Конец начала

V

Если вам достаточно хорошо платят, либо вы весьма влиятельное на Гавайях лицо, в Гонолулу можно питаться вполне сносно. Если вы - влиятельное лицо, вам вообще ни за что не нужно платить. Коммандер Мицуо Футида относился именно к этой категории людей. Когда он вместе с Минору Гэндой вошёл в заведение "Чайный дом Мотидзуки", управляющий поклонился им в два раза ниже, чем обычно и провёл в отдельную комнату.

- Спасибо, что зашли, господа. Вы почтили своим присутствием моё скромное заведение, которое, безусловно, не заслуживает права принимать столь почтенных офицеров.

Он распоряжался, размахивая руками и постоянно, без конца, кланяясь. Футиде пришлось сильно постараться, чтобы не улыбнуться. Не важно, как вёл себя этот человек, его акцент ясно говорил о том, что перед коммандером неграмотный крестьянин с юга. Однако желание улыбаться быстро пропало. Если бы он был крестьянином и останься он в Японии, вряд ли ему удалось бы достичь таких высот, как здесь.

Едва Футида и Гэнда сели, скрестив ноги за традиционным японским столом, рядом появились одетые в кимоно официантки.

- Сакэ? - предложила одна из них.

- Да, пожалуйста, - ответил Футида.

Официантка мгновенно исчезла. Коммандер осмотрел меню.

- Мы можем получить всё, что пожелаем, если пожелания эти будут из рыбы.

Гэнда пожал плечами.

- Я слышал, здесь когда-то подавали неплохой сукияки. Но говядина...

Он снова пожал плечами.

- Карма.

- Сигата га наи* - ответил Футида. И действительно: ничего не поделаешь.

- Здесь неплохие суши и сасими. А ещё у них есть тэмпура из омаров. Если мы здесь почётные гости, то должны попробовать всё.

- Разве, не так говорят американцы? Ешь, пей, веселись. Ибо завтра...

Гэнда не закончил фразу, но Футида кивнул. Он понял, о чём говорил его друг.

Вернулась девушка с сакэ. От напитка пахло рисом. Риса на Оаху, да и на всех остальных Гавайях теперь было предостаточно, хотя прочие острова для японцев значили мало. Футида и Гэнда шумно отхлебнули из пиал. Выпивка оказалась неплохой, впрочем, не такой, как дома.

Когда принесли еду, официантки, зная, как себя вести, удалились, позволив офицерам спокойно поговорить. Футида начал без предисловий:

- Скоро мы вновь столкнёмся с американцами.

- Да, похоже, что так.

Гэнда окунул кусочек тунца в сэю, приправленный васаби. Говорил он спокойно, словно речь шла о погоде.

- А мы справимся? - прямо спросил Футида.

- Я не жду, что они нападут в ближайшее время - у них достаточно дел в Северной Африке, - ответил Гэнда.

Футида кивнул и снова отпил сакэ. США сосредоточили огромную массу войск у Мыса Доброй Надежды и в Египте. Совместно с британцами под предводительством Монтгомери, они разгромили Роммеля у Эль Аламейна и гнали его через пустыню на запад.

Футида попробовал суши и улыбнулся. Он всегда любил жареного угря. Но улыбка не задержалась у него на лице.

- Вы не заметили ничего необычного в ходе той операции, Гэнда-сан?

- Я много чего заметил, и ничего хорошего для нас, - произнес Гэнда. - О чём вы конкретно?

- Американцы не пользовались авианосцами, - пояснил Футида. - Всё, что у них есть, они оставили для нас.

- Меня мало волнует, что они оставили. Меня волнует то, что они строят. Адмирал Ямамото оказался прав.

Он упомянул имя Ямамото, как священник упоминает Папу Римского - с огромным пиитетом.

- Мы уже дважды надавали им по шее. И ещё раз надаём. Если только нас не отрежут от снабжения, - сказал Футида.

- Говорите так, словно наслушались речей генерала Ямаситы, - мрачно произнес Гэнда. - Недавно я и сам их вдоволь послушал.

- Я не лучшего мнения об армии, чем вы. Там одни сумасшедшие, - с дрожью в голосе сказал Футида. - Но, даже сумасшедшие, порой могут оказываться правы.

- Меня тревожит то, что мы можем разгромить американцев и два и три раза, можем побить их так же сильно, как в последней битве, но что мы из этого выигрываем? Лишь время до следующей битвы, - сказал Гэнда. - Они снова начнут отстраиваться, а мы ничем не можем этому помешать. Но если они побьют нас... хоть раз. Тогда, у нас проблемы.

Он допил сакэ и снова налил полную пиалу.

- Хотите сказать, у них есть право на ошибку, а у нас нет? - уточнил Футида.

Гэнда резко кивнул.

- Хаи! Именно об этом я и говорю, хотя вы выразились точнее.

- Тогда нам лучше не совершать ошибок, - сказал Футида.

- По крайней мере, крупных, - согласился Гэнда. - Американцы много ошибаются. Но мы делаем всё, как надо, а они пока нет. Они учатся и становятся лучше.

Футида тоже допил сакэ.

- Мы на Гавайях, а они - нет. Так должно быть, и так будет.

Он надеялся, что говорил решительно не потому, что выпил. Коммандер тоже долил себе ещё. Он подумал, будет ли наутро болеть голова. Не удивительно, если будет. Впрочем, у него достаточно аспирина.

Гэнда сказал:

- На западе существует легенда о человеке, который отрубал дракону голову, а на месте отрубленной вырастало две. Вот, что тревожит меня в предстоящей битве.

Этот образ очень хорошо подходил к войне против Америки. Настолько хорошо, что Футида напился достаточно сильно, чтобы утром об этом пожалеть.

После тренировочной базы ВМС в Пенсаколе, база в Баффало встряхнула Джо Кросетти. Во-первых, и в главных - это погода. Такого холодного ветра с озера Эри он прежде не видал. И это ещё стояла осень. Зимой будет хуже.

Орсон Шарп, который менял базы и эскадрильи вместе с Джо, воспринял обстановку стоически.

- Не сильно хуже, чем там, откуда я приехал, - сказал он.

Но здесь было намного хуже, чем в Сан-Франциско. Джо практически никогда не носил пальто. Как правило, хватало одной ветровки. Здесь же пальто ему очень пригодилось. Ещё он был рад, что захватил кальсоны.

Полёты надо озером стали для молодого пилота в новинку. Он привык к большим водным пространствам. Тихий океан и Мексиканский залив были, каждый по-своему, восхитительны. Но летать над водой, которая тянулась до самого горизонта, зная, при этом, что это пресная вода... для калифорнийца это было так же чуждо, как пейзажи Марса.

Затем они познакомились с "Вулверином". Изначально корабль был построен для экскурсионных целей и ходил на угле, но его перестроили, чтобы пилоты тренировались на нём взлетать и садиться и не занимать корабль, который может отправиться в бой. "Вулверин" не был так уж хорош, но свою работу выполнял исправно.

То же касалось самолётов "Грумман F3F", на которых летали курсанты. "Зеро" легко бы их перекрошили, но эти самолёты оказались намного мощнее "Тексанов". А ещё, к удивлению Джо, на озере Эри были весьма впечатляющие волны. Это означало, что "Вулверин" качало и мотало по сторонам, как настоящий авианосец в водах океана. Ещё это означало, что будущие пилоты должны подчиняться указаниям сигнальщика, словно им приказывал сам Господь.

Один инструктор сказал:

- Самое важное - это следовать указаниям сигнальщика. Самое важное. Уяснили? Лучше бы вам уяснить, джентльмены. Если не уясните, ваше самоубийство будет стоить стране тридцать одну штуку баксов за "Уайлдкэт" и в два раза больше за "Хеллкэт", если вам доведется в него сесть. И это не считая тех пяти центов, что стоит ваша собственная жизнь. Когда вы подлетаете к корме авианосца, вы - машина. А сигнальщик - человек, который управляет этой машиной. Вы под его контролем. Он видит ваш подлёт намного лучше вас. Он способен скорректировать ваш курс намного лучше вас. Если решите, что знаете лучше - пожалеете. Правда, недолго.

Некоторые считали, что знают лучше. Всегда такие есть. Нельзя стать пилотом палубного самолёта, не умея принимать самостоятельные решения. В их эскадрилье один парень грохнулся на деревянную полётную палубу "Вулверина", один врезался в корму корабля, а один уронил свой "F3F" в озеро Эри. И все они лучше сигнальщика знали, что им нужно делать. Двое погибли. Тот, кого выловили из воды, продолжал служить с остальными. Больше таких ошибок он не совершал. Не то, чтобы он не совершал других ошибок... По крайней мере, у него была возможность их совершить.

Джо направил биплан на корму авианосца. На нём даже установили небольшую надстройку у левого борта, дабы, отвести выхлопной дым в сторону, отчего корабль ещё больше походил на настоящий авианосец. Там же, у левого борта, ближе к корме возвели платформу, где стоял сигнальщик.

Перед Джо держался другой "F3F". Устаревший истребитель сел на полётную палубу, покрышки шасси слегка задымились, затем самолёт доехал до дальнего края палубы и вновь взмыл в небо. Суть этого упражнения состояла в том, чтобы каждый совершил как можно больше посадок и взлётов.

Вид дыма от покрышек вынудил Джо вновь проверить собственное шасси. Да, опустил. Сигнальщик обязательно даст знать и прогонит его с траектории, реши Джо сесть без шасси. Он это понимал. И всё же... "Это моя жизнь", - подумал он.

На этот раз флагами махали ему. Сигнальщик опустил флаги по левую от себя сторону. Джо выпрямил "F3F". Офицер тоже выпрямился и вытянул флажки вдоль плеч. Джо действовал именно так, как приказывали с палубы.

"Я - машина", - повторял про себя курсант. "Меня ведёт сигнальщик. Я делаю, что он прикажет". Было непросто. Ему хотелось лететь, так, как требовала душа. Он без конца учился поступать именно так. Теперь же приходилось подавлять натренированные за всё это время рефлексы.

Флажки в руках офицера принялись вращаться: прибавь скорости! Джо послушно добавил оборотов. Вращение флажков прекратилось. Сигнальщик приказал немного подняться. "F3F" подчинился - его нос приподнялся.

Внезапно флажки упали вниз. Джо нырнул на палубу "Вулверина". Посадка на авианосец - это контролируемое падение. Суть в том, чтобы ключевым словом здесь было "контролируемое", а не "падение". Шасси "F3F" ударили по деревянной палубе. На настоящем боевом авианосце тормозной крюк зацепился бы за трос и остановил самолёт.

Но в этот раз Джо отскочил от палубы и вновь оказался в воздухе. Он добавил оборотов двигателю и взмыл в небо. Оценивать его манёвр будут офицеры на полётной палубе. Сам Джо считал, что сейчас у него получилось неплохо. Впрочем, офицеры частенько не разделяли его мнение.

После ещё трех посадок и взлётов он получил приказ вернуться на базу. Джо не без сожаления подчинился. Ему казалось - он надеялся, что с каждым разом у него получалось всё лучше. Ему хотелось тренироваться чаще и дольше, только так он мог стать настоящим профи.

Процесс поиска земли среди вод озера Эри был... занимательным. "Вулверин" пыхтел довольно далеко от берега. Придется вспомнить заученные уроки навигации, дабы прилететь в штат Нью-Йорк. Он надеялся, что это Нью-Йорк. Если Джо ошибётся, то может оказаться в Пенсильвании или в Онтарио. Полёт не только в другой штат, а в другую страну похоронит его даже толком не начавшуюся карьеру.

Но, нет, на этот раз он не облажался. Впереди виднелся берег Баффало, где он базировался. Джо облегчённо выдохнул. В таких случаях ему постоянно приходилось подавлять чувство тревоги. Посреди Тихого океана знакомых берегов не будет. Если он хочет обнаружить врага и найти потом путь обратно, придётся лучше пользоваться теми знаниями о навигации, которые ему вбивают в голову.

"Смогу ли я?" - гадал Джо. Он надеялся, что сможет. В процессе полёта у него было время поразмыслить.

- Япошки тебе этого времени не дадут, Джо, - произнес он вслух. - Уверен, что хочешь продолжать?

Ответ на этот вопрос мог быть только один. Джо кивнул. Проговаривать его вслух нужды не было. Он занимался этим уже почти год. Ради этого порвал со старой жизнью. Отступать он не намерен.

Если это означало воспользоваться предоставленными возможностями... Джо пожал плечами. Выпуск не за горами. Ему не хотелось становиться офицером ради того, чтобы стать офицером, хотя родители-иммигранты будут на седьмом небе от счастья.

Его волновало то, что давало это офицерское звание: стать пилотом, получить возможность служить в палубной авиации и бить япошек. Этой возможности он ждал с самого Перл Харбора. Сейчас она была так близка, что буквально чувствовалась на языке. Джо очень сильно хотел ею воспользоваться.

Посадка на суше выглядела скучной рутиной. Инструкторы упоминали об этом и предостерегали курсантов от подобной самоуверенности. Джо слышал, что несколько парней разбились при посадке именно потому, что вели себя слишком беззаботно. Он внимательно следил за тем, что делает, но приходилось себя заставлять. Возможно, это не очень хорошо.

Никаких сигнальщиков тут не было, лишь "F3F" да взлётная полоса. Он мягко сел и вырулил вбок. Заглушив двигатель, Джо рассмеялся. Ещё три года назад этот самолёт служил на авианосце. Если бы война началась тогда, скажем, с затопления "Паная"*, он бы сражался с япошками на переднем краю. Но сегодня... Сегодня он годился только для тренировок.

Разумеется, три года назад у Японии ещё не было "Зеро". Нынче всё движется очень стремительно.

Рядом с Джо подкатил ещё один "Грумман". Из кабины выбрался Орсон Шарп.

- Отлично, сосед, - сказал он. - Ты там неплохо нарезал круги.

- Да ну?

Иногда Джо испытывал сомнения относительно того, что его сосед по комнате всегда говорил искренне.

Шарп кивнул.

- Ну, да. Мы справились здесь, значит, справимся везде.

О своём полёте он мнением Джо интересоваться не стал. Частично, потому что Джо стоял впереди в очереди и не мог его видеть. А частично, потому что этот мормонский паренек всегда был полностью уверен в правильности своих поступков. Это не было показухой, он просто так жил и знал, что он хорош.

Истребителями занялись механики. Джо и Орсон вместе отправились в административное здание, что на другом краю аэродрома. К этому моменту Джо уже привык, что его сосед по комнате возвышался над ним. Всё равно, в небе рост ничего не значил.

Когда они оказались внутри, инструкторы их разделили. Джо получил свою порцию взбучки за то, что недостаточно быстро следовал указаниям сигнальщика. Внимательные офицеры на борту "Вулверина" никогда не тратили время на пустые жалобы по радио. Никогда.

Джо стойко терпел выговор и старательно не показывал, насколько он расстроен. Вообще, ему показалось, что он справился хорошо. Оказалось, не очень хорошо... Нужно продолжать стараться. Спорить нельзя. Неидеально выполненным манёврам нет оправданий. Пара курсантов пыталась возражать инструкторам, спорить с ними, когда те их критиковали. Где они сейчас, Джо не знал. Не знал он и то, остались ли они курсантами вообще.

Когда его собственная экзекуция завершилась, инструктор пролаял:

- Вопросы есть?

- Так точно, сэр, - ответил Джо.

Брови инструктора поползли вверх. Чаще всего, гораздо чаще, подобный ответ на этот вопрос был неверным. Однако инструктор не стал торопить события.

- Спрашивайте, - холодным, как местная погода, голосом произнес он.

- Сэр, в Тихом океане мы потеряли много авианосцев, - сказал Джо. - Вопрос следующий: когда им появится замена?

- А, - расслабился инструктор. Джо задал вопрос, который можно задавать без опаски. Это был вопрос не о его собственном полёте. На лице старика появилось некое одобрение.

- Ну, мистер Кросетти, вы же понимаете, что я здесь знаю не больше вашего. По крайней мере, официально.

- Так точно, сэр. Понимаю. Но вас окружают разные слухи, а я всего лишь тупой курсант. Я света белого не вижу, тренируюсь целыми днями, не говоря уж о том, чтобы получать какие-то новости.

Лицо инструктора расплылось в широкой ухмылке. Джо и не думал, что может испытывать от этого смущение, однако так оно и было. Офицер сказал:

- Речь, конечно, идёт не на недели, но и не на годы.

Он оборвал сам себя.

- Скажу иначе. Насколько я слышал, первый спустят на воду уже через несколько недель. Однако лишь к следующему лету у нас вновь будет достаточно сил, чтобы ещё раз ударить по япошкам.

- К следующему лету, - взвесил его слова Джо.

Обычно, учитывая юношеское нетерпение, следующее лето казалось в миллионах километрах отсюда. Однако, прикинув, сколько ещё предстоит сделать, чтобы занять место на одном из новых авианосцев...

- Звучит неплохо.

Лейтенант Сабуро Синдо всегда спал вполглаза. Как правило, он скорее дремал, чем полноценно спал. Ему это совсем не нравилось. Авианалёты случались почти каждую ночь, поэтому он оставался начеку даже, когда их не было. Он оставался на взводе и когда сирены молчали.

В этот раз, всё же, тревога была настоящей.

- Дзакенайо! - выругался Синдо и побежал в бомбоубежище. - Какой толк во всей этой мудрёной электронике, если мы не способны сбивать вражеские самолёты ещё на подлёте?

Словно в противовес его словам, где-то рядом с аэродромом Халеивы загрохотали зенитки. "Снаряды только зря тратят", - презрительно подумал лейтенант. Шансов попасть в гидросамолёт у них столько же, сколько у него, если бы он бросал в него камни.

Сквозь грохот орудий он расслышал мерный рокот двигателей. Американцы делали хорошие двигатели. По сравнению с ними, большинство японских самолётов звучали, как летающие стиральные машины.

"Бах! Бах!". Это неподалёку рвались бомбы. Янки уже несколько ночей не бомбили Халеиву. Даже во времена американцев это был не самый главный аэродром на Оаху. "Может, решили, что застанут нас врасплох. Может, они даже и правы".

Послышалось ещё несколько взрывов, на этот раз дальше. Синдо очень хотелось прыгнуть в кабину "Зеро" и броситься в погоню за гидросамолётами. Однако ночной воздушный бой - очень рискованное занятие, специалисты по нему только-только начали появляться в Европе, где подобное случалось гораздо чаще.

Если он взлетит здесь, то будет летать вслепую. У него не будет техников, сидящих за радаром, которые будут наводить его на цель. Такие были только у английских и немецких ночных пилотов. Большого количества целей тоже не было, лишь одинокий гидросамолёт, вылетевший в беспокоящий рейд. Садиться тоже придётся вслепую, ведь все аэродромы на Оаху задействовали светомаскировку.

Нет, он останется здесь, будет сидеть и злиться. Никаких сомнений, в этом и заключался план американцев. Они прекрасно знали, как добиваться своего, будь они прокляты.

Упало ещё несколько бомб, уже совсем далеко. Куда они целились? В казармы Скофилда? Аэродром Уилера? Или даже в Гонолулу? Но, не считая отдаленных взрывов, ночь оставалась тихой, как и всегда на Оаху.

Прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги. Синдо вернулся в палатку. Он был настолько зол, что сама мысль о сне казалась ему отвратительной. Лейтенант решил, что всё-таки надо бы немного вздремнуть, но вдруг подумал, о том, что будут говорить находившиеся в Халеиве армейские офицеры. Он практически слышал их смех, когда они спрашивали о том, почему флот не может отогнать янки от Гавайев.

Все эти вопросы он уже слышал. Лейтенант знал, каким будет ответ: Тихий океан слишком велик, чтобы следить за каждым квадратным метром. Американцы почти год назад поняли, к чему могут привести такие размеры. Теперь они преподают тот же урок японцам.

Синдо пожал плечами. Американцы могут раздражать. И они раздражали. Но им не удастся застать Японию врасплох, когда они решатся нанести серьезный удар. Этого не случится. Японские наблюдатели внимательно следят за Панамским каналом и материком. Если американцы когда-нибудь снова решатся прогнать японцев с Гавайев, они встретят готового и настороженного противника.

Но даже такие мысли не успокоили Синдо и не вернули ему сон. Он злился и ворочался, думая о ночном налёте. Лейтенант пролежал так до самого утра, когда рассвет окрасил горизонт на востоке в золотистые цвета. Тогда он отправился на камбуз, где поел риса с кусочками солёной рыбы и запил всё это чашкой чая. Как и табак, чай, в основном, был импортным. Его не могли получить даже японские военные рангом ниже офицерского.

Некоторые предпочитали кофе. Выращивали его здесь, пусть и в небольших объёмах. Синдо считал этот кофе противным. Но он бодрил не хуже чая, поэтому всегда пользовался спросом.

Когда Синдо закончил ранний завтрак, ему позвонили из Гонолулу. Ожидая этого звонка, он чётко и как следует поприветствовал коммандера Футиду.

- Так точно, господин. Отправимся на север... Есть, господин. Если что-нибудь заметим, сделаем всё, чтобы это "что-нибудь" утопить.

- Хорошо, - ответил на это Футида. - Будет здорово, если мы покажем американцам, что за всё приходится платить.

- Понимаю, господин.

Ещё Синдо понимал, что начальники Футиды буквально сели ему на голову. Но лейтенант, как и любой пилот-истребитель, хотел лишь подняться в воздух и бить врага.

Он приказал оружейникам прицепить бомбу весом 250 кг на крепления, что техники установили под фюзеляжем его "Зеро". Если ему попадётся подводная лодка, он должен её уничтожить. Бомба не помешает ему биться с гидросамолётами, однако, она станет существенной помехой в битве с "Уайлдкэтами". Впрочем, последних он не ждал. Появление "Уайлдкэтов" означало, что поблизости находится авианосец, но никаких авианосцев в ближайших водах не было.

И, вот, он взлетел. Некоторые офицеры - не Футида, к его чести сказать - постоянно жаловались на высокие траты топлива на подобные поиски. О том, сколько стоит не отправляться в эти поиски, они почему-то не задумывались.

Синдо летел по расширяющейся спирали и дышал воздухом, пропитанным запахом резины. Этот запах в его голове всегда будет связан с полётами. Для одних это был запах топлива, для других - рокот двигателя. Но не для Синдо. Для него этот запах значил всё.

Ему хотелось обнаружить противника. Хотелось уничтожить противника. Если он заметит гидросамолёт, то он хотел его сбить. Если он заметит подлодку, то хотел её затопить. Он уже слишком много летал впустую.

Эта мысль без конца кружила в голове лейтенанта, когда он краем глаза заметил какое-то движение. Он заложил вираж в том направлении, затем сбросил газ и принялся смеяться и ругаться одновременно. Никакой это не вражеский гидросамолёт, это ещё один японский истребитель, тоже летит по спирали. Никто не обрадуется, если Синдо бросится за ним и собьёт. Кроме американцев.

Мысль о том, что другой пилот мог сбить его самого, даже не пришла ему в голову. Лейтенант высоко ценил способности тех, против кого воевал. Если хочется дожить до счастливой старости, противника недооценивать нельзя. Синдо надеялся побеждать в каждом воздушном бою, в который вступал. Как и любой другой пилот-истребитель. Без подобного высокомерия, успеха в этом деле не достичь.

Синдо чувствовал себя сапсаном, охотящимся на голубей. Только в этих местах не было никаких голубей. Одним глазом он следил за датчиком топлива. Если снова придётся возвращаться ни с чем, счастливее лейтенант не станет.

Вот! Что это там такое, на четыре километра ниже? Может, это и не голубь, может, это утка. Это чья-то подводная лодка, идёт себе по поверхности воды, словно, ни до чего ей дела нет.

Чья-то, но чья именно? У Японии тоже имелись в этих водах свои подлодки, чтобы выслеживать американскую армаду, реши те вновь напасть на Гавайи. Но если это американская подлодка... Сабуро Синдо не желал, чтобы армейские дурни совали свои носы в дела флота. Если затопить американскую подлодку, они на какое-то время заткнутся.

Лейтенант зашёл с солнечной стороны и снизился, чтобы рассмотреть получше. Если на него будут смотреть с наблюдательного поста, то против солнца им будет трудно его опознать. Нападение с солнечной стороны отлично работало против других самолётов. Против подводной лодки тоже должно сработать.

Если он нападёт... Сбить свой самолёт будет плохо. Потопить свою подлодку окажется гораздо хуже. Однако силуэты японских подлодок Синдо знал на "отлично". Обязан знать. Эта выглядела иначе. Любое судно в этих водах, если не японское, то американское.

Синдо не сомневался. Сомнение было меньше присуще его натуре, чем другим пилотам-истребителям. Убедившись, что перед ним вражеская субмарина, он спикировал на неё. Лейтенант никогда не учился на пилота-бомбардировщика. У его "Зеро" не было на крыльях тормозных закрылков, как у "Аити". Проектировщики не считали, что истребителю могут понадобиться такие крупные детали на крыльях. И спикировал он далеко не так точно, как на его месте сделал бы пилот "Аити". Его самолёт не был предназначен для столь глубокого пике. Но всё равно Синдо сделал всё, что мог.

Подводная лодка выглядела очень толстой. Только что лейтенант заметил кого-то на наблюдательной башне и вдруг - он исчез. Лодка начала погружаться. Его заметили! Однако ускорение противника не удержало губы лейтенанта от растягивания в кровожадной ухмылке. Поздно! Опоздали!

Синдо нажал кнопку сброса бомбы. Это устройство не было родным для самолёта, его изготовили своими руками. Впрочем, оно должно работать так, как надо. Бомба отцепилась. Синдо с силой потянул на себя штурвал, выходя из пике и избегая падения в океан. Корпус самолёта застонал. Нет, для таких дел он не предназначен.

Но он вытянул. Синдо заложил крутой вираж, чтобы посмотреть на результат. Увидев, он хлопнул себя по бедру затянутой в кожаную перчатку ладонью. Бомба упала метрах в десяти позади наблюдательной башни. Из подлодки, которая начала дымить и быстро тонуть, выпрыгивали люди.

Синдо заложил ещё один вираж. Американские моряки уже успели раскрыть непотопляемые спасательные плоты. Палец лейтенанта нашёл гашетку. Взревели пулеметы "Зеро". Когда кипела битва за Гавайи, Синдо позволил вражескому пилоту спуститься на парашюте на землю. Вспоминая тот случай, он никак не мог понять, откуда взялась эта жалость. Он пожал плечами. Второй раз он подобную ошибку не совершит.

Пара матросов принялась стрелять по нему из пистолетов. Окажись Синдо на их месте, то поступил бы так же. Однако сейчас он в небе. Лейтенант расстреливал плоты, пока те не затонули, а вода океана не окрасилась кровью. Именно за этим он сюда и прилетел. Если бы этих моряков спас гидросамолёт, они бы продолжали доставлять неприятности Японии. Если же они смогут добраться до Оаху, либо другого острова, местные, враждебно настроенные к японцам, жители, коих полным полно, наверняка, их укроют. О подобных неприятных возможностях можно не беспокоиться.

Довольный собой, Синдо развернулся в сторону Оаху.

Длинная колонна салаг шагала по грязи под проливным дождём где-то на юге Калифорнии, притворяясь, что эта местность им незнакома. Лестер Диллон провёл достаточно много времени в Кэмп Эллиот, чтобы знать лучше. Молодняк, желавший стать морпехами, выглядел просто жалко.

Диллон тоже выглядел жалко, только он старался этого не показывать. Его подопечные были убеждены, что у него имелся иммунитет к отвратительной погоде. Что с того, что капли дождя стекали по его шее, что ботинки чавкали в грязи? Он - взводный сержант. В данный момент, он - взводный сержант, который попивает кофеек с бренди, но этим щенкам об этом знать не положено.

- Я вас не слышу! - рявкнул он, перекрикивая шум дождя.

Салаги запели походную песню. Очевидно, ливень поумерил их пыл. Диллон и сам это понимал, но делать ничего не собирался. По идее, ничто не должно умерять пыл морпехов. Именно в этом была их суть. Если это удастся дождю, в бою будет только хуже. В бою обязательно будет хуже, но они должны притвориться, словно ничего не происходит. Бойцы заревели песню:

Желтоклювый попугай

Прилетел нагадить в чай.

Я ему пробил с ноги -

Вышиб нахуй все мозги!

- Всё равно не слышу! - выкрикнул Диллон, но уже не так зло - бойцы орали так, что могли поднять и мертвеца. Они становились крепче. Когда они только приступили к тренировкам, подобный марш под дождём выжимал из них все силы. Сейчас они держались стойко. На физические нагрузки им уже плевать. Это было частью подготовки к тому, кем они должны стать. Но это ещё не самое трудное. Большинство из них до службы были фермерами и заводскими рабочими, так что физического здоровья им не занимать. Но одной хорошей физической формы недостаточно, чтобы стать морпехом.

Смогут ли они действовать вместе? Смогут ли они заботиться о боевых товарищах, о своём подразделении лучше, чем о самих себе? Смогут ли пожертвовать жизнью, чтобы выручить товарища, зная, что тот будет готов на то же ради них? Пойдут ли они вперед, когда остаться на месте будет равнозначно отступлению?

Если они всё это смогут, если смогут делать всё, что нужно, не раздумывая, то станут первоклассными морпехами.

Диллон уже и не помнил, как сам познал всё это. Он прекрасно понимал, что они всё поймут до того, как он сам отправится На Ту Сторону. То, что он видел во Франции, то, что он там вытворял, лишь убеждало его в этой мысли.

- Сержант? - обратился к нему один салага.

- Ну? - прорычал Диллон.

Ему хотелось, чтобы новобранцы считали его богом, причём злым богом.

- Забавно!

Это слово смутило Диллона. За все годы, проведенные в Корпусе, он ещё ни разу подобного не слышал.

- А не должно быть забавно, мать твою, - рявкнул он после непродолжительных раздумий. - Это тебе не пикник. И не забава. Япошки грохнут тебя нахуй при первой же возможности. Они это отлично умеют. Значит, мы должны быть лучше. Тебе ясно, мудила?

- Так точно, сержант! - ответил салажонок. На вопрос "Тебе ясно?" нужно отвечать наилучшим образом, иначе будет плохо. Плохо будет в любом случае.

- Ну-ка, падай и давай - пятьдесят отжиманий, - прорычал Диллон. - Забавно ему, блядь!

- Есть, сержант! - выкрикнул боец.

Это был здоровый светловолосый широкомордый детина по фамилии Ковальски. Пятьдесят отжиманий, да под дождём, да в грязи - это совсем не шутки. По окончании упражнения он был весь измазан в грязи и совершенно измотан. Диллон не был уверен, что и сам бы справился с таким упражнением. Ковальски же, наверняка, скорее бы помер, чем облажался. Именно так и ведут себя морпехи. Закончив, он вскочил на ноги. Он качался, его лицо было багрово-красным, но боец был готов продолжать марш.

- Всё ещё забавно? - поинтересовался Диллон.

Судя по выражению его лица, парень хотел ответить утвердительно. Но он оказался не совсем глуп.

- Никак нет, сержант!

- Ладно. Встать в строй.

После горячего душа и стирки, он рассказал об этом случае в клубе для младших командиров. Датч Вензел мотал головой, словно не мог поверить его словам.

- Забавно? - переспросил он. - Куда, блядь, катится этот мир?

- Ещё бы, - ответил Диллон. - Интересно, будет ему забавно, когда его сослуживцу брюхо прострелят? Будет ли ему забавно, если подстрелят его самого? Это же работа, господи! Её нужно выполнять, и выполнять хорошо, но "забавно"? Причём, говорить об этом вслух, Датч!

- Спокойнее, братан, спокойнее.

Вензел предупреждающе вскинул руку.

- Ты не перед той паствой проповедуешь.

- Ладно, ладно, но меня это выбесило.

Лес помотал головой. Он всё ещё не мог поверить в случившееся.

- Забавно!

- Не грызи себя, - сказал ему Датч. - Это же салаги. О, слышь, хорошую новость скажу.

- Трави, - бросил Диллон. - Может, перестану думать об этой херне.

- Я слыхал, спустили на воду новый авианосец. Кажется, наши начинают готовиться поквитаться с япошками за прошлое лето.

Лес кивнул.

- Это наверняка. И ты прав - это хорошая новость. И как его назвали?

- "Эссекс", - ответил Вензел. - Вероятно, готовятся ввести и другие.

- Было бы неплохо. Нужно быть готовым потерять как минимум один. Мы должны уничтожить все их силы и оставить резерв, который разберется с наземной авиацией. Если его у нас не окажется, лучше вообще не начинать.

- Ага, ты это понимаешь, я понимаю, но понимают ли в Вашингтоне?

- Хер бы знал. Но скажу одно: скоро выясним.

Джейн Армитидж с трудом могла свыкнуться с мыслью, что уже месяц на календаре стоял новый 1943 год. Рождество и Новый год прошли незаметно. А, что праздновать? Каждый день, каждый месяц здесь были неотличимы друг от друга. Хотя, летом было чуть теплее, а зимой чуть дождливее, но в обоих случаях - самую малость. В Коламбусе лето от зимы отличить проще простого. В Вахиаве же о календаре быстро забываешь.

Цвели цветы. Порхали бабочки и жужжали насекомые. Снег? Когда школа ещё работала, Джейн приходилось проводить отдельные уроки, посвящённые снегу. Без них третьеклассники не поняли бы и половины рождественских песен.

Деловой центр Вахиавы с началом японской оккупации изменился сильнее всего. Все магазины, торговавшие новой одеждой, новой посудой, новой мебелью, всем чем угодно новым, позакрывались. Все новинки поступали на Гавайи с материка, но, кроме случайных самолётов, гружёных бомбами, оттуда уже давно ничего не доставляли. Несмотря на то, что Джейн радовалась этому, сама она ни за что не захотела бы, чтобы бомба упала на её дом.

Торговля старыми вещами, в свою очередь... процветала. Если требовался тостер, ношеное платье или книжка - отправляйся в секондхенд. Бывшие в употреблении вещи, если и не водились в изобилии, то оставались вполне доступны. Порой Джейн ощущала себя призраком, копошаясь в горах вещей, принадлежавших погибшим во время боёв людям. А что ещё делать? Тем несчастным они уже без надобности, а живым всё это ещё пригодится.

Однажды Джейн наткнулась на распродаже книг на издание "Убийству нужна реклама" и чуть не подпрыгнула от радости. Ей вообще нравились детективные романы, и Дороти Сэйерс, в частности, а этот она ещё не читала. Однако цена могла поумерить её пыл. В эти дни ничего не стояло на месте. Всё зависело от того, что продавец, или, в данном случае, продавщица, думала получить от покупателя.

Джейн взяла в руки поваренную книгу, которую, вообще-то, брать не собиралась. Это было хорошим прикрытием - нынче все были одержимы едой. Какое-то время Джейн ещё походила по магазину, затем добавила к поваренной книге детектив.

- Сколько с меня за эти две, Луиза? - поинтересовалась она.

Луиза подвигала челюстью. Могло сложиться впечатление, будто она жевала жвачку, только жвачка на островах кончилась.

- Пятнадцать долларов, - сказала она, произведя, наконец, таинственные вычисления.

Подобные расчёты делали своё дело: тощей продавщица книг не выглядела.

- Пятнадцать? - воскликнула Джейн. - Это же безумие!

Так и было. Джейн ожидала, что Луиза потребует не больше десятки.

Продавщица лишь пожала плечами, продолжая жевать несуществующую жвачку.

- Ну, двенадцать, - равнодушно произнесла она. - Но ты из меня больше ни дайма* не выжмешь.

- Я деньги не печатаю, - продолжала протестовать Джейн.

Луиза вновь пожала плечами.

- Сколько за каждую?

Джейн гадала, сильно ли заметно, что она хочет именно "Убийству нужна реклама"? Если Луиза решит, что она пришла за поваренной книгой, то Джейн победила. Если же она решит, что ей нужен именно детектив, то нет.

Последовала продолжительная усиленная работа челюстями. Луиза подсчитывала свою выгоду.

- Восемь за эту и четыре за эту, - сказала, наконец, она.

За поваренную книгу она хотела больше. Джейн не стала радоваться, хотя именно этого ей и хотелось. Вместо этого она изобразила разочарование.

- Слишком дорого, - сказала она, одарив грустным взглядом издание, где описывались рецепты приготовления китайских куриных крылышек, полинезийской свинины, бананов в кожуре, рыбы в ананасовом соусе и прочей бесполезной ныне дребедени.

- Бери или проваливай.

Манеры делового общения у Луизы были, как у черепахи.

Печально вздохнув, Джейн отнесла поваренную книгу обратно на полку.

- Эту я, наверное, позволить могу, - сказала она, стуча пальцем по детективу. - Жаль, не получилось наоборот.

Луиза выглядела самодовольной. Джейн вручила ей пятидолларовую купюру и получила сдачу двумя монетами по половине доллара. Затем она спешно вышла из магазина, дабы Луиза не разглядела, насколько же она рада.

Радио конфисковали япошки. Местный кинотеатр разбомбили. Самое тяжелое здесь - убивать время. Хорошая книга поможет прикончить несколько часов. Если книга окажется стоящей, её можно будет прочесть не единожды. Джейн не терпелось добраться до дома, раскрыть книгу и переместиться из Оаху на более крупный, прохладный и туманный остров.

Однако связь с реальностью разрывать пока рано. Дальше по улице показалась колонна военнопленных, ведомых японскими солдатами, вооруженными винтовками с примкнутыми штыками. Джейн смотрела на них с тревогой и ужасом. Как обычно, их вид напомнил ей, что всё могло быть ещё хуже.

Она была худой. Пленные были истощены. Её одежда была поношенной. Пленные же были одеты в остатки того, в чём были в момент капитуляции. Она мылась под холодным душем с мылом. Судя по их внешнему виду и запаху, пленные не мылись по меньшей мере год. Некоторые из них шли, на удивление, ровно, словно маршируя на параде в казармах Скофилда. Другие же, едва ковыляли, с трудом выдерживая заданный темп.

Один пленный упал посреди улицы. Рядом тут же возникли охранники и принялись на него кричать и ругаться. Когда он не поднялся, те принялись бить его ногами. Где-то через минуту, они прекратили избиение, ожидая, поднимется пленный или нет. Тот пытался, но не смог встать даже на колени. Охранники ещё несколько раз его пнули и вновь принялись ждать. Когда пленный так и не поднялся, они закололи его штыками. Пленный захрипел и задёргался.

Ногти Джейн были коротко обрезаны, но они всё равно впились ей в ладонь. Япошки не стали добивать пленного. Они оставили его медленно умирать. Затем, смеясь, они приказали остальным двигаться дальше.

"Это не Флетч", - подумала Джейн, расслабляя ладони. Каждый раз, когда через Вахиаву вели колонны военнопленных, она ничего не могла с собой поделать и высматривала в толпе лицо бывшего мужа. Судя по тому, какими измождёнными и заросшими они выглядели, он мог спокойно пройти мимо неё, а она его даже не узнает. Джейн задумалась, почему она продолжала тревожиться за него. Она понятия не имела, жив он ещё или нет. Она больше его не любила. Но, даже если бы любила, чем бы она ему помогла? Ничем. Менее чем ничем. А если япошки узнают, что она жена офицера, даже бывшая жена, ей устроят большие неприятности. "Более чем неприятности", - с дрожью подумала она.

Однако высматривать Флетча она не переставала. Получение уведомления о разводе - это ещё не конец, как считали юристы. Джейн очень хотелось, чтобы так и было.

Когда колонна скрылась из вида, заколотый пленный перестал дёргаться. Рано или поздно, кто-нибудь унесёт его тело с улицы. Джейн отвернулась и поспешила домой. Её тревожило, что даже такое зверство оставило её практически равнодушной. Она этих зверств уже навидалась.

Шагать по шоссе Камеамеха оказалось веселее, чем ремонтировать его или строить орудийную позицию для япошек. Именно так нынче и жил Флетч Армитидж. Маршируя, устаёшь не так сильно, как во время работы. И есть хотелось не так сильно. Именно это сейчас ценно, хотя до 7 декабря 1941 года Флетч так не считал.

Он понимал Эйнштейна даже лучше, чем хотелось бы. Бывает, что тебе плохо, а бывает, что может быть и хуже. То, что до захвата япошками Оаху выглядело хуже некуда, сейчас казалось Флетчу совсем даже неплохо. Если это не есть относительность, то, что же тогда?

Охрана всегда требовала, чтобы военнопленные трудились усерднее. А чего бы и не требовать? Сами охранники вообще не работали. Однако на марше они старались держать умеренный темп. Если охранники прикажут пленным шагать быстрее, им и самим придётся идти быстрее, а этого им совершенно не хотелось. Некоторые из них даже имели проблемы с лишним весом.

Представления самого Флетча о том, каким телом должен обладать здоровый человек, с момента сдачи в плен изменились радикально. Настолько радикально, что он не мог этого до конца осмыслить. Американцы, с которыми он вместе работал, казались ему вполне нормальными. В конце концов, он видел их каждый день. Он не видел, какими тощими они были, потому что постоянно находился среди них.

Но по сравнению с ними, япошки, которые до войны казались, в лучшем случае, среднего телосложения, выглядели, натурально, пухлыми. Как они умудряются вообще передвигаться с таким весом?

Умом Флетч понимал, что когда-то и сам был таким же. Но в душе не хотел, не мог, с этим согласиться и принять. Если все, кто его окружал, были тощими, как прутики, то со всеми остальными было что-то не так.

- Впереди Вахиава, - сказал кто-то.

- Мать твою, - это сказал не Флетч, а один техасец по имени Вёрджил Стрит. Он добавил: - А какая, нахер, разница? Мы шли через эту дыру ещё, когда у нас были пушки и винтовки. Идти в обратную сторону - это то же самое, не считая того, что винтовки теперь у япошек.

Флетч ничего не сказал. Вахиава для него кое-что значила. Ему захотелось увидеть Джейн. Ещё ему хотелось знать, будет ли ей до него какое-то дело, если и она его увидит. Флетч с испугом подумал, что это маловероятно. Он так и не понял, почему Джейн его бросила. Он ничего странного не замечал. То, что он ничего не замечал, говорило о нём много хорошего, но одной из сторон этого было то, что он так и не понял, что именно это говорило. Он, как и прежде, любил её. Если только...

Флетч рассмеялся. Перед его мысленным взором предстала картина, как японский сержант из охраны разрешает ему броситься в объятия своей бывшей жены. Где-то рядом мелькали изображения Санта-Клауса, Пасхального Кролика и Зубной Феи.

Но, даже если так, станет ли Джейн его вообще слушать? Тоже маловероятно. Она вообще не желала его слушать, особенно, когда выставила из собственной квартиры. Флетчу внезапно и очень сильно захотелось выпить. Мысли о Джейн привели к мыслям о бурбоне. Когда она его бросила, он буквально ушёл в запой. Принудительное лишение выпивки, вызванное вторжением япошек, вероятно, спасло его от скатывания на дно.

- Блин - пробормотал Флетч.

Он мог, даже не раздумывая, назвать дюжину офицеров, вплоть до полноценного полковника, которые бухали, как проклятые. Если это - не старая добрая американская военная традиция, то Флетч не мог понять, что же, тогда. Лучше бы он отдал печень ради родной страны, чем жил так, как сейчас.

Когда колонна военнопленных вошла в Вахиаву, охранники вытянулись вдоль длинной шеренги медленно движущихся солдат. Находясь за городом, они, в основном, вели себя расслабленно. Бегали пленники неважно, да и скрыться им было негде. Здесь же было полно кривых улочек, где можно затеряться, домов и квартир, в которых можно спрятаться. Япошки - далеко не дураки. Они всё это понимали не хуже белых.

Они вообще умели делать всё, что умели белые, причём делать не хуже, а даже и лучше. До войны ни Флетч, ни кто бы то ни было из офицеров армии США, никогда бы этому не поверил. Япошки в его представлении были мелкими зубастыми карликами, которые делали крошечные копии всего, до чего могли дотянуться, они летали на самолётах из консервных банок, и им никогда бы не хватило духу развязать настоящую войну.

Теперь, он понимал, что был не прав. Флетч снова рассмеялся, на этот раз горько. Немало же стоило ему это понимание!

- Один бежать, девять дохнуть! - выкрикнул капрал, немного говоривший по-английски. Все отряды смертников начали переглядываться, высматривая тех, от кого зависела их жизнь и чем они занимались. В каждом отряде была пара парней, наименее надёжных, чем остальные. Нужно знать наверняка, что они не скрылись за ближайшим поваленным деревом.

Флетч нашёл взглядом Стрита и кивнул. Кажется, всё в порядке. Если кто и следил за этим отрядом смертников, так это они. Будучи офицером, Флетч имел представление, как управлять людьми. Стрит был тем, кого слушались, независимо от звания. Есть такие солдаты. Флетч был рад, что они оказались вместе.

Они шли через Вахиаву. При приближении япошек, гражданские кланялись. Все, вне зависимости от происхождения: местные япошки, филиппинцы, корейцы, китайцы, хоули. Нужно демонстрировать уважение. Прежде мир не уважал Японию, пришло время расплачиваться.

Вахиава выглядела убого. Она была похожа на небольшой городок на материке, где закрылся единственный завод, и жители уже давно сидели без работы. Люди носили поношенную одежду. Не рваньё, в которое были одеты пленные, но одежда выглядела явно старой. Сами жители выглядели напуганными, словно, ожидали, что случится нечто страшное, если они не будут вести себя осторожно. Вероятно, они были правы.

- Вы - идти! - рявкнул капрал, подгоняя строй.

И Флетч шёл. Если он не будет идти, япошки заколют его штыками и посмеются. Ноги, особенно ступни, жутко болели. Флетч убеждал себя, что это всё из-за того, что он много работал и мало ел. Он повторял эту мысль себе раз за разом, но сам всё меньше в неё верил. У него начался авитаминоз. Не только из-за того, что его мало кормили, а в том числе и потому, что кормили неправильной едой.

Стоявшая на обочине блондинка поклонилась япошкам. Неужели, Джейн? Восторг сменился осознанием - не она. Эта дама была старше и выглядела крепче. Флетч видал и похуже. Он рассмеялся про себя. Его интерес к женщинам в нынешних условиях стал чисто теоретическим. Сейчас у него не встанет даже, если краном поднимать.

Он снова рассмеялся.

- Чего ржёшь? - поинтересовался Вёрджил Стрит.

Всё, что помогало скоротать день - было к лучшему. Флетч пояснил. Пленный хмыкнул.

- Братан, даже, если бы у меня встал, на меня не позарится даже самая последняя придорожная блядь.

- Разве это не самая горькая и печальная правда?

Флетч посмотрел на себя. Он сомневался, что весил килограмм пятьдесят, причём, как минимум, пять килограмм на нём - грязь. Как и все прочие в этом строю, вонял он хуже, чем обезьянья клетка в зоопарке. Он готов убить за кусок мяса, порцию жареной картошки и кусок пирога. А о танцах с Хеди Ламарр* лучше вообще забыть.

Вдруг Флетч, наконец, увидел Джейн, споткнулся и едва не упал лицом вперед. Он узнал платье, в которое она была одета. Они купили его во время поездки в Гонолулу. Она ещё потом несколько дней причитала из-за высокой цены. Джейн была очень худой. Руки её выглядели ужасно, почти точно так же, как руки самого Флетча.

Она тоже его увидела и открыла рот от удивления. Глаза стали круглыми. Впрочем, Джейн ничего не сказала. Флетч начал выкрикивать её имя, но, одумался, и кроме сдавленного хрипа у него ничего не вышло. Что с ней будет, если он покажет, что они знакомы? Скорее всего, япошки её схватят.

"В любом случае, она жива и у неё всё не так уж плохо". Может, она тоже хотела ему закричать. Если и хотела, то ей также хватило ума замолкнуть. "Я люблю тебя", - одними губами произнес Флетч, надеясь, что она его поймёт.

Видимо, он замедлился, потому что охранник ударил его между лопаток бамбуковой палкой. Флетч дёрнулся, но пошёл быстрее. Если он упадёт, эта тварь начнёт пинать его ногами. Сможет ли он встать после пары добротных пинков? Флетч надеялся, что сможет. Если нет... Ну, тогда Джейн будет, на что посмотреть.

- Ты - идти! - снова выкрикнул капрал.

И он пошёл; выбора всё равно нет. "И разошлись, как в море корабли", - подумал Флетч. Джейн смотрела ему вслед. Он обернулся через плечо, чтобы взглянуть на неё ещё раз. Но их корабль был торпедирован и затонул ещё до начала войны. Неужели, то, что он сейчас видел - лишь обломки, дрейфующие на поверхности?

По его щекам потекли слёзы. Флетч вытер их грязной, тощей, мозолистой ладонью. Когда он вновь обернулся, Джейн исчезла. Видел ли он её вообще? Флетч был точно уверен, что видел. Что бы япошки с ним ни делали, плакать они его не заставят.

Оказавшись в своей квартире, которую когда-то делила с Флетчем, Джейн лежала на кровати, которую тоже когда-то делила с ним. Её плечи тряслись. Она ревела в подушку. Флетч жив. Она должна была радоваться. Но она и радовалась и не радовалась одновременно. Не лучше бы ему умереть?

Джейн не раз видела военнопленных. И Флетча она представляла именно в таком виде. Но реальность и воображение сильно отличались друг от друга. Скелет с яркими глазами и рыжей бородой...

Он тоже её увидел. На одно короткое мгновение всё стало так, словно он никогда не напивался, а она никогда не ходила к юристу. Если бы он перестал жалеть себя, она бы... Джейн не знала, что бы она тогда стала делать. Всё, что его душе угодно, наверное.

Сейчас он, вероятно, где-то в паре километров отсюда, работает. В кино она бы обязательно придумала, как привести его к себе, подальше от тех, кто превратил его жизнь в филиал ада на Земле. В кино всё прошло бы гладко, япошки никогда бы не обнаружили его пропажи, или обнаружили, но, когда будет слишком поздно. Они будут скрипеть зубами, и трясти кулаками, пока они с Флетчем будут уезжать в закат.

Однако в реальной жизни голливудских концовок не бывает. Япошки намного умнее и страшнее кинозлодеев. Джейн не имела ни малейшего представления, ни как вытаскивать Флетча из трудового лагеря, ни как потом его кормить. Что она будет с ним делать, если вдруг ей удастся его вытащить? Приведёт сюда, в квартиру? Тогда он никогда не сможет выйти, а она никого не сможет впустить. Если его кто-нибудь увидит, то сможет вечно её шантажировать. А пайка, которого ещё кое-как хватало на одного, на двоих будет явно не хватать. Они начнут голодать. Ещё он, возможно - нет, наверняка, - снова захочет с ней переспать. А ей совершенно не хотелось с ним спать. Ну, может, разок, из жалости, но не более. К тому же провалившаяся попытка его высвободить, приведёт не одной, а сразу к двум смертям.

- Блядь! - выругалась Джейн. Теперь она понимала, почему голливудские концовки столь популярны. В кино всё намного лучше, чем по ту сторону камер.

До оккупации Гавайев японцами Хиро Такахаси не снискал особого внимания среди окружающих. Конечно, он неплохо зарабатывал, платил по счетам, у него было несколько друзей, которые считали его неплохим парнем, и всё. Он мог пойти куда угодно, и никто его не узнает.

Теперь всё не так. Несколько раз он выступал по радио. Текст этих выступлений перепечатывали японоязычные газеты Гавайев. Его фотографию и текст одной из речей перевели на английский и издали в англоязычной газете.

Теперь местные японцы приветствовали его словами: "Здравствуйте, Такахаси-сан!" и, когда он проходил мимо, кланялись. Иногда его звали Рыбаком, как те охранники у консульства. К нему обращались за решением своих проблем. Ему оказывали различные услуги и ждали, что он окажет им услугу, походатайствует перед консулом и его помощниками. С Хиро обращались, как с очень важным человеком, как с врачом или юристом, но совсем не как с рыбаком.

И он наслаждался каждым этим мгновением.

Хоули тоже кланялись ему, словно он был старшим офицером. Вероятно, они тоже хотели попросить о некоторых услугах, но проблема в том, что Хиро не понимал по-английски, а среди хоули практически никто не говорил по-японски. И всё же уважение со стороны тех, кто ещё совсем недавно воротил нос не только от него, а вообще от японцев, ударяло в голову посильнее самого крепкого сакэ.

Единственные, кто, мягко говоря, не радовались переменам в его жизни, так это сыновья. Хироси и Кензо вели себя так, словно ничего не произошло, либо им хотелось, чтобы всё оставалось, как прежде. Однажды, когда они вышли в море на "Осима-мару" и никто не мог их услышать, Кензо спросил:

- Отец, почему ты не можешь вести себя тихо, как все остальные?

- Что это значит? - в свою очередь спросил Хиро и тут же добавил: - Это всё из-за того, что в тебе ещё много гнилых зёрен.

- Ты считаешь, что хорошо, что американцы ушли, - сказал Кензо. - Считаешь, что можешь обзывать их, как твоей душе угодно. Но они никуда не делись. Нынче они топят всё больше и больше кораблей. Их самолёты прилетают всё чаще и чаще. Куда ты пойдешь, когда они вернутся? Ты окажешься по самые уши в неприятностях.

- Они вернулись на материк.

Для Хиро американский материк был так же далеко, как луна.

- Как они сюда вернутся? Думаешь, я боюсь этих страшилок? Подумай ещё раз.

- Это не страшилки, отец, - поддержал брата Хироси. - Это реальность.

Говорил он с мрачным осуждением, которого Хиро не смог не заметить, как бы ни пытался.

- О, конечно! - Старик всё ещё старался высмеять сыновей. - И вы, разумеется, с ними разговаривали, и они поделились с вами своими планами.

Сыновья ничего не ответили. Они лишь переглянулись. Ветер переменился. Хиро автоматически занялся снастями. Хироси, точно также, автоматически, переложил руль немного на левый борт. Они с Кензо стали отличными мореходами, хоть и влюбились по уши в свою Америку.

В одном они точно были правы: американцы никуда не делись. Хиро думал, что они ушли. После той взбучки, что устроили им японцы, разве не логично было бы отступить и сдаться? Очевидно, нет. Над Гонолулу и Перл Харбором летали гидросамолёты, сбрасывали бомбы и улетали под покровом ночи. Из глубин моря всплывали подводные лодки, выпускали из палубного орудия несколько снарядов и скрывались. Либо не всплывали, а торпедировали японские суда и всё равно исчезали.

Пару раз японцам удавалось потопить американские подлодки. Радио и газеты трубили об этих случаях на весь свет. Хироси ехидно заметил, что если бы их топили чаще, шуму было бы меньше. Сам Хиро до этой мысли не додумался, и ему было жаль, что она пришла на ум сыну. Смысла в этих словах было больше, чем хотелось.

Неужели, ками* в дурном настроении? Если так, за "Осима-мару" присматривал добрый дух. Пока Хиро размышлял о том, что планировали делать японцы, Кензо сказал:

- Кажется, русские надавали Гитлеру по шеям.

Японоязычные газеты, которые только и мог читать Хиро, старательно обходили эту новость стороной, но даже они не могли отрицать того непреложного факта, что немецкая армия вошла в Сталинград, ввязалась в тяжелейшие бои и проиграла. Хиро попытался отмахнуться от этих слов и даже нанес ответный укол:

- У Гитлера своя война, а у нас - своя. Видали, как наши бомбардировщики снова налетели на Австралию? Хоули получили по заслугам.

- "Наши бомбардировщики"? - переспросил Кензо и помотал головой. - Прости, отец, но они не мои.

- Ты тоже японец, - зло произнес Хиро.

- Я выгляжу, как ты. И тоже говорю по-японски, - ответил на это младший сын. - Но я говорю и по-английски. Я родился в Америке. И я рад, что родился в Америке.

- Это тебе та глупая белая девка в уши надула, - сказал Хиро.

Кензо взглянул на отца исподлобья.

- Элси не глупая. Она самая неглупая девушка, что я видел.

- Я с белой девушкой не встречаюсь, но согласен с Кензо, - сказал Хироси.

Хиро принялся притягивать паруса. Сыновья просто не желают прислушиваться к голосу разума. Жизнь среди американцев научила их одному: не уважать собственных родителей, как их уважают в Японии. Вместе с женой они сделали всё, что были должны, однако Америка разрушила все их труды до основания.

- Вы даже не понимаете, насколько же нам всем повезло, что мы вновь стали подданными Императора, - сказал Хиро.

Его слова вызвали у сыновей гул возмущения. Непонятные слова обратились в понятные. Кензо опередил брата:

- Вот, повезло-то! Если бы мы не ловили рыбу, то были такими же тощими, как все те бедняги в Гонолулу.

Питание, которое выдавали обычным жителям, было более чем скромным.

- Американцы топят суда, что везут нам рис, - сказал Хиро. - Советник Моримура сам мне об этом сказал. К тому же, белые больше не указывают нам, что делать. Разве это ничего не значит?

- Вместо них нам указывают, что делать японские солдаты и матросы, - сказал Хироси. - Если не будем подчиняться, нас расстреляют. Американцы так никогда не поступали.

- Вы неправильно всё поняли, - отрезал Хиро.

Его сыновья - уже молодые мужчины со своими собственными суждениями - лишь кивнули. Он не понимал, что с ними делать. И боялся, что никогда не поймёт.

Коммандер Мицуо Футида поклонился своему коллеге из армии.

- Рад снова вас видеть, - произнес он.

Подполковник Мураками также изящно поклонился в ответ. Их звания были равны.

- И я рад, - ответил он и ехидно добавил: - Создатель королей.

Футида рассмеялся. Вместе с коммандером Гэндой и коллегами Мураками они восстановили - пускай и на бумаге - независимое королевство Гавайи.

Впрочем, Мураками прибыл на "Акаги", явно, не за этим. Футида предложил ему присесть в тесноте своей каюты. Других на авианосце не было; даже капитан Каку ютился в крошечном кубрике.

- Чем могу быть полезен? - поинтересовался Футида.

Прежде чем ответить, Мураками оглянулся на закрытую водонепроницаемую дверь, убеждаясь, что они наедине.

- Сколько у нас времени, прежде чем американцы снова нападут на Гавайи?

- А почему вы у меня спрашиваете? - удивился Футида. - Можете позвонить президенту Рузвельту и поинтересоваться у него лично.

Вместо улыбки, Мураками нахмурил лоб.

- Смешного, на самом деле, мало, Футида-сан. Одна женщина, телефонный оператор, по ночам, когда на неё точно никто не обратит внимания, звонила в Калифорнию. Больше она ни в Калифорнию, ни куда-либо ещё не позвонит, - мрачно и откровенно произнес он.

- Я об этом ничего не слышал! - воскликнул Футида.

- И не услышали бы. Гордиться тут нечем. Но я сообщаю вам, по секрету, разумеется.

- Хаи, - ответил Футида.

Это означало не "Да, я согласен", а "да, я понимаю". Он разгадал замысел Мураками. Тот сообщит ему что-то тайное и ранее неизвестное, а коммандер должен будет оказать ответную услугу. Сделки частенько заключались именно таким способом.

Когда Футида, кроме "Хаи" ничего не произнес, Мураками вздохнул.

- Нам нужна информация, - с нажимом произнес он. - Нужно защищать остров. При помощи собственных самолётов и солдат, если американцы решатся на высадку.

Очень аккуратные слова, которые, на самом деле, означали: "Если американцы уничтожат наши авианосцы". Находясь на борту одного из них, подполковник вряд ли стал бы выражаться откровеннее. Коммандер Футида тоже вздохнул.

- Они придут ровно тогда, когда построят достаточно кораблей, чтобы быть уверенными в победе.

- Домо оригато.

В словах Мураками слышалась немалая доля сарказма.

- И когда это случится?

- Они заложили - мы полагаем, что заложили - два тяжёлых авианосца и несколько лёгких, - ответил Футида.

Он мог поделиться только этой новостью, подробности флот пока держал при себе.

Судя по увеличившимся глазам подполковника, слова коммандера и в самом деле оказались для него новостью.

- Два? - переспросил он. - Я слышал об одном, но...

Мураками, в свою очередь, тоже удивил Футиду, но не сильно. Спуск на воду "Эссекса" американцы особо и не скрывали. Вероятно, хотели, чтобы их собственные граждане знали, что они строят новые корабли и готовятся к мести. Другой большой авианосец и несколько помельче, они держали в тайне.

- Полагаю, в этом вопросе данные разведки достоверны.

- Дзакенайо! - пробормотал Мураками. - Два! А ещё легкие! Как скоро у них появятся ещё? - В его голосе слышалось испуганное возбуждение.

- Этого я вам пока сообщить не могу.

Футида очень постарался не вспоминать о тревогах адмирала Ямамото относительно того, насколько быстро американцы способны наращивать силы, когда подключены все ресурсы. Большинство экспертов в Японии считали Ямамото паникёром, но он отлично знал Америку. К тому же, это Ямамото. Перечить ему могли только на свой страх и риск.

- Каковы ваши оценки? Что думает флот? - настойчиво вопрошал Мураками.

- Летом, - ответил Футида и взмахнул руками. - О более точных сроках не спрашивайте, Мураками-сан, большего я вам не скажу.

Армейский офицер выглядел недовольным.

- Генерал Ямасита тоже считает, что летом. Я думал, вы дадите какие-то подробности.

Он не стал говорить: "Я думал набрать побольше очков, если вы дадите какие-то подробности", но именно этот смысл крылся за его словами.

- Прошу прощения, но я не провидец, чтобы ради вас смотреть в будущее, - сказал Футида, стараясь скрыть раздражение.

- А флот будет готов? - спросил Мураками.

Вот, и всё. Футида был очень терпеливым человеком, но даже его терпению имелись пределы.

- Разумеется, нет, - бросил он. - Мы выйдем против американской армады на паре ржавых лодок, и они разметут нас вот так.

Он щёлкнул пальцами.

Подполковник Мураками покраснел. Но он был достаточно умён, чтобы расслышать издёвку. Его коллега, подполковник Минами, воспринял бы слова Футиды буквально.

- Ладно, ладно. Я понимаю, вы делаете всё возможное, - сказал Мураками. - Но, хватит ли этого "всего"?

- До сих пор хватало, - в голосе Футиды звучала гордость. Он всё ещё чувствовал себя оскорблённым. - Любому, кто так не считает, лучше бы поскорее выехать из королевства, которое не было бы никаким королевством, если бы флот не знал, что делать.

Мураками вновь покраснел.

- Я никуда не поеду, - сказал он, хотя Футида подбирал слова достаточно осторожно, дабы не подвергнуть сомнению мужество подполковника.

Поняв, что флотский офицер не намерен развивать свою мысль, Мураками продолжил:

- К слову о королевстве. Есть одна интересная новость для вас: король Стэнли попросил себе самолёты, чтобы иметь не только армию, но и авиацию.

- Да вы шутите, - сказал Футида.

Подполковник помотал головой. Поразмыслив, Футида пришёл к выводу, что ничего удивительного в этом нет. Король Стэнли тщеславен. Помимо игрушечной армии, ему захотелось иметь и игрушечные самолёты. Футида спросил:

- Что на это сказал генерал Ямасита?

Всем известно, что Ямаситу легко разозлить.

Однако Мураками удивил его, ответив:

- Ямасита-сан проконсультировался с Министерством Иностранных Дел, и там ему ответили, что гавайца можно и порадовать, пока он не создаёт проблем. В общем, королю Стэнли выдали с полдюжины самых дряхлых истребителей "Хаябуса".

- Гавайские военно-воздушные силы.

Футида не удержался от улыбки. Если бы Стэнли потребовал "Зеро", его бы точно прирезали. Насколько знал коммандер, гавайцам нравились "Хаябуса". "Сапсаны"* состояли на службе в армейской авиации. Они были легче и манёвреннее "Зеро", но из вооружения у них имелась лишь пара легких пулемётов. На британском "Сопвич Кэмел", что сбил Красного Барона* в 1918 стояли примерно такие же. Если с ними грамотно обращаться, "Хаябуса" могли сослужить хорошую службу. И всё же... Футида не хотел критиковать этот самолёт в присутствии Мураками, который не был лётчиком, но сам он лучше бы полетел на "Сопвиче".

Мураками тоже улыбнулся каким-то своим мыслям.

- А знаете, какую проблему сейчас решает король?

- Я весь внимание.

- Ищет пилотов, которые будут достаточно низкого роста, чтобы уместиться в кабине.

Футида рассмеялся. Гавайцы были выше японцев, что доказывало присутствие королевской стражи. Коммандер сказал:

- Хорошо, что он больше внимания уделяет гавайцам, а не белым, хотя местные японцы решили бы эту проблему.

- Генерал Ямасита тоже высказал эту мысль. Король вежливо отказался. Он хочет, чтобы летали именно гавайцы. У него тоже есть гордость, неважно, насколько глупо она выглядит.

- Полагаю, есть, - согласился Футида.

С помощью этой гордости, королём Гавайев можно манипулировать. С собственными самолётами, или без них, но он будет делать то, что скажут японцы. Если не будет... Если не будет, Гавайскому Королевству внезапно потребуется новый правитель.