Крест Чубайса

Что это было, мужики?

Теперь вернемся к истории с наганской подстанцией.

На подстанции № 510 “Чагано” высоковольтное напряжение в 500 киловольт преобразуется в 220 и 110 киловольт и дальше уже потребляется промышленностью и, через последующее понижение, населением. Для всех этих преобразований там стояло шесть трансформаторов. Два понижающих с 500до 220 киловольт, два — с 220 до 110 и еще два с 500 сразу до 110. Построена подстанция была в 1964 году, нормативный срок эксплуатации истек в 1997-м, но в 2003-м ее отремонтировали. Первые проблемы начались еще в понедельник, 23 мая. Жара стояла в Москве необычайная. В восемь вечера на подстанцию вызвали пожарных из-за небольшого пожара. Они подождали, пока отключат напряжение, и залили один из трансформаторов углексилой пеной. На этом все вроде и закончилось. Но уже на следующий день пожарных на подстанцию пришлось вызвать снова. Пожар так же быстро потушили. Но подстанции “стало плохо”.

Вот что рассказывал об этом в мае 2005 года заместитель главного инженера “Мосэнерго” Сергей Пронин⁴.

Двадцать третьего мая повредились трансформаторы, необходимые для работы линии 110 киловольт. Мало того, что трансформаторы были

* См.: Власть. 2005, 30 мая.

старыми, они в принципе не могли работать при повышенных температурах. В тот день на улице был плюс тридцать один по Цельсию, не хватало охлаждения. Поврежденное оборудование было немедленно выведено, и начались восстановительные работы. Они затруднялись тем, что оказались пробитыми трубопроводы, подающие воздух для отключения трансформатора. Здесь стоял мощный выключатель, регулируемый воздухом под давлением двадцать атмосфер. Выключить трансформатор из-за этого невозможно. Начали искать и заделывать свищи, чтобы поднять давление в трубах. Без этого восстановление станции было невозможным.

Подстанция была повреждена еще накануне ночью. Вышел из строя автотрансформатор, понижающий напряжение с пятисот киловольт до 220, и выключатель напряжения 110 киловольт на системе шин. Выявив все повреждения, бригада уехала с подстанции. Для повышения давления в трубах надо было несколько часов. Это произошло в семь часов двадцать пять минут утром 25 мая.

В десять утра из-за остановки подстанции пришлось ограничить подачу электроэнергии на Московский нефтеперерабатывающий завод, который запитан с одной стороны на ЛЭП напряжением 220 киловольт, с другой — 110 киловольт. По своим внутренним технологическим причинам они не могли использовать на всех операциях 110 киловольт и в целях безопасности остановили завод. Около 11 утра наступил пик нагрузки. Люди пришли на работу, включили чайники, кондиционеры. И в это время отключаются четыре высоковольтные линии на западе Москвы. Если что-то происходит на ЛЭП от одной подстанции до другой, она отключается системой защиты с двух сторон. По одной из версий это был птичий наброс. Летела птица, несла в клюве проволоку. Уронила на провода — замыкание. В других случаях были какие-то другие причины. Получилось, что с одной стороны нет подстанции 500 киловольт, с другой — заблокированы линии 220 киловольт. И возникает тяжелейший режим для энергосистемы. Понизилось напряжение: потребители брали энергию, притока не было. Напряжение упало со 110 киловольт до 95. При таком напряжении энергосистема работать не могла. Автоматика стала отключать турбины на электростанциях. В результате остановились пять электростанций в Москве. Это, в свою очередь, вызвало массовые отключения потребителей.

Возможно, на масштаб майской аварии в Москве повлиял человеческий фактор. Как говорят энергетики, еще с советских времен действовало неписаное правило: что бы ни произошло, потребителей в Москве отключать нельзя. Их надо перебросить на другую линию. Если бы диспетчеры не были связаны, чисто психологически, этим ограничением, они просто на время отключили бы часть потребителей, висящих на “Чагино” и отключенных линиях. Да, те испытали бы неудобства в течение нескольких часов, пока меняли трансформатор, пока включили линии, но эффекта домино, возможно, не возникло бы.

Вот как выглядела авария в цифрах. Она затронула так или иначе до пяти миллионов человек. Были обесточены 11 706 строений, в том числе 8814 жилых в Центральном, Юго-Западном, Восточном и Юго-Восточном округах Москвы. Без электроснабжения остались тридцать четыре района Московской области, части Тульской и Калужской областей. Остановились 12 тысяч лифтов, в которых застряли полторы тысячи человек. Без электричества остались 28 медицинских учреждений, включая три роддома и три станции переливания крови. В сорока трех составах Калужско-Рижской, Серпуховской, Люблинской, Замоскворецкой и Калининской линий метро были блокированы 20 тысяч человек. На железных дорогах остановились тридцать семь пассажирских, семьсот пригородных и сто двадцать пять грузовых поездов. Остановились тридцать насосных станций “Мосводоканала”*.

В этот день на 11 утра в Думе был назначен отчет правительства. Ни за что не угадать, по какому вопросу. Конечно же, по реализации реформы энергетики.

В десять утра с минутами в кабинете Чубайса раздался звонок от генерального директора “Мосэнерго” Аркадия Евстафьева:

— Анатолий Борисович, что там у вас творится? — нервно спросил он. — Ваши диспетчеры совсем с ума посходили. Мы им говорим: “Поднять нагрузку!”, а они отказываются поднять.

— А в чем проблема? — в свою очередь поинтересовался Чубайс.

— У нас тут линии отключаются, мы пытаемся навести порядок. А ваши отказываются наводить...

От первых отключений и потери динамической устойчивости в системе до волны падения напряжения и масштабных отключений прошло минут сорок.

Телефоны в кабинете главы РАО раскалились, как провода на замкнувшей линии. Начали поступать доклады: отключилась ЛЭП-500 такая-то, остановилась станция такая-то, погас юго-восток Москвы, еще линия, Тульская энергосистема. Все посыпалось, и в первые минуты невозможно было понять масштабов происходящего.

Чубайс позвонил Виктору Христенко, вооружил его той информацией, которой располагал в данный момент, и сказал, что в сложившейся ситуации не может пойти в Думу.

Через час после первого сигнала и принятия каких-то возможных в тот момент мер стало ясно, что сыпаться перестало. Но масштаб отключений впечатлял. Четверть Москвы, кусок Тульской, Калужской областей и еще немного Смоленска и Рязани.

Чубайс попытался связаться с Путиным. Не получилось — Путин где-то в самолете. Следующий звонок диспетчерам:

— Мужики, что у нас с Кремлем, с Белым домом?

Оказалось, что сработали резервные источники, все работает. Уже чуть легче дышать. Но еще не совсем. Что с Генштабом, Министерством обороны? Тоже функционируют, ложного срабатывания ракетных систем и систем предупреждения не произошло, война не началась. Про светофоры, лифты, больницы и метро было уже известно. Потом разговор с Сергеем Шойгу, который, как вспоминает Чубайс, сам позвонил и очень спокойным, уравновешенным голосом спросил:

— Ну что, как дела, что происходит там у нас?

— Дела, в общем-то, не очень, — честно ответил Чубайс.

Главное, что интересовало Шойгу, сколько времени потребуется

на восстановление. Чубайс признался, что в данный момент ответить точно не может. Нужен еще хотя бы час, чтобы понять и оценить объем восстановительных работ.

Тут параллельно возникает совсем тяжелая информация о том, что в связи с отключением химкомбината в Тульской области образовалось облако ядовитых выбросов и идет на Москву. Кажется, образовалось и, кажется, идет. Что значит — кажется? Чубайс объясняет, что не знает, как у них там, на комбинате, сработало резервное питание, но то, что их отключили, — это почти наверняка.

— Сможете что-то сделать с облаком? — спрашивает он Шойгу и добавляет, что сам будет пытаться что-то сделать с лифтами, светофорами, метро.

Очень скоро выяснилось, что облако оказалось неядовитым. Как считает Чубайс, в первый момент такого рода потрясений не следует мчаться туда, куда хочется помчаться немедленно, — к “Системному оператору” или в ЦДУ по-старому (Центральное диспетчерское управление). Надо дать им время разобраться самим, понять картину, которую они видят лучше других, не висеть у них над душой. И Евстафьеву он велел не торчать в своем РДУ, чтобы снять с диспетчеров всю внешнюю нагрузку. Пусть делают то, что делают.

Премьер очень быстро собрал совещание. Пятнадцать или двадцать министров, включая МЧС, Минобороны. Совещание предельно спокойное: ни истерик, ни угроз всех посадить. Тревожно, но спокойно. Главный вопрос — сколько времени уйдет на нормализацию ситуации? А Чубайс сам, пока ехал, выяснял это у своих, но они боятся отвечать, потому что еще точно сказать не могли. Потом все-таки говорят: часов двадцать. Чубайс на совещании у Фрадкова назвал цифру — двадцать четыре часа.

Потом он публично уже повторил ту же цифру и извинился. Часть топ-менеджеров в РАО посчитала извинения излишними, но Чубайс утверждает, что извинялся совершенно искренне. И уже только после всего этого — в ЦДУ, где получил спокойный, внятный доклад.

На следующий день, но уже к вечеру его вызвали в прокуратуру. На допрос “по факту..На восстановление энергоснабжения действительно потребовались сутки.