Крест королевы. Изабелла I

Глава 14

Так как угроза была слишком неопределённой, Фердинанд заявил, что доверять нельзя никому, и поэтому Изабелла оставила большую часть своего двора в Дуэнасе.

— Это послужит нам прикрытием. Все будут думать, что мы по-прежнему здесь. — И Фердинанд отдал приказ, чтобы флаги Кастилии и Арагона продолжали развеваться над домом.

— По крайней мере мои дамы заслуживают доверия, — протестовала Изабелла.

— Именно их я подозреваю больше всего, потому что у них есть доступ к детской.

Когда вопрос касался её дочери, Изабелла была готова на любые уступки.

Вместе с Карденасом, Вальдесом, несколькими арагонцами и Гонсалво де Кордова, которого он взял в свою свиту, назначив чисто символическое жалованье, Фердинанд возглавил маленькую группу на пути в Сеговию. Они были одеты очень скромно; их можно было принять за простых горожан. Похоже, Фердинанд наслаждался своей активностью: наконец-то он занимался делом, хотя это и была всего лишь организация бегства.

— Ведь даже святое семейство не постыдилось убежать в Египет. Моя семья тоже не должна стыдиться своего бегства, — говорил он.

В Сеговии Кабрера тепло приветствовал беглецов как друзей своей жены и прохладно — как политических врагов. Но преданность Кабреры королю Кастилии была несколько поколеблена известием о том, что Виллена, королева Хуана и король Генрих задумали убить ребёнка. Сам Кабрера, конечно, ничего не знал об этом плане, потому что находился в Сеговии. Но через несколько дней через своих людей он разузнал все подробности.

Несколько головорезов, тщательно отобранные в трущобах Вальядолида, были посланы в Дуэнас. Фердинанд должен был быть заколот во время одной из своих одиноких прогулок. С Изабеллой хотели покончить при помощи человека, который вошёл бы в дом через парадную дверь под видом герольда, в то время как остальные собирались войти через чёрный ход и убить инфанту прямо в детской. Каждый из участников должен был получить по двадцать флоринов, после того как всё будет кончено.

— Двадцать флоринов — это не слишком высокая плата, — мрачно произнёс Фердинанд.

— Может, это все деньги, которыми располагает в настоящее время король Генрих, — ответил казначей короля.

— Да?

Но Кабрера не собирался распространяться о состоянии королевских сундуков.

— В трудные времена, когда люди голодают, многие пойдут на что угодно и за двадцать флоринов.

— Даже убьют ребёнка? — спросила Изабелла.

— Увы, да. — Он выразительно пожал плечами.

В деле подготовки убийства была и комическая сторона. Королева Хуана и маркиз Виллена выступали за скорейшие действия. Но Генрих Бессильный колебался. В последнее время его здоровье ухудшилось. Он хотел смерти соперников, но страшился за свою душу. И рассказал о своём замысле кардиналу Испании, заранее прося об отпущении грехов.

Кардинал Мендоса нарушил сложные правила испанского этикета, дав самый короткий ответ из всех, какие когда-либо получат король Кастилии. Он не только не согласился оправдать тройное убийство, но и подал Генриху здравый политический совет:

— Ради бога, не делайте этого: совершив такой поступок, вы восстановите против себя всё королевство, и особенно население городов, которые поддерживают принцессу — вашу сестру. Следствием подобного преступления могут стать очень большие неприятности для вас, возникнет даже серьёзная угроза для вашей жизни.

— А король Генрих, — иронично заметил Кабрера, — не тот человек, который захочет подвергнуть опасности свою жизнь.

— Таким вот образом заговор расстроился, не получившие обещанных денег бандиты проболтались своим друзьям, и в результате всё вышло наружу.

— Хорошо, что Генрих настолько не способен к какому-либо действию, — заметил Фердинанд.

— Бедный Генрих! Мой бедный, полубезумный сводный брат! — грустно сказала Изабелла.

В Сеговии остались надолго. Фердинанд больше не совершал одиноких прогулок. Большую часть времени он охотился, практиковался в фехтовании с де Кордовой, который обычно побеждал его, или тренировался с пикой с одним из своих арагонцев, которого обычно побеждал он. В редких случаях он позволял Изабелле охотиться вместе с ним, жалуясь, что не чувствует себя мужчиной, возвращаясь после игр с участием женщин.

Изабелла обычно молчала. Но однажды она, не выдержав его высокомерного обращения, выхватила пику из рук одного из охотников и, вырвавшись на коне вперёд, сама заколола дикого медведя, которого Фердинанд приметил для себя, как только зверь выскочил из зарослей.

— Это было совсем не по-женски, — заметил Фердинанд, как-то по-новому глядя на жену.

— Неужели тебе не было страшно? — не раз впоследствии спрашивала Беатрис.

— Сказать правду, мне было всё равно, что бы ни случилось в тот момент...

Плохое настроение Фердинанда по-прежнему продолжалось неделями. Изабелла чувствовала, что, должно быть, обидела его, опередив в любимом развлечении, хотя всего лишь хотела доказать, что достойна охотиться вместе с ним.

В конце концов Фердинанд неохотно признался:

— Ни один мужчина не смог бы более искусно прикончить медведя. Ты не повредила ни одной кости, и чучельник говорит, что голова находится в превосходном состоянии, па ней нет никаких царапин.

— Это был просто случайный удар. На самом деле я страшно боялась и могла думать только о том, что это животное должно быть уничтожено. Как... как мавр...

По крайней мере в этом их взгляды совпадали.

Фердинанд смягчался в детской, и, когда инфанта научилась ходить и стала разговаривать, Изабелла чаще стала видеть его с дочерью. Но не так уж часто. Ей казалось, что иногда глаза мужа задерживались на Беатрис дольше, чем это было удобно. Но вскоре это прошло, так как Беатрис не поощряла подобных взглядов. Андрес де Кабрера, и прежде не слишком любезный, стал ещё прохладнее относиться к своим гостям. Изабелла задумывалась, появится ли когда-нибудь на свет принц, и молитвенно касалась своего железного креста. Падре де Кока был прав: Фердинанд обладал терпением. Иногда она думала, не нашёл ли он себе любовницу. Если это так и было, то Изабелла понимала, что ей никогда ничего не узнать. Осторожный Фердинанд ничем не выдаст себя, и никто никогда не станет сплетничать о принце королевской крови, чьё право заводить любовниц было одобрено обычаем, таким же древним, как и обычай, в соответствии с которым правители государств подбирали сыновьям жён. Обещание, которое Изабелла получила от Генриха, что она сама может выбрать своего спутника жизни, было обоюдоострым оружием. Оно ударило по ней с двойной силой, потому что Генрих стал к ней бесповоротно враждебен, а Фердинанд превратился чуть ли не в незнакомца после рождения дочери. Но Изабелла готова была вытерпеть всё и никому, даже Беатрис, не рассказывала о подобных мыслях.

...Урожай в этом году был таким же скудным, как и в прошлом, и с ещё большим ухудшением условий жизни возникла новая, более хитроумная попытка покушения, подготовленная троицей из Вальядолида: Генрихом, Вилленой и Хуаной. На этот раз заговор был искусно переплетён с растущей водной антисемитизма, который неизбежно вспыхивал в Испании, когда наступали тяжёлые времена.

Королева Хуана, обеспокоенная всё слабеющим здоровьем Генриха, отчаянно стремилась к тому, чтобы узаконить да Белтранеху в качестве законной наследницы. Существование Изабеллы, Фердинанда и их дочери расстраивало эти планы. Маркиз Виллена, уверенный в том, что сможет управлять да Белтранехой так же легко, как он всегда управлял Генрихом, полностью разделял её чувства. Вдобавок доходы Виллены угрожающе падали, так же как и у остальных, и он жаждал заполучить ключи от сундуков короля Генриха.

Король Генрих охотно выслушал новые планы, поскольку они не угрожали гибелью его душе. Изабелла, Фердинанд и их дочь просто случайно погибнут в том хаосе, который возникнет при очистке Сеговии от предателей-евреев.

— Евреи в Сеговии, — сказал Виллена, — скупили всё продовольствие королевства и теперь распродают его маленькими частями, чтобы увеличить ещё больше свои грязные капиталы, в то время как добрые христиане голодают. Сам Кабрера, королевский казначей, сын еврея, конечно же, остался евреем в душе. Это неудачное назначение на такую должность. Я, маркиз Виллена, гораздо больше подхожу для исполнения обязанностей казначея.

Генрих согласился, что это правильно.

— Ваше величество просто использовали скрытые евреи, — торжественно заявил Виллена.

Отряд солдат отправился в Сеговию; от имени короля Виллена потребовал, чтобы их впустили. Слуга короля Кабрера открыл ворота.

Солдаты пришли, как объяснил Виллена, чтобы провести расследование некоторых нарушений. Они не останутся надолго. Он предложил, чтобы его офицеры были на время расквартированы в алькасаре.

— Мой дом принадлежит королю, поэтому он к вашим услугам, — сказал Кабрера.

Но ему показалось, что лица офицеров Виллены были незнакомыми и жестокими. Он извинился и вышел под тем предлогом, что ему необходимо заказать для приезжих ужин. Оказавшись вне пределов слышимости, он прошептал Беатрис:

— Уведи наших гостей в башню. Сделай так, чтобы моя личная стража заперла дверь и осталась сторожить внутри.

— Принца Фердинанда тоже?

— Да, и принца Фердинанда.

— Почему, Андрес?

— Посмотри на лица офицеров Виллены!

— О, Андрес!

— И ты сама, Беатрис, тоже запрись в главной башне.

— Нет!

— Это первый и единственный раз, когда я тебе приказываю.

— Должно быть, всё очень плохо?

— Так и есть. Но в чём тут дело, я ещё не могу понять. Ты сделаешь то, что я тебе велю?

— Да, Андрес.

Он надел под камзол кольчугу, заказал обильное угощение и поспешил обратно в главный зал.

— Теперь мы можем поговорить о нарушениях, — дружелюбно обратился он к Виллене. — Мои книги открыты для вашего изучения. Я, правда, несколько удивлён этим визитом. На протяжении многих лет я каждую неделю посылаю отчёты его величеству, но не могу припомнить ни одного раза, когда его величество упрекнул бы меня в каких-то нарушениях.

— Без сомнения, мы сможем во всём разобраться, — улыбнулся Виллена, деликатно откусывая кусочек фазана, подхваченного зубцами одной из серебряных вилок Кабреры, в то время как его офицеры, как обычно, при еде пользовались пальцами, а вилками чистили ногти.

— Мужчины быстро растут в должностях в эти дни, — сказал Виллена.

— Да, очень быстро.

— Ко только заслужен но.

— И за особые услуги?

— Мой дорогой Кабрера, заслуги всегда означают особые услуги.

Внезапно снаружи послышались крики. Они исходили из квартала, который Кабрера знал очень хорошо. Под стенами алькасара располагалось гетто. Комендант поставил на стол стакан с вином, лицо его вспыхнуло от гнева.

— Теперь я всё понимаю. — В его голосе слышалось презрение.

— Вам не кажется, что надо пойти и проверить, в чём там дело?

— Вы просто свинья!

— Свинья? Вам придётся за это ответить.

Отбросив стул, Кабрера выбежал из комнаты.

Виллена вскочил на ноги.

— Начинайте!

Офицеры, на ходу допивая вино и вытаскивая кинжалы, бросились к дверям.

Кабрера знал, что во дворе позади кухонь находятся его вооружённые люди. Они иногда жаловались на слишком строгую дисциплину, теперь постоянная готовность к бою поможет им спасти свои жизни. Он промчался через кухню к задней двери, чтобы стать во главе своих людей. Только одному приказу своего короля он никогда не подчинялся, только один закон своей страны он нарушал. Он никогда слишком подробно не интересовался, получили ли крещение те молодые евреи, которые приходили к нему с просьбой принять их на службу, как того требовал закон от всех, кто брал в руки оружие. Только железная дисциплина удерживала солдат от того, чтобы броситься и остановить погром. В гетто в этот самый момент убивали их родственников. За стенами алькасара в небе виднелись отблески огня и в воздухе стоял удушающий запах гари.

У самой задней двери Кабрера почувствовал, как на его плечо неожиданно опустилась рука. Он резко повернулся, готовясь к защите.

— Вы! — выдохнул он. — Как вам удалось выйти?

— Ваша жена выпустила меня, — сказал Фердинанд. На нём были стальная кираса и шлем с поднятым забралом. — У вас здесь отличная коллекция оружия.

— Беатрис не могла выпустить вас.

— Я был вынужден подержать её какое-то время над открытым люком, чтобы заставить выполнить мою просьбу, — признался Фердинанд.

— Пресвятая Дева!

— Я был чрезвычайно осторожен, чтобы не уронить её. Мне очень жаль, что пришлось так поступить с вашей прекрасной женой.

— Главная башня снова заперта?

— Всё в порядке. Какой-то офицер с внешностью злодея пытался задержать меня в коридоре, пришлось убить его. А что теперь? Куда надо идти? Я буду следовать за вами, так как вы знаете город.

— Вы будете сражаться из-за каких-то несчастных евреев? — с сомнением в голосе спросил Кабрера.

— Беспорядки подобного рода всегда вызывали во мне отвращение и ненависть.

— Да благословит вас Бог, мой сеньор! — Этими словами Кабрера признал Фердинанда грандом. Огромная уступка кастильца арагонцу.

Всю эту тревожную долгую ночь женщины напряжённо вглядывались в темноту, но были не в состоянии рассмотреть, как идёт сражение на мрачных тёмных улицах внизу. Они беспрестанно молились за безопасность своих мужей, в то время как маленькая инфанта мирно спала на старой армейской кровати Кабреры. Ближе к утру пожары в гетто стали стихать. Ржание лошадей, яростные крики сражающихся мужчин, вопли раненых, звон стали постепенно прекратились.

— Я думаю, что Андрес оказал достойный приём людям короля.

— Фердинанд тоже принимал в этом участие, — гордо ответила Изабелла.

— Да уж, — сказала Беатрис, глядя со страхом на люк, хотя теперь он был захлопнут. — Он так напугал меня.

Изабелла улыбнулась, она могла бы весело рассмеяться при этом воспоминании, если бы Фердинанд уже был здесь, но никто из людей Кабреры ещё не вернулся в замок. По мере того как наступал рассвет, они видели, как на улицах города засыпали песком пятна крови и разбрасывали дымящиеся остатки пожарищ, как несли безжизненные тела тех, кто был уже мёртв или, может быть, умирал. На таком расстоянии все тела выглядели небольшими, но некоторые были очень уж маленькими по сравнению с остальными. Изабелла бросила взгляд на кровать, где мирно спала её дочь.

— О, Беатрис, всё это так страшно!

— Андрес говорит, что погромы бывают всегда.

— Я никогда не позволю ничего подобного, когда стану королевой.

Беатрис пожала плечами:

— Ни один государь не смог прекратить погромы, хотя некоторые пытались. Этот погром начал Виллена: Андрес знает, что тот хочет стать казначеем. Обычно всё происходит без всякой видимой причины. Все ненавидят евреев, особенно когда дела идут плохо. Разве ты думаешь по-другому?

— На самом деле я не испытываю ненависти ни к кому, за исключением мавров, но я не думаю, что буду их ненавидеть, если они уйдут в Африку, где их место.

— В Испании всегда будут ненавидеть мавров и евреев, и, до тех пор, пока это будет продолжаться, будут и проблемы, — сказала Беатрис.

«Она говорит те же слова, что и Фердинанд», — мелькнуло в голове у Изабеллы. И подумала: интересно, скука или что-то другое, недоступное её уму, заставило его рисковать жизнью в уличном сражении за спасение евреев Сеговии? Она никогда не слышала от него хотя бы одно доброе слово о евреях. А теперь он так яростно сражался за них. Но какова бы ни была причина, она гордилась мужем...

Вскоре раздался стук в дверь главной башни. Часовой Кабреры, получивший приказ не открывать никому, кроме коменданта, закричал, что стучавшему лучше убраться, а то на голову ему сбросят камень. Голос арагонца прокричал сквозь дубовую дверь, что принц Фердинанд хочет сообщить своей жене и маленькой дочери — с ним всё в порядке. Изабелла поблагодарила Бога. Она сказала дочери, что её отец уходил ночью на прогулку и скоро вернётся домой.

— Прошлой ночью было много шума, — произнесла инфанта беззаботным детским голоском, — а эта постель слишком жёсткая.

— А с доном Андресом всё в порядке? — закричала Беатрис.

Но человек, принёсший новости, уже исчез.

— Андрес никогда ничего мне не говорит, — надулась Беатрис.

— Он вернётся. Он знает город, его окружают преданные ему люди. Бог защитит его.

«Да, теперь легко тебе говорить успокаивающие слова», — подумала Беатрис. И всё же, если Бог защитил Фердинанда, она могла надеяться, что он сделал то же самое и для Андреса. Кабрера в большей степени заслужил эту защиту.

Около полудня послышался стук копыт: это комендант привёл свои победившие отряды в алькасар. Несмотря на свою обычную сдержанность, Кабрера на этот раз был взволнован. Фердинанд тоже светился от радости: сражения всегда вызывали в нём такие чувства.

Когда победители оказались в жилых помещениях замка, Кабрера, подойдя к окну, указал на дюжину изуродованных трупов.

— Это офицеры Виллены, — сказал он. — Я предупредил своих людей, что с ними можно не церемониться.

Изабелла велела инфанте отвернуться и посмотреть на широкие поля пшеницы, зеленевшие на горизонте.

— Скоро они пожелтеют, как твои волосы, и у всех будет достаточно еды.

— Пусть она посмотрит, — сказал Фердинанд, — и запомнит, что случается с теми, кто собирается убивать ни в чём не повинных людей.

За ужином той ночью Фердинанд был весел и даже выпил один из тех немногих бокалов вина, которые иногда позволял себе.

— Много евреев погибло, но ещё больше убито королевских солдат. Евреев уже положили в сосновые гробы, христиан забальзамировали, и все молитвы уже прочитаны. Порядок в Сеговии восстановлен. Огонь погромов погашен раз и навсегда.

В голосе Фердинанда слышалось неприкрытое самодовольство.

Но Кабрера не был так спокоен. Его совесть мучило то, что он выступил с оружием против своего короля.

«Но я не мог поступить иначе, — мысленно защищался он, словно оправдываясь в суде. — Я не мог позволить, чтобы мои гости были убиты. Я не мог допустить, чтобы беззащитные люди стали пешками в смертельной игре, затеянной государственными деятелями. Да, я не собираюсь оставаться в стороне, в то время как придворный интриган организует заговор с целью захвата моей должности казначея короля. Я бы уже давно мог стать богачом: ни один человек при дворе никогда не заглядывал в мои книги. Но я не использовал ни одного мараведи в свою пользу. Когда хозяин беспечен, слуга должен быть вдвойне честен».

— Любопытно, а велики ли сокровища, которыми хотел овладеть маркиз Виллена? Думаю, что суммы должны быть ничтожны, при таких-то привычках, как у Генриха, — проговорил Фердинанд.

Он снова пытался сунуть свой нос не в свои дела, но на этот раз Кабрера не почувствовал себя обиженным.

— Я никогда не забуду, как вы поддержали меня сегодня, — сказал он и стал рассказывать Изабелле: — Если бы видели, как принц Фердинанд орудовал своим мечом, вы бы стали на колени и возблагодарили Бога за такого мужа!

— А как ты думаешь, чем мы занимались всю прошлую ночь? — дерзко спросила Беатрис. — Принц Фердинанд прислал курьера к своей жене. Ты же заставил меня стоять на коленях до появления мозолей.

Кабрера поднял бокал, салютуя ей, и весело подмигнул. Обращаясь к Фердинанду, он продолжал:

— Да, король Генрих не богат, но у него гораздо больше денег, чем он сам думает. Если бы он об этом узнал, он бы, конечно, все их немедленно растратил, и тогда я не смог бы удовлетворять его запросы и впал бы в немилость. Поэтому я и скрываю от него правду. Фокус заключается в моих книгах, которые абсолютно точны, верьте мне, но ведутся по еврейской системе, носящей название «двойные поступления».

Фердинанд пользовался той же системой в Арагоне.

— Это вовсе не еврейская система, — сказал он. — Я хорошо с ней знаком.

— А я — нет, — сказала Беатрис. — И слово «двойное» звучит отвратительно, напоминает «двуличность».

— Вовсе нет, — отозвался Фердинанд. — Просто это такой метод. Доходы и расходы заносятся в параллельные колонки, — стал объяснять Кабрера. — Суммарные же итоги всегда должны совпадать. Чтобы увидеть, есть ли у вас деньги, вы должны просмотреть длинный перечень цифр над итоговой цифрой и понять их значение. У короля Генриха на самом деле достаточно средств, чтобы предотвратить полное банкротство страны. Но и он сам, и его друзья при дворе смотрят только на суммарный итог. «Что? — спрашивают они. — Доходы и расходы сходятся? Тогда у нас нет и мараведи!» — Голова Кабреры поникла. — Должно быть, кто-то заметил мою хитрость, чтобы обвинить меня в нарушении правил. Все мои тайные планы ведения дел открылись. Маркиз и королева решили действовать. Эти действия, как вы уже видели, привели к печальным результатам; погром прошлой ночью, попытка насилия над гостями, находившимися под моей крышей. Но наша победа оказалась бесплодной. Теперь я потеряю свой пост; как я смогу защитить вас после этого, не знаю...

— Нет, — сказала Изабелла. — Этого не случится, потому что не должно случиться.

Фердинанд улыбнулся;

— Изабелла права, но, как обычно, она исходит из простого убеждения в победу добра, не заботясь о деталях. Король Генрих дважды пытался убить нас и дважды терпел поражение. Совсем недавно он хотел спрятать нас под горой трупов невинных людей. Но и это не получилось: мы победили. Он болен и для своего возраста слишком немощен, он разрушил своё здоровье кофе и другими излишествами, перенятыми у мавров, его импотенция нарастает, Я говорю о вашем близком родственнике, моя дорогая Изабелла, но факты есть факты. Его здоровье разрушается, и с ним уходит власть его фракции!

— Маркиз Виллена тоже выглядит не очень хорошо, — добавила Беатрис.

— Разве? Я его не видел. Это интересно.

— Вы его не видели, потому что он не принимал участия в сражении, — сказал Кабрера. — У него была «скромная» миссия — возглавить группу офицеров, которые должны были перерезать горло моим гостям.

— И конечно же, вы позволили ему сбежать? — спросил Фердинанд.

— Естественно, ваше величество.

— Пожалуй, это хорошо. Никогда не надо превращать придворных фаворитов в мучеников.

Изабелла узнавала всё больше деталей искусства ведения государственных дел. Они были непривлекательны. Но она должна знать их. Она живёт в этом мире. Мир всё же хорош, невзирая на отдельные мерзости, но его можно попытаться сделать лучше.

— Евреи по всей Кастилии узнают об этом и ещё больше полюбят вас, — сказал Кабрера, обращаясь к Фердинанду. — И не преуменьшайте их силу и влияние.

— Я этого и не делаю.

— С другой стороны, некоторые из христиан (Перестанут быть вашими друзьями.

— Они вернутся со временем, — сказала Изабелла. — Времена переменятся: жить станет лучше, когда урожаи станут больше. Все ужасы забудутся. Заботы Каррилло, страхи Генриха — всё это пройдёт, и наши проблемы тоже уйдут. Я это знаю. Я молюсь об этом. У нас будет мир.

Фердинанд покачал головой:

— Мир наступит только тогда, когда успокоится король Генрих, но его личное спокойствие или даже его смерть вряд ли принесут мир в Кастилию и Арагон. Существует обозлённая Португалия. Есть угроза и со стороны Франции.

Прошло уже так много времени с тех пор, когда Изабеллу заботило отношение к ней соседних государств. И ей было непривычно вновь слышать об этом.

...Снова и снова во время ужина Андрес де Кабрера повторял Фердинанду:

— Я никогда не забуду о вашей поддержке! И прежде чем вечер подошёл к концу, Фердинанд уже называл королевского казначея «мой дорогой друг».