Конечно, кровь (СИ)

п.3.; г.10; ч.2

Ч’айя открыла так быстро, будто ждала у порога.

Глаза её распахнулись, губы украсила обворожительная улыбка, и через секунду я уже вваливался внутрь, едва справляясь с желанием поцеловать девушку. Невольно оттёр её от двери, торопливо закрыл створку, запер замки. И обомлел от вида пустой комнатёнки:

— А где Сапфир⁈

Ч’айя хмыкнула, явно забавляясь моим замешательством.

— Дома, полагаю. Или на работе. У неё, знаешь ли, есть и свои дела.

— И ты позволила⁈ — Мои брови поползли на лоб, а пальцы непроизвольно потянулись к «болтушке».

Улыбка Ч’айи погасла, на лбу прорезалась морщинка.

— Вообще-то, Ланс, — отвердевшим голосом ответила она, — я же её и выставила. Ты, значит, весь день где-то шляешься, а Пияна обязана тратить своё драгоценное время⁈

Я чуть не поперхнулся, только сейчас сообразив, что уже пару лет не называл Сапфир настоящим именем. Впрочем, перевести дух и продемонстрировать оплошность мне не позволили — девушка продолжала:

— Когда мы закончили, я отправила её домой. Нет, Ланс, не переживай, я не скучала. Нет, я не голодала. Нет, дверь я тоже никому не открывала. Хотя, к слову, в неё никто и не стучал.

— Закончили что? — глуповато переспросил я, сбитый с толку такой мощной контратакой.

Ч’айя сделала пару шагов назад, теперь глядя на меня с откровенным вопросом во взгляде: «нет, Ланс, ты правда такой дурной? или слепой?». А дурной и слепой, наконец, заметил.

Девчонка уже не заматывалась ни в одеяло, ни в балахон моего «домашнего халата».

Теперь на ней были надеты знакомые тёмно-синие брюки, ставшие уж е и короче настолько, что приоткрывали соблазнительные лодыжки; рубаха, почти не поменявшая покроя, разве что немного приталенная; голубой жилет, тоже почти не пострадавший от ножниц и иглы; и двубортный френч, основательно «утянутый» в поясе и плечах. Длину рукавов портнихи пощадили, элегантно закрепив в закатанном виде…

Нетронутым остался лишь трехконечный галстук с круглой бляхой зажима-фиксатора и строгими накладками на концах витого кожаного шнура… и я вдруг испытал ревностное желание тут же его надеть.

Не то, чтобы последний из предпоследних даров Чинанды-Кси так уж мне нравился… Но чтобы кто-то… кто-то извне с такой лёгкостью отнимал моё… так бесцеремонно, так легко… и я при этом не испытывал желания зарядить ему кастетом… В общем, скажу откровенно, в этот момент меня обуревал вихрь самых противоречивых чувств.

— И вот ещё! — с гордостью добавила девушка, выставляя ножку и демонстрируя грубоватую, но удобную обувку из цельного листа выделанной свиной кожи. — Выкройка очень хитрая, я бы без Пияны не сообразила, а собирается легче лёгкого, на единственный шнурок!

Кивнув, я вдруг ощутил приступ непрошено-тёплых воспоминаний о Стиб-Уиирта и своём первом хозяине Джу-бир-Амрате, мастерившем точно такие же тапки для хождения по острым камням…

— Ну, так что скажешь? — нетерпеливо поинтересовалась Ч’айя, и я вдруг услышал грозные нотки.

— Ох, байши… прости-прости! — Я скользнул взглядом по голой лодыжке, выше, ещё выше, и вдруг почувствовал, что против воли в штанах снова набухает. — Это просто шикарно! Ты отлично выглядишь, Ч’айя! Вы настоящие молодцы!

Что ж тут ещё добавить?

Она и правда выглядела великолепно, а уж как перешитый костюм стал подчёркивать стройную фигуру! Меня вдруг стрельнуло шальной мыслью, что той жаркой ночью кое-кому следовало записать свето-струнный слепок… шансы на повторение пока были минимальны, а вот запись пригодится всегда…

Недавний разговор с Магдой, разоблачение убийцы Нурсета, неожиданная стычка с «Шутами» и освобождение пленников-припасов вдруг стали такими незначительными, словно и не происходили в реальности. Осталась лишь девушка напротив, настоящая, живая, дурманящая запахами и формами…

— Это всё Сапфир, — твёрдо повторила Ч’айя, мгновенно разрушив царство моих потных фантазий. — Я на подхвате была, в основном кроила и сшивала она…

— Вы не ругались? — спросил я, вдруг ощутив, как пересохло в горле.

Скинул рюкзак, разулся, прошёл к пищевому комбайну и напился воды.

— Вот ещё, — легкомысленно отмахнулась кареглазая. Сняла френч и жилет, будто и надевала-то, лишь бы дождаться меня да покрасоваться; аккуратно сложила. — Твоя подруга оказалась очень мила. И умна, кстати. А ещё, Ланс, ты определённо не замечаешь, с какой заботой она к тебе относится.

Я хотел возмутиться. И даже обернулся с твёрдым намереньем. Но тут же выяснил, что купленная фер вис Фиитчи рубашка весьма тонка, и сейчас через неё ощутимо просвечивает шикарная грудь Ч’айи.

— Рад, что вы поладили, — пробормотал я, спешно отводя взгляд. И вдруг спохватился: — Но как, ради Когане Но, ты так быстро отшелушила нательный комбинезон⁈

На руках, шее и лице девушки действительно почти не осталось прозрачной плёнки, на избавление от которой у меня лично ушёл не один день в жаркой пустыне. О недавнем образе «подарка в капсуле» напоминали лишь небольшие тонкие диски, по-прежнему лепящиеся к вискам Ч’айи.

— Выяснилось, что плёнка неплохо растворяется под действием соляного раствора и сухой чинги. Только с этим пока не вышло. — Кончиками пальцев она прикоснулась к пластинкам и недовольно поморщилась. — Словно к коже пришиты…

— Сойдут… — кивнул я. И с тоской задумался, что девчонка определённо смышлёнее меня. — Силой отодрать не пробуй…

Она нахмурилась, будто я брякнул что-то на редкость очевидное. Добавила:

— Кстати, с Пияной мы не поладили, а сдружились!

О, просто шикарно! Я провёл в Тиаме семь бесконечных лет, и до сих пор не завёл никого, кого смог бы назвать своим другом. Ч’айя провела здесь пару скоротечных дней, и у неё появилась настоящая подруга.

— Ланс! — вдруг воскликнула она, а я чуть не выронил стакан. — Ты ранен⁈

Подступила, потянувшись к щеке. Заставила почти отшатнуться, но вовремя сдержаться ради ещё одного, пусть и мимолётного, прикосновения.

— Ах, это⁈ — с усмешкой уточнил я, стараясь казаться невозмутимым. — Царапина, супом облился. Заживёт, не бери в голову…

— Дай посмотреть! Не дёргайся, сиди спокойно.

Скрывать не стану, мне была приятна забота Ч’айи.

Поэтому я дал усадить себя, стянуть пальто, а затем несколько минут терпел, пока девушка (сквозь зубы ругаясь на мою беспечность) счищала засохший «бинт» и заново, куда более старательно и терпеливо, повторяла процедуру обеззараживания. При этом у меня вставал, будто надувной над шествием Канамара-ац’ри…

— Опять пил? — тихо спросила она, находясь близко-близко. Спросила с лёгким недовольством, но привычно, будто обыденно.

— Работа такая… — пробурчал я, стараясь дышать в сторону.

— Итак?

Ч’айя отступила, осматривая обновлённый мазок «жидкого пластыря».

— Вийо?

— Ты закончил свои «важные дела»?

— Ах, да, конечно! — Воспоминания о гонораре и премии с новой силой разлили тепло в груди. — Всё получилось! Не знаю точно, как, но получилось, и я заработал нам кучу денег.

Она упёрла руки в бока, склонила голову, одной позой вопрошая: «нам?».

Я было думал смутиться, а затем покосился на Ч’айю снизу вверх и понял, что та вроде даже и не против озвученной формулировки…

— Вот только, — добавил я с виноватым пожатием плеч, и в карих глазах недобро полыхнуло, — мне снова нужно убежать… Ненадолго, всего на пару часов…

Её скулы отвердели, на лбу прорезалась завитушка морщины. Втянув воздух через нос, девушка отошла варить чингу.

— Прости, Ч’айя… — пробормотал я, собирая аптечку и не поднимая глаз. — Так нужно. Просто… ты появилась в моей жизни в очень странный её период…

— Действительно? — с прохладцей уточнила она. — Так может, и мне поискать себе заделье? Что-то важное и интересное, скажем? Способ заработка? Или хобби?

— Не говори так! — Я чуть не вскочил. — Не сейчас… пока тебе нельзя… наружу.

— Так может, — зарядив комбайн, она развернулась ко мне и снова встала в грозную позу, — ты всё-таки расскажешь, что происходит?

— Это трудно… — Мда, иногда говорить правду куда сложнее, чем врать. — И долго. Но я расскажу, клянусь. Только чуть позже, ладно? А ты пока посиди тут… хотя нет!

Я всё же вскочил, заставив её вздрогнуть. Начал собирать вещи, сумбурно взвешивая в уме все возможные риски.

Карп открыто объявил о перемирии, если не союзничестве; Нискирич не докучал; Сапфир была в курсе; неизвестная ночная угроза больше ничем себя не проявляла…

— Мы вернёмся. Наверх! В нормальную нору, сисадда? Там ты сможешь, пусть и не в полной мере, пользоваться Мицелиумом! А ещё там удобнее, и не так тесно!

— Допустим, — она кивнула. Отпила из своей чашки, протянула чингу и мне. — И как же ты планируешь провести меня через подъезд среди белого дня?

Зажужжал замок закрываемой сумки. Щёлкнули застёжки рюкзака. Только тогда я тоже отпил горячей чинги и поднял взгляд.

— У меня есть один план… Он включает в себя использование контейнера из прачечной…

Ч’айя вспыхнула, чуть не пролив напиток на белоснежную рубаху. Села на диван, скрестила ноги и молчала, пока не допила. А пила она бесконечно крохотными глоточками. Наконец:

— Хорошо. Но только самый чистый бак.

— Клянусь, — я прижал руку к груди, — самый чистый и удобный!

А уже через четверть часа катил этот самый чистый и удобный контейнер по коридорам подвала к лифту. Ч’айя — укрытая одеялом, халатом, пальто, сумкой, рюкзаком и прочим скарбом, прихваченным при отступлении из резервной норы, — ругалась сквозь зубы. Дышала редко и ртом, стараясь лишний раз не вдыхать ароматы защитного купола, который я создал из ароматических масел, способных отбить запах человеческого тела.

Гаппи завибрировал, когда контейнер уже вкатывался в пустой лифт. Обычный гаппи, к моему облегчению. Я подумал было решительно сбросить, но увидел профиль вызывающего, и замер.

Вот только что я размышлял об отсутствии у себя настоящих друзей, и тут же собирался расширить имеющуюся пропасть. Да, в другой момент, пожалуй, я бы вызова действительно и не принял, но…

— Куо-куо, Зикро! — достаточно громко (чтобы слышала Ч’айя) и бодро сказал я, приняв сигнал без свето-струнного слепка. — Рад, что ты не забываешь старого друга!

— Если это действительно ты, Ланс, — хрипло ответил глабер в моём заушнике, и я с ужасом осознал, что он снова не жуёт, — бросай все дела и вали. Я думал о нашем последнем разговоре, и решил предупредить. Не знаю, куда ты спрячешься, но беги от зла… Меня найти больше не пытайся, я отхожу от дел.

— Погоди, пунчи, погоди! — Вздрогнув всем телом, я, тем не менее, попытался говорить с прежним задором. — Не част и, хорошо? Что случилось, друг? Ты готов встретиться и поговорить?

Акс-Иушиппи будто не слышал. Бормотал тихо и сумбурно, как скованный холодом.

— И вот ещё, терюнаши… Я всё чаще думаю об этом… говорят, наши предки жили под землёй, где бесконечно сражались с Бансури и его плотоядными змеями. Тогда над нами был раскинут Мицелиум, настоящий, божественный, больше, чем паутина или облако на небе… Он помогал, он позволял перебрасываться информацией из одной крепости-гнезда в другую, и никакие демоны не могли этому помешать… Ланс, сегодня эти демоны захватили Мицелиум. Мицелиум переродился, он снова с нами, но уже не помогает, а грозит смертью…

— Зикро, пунчи, да не тараторь, — снова попробовал я, начиная понимать, что уже не достучусь до глабера. — Ты хочешь мне на что-то намекнуть?

— Мицелиум стал опасен для чу-ха… и для тебя тоже! — почти взвизгнул Кирчик. — Знаешь, какой инструмент управления стаей самый мощный⁈ Убедить членов стаи, что в какой-то момент — может, в своих норах и тёплых кроватках, — за ними никто не наблюдает! И всё! Они твои! Упиваются ложной свободой, оставаясь под прицелом, но не зная правды!

Он дышал шумно и быстро, будто после бега. Казалось, я слышу, как стучат его зубы.

— Владыка Мицелиума — настоящее воплощение Бансури… Опасайся его, терюнаши, опасайся и не доверяй… не имей дел с демоном, он всегда на шаг впереди…

— Пу-унчи, — протянул я, не спеша выбирать нужный этаж. Двери рискнули сойтись, но моя нога не позволила. Ч’айя в баке недовольно заворочалась. — Не всё так просто, как кажется… как казалось нам обоим во время налёта на «Мост». Давай встретимся, нужно это обсудить. Поверь, без тебя мне не разобраться во многих…

— Я пересыпал пакет, — будто не слушая, продолжил бормотать глабер, а гаппи мигнул сигналом входящего сообщения. — Это прощальный подарок. Там информация. Она не относится напрямую ни к твоим расследованиям, ни к тебе лично… Но может быть интересной. Хоть и невесёлой. Терюнаши, сто раз подумай, прежде чем открывать этот пакет, сисадда?

У меня снова пересохло в горле. Что такого «невесёлого и интересного» мог подарить мне спятивший мицели-йодда, уверовавший в демоническую сущность джинкина-там? Что-то о Шири-Кегарете? Тёмных делах отчима? Или о моём происхождении?

— Ты всё равно не угадаешь, — пискнул Зикро, заставив меня в который раз задуматься об умении отдельных чу-ха читать мысли, — просто… когда утихнет ветер… ты можешь прочитать. Или удалить. Потому что в первом случае узнаешь нечто не самое приятное про одного из своих знакомых.

Я похолодел и обрадовался, что Ч’айя в эту минуту не видит моего лица. Зикро говорил о ком-то из «Детей заполночи»? Или… о себе?

— Может, пояснишь? — осторожно уточнил я, осознав, что тон разговора решительно изменился.

— Нет, — просто ответил Кирчик Акс-Иушиппи. — Куо-куо, Ланс, больше ты меня не увидишь.

И оборвал сеанс.

Несколько секунд я молча пялился в подвальную стену сквозь распахнутые двери лифта. Затем встрепенулся, вспомнив про задыхающуюся под горой вещей девчонку. Бросил в пустоту громко, с деланной бравадой:

— Конечно, братишка! Увидимся на днях! Я тоже буду рад обнять старого друга!

Вынув из кармана обломок хаси, ткнул в нужную ячейку настенного клавиатона. Байши! Ну почему всё происходит так потрясающе вовремя⁈ И что за пакет он мне прислал?

Один из виртуа-Лансов в голове возопил о необходимости немедленно изучить данные. Остальные посоветовали ему заткнуться и дождаться подходящего часа. Затем лифт прибыл на мой этаж, и загадки полоумного глабера стали окончательно второстепенными.

Вытолкав контейнер наружу, я хмуро оглянулся на зависающую у дальнего окна стайку молодёжи, и торопливо зашагал к норе. Парочка подростков фыркнула, задрав носы; одна самка начертила на лбу охранный знак; ещё один молокосос украдкой показал мне оттопыренный мизинец.

Вкатив убогий транспорт Ч’айи в жилище, я первым делом запер дверь, проскользнул в гостиную и внимательно обошел пустую нору, невольно поразившись, как легко заразиться чужой тревожностью… Казалось, с тех пор, как мы покинули моё скромное обиталище ради ещё более скромного, прошли годы.

— Выбирайся!

Осторожно опустив контейнер на бок, я помог девушке вылезти из-под одеяла и тяжёлой сумки. Разулся, откинул ботинки в прихожую.

— С кем ты говорил?

Она раздражённо выпуталась из ремней и полотнищ. Встала, одёрнула рубаху, развязала шнурки кожаных тапок и тоже выставила обувь в коридор.

— С другом, — как можно равнодушнее ответил я.

— О, Ланс Скичира, у тебя есть друзья?

Ч’айя улыбнулась, едва не распалив во мне огонь настоящей обиды.

На миг в её глазах проскользнуло что-то знакомое, что я уже встречал минувшей ночью, будто бы призрачная тень Куранпу. Но уже через мгновение ветер сменился — вспомнив о россыпях зеркал на стенах, кареглазка рванулась в угол, вертясь на месте и со всех сторон разглядывая обновки.

— Вот центральная консоль, вот экраны, — зачем-то пояснил я, наблюдая, как она заново примеряет жилет и френч в разных комбинациях. — Только не спускайся в Мицелиум, хорошо? Вообще не открывай доступ, сисадда?

Я старался говорить без паники, ростки которой во мне зародил-таки Зикро:

— Не делай окна прозрачными, никуда не выходи, никому не открывай… Впрочем, ты знаешь. Там еда, вот кровать…

— Насколько я помню, — с улыбкой (чуть более доброй, чем фразой ранее) спросила Ч’айя, и перехватила мой взгляд в отражении, — ты обещал обо мне заботиться?

— Обещал, — я кивнул, деловито раскладывая вываленные из контейнера вещи. — Это и делаю. Поверь.

— И тебе так важно меня бросить? — Она игриво прищурилась, чуть не заставив отказаться от всех вечерних планов. Снова приложила голубой жилет к груди, повертелась. — Или всё же мы можем перекусить и…

Я так и не узнал, что именно предлагала Ч’айя после потенциального ужина. Потому что гаппи на моём запястье снова ожил гадкой закольцованной змеёй, заставив удивлённо распахнуть глаза. Вот уж чьего-чьего, а этого вызова я никак не ожидал…

— Байши… Прости, детка, — пробормотал я с крайне рискованной задумчивостью. Пожал плечами, зашёл в закуток рабочего кабинета и активировал заушник. — Ланс фер Скичира слушает…

В течение пяти последующих молчаливых минут я вдумчиво, насколько позволяло время, подобрал и обновил рюкзачный набор. Сжевал энергетический батончик. С неохотой снял чёрно-жёлтый жилет, подтянул бронекуртку и надел (бездумно, просто захотелось) удавку новомодного галстука. А затем, стараясь не обращать внимания на гневный взгляд Ч’айи, снова покинул любимую нору и девушку, которую пообещал защитить.

— Только, пожалуйста, — попросил напоследок, бережно убирая двуцветный символ казоку в шкаф, — эту вещь не перешивай…

Кареглазка не ответила и демонстративно прошлёпала в пищевой блок, предоставив мне самому выкатывать в коридор пустой бельевой бак и запирать замки.