видишь. Мы и так уже держимся дольше, чем я предполагал. Спецвойска флота очень... преданные бойцы.

- Хаи, - согласился Фурусава.

Гэнда очень вежливо намекнул на то, что все они - настырные маньяки. Отступать армии запрещалось. В плен солдаты не сдавались. Однако спецвойска флота бросались на противника, подобно изголодавшимся любовникам. Они били американцев, а иногда даже отбрасывали их назад. Но и цена этого была очень высокой!

- Жаль, здесь командует капитан Ивабути, - сказал Гэнда, вновь, видимо, поняв, о чём думал Фурусава. - Его атаки бессмысленны, особенно, когда мы не способны восполнить потери. Пусть лучше янки подойдут поближе, тогда мы с ними посчитаемся.

- Станет ли он вас слушать, если вы скажете это ему лично? - спросил Фурусава.

Гэнда мрачно помотал головой.

- Он назовёт меня слабаком. И, возможно, окажется прав. Я совсем ничего не понимаю в управлении наземными войсками. А как ты считаешь, ефрейтор?

- Я?

Фурусава был ошарашен. Раньше командиры его мнением не интересовались. Жаль, что не интересовались. Теперь же...

- Так или иначе, это уже неважно, правда, господин?

Офицер удивлённо на него взглянул. Фурусава решил, что сейчас у него начнутся проблемы. Затем, он рассмеялся про себя. У него и так проблемы. Очень скоро, и обычные солдаты и бойцы спецотряда будут мертвы. Что может быть хуже?

Через секунду, Гэнда тоже рассмеялся.

- Ну, Фурусава-сан, никаких сомнений, у тебя очень правильный взгляд на жизнь. Мы можем лишь то, что можем. После этого - он облизнул губы. - После этого враг окажется лишь чуть ближе к нашим границам.

Фурусава благодарно посмотрел на офицера. Защищать Империю поближе к дому ему казалось намного лучше, чем погибнуть здесь всем до последнего солдата. И то и другое означало одно и то же, разница лишь во взгляде.

Неподалёку упала мина. Гэнда и Фурусава присели в окопе. Приближения мины совсем не слышно. О своём появлении она объявляет взрывом. Если мина прилетит сверху, сидеть в окопе смысла также не было.

На японские позиции перед дворцом Иолани посыпались мины. С ними прилетали и артиллерийские снаряды. Их-то, как раз, слышно. Чем громче вой снаряда, тем ближе к тебе он ляжет. Некоторые падали так близко, что Фурусаву засыпало землёй.

- Идут! Идут! - закричал кто-то.

Услышав это, Фурусава подпрыгнул. Возможно, в таком случае, его убьют, но сидя в окопе, он тоже долго не проживёт. Он пару раз выстрелил из "Спрингфилда". Артобстрел не сумел уничтожить все позиции японцев. Пулемёты поливали здоровых мужиков в зелёной форме смертоносными иглами. Некоторые падали. Другие прятались в дверных проёмах или за кучами мусора. Кто-то отходил назад.

- Пока огрызаемся, - не без гордости заметил Фурусава, но он так и не понял, удалось ли ему хоть кого-нибудь подстрелить.

- Хаи.

Гэнда указал большим пальцем за спину. Из дворца Иолани валил дым. Всё-таки пара снарядов в него угодила.

- Всё же решили его уничтожить. Жаль, здание-то красивое. Надеюсь... там никто не пострадал.

Никого конкретно коммандер не упомянул. Ефрейтор Фурусава догадывался, кто именно во дворце волновал Гэнду. Когда Фурусава только прибыл на Гавайи из Японии, он и представить не мог, что встретит королеву. Тогда тут просто не было никаких королев. Он не мог осуждать вкусы коммандера. Королева Синтия - очень эффектная женщина, хотя медного цвета волосы и зелёные глаза делали её больше похожей на ками, чем на человека.

Какой-то американец начал постреливать короткими очередями, дабы японцы сидели и не высовывались. Над ухом Фурусавы просвистела пуля. Он пригнулся. Вместе с ним пригнулся и коммандер Гэнда. Фурусава вздохнул. Роман его командира вряд ли окончился бы чем-то хорошим. Теперь-то уж точно.

Первый взгляд на дворец Иолани мог оказаться для Леса Диллона и последним. Когда он прошёл по Отель-стрит - то ещё приключение выдалось - и свернул на Ричардс, очередь из пулемёта срезала морпеха, который шёл рядом с ним. Парень, из пополнения, имя его Лес так и не запомнил, вероятно, умер ещё до того, как перестал дёргаться, лёжа на тротуаре. Гарантией этому служили три точных попадания в грудь. Лес понимал, что легко мог оказаться на его месте. Тупо повезло.

Сержант бросился в дверной проём. Глупо давать япошкам шанс на ещё один удачный выстрел. Далеко не всегда в битве стоило полагаться на удачу. Если оказываешься у врага прямо на мушке, то свою пулю ты заслужил.

Япошки продолжали палить так, словно часа через полтора им подвезут патроны. Для Леса длинные очереди из пулемётов означали плохую подготовку. Если бить длинными очередями, или за раз выпустить всю обойму из пистолета-пулемёта, очевидно, всё уйдёт выше. Достаточно трёх, четырёх, максимум, пяти выстрелов.

Впрочем, при такой плотности огня, хоть одна пуля, да найдёт свою цель. Тот несчастный новобранец наглядно это доказал. Санитаров звали раз за разом. Лес восхищался моряками, что шли плечом к плечу с морпехами. Бой на земле - не их дело, но матросы смело шли вслед за Лесом и его товарищами. Каждый раз, вытаскивая кого-нибудь из-под огня, они смертельно рисковали. Окажись эти санитары среди морпехов в мирное время, больше за выпивку им платить не придётся.

По японским позициям у дворца Иолани били миномёты и артиллерия. Лесу совершенно не хотелось сейчас оказаться на месте япошек, когда подавляющая огневая мощь прижала их к земле. Но он уже не раз видел, как эти узкоглазые обезьяны держали такой удар. Может обстрел и выбьет несколько огневых точек, но оставшиеся стрелять не бросят.

Сверху на япошек спикировали "Донтлессы". Под ногами Леса задрожала земля. Ударная волна швырнула его в сторону подобно правой Шугара Рэя Робинсона*, а ведь били-то не по нему. Нет, меняться местами с самураями Императора ему точно не хочется.

Морпехи начали продвигаться вдоль Ричардс поближе к дворцу. Даже после налёта "Донтлессов", у япошек осталась ещё масса работающих пулемётов. Ещё и снайперы из соседних зданий постреливали.

Рядом с Лесом в тот же дверной проём упал лейтенант из другой роты.

- Нужно зачистить весь квартал, - заявил он.

- Кому? Нам вдвоём?

Лейтенант он там, или нет, при положительном ответе Лес незамедлительно пошлёт его на хер. Бой, сам по себе, дело нелёгкое. Самоубийство, если только оно не шло на благо товарищей - совсем другая история. Насколько Лес уже успел убедиться, япошки в таких вещах продвинулись далеко вперёд.

Однако офицер, который, скорее всего, родился примерно в то же время, когда Лес направлялся во Францию, помотал головой.

- Не, не, не, - сказал он. - Со мной ещё ребята. Если не будут там телиться, скоро подтянутся.

- Хорошо, сэр. Это дело.

Младшие офицеры не могли приказать подчинённым того, чего не могли бы выполнить сами, поэтому он здесь, среди остальных.

Лес спросил:

- У них гранаты-то есть?

- Полно, - сказал офицер, что, конечно же, было правильным ответом.

В ожидании остальных морпехов, Лес выбил входную дверь. Если бы за ней прятались япошки, он был бы уже мёртв. С бешено колотящимся сердцем сержант вошёл внутрь. Вскоре к нему присоединились и другие, причём, много. Это помогло... немного.

Зачистка квартала на противоположной от дворца улице оказалась самым неприятным делом, в котором Диллону приходилось участвовать. Как обычно, япошки не отступали и не сдавались. Ещё у них имелись гранаты. Можно было слышать, как они стучат запалами по каскам или по стенам. Этот звук означал, что нужно срочно искать укрытие, а после того, как гранаты взорвутся, сразу же бросаться в атаку.

Бой был похож на рубку в окопах. Помимо гранат, постоянно приходилось биться врукопашную. Вместе с япошками сражались и несколько гавайцев. Они были намного выше и крепче своих союзников, и упорства у них было столько же, сколько у бойцов Хирохито.

- Повезло мне, - сказал Лес, когда морпехи расправились с очередной группой. Весь его штык и подошвы ботинок были заляпаны кровью. Запах её стоял и в воздухе.

- Эти пидоры драпали откуда только можно, только мне такие, сука, не попадались.

- Может, вы им не нравитесь, сержант, - заметил один морпех.

- Не удивлюсь.

Боец воткнул штык в почки гавайцу, дабы тот не слишком огорчался из-за столь внезапного знакомства.

- Курить есть? У меня кончились.

- Конечно.

Морпех протянул Лесу пачку.

Сержант взял сигарету и прикурил её от "Зиппо".

- Спасибо, браток. Блин, как же в тему-то.

- Верю. Некоторые здесь просят покурить, а не поесть, хотя выглядят так, что им бы в больницу. Забавно.

- Ага.

Лес посмотрел на сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами. С её кончика тянулась тонкая струйка дыма.

- Интересно, и чего всех к ним так тянет? Толку с них никакого, не как с бухла, или типа того, но цепляют крепко.

Он пожал плечами.

- Блядь. Да, какая разница-то?

- Никакой, - отозвался морпех. - Следом мы, кажется, должны будем зачистить тот сраный дворец, или нет? Ох, весело будет.

- Ага, веселее даже, чем здесь было.

Лес ещё раз затянулся. Он попытался сосредоточить взгляд на угольке.

- Ну, нужно было догадаться, что это будет война до последнего. Много япошек остаться не должно.

- Будем надеяться, - сказал морпех.

Когда пути пропаганды и военной необходимости пересекались, пропаганда должна отступить. Минору Гэнда это понимал. К сожалению, американцы тоже понимали. Они методично пытались уронить дворец Иолани прямо ему на голову. Возможно, они даже решили получить из этого какую-то пропагандистскую выгоду. Что-нибудь, типа: "чтобы освободить это здание, мы должны его уничтожить". Очень скоро Япония совершенно никак не сможет этому противодействовать.

За исключением подвала, который прежде служил прибежищем для слуг и чиновников, весь остальной дворец был пуст. Так вышло, что Гэнда оказался в компании нескольких солдат, включая своего невольного спутника, ефрейтора Фурусаву, а также короля Стэнли и королеву Синтию.

Король Стэнли держался лучше, чем Гэнда мог от него ожидать. Строго говоря, держался он получше многих солдат. Он криво усмехнулся Гэнде и произнес:

- Ну, кажется, дела идут не так, как мы ожидали, да?

- Прошу простить, ваше величество, но так и есть, - ответил коммандер. - Карма. Мы сделали всё, что могли.

- Знаю. Я не злюсь.

Стэнли Лаануи рассмеялся.

- Хотя, наверное, надо бы, а?

- Вы это о чём? - осторожно переспросил Гэнда.

Если король знал о его связи с королевой... Гэнда едва сам не рассмеялся. Теперь-то какая разница? Как бы дела ни шли, этого дня никому из присутствующих уже не пережить. В подтверждение этому в здание дворца ударила пара 105мм снарядов. Над головой послышался грохот, что-то рухнуло. Неужели одна из колонн, поддерживающих второй этаж?

Однако король Стэнли произнес:

- Если бы вы надели корону на кого-нибудь другого, я бы сейчас сидел в какой-нибудь жопе мира и злорадствовал: "лучше тебя, чем меня, жалкая ты тварь".

- Вы были хорошим королём, - сказала королева Синтия. - Вы и есть хороший король.

Она взяла его ладонь в свою. Гэнда изо всех сил старался сохранить спокойствие. Может, ей и было весело с ним - а ей, действительно, с ним было весело - любила она своего мужа. А, если и не любила, то никак этого не показывала. Не в минуту, когда на них, буквально, рушился весь мир.

- Без обид, милая, но я всегда хотел засадить США в глаз, - сказал Стэнли Лаануи. - Когда этот Доул и прочие пираты украли у меня родину, я был ещё пацаном, но мне всегда хотелось им отплатить. Вот я и платил, а они платят мне в ответ.

Над головой снова что-то громыхнуло, аж пол затрясся. Чем это ни было, до подвала оно достало.

Начал стрелять пулемёт, установленный на краю сухого рва. Если американцы хотят взять дворец Иолани, он дастся им дорогой ценой. Они хотели, и платили положенную цену.

- Ну, теперь всё, - произнес король Стэнли. - Конец.

В кобуре на бедре у него висел пистолет .45 калибра - здоровенный агрегат, способный свалить лошадь, не то, что человека. Он вытащил пистолет и взглянул на него.

- Лучше так, чем позволить этим тварям взять меня живым и потом вздёрнуть.

Ни один японец не смог бы сказать лучше.

- Да, - мягко произнесла Синтия.

На пистолет она смотрела со смешанным чувством страха и восхищения.

- Долго прожить они нам не позволят и здорово повеселятся, прежде чем нас расстрелять или повесить. Мы сделали то, что сделали - немногое, правда, - и, ты прав, настало время закрыть за собой дверь.

Стэнли Лаануи взглянул на Гэнду.

- Пустить вам пулю в лоб, прежде чем я покончу с Синди, а затем с собой? - поинтересовался он.

Судя по всему, он, в любом случае, об этом бы спросил. Однако в его словах звучал явный горький намёк. "Он знает", - решил Гэнда. Его взгляд скользнул на Синтию. То, как она не сумела скрыть ни удивления, ни тревоги, говорило, что королева подумала о том же.

Гэнда посчитал разумным не показывать, что он догадался об истинном смысле слов Стэнли. Он поклонился и сказал:

- Благодарю вас, ваше величество, но, нет. Я поражения тоже не переживу. Обещаю. У нас есть свой способ уйти из жизни.

- Харакири? - спросил король.

Гэнда не стал его поправлять и кивнул. Сеппуку - более элегантный и менее болезненный способ покончить с собой. Король Стэнли поморщился.

- Лучше вы, чем я, дружище. Я хочу уйти быстро.

- Всё пройдет достаточно быстро, - заверил его Гэнда.

Он повернулся к ефрейтору Фурусаве и сказал по-японски:

- Вы не окажете мне услугу стать моим помощником? Долго нам не протянуть.

Словно в подтверждение этому, на краю рва снова затрещал пулемёт.

- Это будет честь для меня, коммандер-сан, - сказал Фурусава. - Всё пройдёт быстро, вам не придётся страдать.

- Домо оригато - сказал Гэнда, и добавил по-английски: - Дело решено.

- Ладно, - сказал Стэнли.

Когда пулемёт, внезапно, замолк, его рот искривился.

- Готова, милая?

- Не знаю.

Голос у королевы Синтии дрожал.

- Не знаю, можно ли, вообще, к этому быть готовым. Но, ты не медли.

Она кивнула Гэнде.

- Прощайте, коммандер. Мы сделали всё, что могли.

- Хаи. Сайонара.

Гэнда опустил взгляд в пол.

Королевская чета Гавайев отправилась в небольшую комнату в центральном коридоре. Раздался выстрел, за ним, тут же, ещё один. Гэнда распахнул дверь. Если кому-то из них нужно было помочь уйти, он был к этому готов. Однако Стэнли Лаануи, может, и не был толковым королём, стрелком являлся отменным. Он сам и его рыжеволосая супруга лежали на полу, у каждого из них в виске зияло крошечное отверстие, и не очень приятная на вид дыра с другой стороны.

- Сайонара, - шепотом повторил Гэнда и вышел.

Затем он кивнул ефрейтору Фурусаве.

- Пора, - сказал он и сел на полу, скрестив ноги.

Он обнажил живот и извлёк из ножен офицерскую катану. Прежде он ей ни разу не пользовался. Надо было взять вакидзаси - короткий самурайский меч, но придётся управляться тем, что есть.

- В момент касания лезвия, господин? - поинтересовался ефрейтор.

- Позже. Пусть, сначала войдёт.

Коммандер взглянул под потолок.

- Своей смертью я искупляю свои ошибки, совершенные здесь. Да простит меня Император. Пусть мой дух найдёт свое место на холме Ясукуни.

Он воткнул меч в живот. Боль была жуткой, нестерпимой. Позабыв о дисциплине, он открыл рот, чтобы закричать. Затем его окутала тьма.

Всё, что осталось от первых двух этажей дворца Иолани вновь принадлежало американцам. Повсюду в лужах крови валялись мёртвые гавайцы и япошки. Среди них лежало множество морпехов. В подвале, по-прежнему, сидело несколько япошек и, возможно, гавайцев. Временами они стреляли по американцам через потолок. Угол попадания, при этом, крайне неприятный. Двоим морпехам, один был из взвода Диллона, отстрелило яйца.

Япошки трижды отбивали штурм подвала. Американцам предстояло придумать нечто иное. На первом этаже дворца сапёры установили кумулятивный заряд.

Он должен будет пробить дыру в потолке подвала. Если повезёт, морпехи окажутся прямо над головой противника.

"Повезёт, - думал сержант. - Если повезёт, блядь". Япошки в подвале все передохнут. Как и множество морпехов. Сам он, скорее всего, окажется среди них.

Из пола вылетела очередная пуля. На этот раз точно повезло, и она ни в кого не попала. Быть подстреленным снизу - само по себе уже страшно. Некоторые морпехи начали стрелять в пол по невидимым япошкам. Затем они быстро разбежались в стороны, до того, как узкоглазые твари начали стрелять по ним в ответ. Но топот их ботинок, всё равно, подсказывал противнику, куда именно они бежали.

В таком хаосе и приходилось работать сапёрам. Один из них взглянул на Леса и сказал:

- Ладно, кажется, готовы подрывать.

- Слыхали, мужики? - крикнул Лес остальным морпехам. - Приготовить гранаты. Поглядим, сколько этих пидоров разорвёт на куски, потом полезем сами.

Сапёр поджёг запал. Морпехи разбежались по сторонам. После на удивление тихого хлопка в полу осталась дыра размером примерно метр на метр. Вместе с остальными Лес быстро бросил в провал несколько гранат. Наружу вылетело несколько осколков. Один даже задел руку какого-то морпеха. Остальные продолжали бросать в подвал гранаты. Живых япошек возле дыры остаться не должно. Лес не думал, что после такого вообще кто-то может выжить, но япошки умели удивлять.

- Вперёд! - крикнул сержант и первым прыгнул в провал.

В одиночестве он там находился лишь мгновение. Рядом тут же оказались несколько морпехов. Неподалёку Лес заметил несколько искалеченных тел. Следом над головой просвистела пуля. Ну, разумеется, несколько бойцов Хирохито продолжали сражаться.

Морпех с "Томми-ганом" разлил по подвалу смерть, как из пожарного шланга. После этого воцарился хаос перестрелки в закрытых помещениях. Лес был слишком занят, чтобы бояться, и слишком сильно боялся для всего остального. Он бросился вперёд, вопя, словно банши*. Крик этот изначально был вызван сильным испугом, но япошки, если повезёт, об этом никогда не узнают.

"Блин, да они сами напуганы до чёртиков", - промелькнула в голове мысль в тот редкий момент, когда сержант ни в кого не стрелял, не швырял гранат и не колол штыком. Здесь на Гавайях он пользовался им чаще, чем в немецких окопах в 1918. Если японские солдаты чего-то и боялись, виду они не показывали. Лес тоже не показывал, но он прекрасно знал, что творилось у него в голове. Для него япошки казались мишенями на стрельбище, у которых есть вредная привычка стрелять в ответ.

Он стрелял, колол штыком, пару раз бил прикладом. Ему порезали руку, но ранение оказалось всего лишь царапиной. Если ему захочется получить на Пурпурное сердце побольше дубовых листьев, сержант знал, как этого добиться. Но ему было плевать. Среди нормальных людей получать Пурпурное сердце никто не желал.

В подвал продолжали спрыгивать морпехи. Они продвигались вперёд быстрее, чем их успевали убить или ранить. Вскоре врагов вокруг не осталось. Американцы ходили по подвалу и добивали раненых япошек.

- Заберите пару человек в плен, - приказал Лес. - Командование желает их поджарить.

Со стороны бойцов послышалось недовольное бормотание.

- После того, что эти паскуды вытворяли с нашими, их нужно поджаривать на медленном огне, - сказал один.

- Пару человек оставить, - повторил Лес. - Может, удастся выжать из них что-нибудь такое, что поможет спасти жизнь нашим парням.

- Может быть.

В голосе морпеха не слышалось уверенности, но и стрелять в лежащего у него под ногами япошку он не стал. На теле вражеского солдата не было видно никаких огнестрельных ран, но он лежал без движения. Лес задумался, это он его приложил прикладом, или другой морпех?

Затем сержант пожал плечами. Разницы, в итоге-то, никакой. Бой здесь окончен. Пока можно выдохнуть.

- Вы меня слышите? - спросили по-японски.

Ясуо Фурусава с усилием открыл глаза. Голова болела так сильно, как никогда не болела даже с самого тяжёлого похмелья.

- Хаи, - едва слышно даже для самого себя прошептал он.

Склонившийся над ним человек оказался японцем, но одет он был в гражданский костюм. Находились они в палатке, за спиной человека хлопало полотно. Фурусава попробовал приподняться, но у него ничего не вышло.

- Что случилось? - наконец, спросил он.

- Вы находились во дворце Иолани. Вы это помните? - поинтересовался человек.

-Хаи, - вновь, словно издалека повторил ефрейтор Фурусава.

Он вспомнил, как добил коммандера Гэнду. Гэнда умер, как подобает самураю. Ещё он вспомнил, как потолок подвала взорвался, и в пролом бросились американские морпехи, рыча, словно тигры. Он вспомнил, как сцепился с каким-то здоровяком... и это было последнее, что он помнил. Значит...

- Дзакенайо! - выругался он. - Я, что..?

Вслух этого он произнести не смог.

Человек кивнул.

- Да, вы в плену. Вас взяли без сознания. Вы не виноваты. Сами вы не сдавались.

Слова эти помогали так же, как ведро воды могло помочь затопить корабль.

- Военнопленный! - в отчаянии воскликнул Фурусава.

От этой мысли было больнее, чем от раненой головы. От нахлынувшего на него стыда Фурусава зажмурился.

- Моя семья навеки опозорена.

- Ваша семья ничего не знает, - сказал человек.

Судя по старомодному говору и тому, что был он очень худым, этот японец был из тех местных, кто сотрудничал с американцами.

- До конца войны они ни о чём не узнают. Скоро вы и сами это поймёте. Кстати, вы не рады, что живы?

- Нет.

Фурусава помотал головой, отчего стало ещё больнее.

- Что... Что со мной сделают?

С пленными можно делать всё, что угодно.

Местный японец, будто бы прочёл его мысли и произнёс:

- Американцы соблюдают Женевскую конвенцию. Никто не станет издеваться над вами ради забавы или чего-то подобного. Вас допросят, но это будет всего лишь допрос. Понимаете?

- Понимаю, - слабо отозвался Фурусава.

В отдалении, но не слишком далеко, слышалась стрельба.

- Мы всё ещё сражаемся!

- Да, но это уже зачистка. Гонолулу падёт, Оаху падёт. Война двинется на запад.

Фурусаве хотелось обозвать местного японца лжецом. Но он знал, что это не так. Он понимал, что Оаху падёт с тех самых пор, как его соотечественникам не удалось сдержать американцев на северном побережье острова. Гавайи больше не восточный щит Империи. Теперь США будут использовать эти острова против Японии. "Сигата га наи", - подумал ефрейтор. Он и в самом деле ничего не мог поделать.

- Вы голодны? Хотите пить? - спросил японец.

- Хаи.

Фурусава сел на краю койки.

- Я принесу поесть, - сказал местный. - Снаружи стоит охрана. Не пытайтесь убежать. Это решение окажется последним в вашей жизни.

Фурусава и не думал о побеге. Сил едва хватало, чтобы сидеть. Японец вышел. Послышалась английская речь. Значит, он не врал. Вскоре японец вернулся с банкой тушенки и чашкой кофе. Фурусава жадно набросился на еду. Поев, он чувствовал себя чуть более живым.

- Значит, вы находились в подвале? - спросил японец.

Фурусава кивнул, он уже не так сильно жалел о том, что не погиб. До него медленно начинало доходить, что человек напротив него - это следователь.

- Вы знаете, что случилось с мужчиной и женщиной, которые называли себя королём и королевой Гавайев?

- Хаи.

Почему бы и не сказать? Какая теперь разница-то? Какая вообще уже разница? Окружающая обстановка была похожа на какую-то жизнь после смерти.

- Он её застрелил. Потом застрелился сам. В плен сдаваться они не хотели.

- Ну, в это можно поверить. Им пришлось бы непросто.

Мужчина заглянул в блокнот. Что там? Вопросы?

- Вам знаком флотский офицер, который совершил сеппуку?

- Это коммандер Гэнда, - не без доли гордости произнёс Фурусава. - Мне была оказана честь стать его помощником.

- Повезло вам.

Тон, с которым местный это произнёс, говорил, что он больше американец, нежели японец.

- Я тоже так решил, - сказал Фурусава и моргнул.

У него было ощущение, будто ему в голову кто-то вкручивал стальной болт.

- Прошу простить. Голова болит.

- Понимаю. Говорят, вам повезло, что её вообще не проломили.

"Повезло?".

Местный японец извлёк две таблетки.

- Выпейте аспирин. Поможет ненадолго.

"Яд?", - подумал ефрейтор. Но, будучи сыном аптекаря, он легко распознавал таблетки аспирина по внешнему виду и запаху. Он запил их большим глотком кофе.

-Аригато.

Возможно, следователь говорил серьезно. Возможно, американцы лучше обращались с военнопленными, чем соотечественники Фурусавы.

Оставалось только надеяться.

Ничего, кроме надежды у него уже не было. Он сражался долго и храбро, но для ефрейтора Фурусавы война закончилась.