Конечно, кровь (СИ)

Глава 4 СДЕЛКА ПОД БУМАЖНЫМИ ЗВЕЗДАМИ

Могу предположить, что водитель Чинанды-Кси был проинструктирован дожидаться странного бледношкурого пассажира при любом исходе уютной семейной сходки.

Потому что не успел я опрокинуть в себя прощальную пиалу добротной паймы, спуститься на платформе, миновать кордоны хмурых безопасников и забрать у них облепленный печатями неприкосновенности рюкзак, как почти уткнулся в лакированный борт знакомого «Хиндаба».

Что ж, на этот раз я тоже не стал капризничать, позволив усадить себя внутрь со всеми полагающимися почестями. И, едва фаэтон мягко, гладенько двинулся по улицам Пиркивелля к ближайшим взлётным коридорам, истово поклялся, что при первом же удобном случае вернусь к необычному делу семейства Фиитчи, но… но раньше прочего всё же вернусь к Ч’айе и решу, как дальше жить.

Транспорт поднялся над проспектом, влился в поток, пересёк границу Уробороса. Салон снова наполнили разноцветные всполохи гигантских рекламных слепков на фасадах, так и вынуждавшие усилить тонировку окон.

Выпивка в желудке, мерное мерцание ночных огней за бортом и скопившаяся усталость вдруг навалились скопом, прижали к удобному сиденью, мазнули по векам, сделав их тяжёлыми и липкими.

Вяло сражаясь с дремотой, в привычное я решил переодеться уже в норе, сонно запихав вакуумный мешок прямо поверх башера и кобуры. Едва ли моих соседей по комплеблоку можно удивить новым и не совсем уместным в «Куске» костюмом…

Спустя сонный час «Хиндаба» вошёл на территорию Бонжура. Куда более тёмную после центральных районов гнезда, гораздо более плотно застроенную, с барахлящими силовыми вышками и ветшающими станциями «сквозняка», вырубленными деревьями и кустарниками, с превалированием тряпичных рекламных полотнищ над неосязаемыми.

После ослепительной роскоши «Пламенного колеса» родные улицы неожиданно показались мне мрачнее и многозначительно опаснее, чем прежде.

Сбросив скорость на вираже, фаэтон снизился и неспешно прошёл над оживлённым перекрёстком. Прильнув к окну и повысив прозрачность, я заметил на пешеходной галерее возле сетевой закусочной несколько свежих трупов. Вокруг распластавшихся роились многочисленные зеваки, тетронов пока заметно не было.

Я проводил остающихся за кормой чу-ха невесёлым взглядом. И со столь же невесёлой усмешкой подумал, что «безучастное глазение» обитателей шумных улочек ничуть не отличается от глазения высокорожденных, явленного мне в «Колесе», где свора хищников ровно с тем же азартом ждала, когда их родич падёт под ударами чужака.

Да, господин фер Скичира, в этом гнезде всё одинаковое. Причём независимо от того, сколько стоит глоток паймы — пару рупий в дешёвой лапшичной, или сотню в лучших салонах «Колеса»…

А ещё я вспомнил про планы отчима и подумал, что скоро на этих улицах будет куда больше крови. Резкая смена настроения расстроила, заставила потерять сон и заёрзать, нервно барабаня пальцами по колену и накручивая колечко Аммы.

Фаэтон вдруг качнуло.

Немногословный до этого момента водитель выругался так, что ему бы позавидовал и беспризорник из Ишель-Фава. Не успел я податься вперёд и выяснить причину, как «Хиндаба» снова тряхнуло, ещё раз, и чу-ха был вынужден прижать транспорт к ближайшей дороге.

Дрёму смахнуло напрочь.

Расстёгивая рюкзак и нащупывая «Молот» под плотным пакетом с пальто, я окончательно сбросил тонировку окон. Заметил помятый фаэтон, опасным манёвром трижды прижавший нас к полотну на дне силового коридора… и устало покачал головой.

— Прошу прощения за недоразумение, господин, — дрожащим голосом отчитался водитель и заблокировал двери. — Нам намеренно пытались создать аварийную ситуацию, но я избежал столкновения. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, я уже выслал сигнал тревоги и буквально через минуту тетроны…

— Отмени! — приказал я, застёгивая рюкзак. — Да-да, пунчи, тебе не послышалось. Отмени вызов «тупомордых», прижмись к обочине и высади меня… да хоть бы вон у той кухни…

Он обернулся, глядя затравлено и дико; усы подёргивались.

— Господин, это совершенно недопусти…

— Байши, просто сделай… — Я осмотрел салон и убедился, что не оставил ничего из личных вещей. — Пунчи, я сейчас такой уставший, не вынуждай спорить и настаивать, сисадда?

Несколько мгновений водитель молча рассматривал сумасшедшего пассажира; мохнатые уши прижимались и вставали торчком, нос пребывал в непрерывном движении. Наконец, взвесив мои полномочия и возможные последствия, он кивнул, на самой скромной скорости припарковался напротив ремонтной кухни и разблокировал замки.

Перед фаэтоном, потрескивая барахлящим движком, тут же опустился потрёпанный «Габи» с характерным значком на выпуклом багажнике. Прочитав клановую подпись, мой водитель тихо пискнул.

— Да не трясись ты, это свои! — Я подмигнул ему и выбрался на тротуар. — Хозяйке привет!

Мягко прикрыл блестящую чёрную дверь (надёжные замки тут же щёлкнули вновь), закинул увесистый рюкзак на плечо, вздохнул и двинулся к дерзкому фаэтону. Заднее пассажирское окно приоткрылось, позволив мне первому бросить внутрь вместо приветствия:

— Байши, парни, вы подобрали самый неудачный из существующих моментов!

Водитель «Габи» оказался незнакомым, совсем молодым, едва прошедшим инициацию. А вот Мокр о ту, тяжеловесно выбравшегося с заднего сиденья, я знал неплохо.

— Куо-куо, Ланс, — тот поднял скрещённые пальцы, — не заводись, мы не со зла…

Казоку-йодда внимательно осмотрел меня с пяток до галстука и уважительно покачал башкой. Затем причмокнул и многозначительно обернулся на фаэтон фер вис Фиитчи, сейчас задним ходом отползавший от нас по улице:

— Серьёзный фаэт. Да и костюмчик серьёзный.

— Даже не думай раскатывать губу на эту красотку, Мокрота, — я улыбнулся, но доброты в тоне почти не прозвучало. — Так чего хотели, зубастые? Или вы на «сухой петле» прискучали?

Но дуэт чёрно-жёлтых оказался вовсе не на обязательном патрулировании подконтрольных казоку территорий. Скучать, видимо, тоже не собирался.

— Сгружай шмот, Ланс… — Чу-ха с полудюжиной жетонов на жилете разом потерял интерес к ускользающему фаэтону и придержал передо мной дверь. — Прокатимся к Нискиричу.

Я не двинулся с места, взвешивая шансы на возможный побег.

— Байши… это срочно? Пунчи, мне очень нужно метнуться в нору.

Мокрота поднял на меня удивлённые глаза и развёл лапы:

— Вот сам ему об этом и скажешь, Ланс! — Он метким плевком отправил на дорогу комок пережёванного «бодрячка». — Лично я по шее не хочу. Просто выполняю работу, сисадда?

Просто выполняю свою работу, да? Где-то Ланс фер Скичира это уже слышал, причём совсем недавно. Ах, да, это же сам Ланс и сказанул…

Убедившись, что «Хиндаба» беспрепятственно поднялся в воздух, я напоследок махнул ему рукой и неохотно полез в «Габи» со значком «Детей заполночи» на багажнике…

Несмотря на то, что очередной полёт даже с огромной натяжкой нельзя было назвать ни мягким, ни убаюкивающим, я всё равно умудрился-таки задремать. Очнулся уже в гаражах Нароста, когда глубокая ночь и надежды на скорое возвращение домой остались за опускающимися бронированными воротами казоку-шин.

На внешнем сторожевом посту у въездов сражались в моннго четверо стражников. Отгородившись друг от друга заборчиками из фишек, они пили (скорее, даже лакали, едва опуская бледные языки в густое варево) тягучий коричневый напиток.

Я только в общих чертах знал, что пуэтта варится из концентрата чинги с щедрым добавлением «карамели», но всё равно был вынужден продолжить измывательство над собственным телом.

— Куо-куо, братья, угостите глоточком?

— Шик о вая у тя упаковка, Ланс! — Отвлёкшийся от игры йодда смерил меня оценивающим взглядом и охотно плеснул пуэтты в не самую чистую пиалу. — Присаживайся, если без новых портков остаться не зассышь.

— В другой раз, пунчи, — ухмыльнулся я под гогот остальных.

Опрокинул в себя тёплое варево и чуть ли не физически ощутил, как глаза полезли из орбит. Но в голове мигом прояснилось, тут ожидания не обманули.

Перехватив рюкзак под мышку, я чуть ли не бегом понёсся по Наросту в сторону командного крыла. Не удержался, заглянув в общие трапезные йодда, где ухватил и торопливо сжевал холодный парной пирожок.

Охранники у дверей Нискирича фер Скичиры лениво развалились на стульях, небрежно махнув мне в сторону кабинета: мол, тебя только и ждут. Это же подтверждала приоткрытая, будто капкан, створка…

Постаравшись унять колотящееся после пуэтты сердце, я вошёл.

Внутри оказались двое. Отчим восседал на привычном месте за огромным столом, окружённый дымом любимого травяного оковалка. У правой стены на софе, устало опираясь на посох, притулился Уранц-Анкан.

При виде меня старый чу-ха сморщился, словно сжевал свежий лист перечной мяты, с точки зрения хвостатых — самого гадкого растения во всём Тиаме. Нискирич при этом улыбнулся, широко и зубасто, с явным превосходством.

— Куо-куо, отец! — Я не стеснялся использовать такое обращение в присутствии единственного чу-ха во всём гнезде. Этот самый чу-ха поморщился ещё сильнее. — Что-то срочное?

— Проходи, мой мальчик, — благодушно пробасил казоку-хетто «Детей заполночи», неопределённо помахав окурком. — Ты голодный?

— Нет, благодарю.

Фер Скичира подался вперёд, отчего крепкие мускулы под тёмно-синей тканью рельефно заиграли. Смотрел на меня лукаво, чуть с грустью.

— Отпадный наряд, сынок, — похвалил он, явно ожидая рассказа.

— Долго объяснять, клянусь… Скажи, зачем звал, у меня много дел…

— Ах, молодость-молодость, — с пониманием оскалился Нискирич. Покивал, — если бы её скорость совпадала с мудростью возраста… — И вдруг пригвоздил, причём без нажима или упрёка, а просто констатируя факт: — Тебя не было на сожжении Разрушителя. Жаль. Мы славно спели у его костра, и хору явно недоставало твоего голоса…

Видимо, у меня всё же отвисла челюсть, потому что поникший Уранц-Анкан злорадно усмехнулся, пригладил лысину на левой половине головы и звонко пристукнул извилистым посохом.

Байши! Прогиб, старина Прогиб, на пороге смерти ставший если не Разрушителем, то Защитником… А ведь я клялся, прямо на этом самом месте, причём искренне, что буду присутствовать на прощании с собратом по казоку…

Несмотря на открытое злорадство старого шамана, я не собирался скрывать эмоций — стало погано, прямо до печёнок… Что ж, вот и ещё одно невыполненное обещание в копилку безответственности Ланса Скичиры. Неужели когда-то я действительно мог полагать, что послан в этот мир для великих судьбоносных свершений?

Чтобы не видеть ехидной усмешки Уранц-Анкана, я прикрыл глаза. Мысленно попрощался с прилипчивым парнишкой, которому был обязан уцелевшей шкурой. Беззвучно извинился. Вновь пообещал обязательно воздать должное его бессмертной душе. И сказал без утайки:

— Так получилось, отец…

— Я лично положил в костёр парнишки его первую нашивку, — задумчиво продолжил Нискирич. — Это стала «За ранение, полученное при защите чести казоку». Как думаешь, не ошибся?

— Не знаю, — вытолкнул я через пересохшие губы, стараясь не сорваться в подготовленную ловушку. — Надеюсь, что нет…

К моему удивлению, отчим не стал давить, упрекать или выпытывать.

— Хорошо. Понимаю. Выглядишь уставшим.

— Очень хочу спать. — Я бросил рюкзак возле дверей и подошёл к столу, чтобы старик с посохом остался вне поля зрения. Решил сменить тему, лишь бы избежать возможных вопросов о самочувствии и причинах, к этому приведших: — Что там с «Кислотными шутами»?

Вообще Нискирича было не так-то просто сбить с толку. Сейчас мне удалось, якобы внезапно вспомнив про кочевую казоку наплевавших на законы улиц выродков, не брезговавших пожиранием убитых собратьев.

Отчим кивнул, причём с пониманием и одобрением — он ценил, когда я интересуюсь семейными делами и успехами «Детей».

— Утром отправлял поисковый отряд. — Чернющий пасюк задумчиво поскрёб длинный шрам на щеке, его левый зелёный глаз снова уставился в угол комнаты, будто обладал собственной волей. — Парни разметили Бонжур на сектора, неспешно, по-правильному. И, ты будешь удивлён, уже к вечеру наткнулись на борфов…

Я нахмурился. Не могу сказать, что когда-то всерьёз совал нос в мутные делишки «Детей заполночи». Но присутствие на родных улицах такой заразы, как «Шуты», было способно встревожить даже меня… особенно с учётом…

— Нет причин для волнений, мой мальчик, — по-своему прочитав эмоции на моём лице, попросил Нискирич. — Мы не позволим тварям осесть, обещаю. Уже завтра район увидит их мерзкие освежёванные туши на фонарных столбах. А одного, кстати, мы взяли живым…

Вероятно, я снова не смог удержаться от гримасы, потому что отчим улыбнулся:

— Не переживай. Тебе не придётся тратить на ублюдка драгоценный дар — сука отгрызла язык… Впрочем, мы всё равно узнаем их численность и дальнейшие планы.

Он не хвастался. Не клялся, не психовал, но каждый в этом кабинете был уверен, что именно так и произойдёт.

— Славные новости, — выдавил я. — А ещё мне бы хотелось знать…

— Зачем я притащил тебя в Нарост среди ночи? — закончил фразу старший Скичира. — Ты здесь, мой мальчик, потому что мне срочно нужна помощь. И на этот раз ты окажешься прав, если подумаешь о своём чудесном умении.

Шаман за моим плечом издал странный пискляво-хрипящий звук, но Нискирич предупреждающе поднял лапу, не позволив тому возразить. Вероятно, не впервые. А я вдруг представил, что в подвале казоку-шин сейчас сидит Ч’айя, по глупости покинувшая нору…

— Допросишь пару гостей, — продолжил Нискирич, когтем бережно срезая пепел с дымной палки в пальцах. — Хотя бы одного. Из «Прыгунов», если ты понимаешь. Они сейчас тоже здесь, парой-тройкой этажей ниже. Видишь ли, мой мальчик, мы разбили тарелку на крыльце их дома, так что отступать больше некуда.

Я с трудом сдержал невольную усмешку: казоку-хетто «Детей заполночи» только сейчас говорил об официальном объявлении войны, хотя фанга на улицах свистели уже не первый день…

Допрос? Ох, до чего же удачно…

Я со вздохом кивнул и потёр лицо ладонями, осознавая неизбежную своевременность пуэтты. Ункац-Аран тонко уловил мою измотанность и вновь растянул губы в злорадной улыбке. Вероятно, в случае отказа гадкий старикашка рассчитывал на ещё один шанс выслужиться, но я почти без промедления добавил, стирая ухмылку с его морщинистой морды:

— Конечно, отец, сделаю. Но затем сразу сбегу, сисадда?

— Вот мой мальчик! — радостно рыкнул Нискирич и вскинул лапы, словно хотел обнять прямо через здоровенную столешницу. — Я знал, что ты не откажешь своему неуёмному папашке!

Шаман снова поник, но сейчас — скажу откровенно, — мне было настолько наплевать, что я даже не насладился очередной маленькой победой над шарлатаном.

— Дай мне полчаса, — попросил я, распуская галстук-шнурок и пряча в карман. — И поточнее расскажи, что именно хочешь вызнать…

Сказать, что следующие тридцать минут пролетели одним мгновением — не сказать ничего. Натужное дыхание пленника, капающая с его подбородка слюна, сырость тюремной камеры и звон опустевших ингаляторов, которыми накачивали «Прыгуна» — всё слилось в пёструю безобразную картину, которую любой предпочтёт забыть как можно скорее.

Мысли в моей голове перекатывались бусинами из детской погремушки кхам-кхат; известные обстоятельства требовали сделать всё качественно, но предельно быстро.

Как я и поступил, причём без лишнего пафоса и запугивающих ритуалов. Да что там⁈ Столь же «небрежно» я отработал и в «Кольце», а ведь поручение госпожи фер вис Фиитчи вполне могло открыть мне путь в мир пятизначных цифр…

В общем, я справился, причём чуть быстрее отведённого времени. Наверное, сказалась разминка, полученная в парке удовольствий. Как бы то ни было, Нискирич получил своё, уязвлённый Унканц-Аран предпочёл тихонько убраться в опочивальню, а я был готов наконец вернуться домой.

— Теперь можно свалить?

На этот раз в кабинете нас было двое, а я неловко вытряхивал из спрессованного пакета слежавшееся пальто. Казоку-хетто закрыл запись допроса, которую переслушивал третий или четвёртый раз, и многозначительно ухмыльнулся сквозь дым:

— Конечно, мой мальчик! Снова покатишь в «Колесо» предаваться шалостям?

— Ох, перестань… — Я небрежно отмахнулся, застегнул рюкзак и набросил пальто на дорогущий френч. — Это было по работе. И вообще, хватит за мной шпионить…

— Это не шпионство! — Когтистый палец Нискирича назидательно вознёсся к потолку. — Я приглядываю за тобой, малец, это совсем другое. Ты очень дорог мне, Ланс. И знаешь это.

О да, я знал. И состоявшийся разговор с вражеским казоку-йодда это только подтверждал. Но спорить (и тем более ссориться) желания не было ни на грамм.

— Это правда по работе… Если всё пройдёт удачно, совсем скоро отдам Амме долг.

Нискирич просветлел, хотя последние несколько минут и без того находился в приподнятом расположении духа. Мелко постучал костяшкой по столешнице, жадно покивал.

— Хорошие, очень хорошие новости, мой мальчик! Кстати, можешь не спешить. Неужели ты и правда считаешь, что я стану торопить тебя по таким мелочам⁈

Я покосился на него через плечо, но не стал делать очередных комплиментов искусству отчима лгать. А тот вдруг спросил кое о чём ещё, ненавязчиво, словно вскользь, цепко перехватив меня на пороге.

— Кстати, а что там у тебя с криитами?

Мне оставалось лишь повернуться к Нискиричу, опустить рюкзак к ноге и молча склонить голову к плечу. Зубастому ловкачу было известно почти всё, происходящее в Бонжуре. Почти. И я не собирался подкидывать лишнего.

Поэтому ответил без давления, но с основательным намёком в голосе:

— Я когда-то зажимал от тебя или «Детей» важную информацию, отец?

— Разумеется, нет! — притворно охнул старший фер Скичира, отмахиваясь окурком.

— Тогда не бери в голову, — так же спокойно попросил я. — Не так давно твой малец помог важным хвостам из «Диктата» сделать кое-что полезное. Крииты приходили поблагодарить.

Нискирич кивнул, всецело соглашаясь с озвученной версией. Сощурился, сосредоточенно притушил остатки дымной палки в тяжёлой металлической пепельнице. И уточнил, снова будто бы невзначай:

— Труп на колёсиках переманивает моего мальчика?

— Ты серьёзно⁈

Мой фырк прозвучал до безобразия правдоподобно, а чу-ха с единственным клановым жетоном на чёрно-жёлтом жилете едва заметно вздрогнул.

— Отчего нет?

— Да брось, отец!

Впрочем, в тот же момент озвученная мысль посетила и меня. Скрывая растерянность, я оправил пальто и натянул рюкзак на плечо. Подмигнул отчиму, стараясь не переиграть:

— Бьюсь об заклад, о таком бы ты уже знал и без моих ответов…

Тот вздохнул. Кивнул. Глянул без тени улыбки. Произнёс мягко, но со скрытым нажимом:

— Всё так, Ланс. Но прошу — будь осторожнее, парень. Что-то подсказывает, что сын связался с очень суровыми крысюками. И я не хочу, чтобы он об этом пожалел…

Что поделать — его названный сын уже об этом пожалел. Но об этом Нискиричу знать точно не полагалось.

— Я могу помочь, пока не стало слишком поздно? — ещё мягче спросил старший фер Скичира, раскосо глядя мне в лицо и одновременно в никуда.

— Нет, — ответил я, и понял, что вновь получилось максимально откровенно. — Благодарю, правда, но нет. Моей работе на казоку это не мешает, а личные дела я разгребу сам. Сисадда? Кстати, что передать Магде, когда эта дрянь в очередной раз возьмёт меня за яйца?

Брови Нискирича колыхнулись. Сошлись, почти соприкоснулись, словно хетто хотел то ли отругать меня за ловкую смену темы, то ли похвалить за перенятые от него умения. Наконец:

— Брось суке кость… Скажи, что «Дети» собрались прибрать несколько комплеблоков.

Я не заметил жеста чу-ха, но на «болтушку» тут же пересыпался список из пяти координатных номеров.

— Ещё скажи, что скоро мы захватим молл «Лазоревое облако». Про крематории можешь упомянуть, но без деталей. И вот ещё: это будет ей о-очень интересно! — Теперь я изучал адрес грибной фермы, хозяева которой не так давно рискнули начать заигрывать с ДНК, и перечень имён. — Там не всё так ужасно, как покажется нашей потаскушке, но пусть покажет себя перед старшими и заработает новенькую нашивку…

— Понял, сделаю…

Я спрятал поступившую информацию в закутках «болтушки», обречённо взвешивая, каковы шансы на то, что Песчаный Карп уже имеет к ней доступ.

— Я пошёл?

— Пошёл.

— Доброй ночи.

— Доброй. Пусть парни подкинут.

— Не нужно, возьму гендо. Пришли кого-нибудь утром забрать от «Куска».

— Береги хвост, мой мальчик.

Небрежно махнув Нискиричу, я покинул его кабинет.

До гаражей на этот раз добирался не через общий пищеблок, а мимо арсеналов. Казоку-йодда на раздаче оказался сонным, сговорчивым, меня неплохо знал, а потому в рюкзаке потяжелело от нескольких горстей разнокалиберных фанга, домашние запасы которых я не обновлял уже давно…