Конкурс Мэйл.Ру

ЧАСТЬ СОРОКОВАЯ

Не знаю, нервничал ли Хиппа, но когда раздался звонок в дверь, он явно обрадовался и с облегчением вылез через шкаф в соседнюю комнату. Через несколько минут он вернулся вместе с сатанистом, сказал мне, что лекарство передал Дашке и что дома обо мне беспокоятся, но там забот хватает, и жена целиком на них отвлекается. Цыпленку пока что, к сожалению, лучше не стало. Я промямлил, что мне надо к себе, но Хиппа возразил, что до вечера продержит меня здесь, он должен удостовериться, что с раной все в порядке и она не собирается воспалиться. Затем он стал втолковывать мальчишке, что тот находится в крайне опасном положении, что из всей группы, преследующей меня, он единственный остался в живых, а потому ни властям ему лучше не попадаться, ни тем более своим. Последствия, если его поймают, непредсказуемы, но явно они будут отвратительны, и в первую очередь, для самого пацана. Хиппа долго и упорно втолковывал парню, что тому стоит на ближайшее время забыть о существовании семьи, о том, что ему категорически нельзя пользоваться любым транспортом — любая проверка личности приведет к тому, что его сразу же опознают. Затем он глубоко задумался.

— Не представляю, где тебя можно скрыть, чтобы ни у кого из-за тебя неприятностей не было, — сказал он.

— Я на даче спрячусь, — решился обратиться к нему мальчишка. — У нас в Комарово. Я всегда там кантуюсь, когда отчим пьет. И не найдет никто, вы не бойтесь. Даже мать не знает, что я там часто бываю.

Похоже, Хиппа был не в восторге от такой идеи, но, вероятно, ничего другого он придумать не сумел. Он разобрал с мальчишкой маршрут, по которому тот доберется до Комарово. Оговорил с ним детали зимовки и, хмурясь, пошел провожать его на лестницу. Вернулся он озабоченный до невозможности.

— Добрые дела наказуемы и расплата за них неминуема, — изрек он, — Хочешь выжить, научись никого и никогда не жалеть.

— Не убивать же его было, — попытался я утешить Хиппу. — Ты поступил, как любой бы нормальный человек сделал.

— То-то и оно, что по инструкции я обязан был его убить. А спасать, когда он тонул, было совсем глупо.

— По какой инструкции? — спросил я.

Но Хиппа, казалось, пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Объясни мне хоть что-нибудь, — сказал я. — Я ничего вообще не понимаю. Кто ты? Почему ты обо мне заботишься? Мы встретились случайно или ты нарочно меня нашел? Что за чертова инструкция, о которой ты говорил? Кто такие защитники? Откуда ты знаешь, что меня зовут Скиталец? Почему у тебя столько оружия? Почему я до сих пор не догадывался, кто ты такой? Что это была за трубка, которую ты мне подарил? И зачем? Ты знал, что у меня будут неприятности, кто тебе об этом сказал? Как ты связан с Ветром? Что ты знаешь о его смерти? Что ты знаешь о Конкурсе? Ты сам по себе или как?

— Сколько, однако, вопросов, — хмыкнул Хиппа. — А отвечать мы на них будем на сладкое. А первым блюдом будет сон. А вторым блюдом будет перевязка. И никаких разговоров до этого не будет. Поворачивайся на бок, Скиталец, и спи.

Я хотел возразить, но понял, что это бессмысленно. Закрыл глаза и провалился в сон.