Конец начала

IV

Оскар ван дер Кёрк и Чарли Каапу сидели в салуне Ваикики и пили то, что бармен назвал пивом "Примо". Гавайцы никогда не умели варить хоть что-нибудь даже отдалённо похожее на незабываемое немецкое пиво. Эта дрянь на вкус была похожа на воду из бассейна, после того, как в нём искупалась футбольная команда Гавайского университета.

Чарли пришла на ум другая мысль.

- Чем болел тот, конь, который ссал в эти бутылки? - спросил он у человека за стойкой.

- Смешно, - ответил бармен. - До усрачки просто. Попробуй, блядь, найти тут ячмень. Для пива из риса вполне неплохо.

- Это пиво сварено из риса? - удивился Оскар.

- Типа того. Держу небольшой запас на случай, если японские офицеры зайдут.

Вместо "японские офицеры" бармен очень сильно хотел сказать "япошки". Но он этого не сказал, не в окружении тех, кому он не доверял. Оскар-то знал, что они с Чарли - не стукачи, но бармен, ведь, не знал. Поправив черный галстук-бабочку, тот продолжил:

- Но в нём есть настоящий хмель. Поэтому вполне можно считать это пойло пивом.

- Не самое хорошее, - произнес Чарли, а затем, вдруг, добавил: - Дай мне ещё одну.

- Мне тоже, - сказал Оскар, опустошая свой стакан. - Это "Примо" больше похоже на пиво, чем та штука "околехао" похожа на джин.

- Ты, прав, братан.

Чарли Каапу состроил гримасу.

- Вам, парни, лучше и не знать, из какого говна её гонят, - сказал бармен, выставляя пиво. - Сорок.

Оскар выложил на стойку монету в половину доллара.

- Будь здоров, - сказал он Чарли.

- Сам будь, - ответил ему полугаваец.

Оба выпили. Затем оба выдохнули.

Это "Примо" не такое хорошее, как хотелось бы, и не такое плохое, как могло бы быть. Чарли вновь вздохнул.

- Надо бы заняться чем-нибудь другим, - сказал он.

- Типа, чем? - спросил Оскар. - Просто жить - и так тяжело.

- Именно. Именно поэтому и нужно заняться чем-нибудь другим.

Один стэнфордский профессор философии, у которого Оскар учился, назвал бы такой вывод "non sequitur", то есть "нелогичным умозаключением".

Оскар почему-то догадывался, что Чарли не очень хорошо разбирался в философии.

- И что задумал? - спросил он.

- Надо вернуться на северный берег, - ответил тот. - Давненько уже мы там не были.

Оскар уставился на приятеля.

- Совсем рехнулся? - воскликнул он. - В последний раз нас там чуть не грохнули.

От этого воспоминания у него скрутило желудок, а мочевой пузырь сжался от первобытного ужаса.

- Ага, я помню.

Его хапа - приятель по-гавайски, выглядел слегка смущённым. Возможно, и он вспомнил о том ужасе. Однако он продолжал:

- Это ещё одна причина, почему я хочу вернуться. Типа, если падаешь с лошади, то сразу же забираешься обратно, сечёшь?

- Наверное.

Оскар слабо разбирался в лошадях. К тому моменту, когда он родился, строительный бизнес отца уже был полностью моторизован. У него был конкурент, считавший грузовики лишь временным увлечением и до самого конца пользовался конной тягой. Очень быстро он разорился.

- Ну, конечно.

Если Чарли Каапу и испытывал сомнения, то очень ловко их скрывал.

- К тому же, сёрфить тут уже уныло. Я хочу настоящей встряски.

- В смысле, треснуться харей о доску, если сорвёшься, - вставил Оскар.

Чарли показал ему средний палец. Оба рассмеялись. Оскар ещё глотнул якобы пива.

- Мы, ведь, не просто сёрферы, мы ещё и рыбаки.

Чарли поморщился.

- Пустая трата времени, - пробормотал он. Он всегда так говорил, когда ему что-то не нравилось. Он тоже отпил из стакана жалкое подобие пива.

- Сегодня по нам никто не стреляет.

- Надейся, - ответил на это Оскар. - Бог его знает, чем там нынче японцы занимаются.

Он тоже не стал в присутствии бармена говорить "япошки".

- Ой, да ладно. Разве ты сам не хочешь выбраться отсюда, хоть ненадолго? Или уже успел жениться на той девчонке? - последняя фраза была сказана им с пренебрежением.

Он попал в точку. Уши Оскара покраснели.

- Сам же знаешь, что нет.

Они со Сьюзи уже довольно давно живут вместе, но он на ней не женат. Он ткнул в Чарли пальцем.

- Если мы собираемся перебраться на северный берег, как мы намерены туда добираться? Даже если найдём бензин, у моего "Шеви" сел аккумулятор и спущены шины. Блин, скорее всего, у него вообще уже шин никаких нет, так как... японцы, - чуть не сорвалось, - снимают покрышки со всех машин подряд.

Чарли укоризненно произнес:

- А я-то думал, что ты большой и умный хоули.

- Это ты к чему?

- Это ведь ты придумал парусную доску, - пояснил Чарли. - Можем пойти на них, на них же рыбачить.

Раньше он не говорил, что тоже ловит рыбу.

- Спать на пляже, - продолжал он. - Тусоваться. Никакой хуху*.

Говорил он просто, наверное, намного проще, чем это дело было в действительности. Он явно соблазнял Оскара, а тот это прекрасно понимал. Он изложил самый весомый аргумент "против", какой только мог придумать:

- А если, там не получится посёрфить?

- Спорим, получится, - уверенно ответил Чарли. - На дворе октябрь, братан. Там отличные волны.

Оскар знал, что его приятель прав. В декабре волны были не очень высокими, что разочаровало Оскара и Чарли, но облегчило задачу японским войскам. Оскару совсем не хотелось бы высаживаться на берегу при девятиметровых волнах, и япошкам, он был уверен, тоже. В это время года шторма могли возникать где-нибудь в заливе Аляски, а волны оттуда через весь Тихий океан доходили до самой бухты Ваимеа.

Чарли Каапу слегла улыбнулся.

- Да ладно тебе, Оскар. Хорош брюзжать. Если поедем, потом будем до конца дней своих вспоминать. Хочешь вечно рыбу ловить? Купи сампан тогда.

Если бы Оскар уже не выпил пива, то, скорее всего, ответил бы отрицательно. Но он уже выпил, и ему не больше Чарли нравилось каждый день возвращаться на пляж Ваикики.

- А, давай! - воскликнул он. - Отправляемся завтра.

- Вот, это я понимаю! Теперь дело говоришь!

Ухмылка Чарли стала ещё шире.

- Чтобы не было времени передумать, - добавил он.

В этом Оскар уверен не был. Нужно было ещё сообщить Сьюзи. После этого она сможет его переубедить. Чарли до этого не додумался. Оскару казалось, что его приятель не оставался с женщинами дольше, чем на две недели. Для Чарли оседлая жизнь это примерно то же самое, что для бабочки постоянно сидеть на одном цветке. Такая жизнь не для бабочки, да и не для Чарли.

А какая жизнь нужна Сьюзи? Интересный вопрос. Оскар рассказал ей обо всём за ужином, когда она резала пойманного этим же днём тунца, а он нарезал помидоры, обменянные на рыбу помельче.

Оскар запинался и заикался больше, чем сам хотел бы. Какое-то время Сьюзи просто смотрела на него глазами, которые ему напоминали глаза сиамской кошки. Ум, что прятался за этими глазами, также напоминал кошачий. Но она лишь сказала:

- Веселись.

Оскар облегчённо выдохнул.

- Спасибо, детка, - сказал он.

- Веселись, - повторила Сьюзи. - И если вернешься, а я всё ещё буду здесь - будем снова жить вместе. А если меня нет, значит, мне тоже весело. В основном.

Будь Оскар проклят, если это не чертовски выгодная для всех сделка.

Он задумался, стоит ли уговаривать её остаться. Сьюзи бы над ним посмеялась. Она была не из тех, кто безропотно выполняет чужие указания. Ещё он подумал, стоило ли отделаться от Чарли. Проблема в том, что ему не хотелось. Если бы он так поступил, Сьюзи могла бы решить, что имеет право его оседлать. В общем, как бы то ни было, весело никому не будет.

- Надеюсь, ты останешься, - сказал он после раздумий, длившихся секунды полторы. Он подумал, стоит ли добавить ещё что-нибудь и решил промолчать. Всё, что должен, он уже сказал.

Сьюзи склонила голову набок.

- Я, типа, тоже надеюсь, - сказала она. - Но никогда нельзя знать наверняка.

Она не стала кричать: "Мне нужен только самый лучший и никакой другой", хотя могла. Оскар это понимал. Если Сьюзи упадёт, она всегда оказывается на ногах. Эта её черта также роднила её с кошкой.

Она помыла посуду холодной водой без мыла. Ни она, ни Оскар ничего вредного не ели, так что никаких проблем не возникало. Он вытер посуду. Оскар уже порядком привык вести домашнее хозяйство.

Протягивая ему последнюю тарелку, она спросила:

- Хочешь разок на дорожку?

- Само собой, - жадно ответил Оскар и Сьюзи рассмеялась. В постели они оба были просто огонь. Этот раз казался им особенным. Лишь, когда она попросила сигарету, Оскар догадался, почему. Возможно, это у них в последний раз.

Сьюзи вытянулась на узкой кровати и поцеловала его.

- Пытаешься вынудить меня никуда не уходить? - поинтересовалась она, поэтому Оскару не пришлось переживать из-за того, что ей тоже понравилось. Не то, чтобы он вообще в тот момент об этом переживал. Оскар повернулся на бок и уснул.

Когда он проснулся на следующий день, Сьюзи ушла на работу. Она трудилась секретарём где-то в Гонолулу. Ни поцелуя на прощание, ни утреннего секса, ему не досталось. Лишь записка "Удачи!ХОХОХО" внушала надежду на то, что, когда он вернётся, она останется.

На завтрак был холодный рис, сдобренный щепоткой сахара. Не кукурузные хлопья, и, конечно, не яичница с беконом, но хоть что-то. Оскар едва успел доесть, как в дверь постучал Чарли Каапу.

- Готов? - поинтересовался его хапа.

- Ага, - ответил Оскар.

Они улыбнулись друг другу и поспешили на пляж Ваикики.

Как часто бывало с начала оккупации, на берегу несколько рыбаков уже ставили на доски мачты. Они расступились в стороны, позволяя Чарли и Оскару выйти в море. Более того, они даже перестали собирать свои мачты, пока эти двое не скрылись из вида.

- Сколько раз тебя едва не грабили, когда ты возвращался? - поинтересовался Оскар.

- Грабили? Был один здоровый хоули. Этот козел уже был готов меня выпотрошить ради марлина, когда увидел, что мой улов того не стоит, - ответил Чарли.

Оскар хмыкнул.

- Трата времени, дебил!

Оба рассмеялись.

Выбравшись в открытое море, они установили паруса. Оскар прежде уходил достаточно далеко, чтобы понять, что из Тихого океана выловили далеко не всю рыбу. Вместо того, чтобы идти с попутным ветром, он повернул парус на сорок пять градусов и направился параллельно южному берегу Оаху. Рядом скользила доска Чарли.

- Если говорить о трате времени, давай поговорим о рыбалке, - сказал Чарли.

- С каких пор тебе разонравилось жрать? - спросил Оскар.

- Жрать - это хорошо. А рыбалка - это труд. Было бы ещё хуже, если бы я больше не мог сёрфить.

Слова, достойные только Чарли. Оскар слышал, что коренные гавайцы рыбачили гарпунами и сетями. Если для этой работы не требовалось терпение, Оскар терялся в догадках, для чего же оно вообще требовалось. Однако Чарли, как и многие другие гавайцы в нынешние времена, выполнял только ту работу, которая ему нравилась, и был убежден, что все хоули будут бегать вокруг него кругами.

Они прошли мимо Даймонд Хэд. На вершине потухшего вулкана развевался гигантский флаг с Восходящим солнцем. "Такая честь для Гавайского королевства" - подумал Оскар. Вслух он ничего говорить не стал. Чарли Каапу вообще не говорил о короле Стэнли Лаануи, хотя признавался, что рыжеволосая королева Синтия - горячая штучка. Глядя на фотографии, Оскар был вынужден с ним согласиться.

Пустая дорога вогнала Оскара в ступор. В Гонолулу имелось дорожное движение, пускай там и передвигались, в основном, пешком. Здесь же вообще никого не было. Ни туристов, направлявшихся в мормонский храм неподалеку от Лайе. Ни японских дантистов, направлявшихся повидать своих престарелых родителей, державших небольшой магазинчик. Ничего. Совсем.

Чарли тоже это заметил.

- Будто весь остров вымер, - сказал он и сплюнул в воду.

- Ага, - согласился Оскар. От того, что они шли под парусом, впечатление нереальности увиденного лишь усиливалось. Пейзаж сменялся очень медленно. Пустота же, казалось, оставалась неизменной. Но вскоре и она изменилась: Оскар и Чарли заметили колонну японских солдат, маршировавших на восток. Передвигались они тоже очень медленно, почти с той же скоростью, с какой Оскар и Чарли шли под парусом. Несколько япошек, завидев паруса, указали в их сторону. Оскар сказал:

- Я практически счастлив видеть этих ребят, если понимаешь, о чём я.

- Прекрасно понимаю, - ответил Чарли. - А я, вот, их совсем не рад видеть. Нам повезло, что эти твари в нас не стреляют.

Голова Оскара резко дёрнулась в сторону берега. Если он заметит, как какой-нибудь япошка становится на колено и целится в них, то сразу же спрыгнет в воду. Япошки известны тем, что убивают людей просто ради забавы. Однако солдаты в забавной форме цвета "хаки" продолжали идти дальше. Спустя мгновение, Оскар понял, что забавного в японской форме: она была другого оттенка, чем американская.

Он просто привык к армейскому хаки. Вот и всё.

Вскоре, но далеко не сразу после замечания Чарли, солдаты скрылись за кормой парусной доски.

- Мы же не хотим сходить на берег там, где они могут нас сцапать? - поинтересовался Чарли и Оскар кивнул.

Когда они обошли Макапу Пойнт, Оскар увидел, что маяк, стоявший там, разбомбили. Ему стало неприятно. Свет от этого маяка долгие годы вёл и привлекал к берегу суда. Развалины, в которые он превратился... лишь очередное свидетельство перемен.

Наветренное побережье Оаху выглядело иначе. Практически сразу же Оскар и Чарли ощутили на себе капли дождя, а вскоре и не только капли. В этих местах дождь шёл постоянно. Воздух здесь был более горячим и влажным, почти таким же, как на востоке, на материке. На море появились волны, словно оно превратилось в разъярённого зверя.

На берегу всё цвело и зеленело. Из водной глади постепенно поднимался хребет Куулау. Повсюду тянулись джунгли, скрывавшие острые выступы вулканической породы. Та была практически полностью скрыта изумрудным бархатным покрывалом. Вспоминая уроки палеонтологии, Оскар указал на скалы и произнес:

- Похоже на огромные зубы игуанодона.

Чарли Каапу посмотрел не на хребет, а на Оскара.

- Ты о чём, вообще? - спросил он.

Оскар решил, что мир отлично проживёт и без его сравнений.

Очень скоро он понял, почему эти места звали Наветренным берегом: ветер постоянно тащил их с Чарли к берегу. Берег здесь был не песчаным, он был испещрен скалами и камнями. Нужно было приложить немало сил, чтобы остаться в море.

Полуостров Канеохе оказался последним препятствием, которое они преодолели этим вечером. Они и его преодолели с немалым трудом. Если они хотели сойти на берег, делать это нужно было сейчас, пока ещё на их пути лежал пологий берег. Однако на месте бывшей базы морской пехоты располагались японские войска. Оскару совсем не хотелось знакомиться с ними поближе.

Вдоль берега лежали похожие на непогребенные трупы остовы разломанных гидросамолётов. Двигатели с их крыльев исчезли. На некоторых машинах не хватало и других деталей. Захватив Гавайи, япошки тащили всё, до чего могли дотянуться.

Уже смеркалось, когда Чарли указал на полосу песка за полуостровом. Оскар кивнул. Они направили доски к берегу.

- Ух! - воскликнул Оскар, оказавшись на песке. - Я выжат.

- Непростая работёнка, - согласился Чарли.

Эта фраза, буквально переведенная с японского, стала среди местных довольно распространённой.

- Рыбы, впрочем, тут что-то не видать, - добавил он.

До этого он что-то бурчал про бесполезность рыбалки. Оскар не стал ему об этом напоминать.

- С голоду не помрём, - сказал он.

Затем он проверил герметичный карман.

- Спички сухие. Разведем костер и приготовим то, что есть.

Они натаскали коряг для костра. Дождь прекратился и стало полегче. Чарли Каапу прохаживался по кромке берега. Время от времени, он наклонялся. Вскоре он принёс горсть моллюсков.

-Вот. Их и приготовим, - сказал он.

Моллюски оказались небольшим - всего лишь на один укус - но это уже лучше, чем ничего. После еды Оскар и Чарли улеглись прямо на песок. Лежать было бы комфортнее, если бы не постоянно начинающийся и прекращающийся дождь. Оскар даже проснулся. Он подумал о том, чтобы спрятаться под крышу, однако никаких крыш тут не было. Ночь казалась бесконечной.

- Пора повеселиться, - сказал Чарли, когда они вновь выкатили доски в море.

Оскар не удержался от подколки:

- И кто всё это придумал? - поинтересовался он.

Чарли укоризненно на него посмотрел.

Весь день они провели в плавании на северо-запад, идя вдоль красивого, но часто недоступного побережья. О еде они могли не переживать: примерно через час после того, как они подняли паруса, Чарли поймал превосходного тунца.

- Ты сильно голоден? - поинтересовался Чарли.

- Ты это к чему?

- Съедим его сырым, как япошки?

- Конечно. Почему нет? Я пару раз пробовал.

Осторожно, качаясь на высоких волнах, Оскар подошел ближе к Чарли. Его хапа передал ему кусок свежайшего розового рыбьего мяса. Рыбу он нарезал ножом. Куски получились не очень красивыми и привлекательными, как в нормальном японском ресторане. Но Чарли не переживал. Мясо оказалось вкусным и сочным, и совсем не походило на рыбу.

- Почти как говядина, - заметил Оскар.

- Неплохо, но не так хорошо, как говядина, - сказал Чарли.

Гавайская ветвь его семьи ни разу не видела живой коровы, пока белые не привезли их на острова где-то в середине XIX века. Чарли подобные сравнения не волновали. Он просто знал, что ему это нравится. Родившиеся на Гавайях японцы также предпочитали сырой рыбе гамбургеры и стейки. Сегодня многие из них, вероятно, притворялись, что всю жизнь любили суши и сасими, которых прежде никогда не пробовали.

Из-за того, что приходилось часто маневрировать, продвигались они медленно. Чтобы обойти северную оконечность Оаху - Кахуку Пойнт - им потребовалось два с половиной дня. Добравшись до места, Оскар воскликнул:

- И совсем недалеко!

При попутном ветре, так и было. Однако возвращаться на берег на ночлег оказалось тем ещё приключением. На берег набегали большие волны. Перед тем, как сойти на берег Оскар и Чарли спустили паруса и сняли мачты. Оскар бы хотел сойти на берег под парусом, но если что-то пойдёт не так, он перевернется и разобьёт доску о скалы. Тогда у него не останется иного выхода, кроме как возвращаться на Ваикики по шоссе Камеамеха - не самая приятная перспектива.

Чарли поступил также, поэтому Оскар особо не переживал. Чарли вообще был более безрассуден, чем он. На берегу они поели рыбы и моллюсков. Чарли вновь проявил безрассудство и полез в прибрежные скалы, откуда добыл несколько морских ежей. Чтобы добраться до оранжевого мяса, он расколол ежей камнем.

- Япошки едят эту хрень, - сказал он.

Оскар никогда не пробовал ежей, но он был слишком голоден, чтобы возражать. Мясо оказалось лучше, чем он ожидал. Оно не было похоже на то, что он ел прежде. Вкус йода на языке напомнил о море.

- Нужно придумать, как добыть вон тех зуйков, - произнес он, указывая на птиц на берегу. - И зажарить их.

- Лучше бы это были горлицы, - ответил ему Чарли. - Они слишком тупы и легко даются в руки.

Зуйки оказались весьма неглупыми птицами. Они улетали раньше, чем Оскар и Чарли успевали к ним подобраться достаточно близко для броска камня.

- Ну, что ж, - сказал Оскар. - Мы хотя бы попытались.

Они добрались до бухты Ваимеа на следующий день. И вновь, чтобы сойти на берег, им пришлось убрать всю оснастку. По пути к берегу, Оскар обернулся через плечо. На этот раз никакого японского флота за спиной не оказалось. Американцев за пулеметами в джунглях тоже не было.

Оказавшись на золотистом песке, они бросили мачты и паруса и вновь вернулись в море.

- Наконец-то, - сказал Чарли.

Оскар кивнул.

Они повторили попытку. Волны не были высотой в три этажа, как бывало на северном берегу в лучшие времена. Их высота не превышала полутора, может, двух этажей - достаточно для всех стандартных трюков и парочки необычных. Скольжение на гребне волны или проход под ним между зелено-синих стен воды - это то, ради чего стоит вставать с постели, и по впечатлениям и ощущениям не так уж сильно отличается от того, что можно в этой постели вытворять.

- Вот поэтому мы здесь, - сказал Чарли после очередного впечатляющего захода.

Оскар так и не понял, имел ли он в виду то, что они сюда приехали, или то, что они вообще появились на свет. В любом случае, спорить он не собирался.

Частью этого восторга было знание, того, что будет, если что-то пойдёт не так. Оскар держался на доске подобно кошке, но даже кошки хоть раз, но соскальзывают. После этого они притворяются, что ничего не произошло. У Оскара такой возможности не было. Он направлялся в одну сторону, доска шла в другую и, вот, волна уже его захлёстывает. Времени хватало на краткий вскрик.

Это словно было оказаться во вселенской бетономешалке. Поначалу Оскар вообще не понимал, где верх, а где низ. Его изо всех сил ударило о дно, что на боку осталась царапина. Он мог удариться и лицом - такое уже бывало. В ушах стоял яростный рёв и вой. Оскар начал всплывать на поверхность. Океан не желал его отпускать.

Лёгкие Оскара всё ещё могли держать воздух, но, когда он, наконец, всплыл, они уже были готовы взорваться. На него тут же рухнула очередная водная громада. Ни один выброшенный в воду щенок не мог быть настолько измотан, как Оскар, наконец, выбравшийся на сушу.

На берегу появился Чарли Каапу, держа доску своего приятеля.

- Не повезло, братан, - сказал он. - Ты полностью раздавлен.

- Мне не рассказывай, - раздражённо отозвался Оскар. - Блин, я выдохся.

- Решил закончить?

Оскар помотал головой.

- С ума сошёл? Мы же за этим и приехали. Спасибо, что подобрал доску.

- Не вопрос, - сказал Чарли. - Ты бы мою тоже подхватил. Не похоже, что ты готов для следующей волны.

Он подошёл и хлопнул Оскара по спине, стараясь не задеть рану на боку.

- Всё будет в порядке, старик. Ты отличный сёрфер.

- Трата времени, - бросил Оскар, силясь скрыть собственную гордость. - Идём.

Тихий океан вновь обрушился на него, когда Оскар вернулся в воду. Море, словно напоминало о том, на что оно способно. Оскару было плевать. Он делал то, что хотел, в этом Чарли абсолютно прав. Они катались на волнах до тех пор, пока не оказались слишком голодны, чтобы продолжать, затем отправились в Ваимею. Небольшая лавка, в которой они ели 7 декабря всё ещё работала. Япошка, который ей владел, с тех пор говорить по-английски лучше не стал. Суп, который он подавал, немного изменился. Лапша теперь стала рисовой, а в супе вместо свинины плавали куски рыбы. Но он всё ещё оставался горячим, дешевым и вкусным.

Поев, друзья вернулись на берег. Там они катались до самого заката, затем вновь поели супа. Так прошло три дня. Затем, не без сожаления, Оскар произнес:

- Пора возвращаться.

Он ждал, что Чарли назовёт его ссыкухой. Но его друг лишь указал на запад и сказал:

- Давай обойдём вдоль берега. Может, удастся и в других местах посёрфить.

- Давай, - радостно согласился Оскар.

Ему эта затея показалась забавной. Тем более ему совершенно не хотелось идти обратно против ветра.

Каена Пойнт было единственным местом на Оаху, куда ещё не проложили дорогу. Остров хоть и был узким, железнодорожная цивилизация до этих мест пока ещё не дошла. Проплывая мимо, Оскар и Чарли заметили, как над сооружением дороги трудились военнопленные.

- Бедолаги, - сказал Чарли.

Оскар кивнул. Пленные работали ручным инструментом и работали на износ.

Оскар без сожаления оставил пленных позади. Их вид напоминал ему, что нынче на Гавайях далеко не всё обстояло радужно. Возможность самостоятельно добывать еду и выходить в море, скрыла от него самые мрачные стороны этой жизни. А наличие подружки придавало уверенности.

Они с Чарли добрались почти до Ваианы, когда война вновь напомнила о себе, на этот раз, со стороны моря, а не с суши. Мимо них в сторону Гонолулу прошёл конвой неизвестных судов, ведомый двумя эсминцами.

На борту этих нелепых транспортников могло быть что угодно: рис, боеприпасы, детали механизмов, топливо. Насколько знал Оскар, там могли быть и солдаты. Сказать наверняка было нельзя - слишком далеко шёл этот конвой. Какое-то время они с Чарли молча за ними наблюдали. Да и что говорить? Эти суда явственно демонстрировали, что времена изменились.

И вдруг, они изменились снова. На одном из транспортников послышался глухой стук, разнёсшийся над водной гладью. Из подбитого судна поднялся столб густого дыма. Примерно через полминуты взорвалось другое судно. Из него тоже повалил дым, но не такой плотный.

- Ты видал?

- Господи!

- Похоже, подлодка!

- Ого!

Оскар и Чарли орали наперебой, отчего было непонятно, кто и что именно кричал. Японские эсминцы сошли с ума. До этого они были похожи на пастушьих собак. Теперь же они превратились в волков, гнавшихся за спрятавшейся в траве змеёй. Они носились туда-сюда. С одного из них послышалась стрельба, но Оскар не понял, куда именно стреляли.

Оба транспортника погружались в воду, один тонул быстро, другой постепенно. Со стороны Оаху прилетели самолёты с красными кругами на крыльях и бортах. Они принялись кружить вокруг конвоя в поисках подлодки. Как и корабли, успеха они не снискали.

- Транспортник до сих пор горит, - вскоре произнес Оскар.

- Нефть, либо топливо, - сказал Чарли. - Скорее, нефть. От топлива он бы в небо улетел. Я туда не полезу. Пусть япошки сами разбираются.

- Ага, - согласился Оскар. - Приятно видеть, что Америка не сдаётся. В смысле, мы и так это знаем, но видеть всё равно приятно.

Чарли кивнул.

- Хотел бы я увидеть, как они грохнут короля Стэнли, - его титул он произнес с сарказмом. - Из его собственного оружия. Поступили с ним, как надо.

Над ними низко пролетел "Зеро". Если бы захотел, пилот мог запросто их расстрелять, решив, например, что они как-то связаны с торпедированием транспортников, либо забавы ради. Но он не стал стрелять. Он просто улетел. Оскар облегченно выдохнул. Вместе с Чарли они отправились своим путём, пусть и неторопливо, направляясь в Гонолулу.

Взводный сержант Лестер Диллон огляделся вокруг, не скрывая раздражения.

- Ну, вот я и в Кэмп Пендлтон, и я не ганни*, - произнес он.

Датч Вензел мрачно кивнул.

- И я тоже, и со мной херня та же. Ты знал, что так будет, Лес? Нас отодрали и даже не поцеловали.

- Определенно не поцеловали, - сказал Диллон. - Похоже, поимели нынче весь флот. Не нас одних.

Вид огромной свежеотстроенной базы морской пехоты ни малейшим образом не изменил его мнение. В Кэмп Эллиот народу было, что селедки в бочке. Однако Кэмп Эллиот располагался в Сан-Диего, рядом с бейсбольным стадионом, рядом с кинотеатрами, рядом с пивнушками, рядом с борделями. За пределами базы способов поразвлечься находилось предостаточно.

- Ну и где нам тут веселиться? - мрачно поинтересовался Диллон.

- Хер бы знал, - отозвался Вензел. - А самое херовое, знаешь, что? У меня "Уайт Оул"* кончился.

- Ну, ещё бы.

Диллон достал пачку "Кэмел" и протянул товарищу, затем тоже сунул в рот сигарету. Табачный дым успокоил, но немного. Собранные в Кэмп Пендлтон силы занимали большую часть северо-запада округа Сан-Диего. И располагались они посреди пустоши. Сан-Клемент находился чуть выше по линии берега, Оушенсайд чуть ниже. Ни одно из этих мест не могло вместить в себя более двух тысяч человек. В обоих городках вся жизнь вымирала уже после шести вечера. Диллон выпустил кольцо дыма и спросил:

- Интересно, сколько тут дивизий морпехов?

- Я тебе, кто, Рузвельт? - удивился Датч. - Как и тебе, мне никто нихера не рассказывает.

Закончив размечать границы своих полномочий, он продолжил более серьезным тоном:

- Судя по всему, не менее трёх, да?

Лес кивнул.

- Тоже так подумал.

Он попытался представить сорок или даже пятьдесят тысяч озабоченных молодых парней с полными карманами баксов, жгущих ляжки, направлявшихся в Сан-Клемент или в Оушенсайд. Картинка отказывалась являться. Был какой-то лимерик* про пьяную маленькую зеленую ящерицу. Вот, что ждёт все эти крошечные тихие городки. Он рассмеялся, хотя местные вряд ли увидели бы в этом что-то смешное.

- Япошки захватили Гавайи, а мы захватили Калифорнию.

- Хех. Если мы не понравимся всем этим садоводам и бабкам с синими волосами, то и хер на них. Пусть сами плывут выколупывать узкоглазых уёбков.

На воду Тихого океана сел гидросамолёт. Диллон пристально посмотрел на него, удостоверяясь, что это - свой. Япошки уже несколько раз нежданно-негаданно налетали на западное побережье. Сержант опознал силуэт. Беспокоиться не о чем... пока.

- Вся эта кампания - полная лажа, - сказал он, размазывая по земле окурок носком ботинка.

- С чего вдруг? Только из-за того, чтобы добраться до жопы Хирохито нам нужно проплыть пару тысяч миль?

- Примерно, - согласился Диллон. - Но добраться туда ещё не достаточно. Нужно найти способ перебить всю их авиацию. Иначе, нас снова поимеют. Мы даже высадиться не сможем. По крайней мере, я бы не стал высаживаться, пока не разберемся с самолётами.

- Блядь, я бы тоже не стал. Это же бойня будет. Они из нас сделают этот... как его... сукияки.

- Ага.

Лес смотрел, как по Тихоокеанскому шоссе ехала машина. Ему стало интересно, у кого это хватило бензина. Нынче на шоссе довольно тихо. Взгляд сержанта проскользил дальше, до самого океана.

- Как считаешь, сколько раз мы будем пытаться захватить этот остров?

- Пока не захватим, - ответил приятель Леса. Его ответ вызвал у Диллон смешок. Вензел добавил:

- Короче, если возьмёмся всерьез, нам достаточно будет и одного раза.

Не совсем так. Если американцам не удастся захватить Оаху с ходу, они всегда могут отступить и зализать раны. Страна переживёт. Однако для морпехов, которые будут участвовать в этой высадке, она станет последней. Такие мрачные мысли Лесу не нравились. Пытаясь от них отвлечься, он сказал:

- Идём в клуб, хряпнем по пиву.

- Дёрни меня за руку, - сказал Вензел и вытянул руку. Лес дёрнул. Датч скорчился в мнимом припадке боли.

- Уговорил, сука такая.

Все здания здесь имели строгую ровную форму новеньких домов. Некоторые до сих пор пахли свежеспиленными досками. Но только не клуб для младших командиров. Он пах так, как и должен: пивом, виски, потом и табаком. В основном, все курили сигареты, но находились любители трубок и сигар. Сизый дым казался таким родным и, практически, домашним.

Младшие командиры сидели за столами и вдоль стойки и обсуждали вопросы, которые тревожили младших командиров со времен Юлия Цезаря, если не со времен Синаххериба: дела своих семей, куда они отправятся и насколько тяжело там будет, идиотов-командиров (эти две темы были довольно тесно взаимосвязаны), и можно ли, согласно теории Дарвина, считать новобранцев недостающим звеном между обезьяной и человеком.

Один ганни, чей "иконостас" на груди сверкал синей, жёлтой и зеленой ленточками, говорившими о том, что он поучаствовал в Мексиканской кампании и захвате Веракруза, рассуждал о последнем:

- Господи, нынешние салаги не знают даже, как жопу вытирать.

Он взмахнул "хайболом", в котором звякнули кубики льда.

- Богом клянусь, это говно не пригодилось даже в армии, а мы должны сделать из них морпехов?

Он даже не пытался говорить тихо. Весь клуб согласно кивал головами, и Лес тоже. Никто, кроме другого комендор-сержанта не посмел бы ему возразить. Диллон, который и по званию, и по сроку службы был к нему ближе всех, даже и не думал возражать. По его собственному мнению, ганни говорил чистую правду.

Однако другой старослужащий произнес:

- Чтоб всё сделать, как надо, понадобится много морпехов. И наша задача, превратить всех этих салаг в морпехов.

- Некоторые всё равно, ими не станут, - ответил на это ганни. - Некоторые всё равно не станут.

- Избавимся от них. Таких будет немного. А остальные справятся. Даже если за нами, а то и вместе с нами, будет высаживаться армия.

Все засмеялись, хотя, скорее всего, так и будет. Насколько Лес знал, у япошек на Гавайях до пяти дивизий. Обороняющихся требуется меньше, чем наступающих. Он и сам с этим столкнулся, когда сражался с фрицами во время Великой войны*. Морпехов просто не хватит.

- Для начала надо закончить с немцами.

- Знаешь, плевать я хотел, что там Рузвельт говорит. Я считаю, что сначала нужно разобраться с япошками, из-за того, что они сделали с Сан-Франциско.

Лес был склонен с ним согласиться. Судя по многочисленным кивкам, согласны с ним были практически все в клубе. Не важно, что говорил президент, Япония - главный враг Америки. Одно дело - это захватить Гавайи. Но бомбить мирных граждан на материке - ни один внешний враг не нападал на Америку с 1812 года. Все были очень сильно разозлены. Даже такой влиятельный президент, как Франклин Делано Рузвельт не мог не прислушаться к голосам 130 миллионов человек.

- Если флотские неженки довезут нас до Гавайев, с остальным мы справимся, - сказал Лес. - Высади нас на берегу и всё, дальше мы сами.

С этим тоже никто спорить не стал.

Держа в руке доску, Оскар ван дер Кёрк вернулся в свою квартиру. Он не стал кричать: "Милая, я дома!". На часах половина четвёртого, Сьюзи должна быть на работе. Вопрос в том, жила ли она здесь до сих пор?

Оскар заглянул в шкаф. Её вещи всё ещё на месте. Он кивнул сам себе - это уже хорошо. Внезапно, он осознал, что вопрос о том, осталась ли она, был не единственным. А если она вернется не одна? Она же не будет знать, что он здесь. Это будет... занятно.

- Да, похер, - произнес Оскар.

Если бы он был из тех, кто любит заморачиваться разными трудностями, то не стал бы практически сразу после окончания колледжа пляжным бродягой. Будь, что будет, а он станет решать вопросы по мере их поступления.

Вместо того чтобы терзаться сомнениями, Оскар сходил в душ. На нём было больше соли, чем на дешевой картошке фри. Вспомнить, когда он последний раз пробовал картошку фри, дешевую или нет, Оскар не смог. Он знал, здесь выращивали картошку. Соль тоже не проблема. Хоть что-то здесь не проблема. Однако он так и не смог придумать, чем заменить растительное масло.

Вода была холодной. Но Оскару было плевать. Он к ней уже привык. Он просто не станет тратить время попусту, как в старые деньги, когда жизнь была намного проще. Оскар быстро залез под воду, помылся и выскочил обратно.

Одеваясь, он понял, что уже давно не чувствовал себя так хорошо. Он присел на край кровати и принялся ждать Сьюзи.

Он не помнил, как прилёг. Не слышал, как она открывала дверь. Он помнил лишь то, как она будила его.

- Привет, - сказала Сьюзи. - Гляньте, что нам кошка принесла. Вернулся, значит?

- Ага.

Оскар зевнул, а затем поцеловал девушку. Губы у неё были красными, со вкусом помады. Каким-то образом ей удалось раздобыть косметику.

- Значит, вы с Чарли неплохо повеселились? - поинтересовалась она довольным голосом. Она словно была матерью, разговаривающей с восьмилетним малышом.

Оскар кивнул. Ещё раз зевнув и осознав, насколько же сильно устал, он сказал:

- Ага, - после чего добавил: - Самое интересное случилось, когда мы возвращались с западного побережья. Видели, как американская подлодка затопила целых два японских транспортника.

Глаза Сьюзи поползли на лоб.

- Это же здорово, - сказала она. - В местных газетах об этом не было ни слова. И почему я не удивлена?

Она шмыгнула носом. Выглядела она при этом, как ребенок. Как счастливый ребенок.

- И слухи до сих пор не поползли. А это уже удивительно, - добавила она.

- Как ты тут? - спросил Оскар. - Чертовски рад тебя видеть.

- У меня всё хорошо, - ответила Сьюзи. - Скучала по тебе.

Она снова шмыгнула носом, на этот раз иначе, словно, была чем-то расстроена.

- Скучала по тебе сильнее, чем думала, что буду. И что я за дура такая, что рассказываю тебе об этом?

- Я тоже по тебе скучал, - признал Оскар. - Люблю, наверное.

Последнюю фразу он произнес с легкостью. Он не хотел, чтобы она вновь выдала какой-нибудь едкий комментарий. С легкостью или нет, но Оскар произнес это слово впервые.

Сьюзи внимательно на него посмотрела.

- Ага. Наверное, - мягко сказала она.

Девушка прильнула к Оскару. В этот раз поцелуи продлились дольше.

Спустя какое-то очень приятное время, Оскар заметил:

- Вот так мы прощаемся и вот так говорим "Привет". Плюс в том, что скучно так никогда не бывает.

Несмотря на то, что формально Гавайи являлись независимым королевством, генерал Томоюки Ямасита не стал переезжать из своего кабинета во дворце Иолани. Если король Стэнли Лаануи не тревожился об этом, ему же хуже. В любом случае, это вотчина Ямаситы.

Командующий войсками мог не только плевать на короля Гавайев, он также мог вызывать к себе жалкого флотского коммандера, типа Минору Гэнды, тогда, когда пожелает.

Когда Гэнда поднимался по ступенькам во дворец, гавайские гвардейцы и их японские коллеги взяли на караул. Для них он, в любом случае, был выше по званию.

Генерал Ямасита работал в Золотой палате на втором этаже. Даже у него не было полномочий, чтобы занимать библиотеку или королевские покои, куда заселились король Стэнли и королева Синтия. Золотая палата, расположенная прямо напротив входа, служила во дворце музыкальной комнатой. Все инструменты, что хранились здесь, давно убрали, их место заняла простая офисная мебель, которая в подобном месте выглядела явно инородной.

Мрачный вид Ямаситы также казался не к месту в этом залитом солнцем помещении. Едва Гэнда вошёл, генерал прорычал:

- Гнусные американские подлодки начинают нас донимать. В этот раз они лишили нас нефти и риса. И как на них реагирует флот? Совершенно никак. Лично я совершенно ничего не вижу.

- Мы делаем всё, что можем, господин, - ответил Гэнда. - Делаем всё, что умеем. Если бы выследить подлодку было так просто, они не были бы столь опасным оружием.

Его слова только сильнее разозлили Ямаситу.

- Как нам защищать эти острова, если мы не способны их снабжать? - воскликнул он.

- Господин, американцы делают совсем не то, чего мы от них ждали, - голос Гэнды был полон печали. - Мы ожидали, что они начнут охотиться на наши главные боевые корабли. Вместо этого, они давят нас экономически, совсем как немцы пытаются давить англичан.

Густые чёрные брови Ямаситы опасно сдвинулись.

- Ладно, их планы я понял. Что вы делаете, чтобы их разрушить?

- Господин, у меня хорошие вести, - ответил Гэнда. Эту информацию он берег так же бережно, как скряга трясся над золотом.

- Да? И какие же? - голос Ямаситы был полон скепсиса.

- Один из наших гидросамолётов "Н8К" патрулировал северо-восточное направление и засёк всплывшую на поверхность американскую подлодку. Он её бомбил, расстрелял из пушек и потопил. Пилот докладывает, в этом нет никаких сомнений.

Ямасита что-то проворчал.

- Ладно. Одна есть, - признал он. - Даже одна - это хорошо, не стану вас в этом разубеждать. Но сколько ещё американских подлодок в наших водах? Сколько ещё строятся? И сколько мы потопили?

Минору Гэнде потребовалось немало усилий, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Генерал задавал очень правильные вопросы. Ответов на них у коммандера не было. Он знал, какими приблизительно они были бы: "Очень много, очень много и очень мало", соответственно.

- Мы делаем всё, что можем, господин, - повторил Гэнда. - Среди прочего, мы установили на "Н8К" устройства дальнего обнаружения. Они должны помочь в поисках.

- Если противник на поверхности, может быть, - сказал Ямасита. - А если он под водой? Как тогда вы намерены его искать? Самый серьёзный урон получается только, когда подлодка под водой, так ведь?

- Хаи, - ответил Гэнда. - Но под водой они идут очень медленно, и заряд батарей у них ограничен. Большую часть пути подлодки проходят по поверхности.

- Если американцы сюда вернуться, как мы будем их бить без топлива для танков и самолётов? - рычал Ямасита. - Как мы намерены их бить без топлива для кораблей? Отвечайте.

- Господин, мы делаем всё, что можем, - только и смог ответить Гэнда. - Если бы мы этого не делали, то сражались бы сейчас к западу отсюда, не имея между собой и американским материком Гавайев.

Его слова вызвали у генерала очередное невнятное ворчание.

- Полагаю, армия к завоеванию Гавайев не имеет никакого отношения, - с нескрываемым сарказмом произнес он.

Насколько Гэнда помнил, армия совершенно не желала высаживаться на Гавайях. Армию волновала Россия и вливание как можно больших людских ресурсов в китайскую авантюру. Адмирал Ямамото даже пригрозил своей отставкой, чтобы изменить мнение непробиваемых генералов. Выгода от смены этого мнения была очевидна. А теперь они, конечно же, нашли очередной повод для жалоб.

Гэнда прекрасно понимал, что объяснить всего этого генералу Ямасите он неспособен. Его собеседник был не только выше коммандера по званию, но и принадлежал к структуре, которая никогда не упустит случая ему навредить. Он лишь вновь повторил:

- Господин, мы делаем всё, что можем и всё, что умеем. Если у вас есть какие-либо предложения, мы с радостью их выслушаем.

Довольнее Ямасита не стал.

- Дзакенайо! - выкрикнул он. - Вы должны знать, что делать с подлодками. Если вы спросите меня, как бороться с танками и артиллерией, я дам вам чёткий и подробный ответ. Я хочу понять, почему с американскими подлодками вы разбираетесь дольше, чем с авианосцами?

- Авианосцы обнаружить проще, чем подлодки, господин, - ответил на это Гэнда. - Как только мы их находим, мы их топим. В этом мы лучше американцев.

- А с подлодками мы можем справляться лучше? - многозначительно поинтересовался Ямасита.

- С подлодками? Возможно, - ответил Гэнда, хотя не был до конца уверен в собственных словах. - Выслеживать? Охотиться? Прошу простить, господин, но ваш вопрос мне не до конца ясен. У американцев намного больше опыта в ведении боевых действий в этом регионе. Что в прошлую войну, что сейчас.

- Тьфу! - с отвращением воскликнул Ямасита. - Мы набираемся опыта, с трудом, но набираемся. Я вам так скажу, коммандер: этот опыт нам следует применять как можно лучше.

- Так точно, господин.

Услышав команду быть свободным, он поднялся на ноги и отсалютовал. Ямасита выгнал его из Золотой палаты нервным взмахом руки.

Гэнда не без облегчения вышел. Ямасита вызывал его не для обсуждения насущных вопросов. Он вызвал коммандера, чтобы поорать и позлиться. С точки зрения командующего армией, он имел на это полное право. Флот должен был защищать морские пути между Гавайями и Японской Империей. Если же он этого не делал, не мог этого сделать... "Значит, у нас проблемы. Серьезные проблемы", - невесело подумал Гэнда.

Он уже направлялся к лестнице из дерева коа, что вела к выходу, как услышал английскую речь:

- Коммандер Гэнда, не так ли?

Он остановился и поклонился.

- Да, ваше величество, - ответил он на том же языке.

- С чем пришли? - поинтересовалась королева Синтия Лаануи.

- Военные вопросы, ваше величество, - искренне, но без подробностей ответил Гэнда.

Рыжеволосая королева прекрасно его поняла. Она одарила его раздраженным взглядом.

- Ну, спасибо большое, - сказала она.

Сарказм в её словах звучал ещё яснее, чем из уст Ямаситы, так как говорила женщина с очень красивым лицом и мягким голосом.

- Позвольте, спрошу иначе, коммандер Гэнда: что не так на этот раз? Вы никогда не приходите во дворец с хорошими вестями, не так ли?

- Я не могу это обсуждать, - ответил Гэнда.

- Почему нет? - в глазах королевы блеснула злость. - Почему мне нельзя знать, что происходит? Разве Гавайи не в союзе с Японией? Если кто-то и должен знать, так это я и мой муж, разве, нет?

- Вы... - Гэнда оборвал сам себя. Он не мог просто взять и сказать: "Вы - американка". Разумеется, так и было. Перед ним красивая здоровая американская женщина. Но, раз уж она собралась всерьез изображать из себя королеву Гавайев...

- Я королева. Я могу приказать отправить вас в подземелье.

Снова эта вспышка злости. Затем, через полсекунды, в глазах Синтии Лаануи появилось нечто иное. Причём, в каждом что-то своё. Это произошло так быстро, что Гэнда не был до конца уверен, что эти вспышки вообще были, что они ему не показались. Не показались. Королева повторила:

- Я могу приказать отправить вас в подземелье...

Она шмыгнула носом и залилась сладким, словно красный жасмин, смехом.

- Могла бы, только у нас тут нет никаких подземелий, да и никто не станет исполнять мой приказ, если бы я оказалась такой дурой, что и в самом деле решилась бы его отдать. Детали, детали.

Она снова рассмеялась, на этот раз чуть тише.

Гэнда тоже засмеялся, удивившись собственному поведению.

- Ваше величество, - вновь поклонился он. Эти его слова означали намного больше, чем всё сказанное прежде в адрес королевы-марионетки. Он с удивлением для себя отметил, что рассказал ей о потопленных в проливе между Кауаи и Оаху транспортниках.

- Ах, вот в чём дело, - сказала королева Синтия, и Гэнда понял, что она уже в курсе.

Словно в подтверждение этого, она продолжила:

- Об этом говорят во всём Гонолулу, а может и на всём Оаху. Если хотите, можете продолжать играть в тайны, но люди видят дым.

Она наклонилась вперед. Этот жест у неё не вышел игривым, ведь игривым было всё её поведение. Она вела себя так, словно общалась со старым другом.

- Или тайной является то, что вас тревожит, и вы не можете об этом говорить?

-Хаи, - успел ответить Гэнда, прежде чем сказать: "Не ваше дело".

Однако следом он осознал, что это не помогло.

- Нет, не так всё плохо, - произнес коммандер и принялся подыскивать правильные слова. Не только по тому, что его английский был очень плох, а ещё и потому, что старался быть крайне точным в выражениях.

- Ваше величество, дела идут не так хорошо, как бы мы того хотели. Это хонто - верно. Однако мы воюем. Во время войны дела практически никогда не идут так, как хочется. Понимаете?

- О, да. Я не ребенок, коммандер.

Гэнда вновь поклонился, не позволяя себе говорить. Синтия Лаануи могла быть кем угодно, но не ребенком. Летнее платье в цветочек не оставляло в этом никаких сомнений.

Когда Гэнда выпрямился, королева снова шмыгнула носом. Затем её лицо превратилось в вежливую маску, не выражавшую никаких эмоций. "Она знает, о чём я думаю". Эта мысль встревожила Гэнду. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из японских коллег - не говоря уж, о гайдзинах* - мог подобным образом читать его мысли.

Он как-то посещал офицерский бордель на Отель-стрит. Как и большинство его соотечественников, Гэнда относился к подобным вопросам намного проще, чем американцы. А что ещё ему оставалось делать вдали от дома? И всё же, лечь в койку со шлюхой - это одно. Но лечь с женщиной, которой ты интересен, как человек - это совсем другое.

А каково это - лечь с королевой?

"Глупости. Бред", - подумал коммандер. Королева Синтия Лаануи просто проявляет вежливость. Если она ведет себя дружелюбно, это значит, что она просто хочет поговорить... разве нет?

Королева сказала:

- Спасибо, что поговорили со мной.

Какое-то время она помолчала, убеждаясь, что Гэнда её понял, затем продолжила:

- Пожалуйста, держите меня в курсе насчёт того, что творится вокруг. Так для всех нас будет лучше.

- Вы так считаете?

В голосе Гэнды звучало столько мрачности и сомнения, что больше и быть не могло, даже если бы он неделю над этим тренировался. Королева Синтия рассмеялась, отчего его вопрос стал звучать ещё мрачнее.

- Я не Мата Хари*, коммандер, - сказала она. - Я не намерена соблазнять вас ради ваших же тайн.

Она склонила голову набок.

- Или стоит попробовать?

"И как мне на это отвечать?" - судорожно думал Гэнда. Он снова поклонился. Так было безопаснее, вежливее (для коммандера, практически, на уровне рефлекса) и дало время поразмыслить. Найдя правильные слова, он решил, что так будет правильнее:

- Как ваше величество пожелает.

На этот раз королева Синтия засмеялась, запрокинув голову.

- Это говорит ровно об одном, коммандер, - сказала она совершенно серьезным тоном. - Вы никогда не были королём.

- Нет, ваше величество, не был, - ответил тот и вылетел из дворца Иолани быстрее, чем американский флот удирал с Гавайев около года назад.

Кензо и Хироси Такахаси вели "Осима-мару" из залива Кевало самостоятельно. Отец снова выступал по радио. Его речь долетала до Японии и распространялась по всему миру. Больше всего на свете Кензо хотел, чтобы он молчал.

Но чего бы молодой человек ни хотел, желаемого он не обретет.

- Отцу нравится популярность, - горько произнес он.

Кензо стоял за штурвалом, а брат правил парусами. Потом они пойдут и продадут рыбу. Но сейчас управление. К настоящему моменту, они уже прекрасно научились управлять сампаном в море, хотя ещё недавно, когда топлива на Оаху стало не хватать даже рыбакам, никто из них не умел управлять парусной лодкой. "Обучение с полным погружением" - подумал Кензо. О таком развитии событий отец явно не думал, останься он в префектуре Ямагути.

Брат лишь пожал плечами.

- Отец сам сделал свой выбор. Мы сделали свой. Мне кажется, сейчас он выглядит получше.

Ещё одним их выбором было разговаривать по-английски. Многие из ровесников отца тоже говорили на нём довольно бегло, но сам Хиро Такахаси говорил только по-японски. По-английски он понимал только "да", "нет", "пожалуйста", да несколько ругательств. За исключением восклицания "Господи боже!", да ещё пары подобных выражений, он английского не знал.

- Отплываем, - сказал Кензо. - Хотелось бы мне больше никогда сюда не возвращаться.

Хироси хмыкнул.

- Ну, до Сан-Франциско мы под парусом не дойдём.

- Знаю, - с печалью в голосе и в душе произнес Кензо. - Я об этом уже думал. Может, нам и удастся наловить достаточно рыбы, но воды нам точно не хватит.

Хироси уставился на младшего брата.

- Думал об этом, значит.

- А я как сказал?

Кензо обернулся через плечо. Чем быстрее Оаху отдалялся, тем лучше он себя чувствовал.

- Я даже сходил в библиотеку, чтобы выяснить, какие ветра дуют между островом и материком. Но я понял, что чушь это всё.

- Да ну?

- Ну, да. Ты же знаешь, как на материке поступили с японцами? Согнали нас всех в лагеря.

Как же громко об этом вопила японская пропаганда! Поначалу, Кензо считал, что всё это враньё. Но вскоре он понял, что японцы говорили правду.

- Американский флот нас сразу же потопит, едва завидев. Мы, ведь, япошки. Японцам не нужны япошки, которые считают себя американцами. И американцам они тоже не нужны.

Рядом с "Осима-мару" летела белая, словно снег, крачка с чёрными глазами. Вскоре она уселась на мачту.

- Чёртов халявщик, - сказал Хироси.

- Ага. - Кензо тоже сменил тему.

Хироси не стал говорить брату, что тот сумасшедший, или, что, если они уйдут на северо-восток, флот будет хорошо с ними обращаться. Кензо хотелось, чтобы старший брат так сказал. В таком случае, он мог ошибиться. Но, судя по всему, брат был прав.

Земля медленно скрылась за горизонтом. Когда идёшь под парусом, всё происходит очень неторопливо. За исключением плеска волн и хлопающих парусов, "Осима-мару" шла в тишине. Словно само время откатилось назад, в более спокойный век. Люди ходили по морю подобным образом три тысячи лет, может и больше.

Крачка улетела. Вместо неё в небе появилась крупная, как небольшой самолёт, птица-фрегат. Её красный горловой мешок был сдут, в нём не было воздуха, как в детском воздушном шаре. Птица искала обед, а не партнёра. Если бы братья захотели, то позволили бы птицам сделать всю грязную работу нырять за рыбой, а потом просто отняли бы у них добычу.

Хироси проследил за полётом фрегата.

- Я на секунду подумал, это самолёт, - застенчиво произнес он.

- Ага.

Кензо и сам пару раз совершил ту же ошибку. Он уже почти забыл об этом, но вдруг задал внезапно возникший у него вопрос:

- А чей самолёт?

- Если бы это был самолёт, я бы решил, что он - японский, - ответил брат. - А ты?

- Я тоже. Но не в этот раз, потому что я сразу понял, что это птица.

Разговор о самолётах вернул Кензо обратно в середину двадцатого века, впрочем, ненадолго. В небе не было никаких самолётов, поэтому он быстро о них забыл. Он видел лишь океан, случайную птицу, да несколько мачт вдали, таких же, как у "Осима-мару". Как в старые времена.

Чем дальше они отходили от Оаху, тем сильнее Кензо хотелось оказаться в то время, когда война не перевернула всё с ног на голову. Тогда рыба была частью постоянного рациона жителей острова. Теперь же она была жизненно необходима, поэтому сампаны вылавливали из Тихого океана всё подряд. Даже океан не выдержит такого активного рыбного промысла.

"Что будет, когда нам придётся заходить в море так далеко, что времени на путь туда будет уходить гораздо больше, чем на путь обратно?" - не в первый раз размышлял Кензо. И не в первый раз ему на ум пришёл ответ: "Мы будем голодать ещё сильнее, вот и всё".

Как и учил его отец - хотя сам Кензо предпочитал об этом не помнить - он высматривал повсюду скопления ныряющих в воду птиц. Это подскажет ему, где собиралась рыба. Если тот фрегат летал где-то неподалёку, никаких сомнений, он был занят тем же.

Хироси вдруг указал на правый борт.

- Что это там?

- А? - Кензо в этот момент витал в облаках, только в небе не было никаких облаков.

Он тоже посмотрел направо. Там что-то плыло. Расстояние было немалым, поэтому разглядеть, что именно, было непросто.

- Какой-то мусор, как по мне, - с сомнением произнес он.

- Я так не думаю.

Хироси приложил ладонь ко лбу.

- Правь туда.

- Ладно, - отозвался Кензо.

Ветер, который не стихал с момента их выхода из залива, продолжал дуть с той же силой. Хироси повернул бом-рею, ловя более удобный градус.

Однако двигались они всё равно небыстро. Прошло не менее десяти минут, когда Хироси сказал:

- Видишь?

- Ага.

- Либо это спасательный плот, либо я - хоули.

- Ага, - повторил Кензо.

Он подождал, пока они подойдут поближе, затем приложил ладони ко рту и закричал:

- Эй, там, на плоту! Есть, кто живой?

Одному богу известно, сколько он так дрейфует. Там мог лежать лишь обгоревший на солнце труп, либо вообще ничего.

Он уже снова собрался закричать, когда из-за борта плота поднялась голова. Волосы на этой голове были светлые. "Голова американца!" с возрастающим восхищением подумал Кензо.

- Вы кто? - прорычал человек.

- Рыбаки из Гонолулу, - ответил Кензо. - Сделаем для вас всё, что можем.

Он подождал, на случай, если Хироси скажет что-нибудь ещё. Тот ничего не сказал.

Американский лётчик - а это был именно он - сказал:

- Слава богу!

У него была выгоревшая на солнце борода. Когда Кензо подводил "Осима-мару" всё ближе, глаза пилота становились всё шире и всё напуганнее. Он вдруг пригнулся и вылез уже, держа в руке "45-й".

- Вы япошки! - завопил пилот.

- Долбоёб ты тупорылый! - заорал на него Кензо.

Брат в ужасе смотрел на него. Вскоре Кензо понял, почему. Он осознал, что орать на вооруженного человека, не есть проявление великого ума. Однако страх гнал его вперед и Кензо добавил:

- Мы - американцы, чтоб тебя, или будем ими, если ты нам позволишь, ёб твою мать!

К этому моменту, они оказались на дистанции, достаточной для точного попадания из пистолета. Человек на плоту опустил оружие.

- Кажется, ты не шутишь, - сказал он. - Если бы шутил, то так бы не орал.

- Точно, - жёстко произнес Кензо.

Если бы у него тоже был пистолет, он бы точно выстрелил в лётчика - настолько он был зол.

Вместе с Хироси он помог летчику перебраться на сампан. Вблизи тот выглядел ещё более измученным, чем издалека. Его форма была изодрана и заляпана кровью. Воду он хлебал так, словно, пил её в последний раз. Может, так и было. Когда он заговорил, голос его слегка изменился.

- Господи! - сказал он. - Спасибо, парни. Если Бёрт Бёрлсон сможет что-то для вас сделать - скажите. А вас как звать? - спросил он после непродолжительного молчания.

- Я Кен, - ответил Кензо. - Это мой брат, Хэнк.

Он решил, что их японские имена лучше пока забыть.

- Что с вами случилось?

Бёрлсон лишь пожал плечами.

- Вы всё правильно поняли. Мы летали в разведке на "Каталине". Нас подбили четыре или пять дней назад. Пытались скрыться в облаках, но нас уже неслабо обстреливали. Пилот пытался сесть на воду. Не удалось. Я был хвостовым стрелком. Кажется, выжил только я один. - Его лицо помрачнело. - Пока вы меня не подобрали, я не был уверен, что и сам выберусь.

- Мы сделаем для вас всё, что сможем, - повторил Кензо. - Доставим на берег так, чтобы никто не увидел.

- Есть что-нибудь пожевать? - спросил Бёрлсон. - Я ловил на удочку макрель, но сырая рыба не для меня.

Кензо и Хироси внезапно рассмеялись. Кензо не был уверен насчёт брата, но сам он находился на грани истерики. Лётчик смотрел то на одного, то на другого, гадая, не свихнулись ли они. Может, и свихнулись слегка.

Кензо с осторожностью произнес:

- Пока вы не добрались до Оаху - сырая рыба вполне ничего на вкус.

- Мы же японцы, - добавил Хироси. - Всегда её ели. И не переживаем. К тому же, это гораздо лучше, чем голодать.

Бёрлсон задумался над его словами. Много времени ему не потребовалось, и он кивнул.

- Невозможно спорить. Поплаваю с вами, пока не поймаю что-нибудь.

- Мы тоже хотели порыбачить, - сказал Кензо. - Мы не можем вернуться в залив Кевало без улова. Люди начнут гадать, почему мы вернулись.

- Я надеялся, вы поймёте, - сказал Хироси.

С момента обнаружения Бёрлсона они не произнесли ни слова по-японски. Братья и прежде говорили по-английски, но сейчас всё изменилось.

На родном языке отца они будут говорить только в крайнем случае. К тому же, это было опасно, ведь на боку у лётчика всё ещё висел "45-й".

Тот легко согласился.

- Делайте, что нужно, - сказал он. - Я помогу, чем смогу. Знаю, как потрошить рыбу. В Миннесоте рыбачить умеет каждый.

- Миннесота, - повторил Кензо.

Об этом месте он знал только то, что оно где-то рядом с Канадой и зимой там чертовски холодно.

- Далеко же вы от дома.

- Ещё бы, - ответил Бёрлсон. - Сам не раз об этом думал, пока дрейфовал на плоту. Ну, теперь у меня появились кое-какие шансы вернуться. Спасибо, парни.

Лучше сказать он не мог. Несмотря на то, что лётчик находился далеко не в лучшей форме, он помогал братьям Такахаси потрошить улов. Кензо предложил ему кусок отменного тунца.

- Вот, попробуйте. Намного лучше макрели.

Бёрлсон осторожно попробовал рыбу, затем с удовольствием съел остальное.

- Да ты прав, Кен. Совсем не похоже на рыбу. Но это рыба. Разве не забавно, а?

- Стейки и бараньи отбивные на вкус другие, - сказал Кензо и тут же пожалел о сказанном. Он уже и забыл, когда пробовал их последний раз. Однако Бёрлсон кивнул, что означало, что он попал в точку.

Спустя какое-то время американец спросил:

- Вы ничего не выбрасываете?

- Не в нынешние времена, - ответил Хироси. - Раньше выбрасывали, но люди сейчас едят всё и морщатся.

- Если бы отказывались, давно бы уже умерли с голоду, - добавил Кензо.

- А со мной, что делать думаете? - спросил Бёрлсон.

- Высадим где-нибудь на берегу и пожелаем удачи, - сказал Кензо. - А что ещё мы можем? Если хотите сдаться японцам, можем довезти вас до залива Кевало. Там постоянно стоят солдаты, чтобы изымать улов.

Бёрт Бёрлсон вздрогнул.

- Нет, спасибо. Наслышан я, как они обращаются с пленными. Вы об этом что-нибудь знаете?

- Мы видели трудовые отряды. Все военнопленные очень худые. Не думаю, что их достаточно хорошо кормят, - сказал Кензо. - Солдаты, что их стерегут, тоже скверно с ними обращаются.

Он говорил правду. Если бы Кензо сказал Бёрлсону, что он ещё преуменьшал, тот бы ему не поверил.

- Ладно, попытаю счастья на берегу, - спокойно сказал лётчик, затем добавил: - Вы не могли бы высадить меня там, где много белых, чтобы было проще смешаться с толпой?

"Чтобы меня не повязали", - имел в виду он. Кензо и Хироси лишь кивнули. В его словах был здравый смысл. Хироси сказал:

- Не доверяй хоули, лишь потому, что он - хоули. Среди белых полно тех, кто сотрудничает с японцами. И китайцы есть, и филиппинцы.

- Ужас, - произнес Бёрлсон. - Похоже, эту помойку придётся тщательно вычищать, как вернёмся.

- Ага, наверное, - сказал Кензо, стараясь не думать об отце.

Для человека, который насмехался над сырой рыбой, Бёрт Бёрлсон держался неплохо. Кензо не мог его винить. Дрейфовать посреди Тихого океана, гадать выживешь ты или умрёшь, зная, что все твои товарищи уже погибли - само по себе совсем невесело.

Кензо дождался заката и только затем повернул сампан обратно к Оаху. Он хотел добраться к темноте, чтобы Бёрлсона видело как можно меньше народу. Шёл он по звёздам. Они с Хироси уже здорово наловчились в этом деле.

Бёрлсон, к удивлению Кензо, не спал. Когда он спросил его об этом, лётчик засмеялся и ответил:

- Я отлично выспался в том сраном плоту, что мне ещё там было делать? Я пока так посижу. К тому же, - ещё один смешок, - теперь я вижу, куда двигаюсь. Не то, что, когда летал на "Каталине".

По небу ползла луна. На северо-западе появился Оаху, именно там, где и ожидал Кензо. Он направил лодку к Эве. Разумеется, японцы были на острове повсюду. Они являлись третьим по численности народом, поэтому трудно найти место на Гавайях, где их не было. Кензо задумался, понимал ли это Бёрлсон. Но для этого лётчика он сделает всё, что сможет.

Он едва не посадил "Осима-мару" на мель. Мягко говоря, такой исход был бы не самым удачным. Бёрт Бёрлсон спрыгнул за борт со словами:

- Храни вас бог, парни.

Он направился к берегу, который был не так уж и далеко. Кензо развернул лодку к морю.

Когда сампан вошёл в залив Кевало, предрассветное небо окрасилось в бледно-розовый оттенок, словно брюхо лосося. Никто не обратил на них внимания: сампаны сновали по заливу круглосуточно. Как обычно, весь улов забрали японские солдаты. Они расплатились с братьями по весу и подмигнули, когда те отложили несколько рыб для "личных нужд". Сержанты получали от Такахаси и других рыбаков рыбу и для себя, чтобы закрывать глаза на подобные вольности. Рука руку моет.

- В море всё спокойно? Видели что-нибудь необычное? - спросил сержант.

- А как там может быть? Много воды, - равнодушно, насколько мог, ответил Кензо.

- Хаи, много воды.

Сержант изобразил в воздухе при помощи кандзи* слово "океан". Этот иероглиф состоял из двух слов: "вода" и "мать".

- Понимаете?

- О, да - сказал Кензо. - Мать воды.

Сержант рассмеялся.

- Больше ничего, - добавил Кензо.

Солдаты не стали их больше ни о чём спрашивать.