Король ничего не решает

7.42.10 Доспехи для кота и слабое звено

Книга кончилась раньше, чем Вера захотела спать, и ещё досаднее было от того, что кончилась она не эпилогом, а обещанием следующего тома.

«Я ждала, что ты воскреснешь, моя любимая гениальная сволочь.»

В книгах даже смерть не бывает окончательной, и Вера надеялась, той самой жестокой надеждой со дна ящика, что настанет судный день, и всемогущий автор всем героям раздаст по заслугам, в эпилоге.

«А его нет, обломись.»

Раздражение поселилось внутри недовольным суетливым зверьком, который топтался когтями по сердцу и требовал непонятно чего, но желательно громко. Вера встала и пошла разбирать бардак на столе.

Там поднакопилось вещей — кто-то прилежно таскал за ней её сумку от времянки к времянке, плюс кто-то принёс все её покупки, включая сумки из "Летиции" и маленький мешочек для Мошиного ошейника.

«Отличный план.»

Она разложила все вещи по местам, полностью освободив стол, и взялась мастерить ошейник. И на первом же шаге поняла, что не купила главное — материал самого ошейника.

«Господи, Вера… Куда тебе мир завоёвывать, ты для грёбаного кошачьего ошейника раму собрать не можешь.»

Разозлившись на себя, она выдвинула ящик с шитьём, и достала обрезки от своей старой рубашки, и ещё какие-то куски кожи, не сразу поняв, что это лохмотья от куртки министра Шена, которые она обрезала, когда хотела её перешить, заменив всю спину.

«Тоже проект на сто лет.»

Куртка лежала на диванчике сложенная, вместе с горой других его вещей разной степени драности, Вера старалась на них не смотреть, это было больно.

«Ну и пусть, он мне отдал все эти вещи, сказал делать, что захочу.»

Она отнесла выбранные лоскуты на стол и занялась ошейником. Через время пришлось сходить в прихожую и покопаться в ящиках, в поисках молотка для заклёпок, но всё нашлось и всё получилось, и это даже помогло снять стресс, потому что вышло в итоге довольно неплохо. Она ковыряла шилом последние штрихи, почти декоративные, когда из портала вышел слегка встрепанный министр Шен, и посмотрел на неё с подозрением в неадекватности:

— У вас всё в порядке?

— Всё отлично, а что?

— Дежурные слышали шум, я решил проверить. Чем вы занимаетесь?

— Делаю ошейник для Моши. Шум — это, наверное, я заклёпки ставила.

Она затянула последний узел, ещё раз проверила каждый стежок, и обрезала нить, полюбовалась получившимся шедевром, не слишком изящным, но крепким и эффективным, стала раскладывать инструменты по местам, пошла относить ящик. Когда вернулась, министр сидел за столом и рассматривал ошейник, в его ладони он выглядел совсем не так грозно, как Вере раньше казалось.

«Надо было сделать пошире. И потолще.»

Министр с лёгким недоверием поинтересовался:

— Вы поставили в кошачий ошейник серебряные украшения?

— Какие были, такие поставила, — она стала убирать мусор со стола, сметать в ладонь обрезки ниток.

— Почему не золотые?

— Потому что меня интересует не пафосность металла, а его износостойкость.

— Взяли бы сталь.

— Хорошая нержавейка дороже серебра. И продавец выглядел не особенно уверенно, когда я спросила, как у этих звёзд со ржавчиной. Я решила взять серебро.

Она пошла выбрасывать мусор, когда вернулась, министр сидел в той же позе и смотрел на ошейник с тем же непонимающим видом:

— Вас интересует износостойкость серебра?

— Да.

— При этом, вы сделали застёжку из… что это? — он прищурился, всматриваясь, Вера поморщилась:

— Это не застёжка, застёжка с другой стороны.

— Зачем вам две застёжки?

— Это не застёжка, — уже начиная раздражаться, повторила Вера. Министр замолчал, нажал пальцем на "не застёжку", она погнулась, он смутился и выровнял как было, немного виновато посмотрел на Веру, спросил:

— Это алюминий?

— Да. Это слабое звено.

Она забрала у министра из рук ошейник, стала поправлять, хотя в этом и не было особой необходимости, просто надо было занять руки и как-то сдержать желание его выгнать к чёрту, он слишком часто прощался и возвращался, её терпение было на исходе. Он молчал и изображал слегка нашухарившего хорошего мальчика, который уверен, что если он будет милым, то его не накажут, сидел удобно, как будто он здесь надолго. Вера вздохнула и села напротив, решив, что если удовлетворит его любопытство, то он отцепится. Попыталась возродить свой унылый академический тон, и стала рассказывать:

— Кошка — дикое животное. Человеку приятно думать, что он кошку одомашнил, но это иллюзия, даже диванный любимец способен выжить без людей, а уж кот, который родился и вырос на улице, вообще образец умения о себе позаботиться. Моша — кот не молодой, у него уже есть видимые неспециалисту раны, и я уверена, есть ещё море того, что так сразу не видно. Ему приходится драться с другими котами постоянно, это часть его жизни, и судя по его шрамам, он часто получает по шее, особенно справа за ухом. Почему именно там — хрен его знает, я не врач. Может, он видит правым глазом плохо, может, у него была травма шеи или передней лапы, и ему сложнее защищаться с этой стороны, или наоборот, он считает это место крепким и при необходимости подставляет, техника боя у него такая — я не знаю и не спрошу. Но я точно знаю, что если это место будет защищено, ему будет легче. И я точно знаю, что даже самый тонкий пластмассовый ошейник из моего мира за полгода принимает сотни ударов, по нему видно, в моём мире коты носят ошейники от блох, их меняют раз в полгода. И если эти удары принял ошейник, значит, шее они не достались. Но, в моём мире, это были домашние коты, они гуляли где хотели, но точно знали, что дома их ждёт еда, вода, тёплый диван и медицинская помощь от человека, кот мог приползти домой драным и расслабиться, зная, что хозяева его выходят. Но у Моши дома нет, насколько я знаю. И поэтому я хочу, чтобы он мог, при желании, снять ошейник самостоятельно. Ситуации бывают разные — он может им за что-то зацепиться, его кто-то может за него поймать, он может ему просто надоесть, или запах ему не понравится — хрен его знает, что у него в голове, я его никогда не пойму, я не кот. Но если я ему что-то даю, я обязана дать ему возможность от этого отказаться, иначе это издевательство.

Министр молчал и смотрел на ошейник, который Вера нервно теребила в руках, на автомате проверяя каждый шов и заклёпку, по второму кругу, по третьему. Наконец, министр медленно глубоко вдохнул и тихо сказал:

— М-да. Я всерьёз считал, что вы хотите помойного кота украсить. А вы сделали ему доспехи.

Вера не знала, что на это ответить, поэтому просто молча ждала. Министр усмехнулся и покачал головой:

— Вы правы, личный опыт накладывает на наше восприятие… отпечаток. А мы уверенно считаем, что только мы знаем, как воспринимать правильно. А тот, кто воспринимает не так, как мы… ну, странный, да?

Он вроде бы улыбался, Вера не видела, только слышала по голосу. Она продолжала смотреть на ошейник, было странное ощущение дежавю, или фильма, который она смотрит со стороны, а на героев ей плевать, на обоих.

«Амулет виноват или не амулет?»

— Вера… я хочу, чтобы ты понимала. Может быть, ты не разделишь мою точку зрения, но хотя бы поймёшь логику. По поводу Барта — правильного решения нет. Я могу дать ему маленькую сумму или большую, сразу или частями, сегодня или через десять лет — не важно, это в любом случае будет для него встряской и изменит его самого и мир вокруг него. Поэтому я делаю это сейчас, когда он ничего не решает, у него нет проектов международного уровня, нет жены и её родственников, нет возможности сделать с собой и миром что-то существенное, нет даже опыта, позволяющего шиковать каким-то опасным способом. Он никогда не пробовал наркотики или другие элитные развлечения, у него нет женщин на содержании, нет бизнеса, нет революционных идей, которые могли бы изменить мир при мощных финансовых вливаниях. Он потратит эти деньги на ерунду, на которую у него хватит фантазии, это будет не страшно, и он это переживёт. Он растеряет часть друзей — ничего, туда им и дорога. Он приобретёт стаю подгавкивателей — ну и что, как только кончатся деньги, они сами исчезнут. Это процессы, которые всё равно произойдут, поэтому лучше, чтобы они произошли сейчас.

— А почему вы решили, что он стопудово однажды будет богат?

— Потому что так написано в моём завещании.

Прозвучало высокомерно и самоуверенно, как будто росчерк пера господина министра — повеление господне, и от него не скрыться. Вера усмехнулась и подняла глаза:

— А вы уверены, что его не стоит переписать?

Министр выровнялся с таким возмущённым видом, что Вера ощутила желание отодвинуться, но не пошевелилась, из какого-то дерзкого чувства противоречия, ей казалось, что даже если он на неё бросится, она не сдвинется с места.

«Пусть это просто закончится, хоть как-нибудь.»

Министр взял себя в руки, и предельно спокойно сказал:

— Не вам учить меня составлять завещание, ваше вообще — парад безумия.

— Выход там, — она кивнула ему на портал и встала, он встал и преградил ей путь в гостиную:

— Ладно, я не буду в это лезть, это ваше дело, — он примирительно поднял ладони, она продолжала смотреть на дверь.

— Отойдите.

— Вера, чёрт… — он схватился за голову, снял наушник и положил на стол, постоял молча, как будто лихорадочно думал, Вера ни о чём не думала, она просто ждала. Он собрался и ровно сказал: — Я не для этого пришёл.

— Вы пришли потому, что я ставила заклёпки.

— Я помню, — он поднял ладонь останавливающим жестом, как будто просил не развивать мысль, или не перебивать. Вера ничего из этого не делала, и не собиралась, просто стояла и ждала, когда он освободит проход. Он опустил руку и тихо сказал: — Пойдём к камину?

— Не хочу.

— Вера, пожалуйста. Дай мне минуту, я скажу, что хотел, и оставлю тебя в покое.

Она посмотрела на часы и сказала:

— Минута пошла.

— Чёрт, надо было час просить, — он нервно рассмеялся, взлохмачивая волосы и глядя в потолок, собрался и стал серьёзным, посмотрел на Веру: — Я хотел сказать, что во время дуэли… я не стал снимать шарф, потому что под ним были амулеты. Я специально их надел сверху, чтобы можно было легко достать, и не хотел их светить, поэтому прикрыл шарфом.

Вера иронично улыбнулась:

— Всё? — он опустил глаза, она фыркнула: — Серьёзно, шарф? Из-за этого вы пришли? Это такая ерунда, бог с вами, я пошутила, это просто было весело. Не дал бы Филип, я бы справилась без него.

Он невесело улыбнулся и качнул головой:

— Он вам пригодился. Я приказал Филу вам дать свой, но это должен был быть я. И разминаться с вами в тренировочном зале должен был я. И танцевать с вами на балу, я правда умею, я не захотел потому, что… не знаю, не захотел. Линг делает это лучше. Но это должен был делать я.

— Невозможно заменить человеку весь мир, так не бывает.

— Я попробую.

— Плохая идея.

Он молча усмехнулся, с таким видом, как будто для него нет плохих идей, есть легко реализуемые и сложно, и вторые даже интереснее.

— Ваша минута закончилась.

Он кивнул и не сдвинулся с места, она мрачно усмехнулась и отвела глаза.

«Договариваться с кем-то, кому плевать на условия договора — твой любимый вид спорта, святая Вера?»

Министр молчал и смотрел на свой наушник, оставленный на столе, там что-то тихо шуршало. Вера вообще не шевелилась, даже глазами.

«Мальчики Даррена не придут. Но если ты хотя бы попробуешь их вызвать, твоя жизнь сильно изменится не в лучшую сторону. Будь очень, очень осторожна, Вера. Очень.»

— Вы собираетесь каждый день тренироваться с Эриком? — внезапно сказал министр, Вера ответила, не поднимая глаз:

— Если получится, то да. Согласитесь, мне это нужно, и сегодня очень помогло.

— А если Эрик не сможет вас тренировать?

«Какая хрупкая, право слово, у вас получилась совесть. В следующий раз работайте над ней лучше, господин министр.»

Вера медленно подняла голову и посмотрела на него с усталой иронией:

— И почему же это так фатально совпадёт?

Он медленно пожал плечами и отвёл глаза:

— Ну, не знаю, на задании будет.

— М, — она кивнула, постояла молча, он добавил:

— Ради ваших тренировок, и ради возможности просто вас увидеть, он уже не раз оставлял пост, получал наказания и внеочередные дежурства, из-за этого ломал себе график и отказывался от выгодных заданий с боевыми премиальными.

— Он взрослый человек, и если он платит за результат известную ему цену, значит считает, что оно того стоит. Я его об этом не просила, это полностью его решение, и он мне пока что счёт не выставлял. Выставит — расплачусь, если цена покажется мне разумной. Но не называть цену — тоже его решение, и называть её за него несколько некрасиво, вам не кажется?

Министр неоднозначно двинул бровями и отвёл глаза, Вера усмехнулась:

— Все люди разные, господин министр. Не всем привычно и комфортно на любой свой и чужой шаг вешать ценник. Ему так комфортно — отлично, вам комфортно по-другому — не очень-то отлично, но если вы не можете перестроиться, ладно, перестроюсь я. И раз уж мы об этом заговорили, гоните монету, одно избиение сестры — один золотой, к каждому следующему избиению плюс один ноготь в подарок, больше избиений — больше ногтей, с нами выгодно.

Он тихо рассмеялся и полез в карман, достал несколько монет и выбрал самую блестящую, протянул Вере:

— Лучшая сделка в моей жизни.

Она флегматично взяла монету и убрала в карман, изобразила ненатуральную улыбку продавца:

— Спасибо за покупку, приходите ещё.