Королева Квинтэссенции

— 11-

Я позволила себе оцепенеть, когда открыла заднюю дверь нашего общежития. Я плотнее окуталась этим туманом небытия, поднимаясь по лестнице на верхний этаж, в комнату, которая должна была принадлежать всем нам. Включив свет в ванной, я стянула с себя униформу.

Мне хотелось выбросить все предметы одежды в мусорное ведро. Каждый из них был лишь напоминанием о том, что только что произошло. И я не хотела ничего из этого.

Сняв резинку с запястья, я собрала волосы в пучок. Возможно, у меня не было времени вымыть голову, но я собиралась смыть с кожи Феникса. Открыв дверь в душевую кабину, я включила воду настолько холодную, насколько это было возможно. Что бы ни было противоположностью пламени, которым я только что была охвачена. Это было то, что мне было нужно.

Я шагнула под струю и не смогла сдержать вздоха, который сорвался с губ. Но я не позволила себе отодвинуться от ледяных струй. Вместо этого я подставила лицо под струи. Вода лилась на меня, и не прошло много времени, как на глаза навернулись слезы. Я просто позволила им литься.

Столько всего накопилось. Меняющие жизнь моменты сменяли друг друга. Между ними почти не было возможности прийти в себя. И как раз в тот момент, когда я думала, что уже во всем разобралась, у меня из-под ног выбивали почву.

Ребра сдавило, и стало трудно дышать. Но я оставалась на месте. Со временем ледяная вода смыла с меня последние слезы. Но это ни черта не помогло притупить боль.

Я выключила воду и вышла из душа. Обернув вокруг себя полотенце, я направилась к двери. Я не взяла форму, которую сбросила. Я не могла заставить себя прикоснуться к ней.

Когда я вошла в спальню, то замедлилась. На меня уставились три пары глаз. В них читались смесь эмоций. Гнев. Беспокойство. Даже намек на страх.

— Мне просто нужно одеться, — сказала я, подходя к шкафу. Я не могла смотреть на них, не могла видеть жалость в их глазах. Мои парни не были глупцами. Они сложили два и два вместе и поняли, что меня трахнули и бросили.

Зайдя в гардеробную, я закрыла за собой дверь. За мной никто не последовал. Я сбросила полотенце и вытащил первую попавшуюся униформу. Я быстро оделась. Схватив полотенце, я направилась обратно в спальню.

Я все еще не могла смотреть на них. Развешивание полотенца вскоре стало самой важной задачей, которую только можно было себе представить. Проблема была в том, что, как только я это сделала, мне больше не на что было отвлечься.

Я зависла в нише между ванной и спальней. Кто же из нас теперь трус?

Вибрация, исходящая от половиц, подсказала мне, что кто-то приближается. Я все еще не оборачивалась.

Две ладони обхватили мои щеки, и от мозолей по коже побежали приятные мурашки. Атлас приподнял мое лицо к своему.

— Тебе не нужно прятаться от нас, Щеночек. Никогда. Что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе. Мы все исправим.

У меня сдавило горло и защипало в глазах.

— Не уверена, что это поправимо. Он в таком мрачном месте.

Ривен прислонился к стене ниши, его ледяные глаза теперь были более грозового цвета.

— Он причинил тебе боль?

Я с трудом сглотнула.

— Не так, как ты думаешь. — Все было намного хуже. Феникс разбил мое проклятое сердце.

— Тогда в каком смысле? — спросил Кай. Его голос был холоднее, чем я когда-либо слышала. Зловещий.

Я покачала головой.

— Это не имеет значения.

Ривен шагнул ко мне, вырывая меня из рук Атласа и заключая в объятия.

— Это всегда имеет значение. Никто не причинит тебе вреда, и это не сойдет ему с рук, даже одному из нас.

Кай усмехнулся.

— Ты из тех, кто умеет говорить.

Ривен хмуро посмотрел на него.

— И я надирал себе за это задницу больше, чем ты можешь себе представить.

— Прекратите, — взмолилась я. — Мы причиняем друг другу боль. Такова жизнь.

— Но, несмотря ни на что, мы должны это исправить, — тихо сказал Атлас.

Мой взгляд остановился на нем.

— Я пытаюсь. Но все, что я делаю… — Оборачивается полной катастрофой. Я не могла заставить себя произнести эти слова, но это не меняло их истинности.

Кай придвинулся ближе и коснулся губами моего виска.

— Фениксу нужно время. Ему всегда нужно пережить свой гнев, прежде чем его можно будет образумить.

— Я беспокоюсь не о гневе, — сказала я.

— А о чем? — спросил Ривен.

— О чувстве вины.

Атлас заскрежетал челюстями.

— Он всегда был из тех, кто берет на себя вину за то, в чем нет его вины.

Ривен вздохнул.

— Не думаю, что Феникс когда-либо переставал винить себя в смерти сестры.

Сине-зеленые глаза Кая вспыхнули.

— Это только вина Сети и ничья больше. Он был ребенком.

Я сильнее прижалась к Ривену.

— Видеть ее так, как он, слышать ее крики? Это травма. Такое просто так не проходит. Нужно с этим справиться.

Уголки рта Атласа опустились.

— Единственный способ, которым он когда-либо справлялся с этим, — это работал со списком жертв своего королевства, убивая худших из худших и зная, что он делает мир лучше.

— Я знаю, что ему это было нужно. Я понимаю и не виню его, но это не совсем полезно для здоровья. Я надеялась, что у них с Эйденом есть какой-то способ снова обрести мир, но… — Я замолчала.

Кай убрал волосы с моего лица.

— Не вини себя за это. Эйден никогда бы не согласился. Это было не в его характере.

Я знала, что Кай прав насчет того, что Эйден не способен на сострадание, но я все равно ненавидела себя за то, что стала причиной его исчезновения с лица земли.

Раздалась серия звуковых сигналов, Ривен выругался и отпустил меня.

Я нахмурилась.

— Что не так?

Атлас нахмурился от беспокойства.

— Звук от официального королевского сообщения.

У меня внутри все сжалось, когда я повернулась лицом к Ривену.

Он вытащил из кармана телефон и нажал несколько кнопок на экране, прежде чем посмотреть на то, что, как я предположила, было камерой. Вспыхнул свет, а затем его глаза снова сузились, когда он просмотрел информацию.

Ривен побледнел.

— Черт, Рив, — пробормотал Кай. — Ты меня пугаешь.

— Это приглашение во дворец моего отца на ужин. Сегодня вечером.

Атлас выругался, притягивая меня к себе.

Я оглядела их троих.

— Мы можем просто вежливо отказаться? Скажи ему, что нам нужно заниматься или что-то в этом роде.

Ривен посмотрел на меня, и я никогда не видела их более пустыми.

— Это официальный приказ. У нас нет выбора.