Коротко лето в горах

6

Некрасиво выглядели обрывы Джурского ущелья там, где сошла лавина. Исполинские сосны расколоты в щепу. Лиственные деревья — березы, бук, рябины — изогнулись, точно сабли. На косогорах дочерна сорван грунт.

Но склоны еще жили лавиной: с обрыва летели, скакали камни.

Беспомощно ужасаясь, люди видели, как под грозным камнепадом с фатальным спокойствием ехал всадник. Он придерживал коня, чтобы оглядеться получше, выбрать безопасный путь. Храпела лошадиная морда, и пена летела с удил.

— Ну, Чубчик, Чубчик…

Похлопывая коня по шее, всадник понукал его двигаться дальше под свистящими осколками, как под навесом.

— Вот вам и автор проекта. Летягин, — сказал Калинушкин, и трудно было понять, чего больше в тоне: восхищения или усмешки? — Легок на помине…

— Что значит «ле-гок на по-ми-не»? — спросил Галю любознательный Дорджа и вынул блокнот из кармана, чтобы записать непонятное выражение.

Ведя в поводу Чубчика, Иван Егорыч Летягин шел в снеговой траншее. Искал кого-то в толпе рабочих. Крупный, седой, загорелый человек в сером кителе с зеленым кантом (в форме, давно вышедшей из употребления), в сапогах со смятыми в гармошку голенищами, он грыз на ходу яблоко.

— Эй, Огуренков, вот ты где! Собирай своих молодцов, сходим на Чалый Камень. — Летягин бросил в снег яблоко: кисловато…

Молодой лесоруб сонными глазами поглядел на блистающую под солнцем снеговую вершину Джурского хребта и тихонько присвистнул.

— Чего там не видали… Ветер да лед. Да камушки летят.

— Меня поведешь, — сказал Летягин. — Никогда там не бывал. Расставим рейки по гребню, выкопаем шурфы, нанесем на план контур лавины.

— Не пройдем мы с тобой, Иван Егорыч, там воздух редкий, — улыбнулся Огуренков.

Рабочие тоже посмеялись.

— Годы не те, Иван Егорыч!

— Туда и молодой не всякий взойдет.

— И для здоровья вредно.

Летягин взглянул на говорившего.

— Жить вообще вредно.

Разговор шел почти рядом с машиной Калинушкина, но Летягин не торопился кивнуть ему головой.

— Мы-то пойдем, — сказал Огуренков, — а ты и Афоню вербуй, он ходок легкий, по любому опасному полю пройдет.

Маленький мужичок освобождал улей от снега. У него огневая бородка, каверзные глазки — странная помесь мичуринца-опытника с попом-расстригой, из тех, что бродят по таежным тропам, ищут лучшего от хорошего. На длинных космах касторовая просаленная шляпа.

— Пойдешь с нами, Афоня? — спросил Летягин.

Афоня не принял шутливого тона, отвернулся.

— Житья от вас нету, дьяволов… Люди говорят: взыщут с тебя за недосмотр.

Наступило неловкое молчание.

— Мало ли, что бабы болтают, — сказал Летягин.

— Не болтают, а сказывают, — язвительно поправил Афоня.

— Сказывают? Ну, тогда, стало быть, взыщут.

Летягин собирался потянуть Чубчика за повод, когда Калинушкин вылез из машины — для разминки, что ли.

— А я предложил бы вам вертолет, так будет проще. — И он показал на висевший в небе вертолет.

— Спасибо, это потом. Сперва надо ногами пощупать.

— Потом, это смотря по погоде, — возразил Калинушкин. — А вообще что ж мимо ходите? Может, соберемся у меня, обсудим? «Что делать», ну и, конечно, «кто виноват»… Чья тут недоработка. Или, может, спишем на небесную канцелярию?

— Всегда в таких случаях виноват автор проекта. Так что виноват я, — сухо признал Летягин. — Хотите, чтоб подтвердил под стенограмму?

Калинушкин опешил:

— Нет, хочу поблагодарить: вы говорите громко. Всем хорошо слышно… Кстати, знакомьтесь — представитель прокурорского надзора товарищ Селивон.

— Пройду на Чалый Камень. Оттуда лавина — там и разберемся.

— Туда незачем. Лучше ко мне в кабинет.

— Главное, чтоб не повторилось. Надо думать, как преградить путь лавинам. Как спасти участок.

— Надо думать, как спасти… вас, — вполголоса заметил Калинушкин.

— Толстый вы стали, дядя Рика, — вдруг улыбнулся Летягин.

— Не слышу…

— Слышите, — нисколько не повышая голоса, отозвался Летягин.

Калинушкин поправил шнурок в ухе.

— Я вам добра желаю.

— Вам бы надо скромнее держаться, — наставительно заметил Селивон. — Придется дать объяснения. У хорошего инженера не каждый день такое бывает: обвал.

— Без разрешения начальства! — созорничала Галя.

— Вот видите — умница! — засмеялся Калинушкин. — Знакомьтесь: Галочка Устинович, единственная дочка главного…

Но Летягин не дослушал и молча потянул за собой Чубчика в знак окончания беседы.

Селивон поглядел вслед лошадиному крупу.

— Дошлый мужик, — заметил он. — На кривой кобыле не объедешь.

— Не слышу…

— Спился он тут, что ли?

— Нет, устарел, — быстро и небрежно аттестовал Калинушкин. — Человек на излете. А лавина просто так: аминь в конце молитвы.

— Просто так ничего не бывает, — сказал Селивон. — Он, кажется, находился однажды под следствием?

— Не с того конца ищете, молодой человек, — помолчав, сказал Калинушкин.