Корпус обреченных

Глава 2

— Где и во сколько встреча? — спросила матушка, доставая из сумочки ежедневник.

— У нас в два. Пригласил на обед. Совместим приятное с полезным.

Светлейшая княгиня перелистнула страницы и покачала головой.

— Нет. Сегодня без меня. В час я должна быть у Юсуповой, это не перенести. Справишься сам?

Я лишь улыбнулся.

— Ну в Выборге же как-то превозмог.

— Да уж, превозмог по полной программе. Пусть Виктор присоединится к вашему обсуждению. Хватит отодвигать брата.

— Как пожелаете, матушка.

Мы уже шли по коридорам Зимнего на выход. Конечно, можно было напроситься на чашечку кофе к кузену Андрею — это всего-то перейти по галерее в соседнее здание. Но в семье великого князя было принято чаевничать и кофейничать долго, а лишнего времени сейчас не было.

Потому что я должен был уладить еще одно личное дело.

— Я в пару лавок, затем к Юсуповым, — сказала матушка, когда лакеи проводили нас во внутренний двор, куда приезжали личные автомобили. — У тебя какие планы?

— Хочу выпить кофе на Невском.

Матушка внимательно на меня посмотрела, а затем улыбнулась.

— С девушкой, полагаю.

— Как ты…

— Мать я тебе или кто. В конце-то концов? Кто она?

— Простолюдинка. Помогает мне со сбором кое-какой информации.

— Осторожнее, Алексей.

— Уж как получится.

Матушка села в автомобиль, где ее уже дожидалась Яна, а следом подъехал Лаврентий. Мой сегодняшний охранник оказался совершенно молчаливым интровертом, и я едва не забыл о его присутствии.

— Приветствую! — я забрался на заднее сидение и пожал руку обернувшемуся водителю. — Как вы, Лаврентий?

— Превосходно, ваша светлость. Куда прикажете?

— Кондитерская Вольфа и Беранже на Невском.

— Потянуло на пушкинские места? — усмехнулся водитель.

— Это вечная классика, Лаврентий!

Кондитерская Вольфа и Беранже была известна каждому петербуржцу еще с начала XIX века. На угол Невского проспекта и Мойки еще в те времена съезжались позавтракать известные писатели, поэты и журналисты.

Здесь в свое время часто бывал сам Пушкин. Именно отсюда он отправился на роковую дуэль на Чёрной речке… Глупая и даже нелепая гибель. Пушкин никогда не был сильным магом, но с его Гранатовым рангом мог бы спокойно выйти победителем, тем более, что у его оппонента был всего лишь Янтарь. Но поэт потратил слишком много эфира на сражение, использовал все внутренние резервы. И не смог восстановиться после выгорания. Лекари просто не успели ничего сделать.

И именно в этом историческом кафе я назначил встречу Оксане Костенко. Ценник здесь был отталкивающим, и сама студентка точно не смогла бы позволить себе такие траты.

Как-то она наизусть прочитала мне едва ли половину «Евгения Онегина» и призналась, что любила Пушкина. Я же всегда считал, что одна из основ крепких связей и верности людей — это их убежденность в том, что тебе на них не плевать. Не плевать многим, но не все считают нужным это демонстрировать.

Я считал.

— Приехали, Алексей Иоаннович, — сказал Лаврентий, паркуясь на набережной Мойки. — Вы уж простите, придется немного пройти пешком. Все заставили…

— Ничего, погода как раз подходящая.

Теплее не стало, зато перестал лить дождь, и хотя бы не приходилось таскаться с зонтиком. Лаврентий припарковался рядом с рестораном «Медведь» — еще одним символом роскоши и бессмысленного швыряния денег на ветер. Любимое место купцов Первой гильдии.

Мы с молчаливым охранником вышли и направились прямиком к угловому дому, где располагалось кафе. На самом деле оно уже давно стало рестораном высокой кухни — просто для кофеманов и сладкоежек открыли отдельный кондитерский зал.

Поднявшись на второй этаж, я почти что уперся в администратора.

— Добрый день, сударь! Могу ли я вам помочь?

— Я два часа назад я бронировал столик у окна на имя Алексея, — улыбнулся я. — На две персоны.

Решил не козырять титулами и фамилией лишний раз. Ясное дело, здесь народ тоже не лыком шит, да и персонал мгновенно считал во мне аристократа, а не богатенького купеческого сынка. Просто не хотелось лишних расшаркиваний. Могу я хоть иногда просто выпить кофе, как обычный человек?

— Да-да, сударь! — кивнул администратор. — Я хорошо помню тот разговор. Прошу за мной.

Кафе и правда выглядело аутентично. Нынешние владельцы заведения гордились тем, что сохранили и воссоздали все интерьеры, мебель и даже старинные предметы утвари. Потолки невысокие, со сводами. На зеленых стенах — подлинники картин позапрошлого века, бронзовые канделябры. Венские стулья с полукруглыми спинками, круглые столы с белоснежными скатертями. И возле каждого из столиков располагалась золотая табличка, на которой были выгравированы имена знаменитых гостей — преимущественно, деятелей искусства.

Память здесь и правда охраняли как святыню, и мне даже стало не по себе, когда я увидел, как какая-то большая семья заказала несколько подносов еды.

Это как жевать шаверму в зале музея, глядя, например, на брюлловский «Последний день Помпеи».

Администратор подозвал официанта, и тот с поклоном предстал передо мной, сверкая любезной улыбкой.

— Добрый день, сударь! Могу ли я предложить вам меню?

— Благодарю. Пока что для меня просто кофе. Черный, предельно крепкий, без сахара.

— А для вашего спутника? — официант взглянул на охранника, который не пожелал садиться за стол и теперь изображал восковую фигуру.

— Спутнику не положено, — улыбнулся я. — Но ваша помощь непременно понадобится, когда ко мне присоединится дама.

— Как пожелаете, сударь.

Я взглянул на часы, но это было не обязательно: только что выстрелила пушка на Петропавловской крепости, ознаменовав полдень. Старая, еще петровская, традиция. И удобно.

У меня завибрировал телефон — я так и забыл включить звук после заседания Совета. На экране высветилось имя Оксаны.

— Слушаю.

— Мне что, прямо наверх идти? — удивленно спросила девушка, перекрикивая уличный шум. — Я не нашла тебя на первом этаже.

— Разумеется, на второй, Оксана Вадимовна! Я уже жду.

На первом открыли пекарню-кондитерскую, где тоже можно было взять кофе и сесть за микроскопический столик у окна. А заодно накупить пирожных и хлеба. Но по булочным ее пусть однокурсники водят. У нас — нормальная встреча. И вообще, даме ютиться на жердочке у стеночки не положено.

Наконец, в проеме показались сначала рыжие кудри Оксаны, а затем она сама — запыхавшаяся и явно смущенная. Администратор тут же подошел к ней и после пары фраз проводил гостью ко мне.

— Здравствуй, — я поднялся из-за стола, приветствуя девушку. Журналистка тут же сняла с плеча увесистую сумку и вздохнула с облегчением.

— Здравствуйте, Алексей Иоаннович. — Она уставилась на охранника. — Это с вами?

— Не это, а господин Мясоедов, Оксана Вадимовна.

— А ему можно…

— Обсудим без деталей.

Девушка кивнула и опустилась на стул, что я отодвинул. Тут же возник официант и подал ей меню.

— Голодна? — спросил я.

— Не завтракала.

— Тогда заказывай все, что понравится.

Оксана вытаращилась на меня как на сумасшедшего.

— Алексей, ты цены видел? — шепнула она. — Нет, я понимаю, что ты из богатой семьи, но это уже за гранью добра и зла! Рубль за кусок тортика?

— Это очень вкусный тортик, — улыбнулся я. — А еще ты сидишь за столом, за которым некогда обедал сам Грибоедов.

— Служить бы рад — прислуживаться тошно… Ага. Вот и послужил. В Тегеране…

Следовало отдать должное девушке, образована она была и правда неплохо. Не все помнили обстоятельства гибели еще одного современника Пушкина.

— И дым Отечества нам сладок и приятен, — отозвался я. — Выбирай давай, а потом к делу. У меня, к сожалению, не больше часа.

— А мне нужно в квартиру, — девушка тяжело вздохнула. — Потому что нанятые твоей семьей люди, кажется, пытаются не ремонт у нас сделать, а разрушить весь дом! Стены посносили… Не все, конечно, но тем не менее…

Официант снова склонился в поклоне.

— Вызвало ли какое-нибудь из блюд интерес, сударыня?

— Я буду творожный крем с зефиром и ягодами, что бы это ни значило. Капучино и, пожалуй, еще пирожное «Три шоколада».

Нет, у нее точно не слипнется. Оксана и так была худенькой, как веточка. Парочка пирожных хуже не сделает. Тем более что накануне она весь день бегала по городу, выполняя мое поручение.

Я повторил заказ под удивленный взгляд девушки, а заодно попросил себе второй кофе, и официант, раскланявшись, удалился. Я жестом попросил охранника переместиться подальше, чтобы не мешать нашему разговору. Мясоедов без вопросов послушался.

— А зачем ты повторил официанту все, что я и так ему сказала? — удивилась Оксана. — Он же не глухой.

— В подобных заведениях принято, что мужчина делает заказ за даму. Это распространенное правило: кто платит, тот и заказывает. А платит тот, кто пригласил.

— Ну, прошу прощения, ваша светлость! Я не привыкла ходить по таким местам.

— Придется учиться, если хочешь стать кем-то более значимым, чем рядовой сотрудник желтой газетенки. В твоем случае я рассчитываю минимум на «Петербургские ведомости» или даже на «Салон».

— «Салон»? — фыркнула девушка. — Светская болтовня о том, какой граф с чьей баронессой изменяет, сколько стоит платье из новой коллекции Ворта и какой в моде цвет?

Я вздохнул и сделал глоток горячего кофе.

— Оксана, ты вот вроде неглупая девица, а дальновидности у тебя зеро. «Салон» — это связи. Допуск за закрытые дери, аккредитация на мероприятия, куда мало кого из неаристократов позовут. И это тоже своего рода влияние. Не стоит недооценивать модные журналы.

Официант поставил перед Оксаной вазу, набитую каким-то муссом, ягодами и сладостями.

— Благодарю. — Она взглянула на меня поверх этого кондитерского исполина. — Но все же я бы предпочла «Ведомости». Или хотя бы «Столичную хронику»…

— Разберемся ближе к делу, — я бросил взгляд на ее сумку. — Получилось?

— Ага.

Девушка оторвалась от десерта, вытащила из недр своего баула большой плотный конверт и передала мне.

— Как и договаривались, с негативами. Все твое.

— Проблемы были?

— Случись проблемы, я бы позвонила. Но папарацци я еще не работала. Хотя папарацци — это же вроде только для знаменитостей?

— Называй как хочешь. Главное — смогла запечатлеть то, что нужно.

— Да я замучилась за ним бегать по всей Сенной! И столько кадров запорола…

— Без подробностей, душа моя, — я вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конвертик и положил его рядом с чашкой журналистки. — От меня за старания.

— Значит, это была подработка помимо ремонта?

— Разумеется. Ремонт — это жизненная необходимость, с учетом ваших жилищных условий. А это — на карманные расходы за небольшую помощь.

— Что ж, отказываться не буду. И даже обещаю подумать на тему «Салона». Но только если тебе это и правда важно.

— Мне важно, чтобы ты научилась извлекать выгоду из своего положения, — сухо ответил я. — Но для этого придется определить сторону, которой ты останешься верна вне зависимости от обстоятельств. Если не определишься сразу же, рано или поздно окажешься на месте того, за кем следила.

Отправив Оксану на такси, я вернулся домой. И лишь закрывшись в своей комнате, вскрыл переданный пакет.

— Итак, господин Волков…

Не то что я не верил в Черкасова и его людей. Просто когда есть и свои ресурсы, их можно объединить, чтобы быстрее получить результат. Оксана была фотографом и сейчас обладала прорвой свободного времени. Вот и прогулялась за Волковым под видом неформалки-любительницы депрессивных старых районов. Из нее еще может выйти толк, если выбить гонор и добавить манеры.

Но в любом случае это была разовая акция. Я не хотел рисковать девушкой сверх меры. Хотя замаскировалась она тогда отлично — даже я не сразу узнал.

— Ну и где же ты у нас был?

Передо мной была типичная серия «один день из жизни гвардейца в увольнении». Покинув Зимний в мундире, как того требовали правила, Константин сначала прошелся по лавкам в Гостином дворе, завернул на Апрашку… И вышел уже в гражданском. Удивительно, что Оксана его не потеряла.

Из Апраксина двора наш клиент отправился прямиком на Сенную — еще одно злачное место. Хоть и считалось центром, но близость рынка, криминальная обстановка и прочие маргинальные моменты превращали этот район в непопулярный.

Тем удивительнее, что Волков вообще туда отправился. Потому что там не было ничего, кроме кабаков да публичных домов. Не самое подходящее место для сотрудника Зимнего. Даже бордели они выбирали пофешенебельнее.

— А это у нас что?

Мне в руки выпала фотография, сделанная через стекло — бликовали фонари и светофор. Первый этаж какого-то бара. Константин Волков сидел за столом с каким-то мужиком весьма неприятной наружности. У обоих по бокалу пива, уже хорошо так опустошенные. И этот незнакомец передавал Волкову то ли сложенный лист бумаги, то ли конверт — что-то похожее на белую картонку.

— И вряд ли это меню, — вздохнул я.

Это, конечно, могло и не быть связано со мной, но все равно выглядело подозрительно. К тому же теперь есть физиономия, которую можно поискать. И вот это уже лучше делать через Черкасова: у них связи с «Тройкой», а у тех есть и базы, информаторы и прямой доступ к полицейским архивам. Это лишь со стороны кажется, что на Сенной полный бардак и анархия. Просто некоторый хаос проще взять под пусть и слабый, но контроль, чем пытаться рубить головы этой гидре.

— Ваша светлость! — Из-за двери раздался голос Аграфены. — Черкасов прибыл.

— Иду!

Я спрятал негативы в комнате, а вот фотографии сложил обратно в конверт и прихватил с собой.

Черкасов ждал меня в малой гостиной, что располагалась перед столовой. Лакеи накрывали обед, а мы получили возможность поговорить.

— Здравствуйте, Алексей Иоаннович! Сразу прошу прощения за свой неподобающий тон во время звонка.

— Я понял, что вам было неудобно говорить, — кивнул я, пожав ему руку. — Какие новости?

Мы с экспедитором расположились на диванчике за низким столом.

— Ежов дал показания. Его пару дней продержали в медицинском сне для восстановления сил. Провели еще одну манипуляцию. Будет жить, бегать и даже стрелять может научиться. Но вот с памятью пока нестабильно. Что-то помнит, в чем-то путается.

— Слава богу, что выжил, — отозвался я. — Я бы хотел его навестить. Выдадите пропуск?

— Сделаю. Но лучше завтра или послезавтра, не раньше. Пока к нему почти никого не пускают.

— И правильно. Пусть человек отдохнет нормально. А что с отпечатком?

— Это, собственно, та новость, ради которой я и явился, — Черкасов победно улыбнулся и, раскрыв свою папку, вытащил лист в полиэтиленовой защитной оболочке. — Установили личность владельца того отпечатка.

Я взял протянутый документ и принялся читать отчет.

— Грушин Олег Антонович по прозвищу… «Груша». Оригинально. Две судимости, значит?

— Да, бывалый клиент. Но по нашим делам не проходил. Он неодаренный, да и статьи у него… Даже не для «Тройки». Разбой, кража, ничего сверхъестественного. Неприятно, но за такое головы не рубят. Его уже ищут. У «Тройки» есть информаторы, да и полицию эффективно простимулировали. Не убежит.

— Это хорошие новости, — кивнул я. — Жаль, что не немец.

— Полагаю, отпечаток того, кто заряжал и стрелял. Но он был с Немцем, так что свет на ситуацию прольет. Кстати…

Я поискал среди других фотографий тот снимок, на котором была встреча в баре, и передал Черкасову.

— Евгений Александрович, вы на меня сейчас ужасно разозлитесь за очередную самодеятельность, но все уже случилось и никто не пострадал. Это я, предвосхищая все дальнейшие вопросы. Фото сделано вчера. На снимке Волков из Зимнего, о котором я говорил. А второй — уж не Груша ли?