Конечная остановка: Меркурий

10

Я ощущал спиной палубу, даже сварной шов чувствовал – надо мной склонялось ненавистное лицо Шошаны. Прежде чем попробовать ударить ведьму, скосил глаза вбок, освежая знания об обстановке. Что за бурда-муда – панель борткомпьютера цела! Я сел, сунул в рот сигарету – от дыма в голове немного прояснилось. Шошанка была матово-бледной, как пепельница, по ее пальцам гулял тремор.

– Погоди-ка, ты разве не расквасила ногой борткомпьютер?

– Это еще зачем? Тебя заэкранировало, ты оказался… в какой-то сжатой копии нашего мира.

– Типа миража?

– Типа, но он был вполне реальным.

– Погоди, а сейчас мы где находимся? Почему врет система счисления курса?

– Система счисления не врет, нас обманывает пространство, в котором мы движемся.

– Да, Колумб тоже ехал в Индию, а попал в Америку, но он-то не просыхал всю дорогу. Единственное, чему я доверял, это было пространство…

– Несколько раз я пыталась в рамках системы симметрий подобрать такой курс, чтобы выбраться из нее, – сообщила неумолимая Шошана. – Но все без толку. Оттого и не хотела тебя пугать. А теперь проверяй расчеты, – распечатка белой птицей пронеслась рядом с моим ухом. – Время, потраченное на движение, становится ничем, оно словно сжирается пространством, делается дополнительным его измерением!

Впервые я видел Шошану, искренне растерянной или, может, потерянной, отчего у нее появились крупицы женской привлекательности. Не побоюсь даже таких слов – звездинки сексуальности.

– Ну, будет тебе, Шоша. Если я правильно тебя понял – то мы здесь не состаримся, потому что пространство харчит время.

Меж тем в меркурианской мгле появилось голубоватое свечение. Похожее на множество выпущенных невесть кем голубеньких ниточек. Это кто ж демонстрирует себя в рекламном неоновом сиянии? А потом на горизонте замаячили странные контуры…

Представьте себе, лазерный дальномер вам показывает, что расстояние до горизонта уменьшилось вдвое и бодро продолжает укорачиваться. Причем даже локаторы улавливают, как притягиваются к нам объекты, которые мы недавно миновали – глыбы и скалы. И настает момент, когда на горизонте замечаем самих себя, причем невероятно разбухших. Мы рассматриваем это словно через огромадное двояковыпуклое стекло. Вездеход, похожий на гору, а рядом с ним фигурятина Годзиллы, в переложении на нормальный счет – километров пяти в высоту.

– Мы, не в бреду будет сказано, наблюдаем самих себя, точнее тебя, когда выходил наружу разбираться с перегревом реактора. Пространство впитывает время, лишая нас… будущего. Мы как мухи в перевернутом стакане.

Последние слова прозвучали уже в плаксивой интонации. Тут она опустила голову на панель управления, и плечи у нее задрожали от вполне женского плача – ну вот, прорезалось.

– Я понимаю, Шошана, что приятного в этом мало. Мы переводим топливо, растрачиваем запасы кислорода. Но вдвоем проигрывать всегда веселее. Ты жалеешь меня, я – тебя, и мы плачемся друг другу в жилетку.

Я опустил ладонь на ее зыбкое плечо, потом аккуратно перевел стриженную головушку с панели управления – еще нажмет там кнопку катапультирования – к себе на грудь. Затылок, ушки, тонкие косточки висков и челюстей, пульсирующие жилки – все это было такое трогательное.

– Шоша, может тут что-нибудь взорвать, чтобы там, за пределами «стакана» аукнулось.

Она резко выдернула голову. Глаза у нее были само собой мокрые, влажные и теперь из-за проявленной слабости злые, как у зверька.

– Насколько я понял, Шоша, система симметрий универсальна. Если мы даже несколько заплутали в чужом пространстве, то все происшедшее ЗДЕСЬ – если, конечно, бабахнуть как следует – будет иметь отдачу ТАМ.

– Ядерный мини-взрыв?

– Я люблю другое "мини", но и это мне по вкусу. Двести тридцать пятого урана у нас не так уж много, зато не будет возни с субкритическими массами и обогащением топлива. Под лучом гразера все сработает при более скромном количестве и качестве материалов. Килотонну тротилового эквивалента как-нибудь устроим.

Как изготовить мини-атомную бомбу из подручных средств? Если не надо мучиться с обогащением урана, то плевое дело. Я когда-то читал соответствующее пособие, и Анима быстро растормошила в голове необходимый пласт памяти. Хорошо, что в бортовом шкафчике покоился робот для слесарных работ.

Я обдирал пирографит с урановых шариков, воскрешенный слесаришка укладывал их в брикеты, скреплял проволокой и обматывал отражателем для нейтронов. Потом я втиснул получившийся пакет в расщелину скалы, рядом поставил на треноге гразер, включил, нацелил, установил таймер и бросился наутек. Едва мы отъехали на пять километров и спрятались за внушительную глыбу свинца, как шарахнуло, после чего вырос одуванчик мини-атомного взрыва. Однако не успел он еще подрасти, а уже стал разжижаться и рассопливливаться, будто кто-то тянул из него силенки. Мне даже показалось, что его выкручивают, как мокрую тряпку. Раз – и забултыхалось вместо ядерного гриба что-то похожее на огромную драную простыню, потом куски ее стали утончаться, превращаться в полосы, те в нити – уже знакомого голубоватого оттенка – ии они тоже потаяли. Не осталось ничего кроме длинноволнового излучения. Пространство опять-таки съело потраченное время и горизонт стал еще более тесным.

Шошана была совершенно пригвождена этим фактом, плакала безутешно и всерьез. А мне как-то весело было даже, оттого, что ей было грустно. Ведь всего несколько дней назад ей было все известно, в отличие от меня.

Время, потраченное на движение, превращается в путь, ведущий к какой-то иноматериальной твари, назовем ее уже не грибом, а демоном. А не потраченное время во что превратится? Может, оно станет путем выводящим.

Если демон жадно хавает любой импульс движения и только жиреет за счет него, мы не дадим ему этого импульса.

У меня в голове такая картинка возникла. Вот мы – вроде паучка на стенке чашки. Он карабкается изо всех сил обратно на край сосуда, но от проявленных усилий только сползает вниз. Почему? Потому что он передает импульс движения поверхности – которая, такая-сякая, заполучив его, еще более искривляется, изгибается в сторону, совсем ненужную паучку. Короче, чашка только глубже делается. А не станет он передавать, глядишь – и спрямится поверхность. Или того больше – теряя энергию, выгибаться начнет в обратную сторону. И паучок, следовательно, благополучно скатится с поверхности этой, как с горки, но уже туда, на волю.