Кровные драконы. Белое море

Глава 15. Три предвестия смерти

ЭЛИФ

В одной ночной рубашке было холодно, но у меня не хватало сил встать, и накинуть халат: я слишком удобно устроилась на широком подоконнике, и с переменчивыми чувствами разглядывала метель за окном. Фонари загорались один за одним, окна соседних домов горели веселыми огоньками, по улице сновали многочисленные экипажи, несмотря на поздний час и непогоду. Да уж, столица! Она никогда не засыпала, никогда не затихала!

Это оживление пришлось мне по вкусу, вообще, все новое чаровало, глубоко западая в сердце. Живя в пансионате, я вела скромное существование, не мечтая о большем, и ничего не представляя о мире. Академия перевернула все в один миг. Пусть я до сих пор вижу в кошмарах Хрусталева и огненную плеть, но с другой стороны — я сильно изменилась, и продолжаю меняться. Хоть родовая сила никак не пробьется, я сама стала замечать, что я уже не та девушка, какой была совсем недавно.

В отражении стекла увидела комнату, и первым в глаза бросился букет. Улыбка вырвалась на свободу, разрушая все попытки не думать о дарителе цветов. Еще три дня назад в театре я заподозрила, чьих это рук дело, но лишь вчера получила окончательное подтверждение. Матильда тоже догадалась, и боюсь даже представить, что она думает обо мне. Ну, пусть уж беспокоится из-за молодого красивого дракона, чем подозревает в недостойных вещах моего родного отца! Вот бы рассказать ей всю правду…

Улыбка переросла в истерический смех. Интересно, что опекунша обо мне подумала, если я заявила бы ей, что являюсь кровной драконицей, и мой отец — всемирно известный правовед Артемий Круторогов, потомок Кратонов, легендарных защитников Южного континента!

Рядом с цветами лежала бальная книжка, в которой уже было вписано несколько имен. Брат госпожи Дымовой дает бал, и нас пригласили одними из первых. Как я выяснила, она была не просто знакомой, но и родственницей Артемия, так что наверняка ей известно, кто я на самом деле, и почему ради меня столько делается.

Во время первых двух танцев моим партнером будет Леон: он так игриво кокетничал, и совершенно лучезарно улыбался, что я прониклась к нему дружеской симпатией, и не смогла отказать. Ярогнев же был куда сдержанней, и пригласил меня на третий. До этого ему пару составят дочь устроителя бала и еще какая-то драконица. Зато у меня будет возможность пообщаться с Ярославой, которая все больше и больше мне нравилась, и оценить ее жениха, на которого так туманно-очевидно намекал ее кузен. А Матвея и Тобольских не пригласили, как и никого из семьи крола, ибо они слишком важные гости для столь небольшого мероприятия.

Мысль о моей потерянной любви неожиданно исторгла слезы. Сколько раз приказывала себе перестать плакать, и опять туда же! Как оказалось, моему самообладанию пока нельзя доверять, а ведь каникулы-то скоро закончатся, я вернусь в Академию, и разговоры о проклятой помолвке будут преследовать с утра до вечера. Все эти дни столица гудит: «история любви прекрасной принцессы и наследника благороднейшего рода» обрастает подробностями, каждый третий утверждает, что всегда догадывался о помолвке, а каждый второй — что свет никогда не видывал более красивой пары. Чушь! Идиоты! Сплетники! Бездельники! Я ему больше подходила, мы судьбой друг другу были предназначены, но…

Но что толку об этом думать, если для меня эта история закончилась, мы оба перевернули главу, и для Матвея его роль давным-давно расписана, а я — начну все с чистого листа. Он возглавит род, возьмет на себя груз ответственности за древнейшую фамилию, и кто ему поможет в этом деле, если не благородная принцесса и все ее семейство? Какой прок Ясногорову от недодраконицы, воспитанной в захолустном пансионате, считавшей себя всю жизнь смертной?

Но если с ним все понятно, что делать мне? Прочитать бы сюжет своей жизни, но за такие мысли и под арест попасть можно! До прибытия сюда Казимира Завоевателя, в Норгратере процветали многочисленные религии, основной смысл которых сводился к вере в одно-единое высшее существо, создавшее жизнь на свете. Искоренив «пережитки дикого прошлого», драконы Южного континента так и не ответили на вопрос, как мы — разумные существа — возникли из ниоткуда. Но, если обратиться к запрещенной религии, то ответ всегда один — нас создал Он. Кто — неизвестно, просто некий творец.

Эх, увидеть бы автора моей судьбы, и узнать бы, как сложится мое будущее, что мне делать, и выпадет ли на мою доля хоть одна капля счастья?

От мысли, что мы все одиноки, и нет никого, чтобы попросить о помощи и милосердии свыше, мне стало тоскливо, и я впервые захотела узнать больше о нашем происхождении.

Подтянула колени к груди, обхватила их руками, прислонилась лбом к стеклу, и опустила глаза вниз, глядя, как красиво торжествует метель, как ветер поднимает снежные вихри с земли, и как под кованым фонарем стоит одинокая фигура.

Зрение тут же сфокусировалось на странном незнакомце, который был единственным смельчаком, вышедшим на улицу в такую непогоду (пассажиры экипажей не считаются). Он показался мне высоким и худощавым, но его фигуру и лицо надежно скрывал темный плащ из полетной ткани. Дракон не обращал внимания на снег, покрывавший его плечи, смотря на окна нашей гостиницы. Это показалось мне подозрительным, я постаралась разглядеть его получше, но зрение опять неконтролируемо обострилось, достигая драконьей четкости. Тогда я и встретилась с ним глазами, прекрасно различив черные зрачки, хищные черты, трехдневную щетину и горькую улыбку, тронувшую губы. Все это время он смотрел на меня, и явно понял, что я его заметила.

Он нахлынувшего страха я вскрикнула, и упала с подоконника. Конечно же, падая, я перевернула столик вместе с лежавшими на нем вещами, и создала грохот, перебудивший, наверное, полгостиницы. Пока я барахталась на полу, нянча ушибленные части тела, ко мне ворвались Матильда с прислужницами, а также несколько горничных.

— Элиф! Сударыня! — воскликнули они хором, глядя на перевернутую мебель, разбившуюся вазу, валяющиеся всюду цветы, размокшую от воды бальную книжку и прочие испорченные предметы.

Я попыталась встать, но наткнулась рукой на осколок стекла.

— Не шевелитесь!

Меня усадили на кровать, и обрабатывали рану, пока служанки убирали комнату.

— Вам бы переодеться, — робко заметила горничная, когда номер привели в порядок, и девушки поспешно ретировались.

Оставались лишь вздохнуть, глядя на залитую кровью белую ночную рубашку, и перебинтованную ладонь. Боль пульсировала, но подействовала отрезвляюще: я спокойно подошла к окну, и еще больше успокоилась, не увидев под фонарем незнакомца. Хотя почему я зову его незнакомцем, я ведь часто видела его в кошмарах, как он врывался в целительский корпус, и сжигал нас с отцом заживо. Только чего я не ожидала, так это увидеть героя своих страшных снов наяву.

В дверь постучали, и служанка внесла мой многострадальный букет в новой вазе, поставила на стол, и так же молча покинула комнату.

— Элиф, ты не хочешь рассказать, что случилось?

Я обрадовалась, что спряталась за ширмой, и как могла растягивала смену одной ночной рубашки на другую.

— Я сидела на подоконнике, любовалась метелью, и, кажется, задремала. Поэтому и упала.

Хорошо, что она не видела выражения моего лица: голосу я придала всю доступную мне невозмутимость.

— Дорогая, что за поведение? Это неприлично, сидеть в одной ночной рубашке на всеобщем обозрении! Еще и в такой короткой. А вдруг тебя кто-то увидел, и что он подумал?! Стыд-то какой!

— Кто же выйдет ночью в такую непогоду!

Да уж, хотелось бы знать, кто это был.

— Мало ли, Элиф, не пререкайся! И опасно это, ты могла шею свернуть, или сломать руку.

Поняв, что больше тянуть невозможно, я вышла из-за ширмы, и скромно настолько, насколько это возможно, попросила прощение за свой поступок, и пообещала впредь вести себя умнее. Матильда с сомнением подняла бровь, пожелала доброй ночи, приказав немедленно ложиться спать, и ушла к себе.

Естественно, я до трех часов ворочалась с боку на бок, не в силах забыть охвативший меня ужас при виде того мужчины. Вопросы сыпались один за другим, но ответов на них у меня не было, и я лишь сильней распаляла свою тревогу, пока в край не измучалась, и не забылась полным кошмаров сном.

Весь следующий день прошел в хлопотах сборов, и я больше всех старалась участвовать в подготовке, лишь бы не позволять мучившим меня мыслям снова воцариться в голове. Матильда подумывала вернуться домой, потому что юридические детали касательно денег уже уладили, и нам не было больше смысла оставаться в столице. Я была не против, так как ежедневные порции слухов о помолвке Матвея и Касии не приносили мне радости, а вдали будет легче пережить свое горе. Здесь перед каждым приходилось изображать интерес, ведь все были в восторге от новости, смаковали подробности, но, говоря о красоте невесты, знатности жениха, и выражая надежды на их светлое будущее, я жизнерадостно улыбалась, пока сердце истекало кровью.

Но этот вечер должен стать отрадным воспоминанием: светский прием, бал в столице, танцы с двумя приятными мне парнями. Когда еще выпадет возможность испытать такой опыт?!

— Сударыня, вам доставили посылку.

Горничные внесли большую коробку, перевязанную кремовой лентой.

— В каком смысле? Мы ничего не заказывали!

— Должно быть ошибка, — пожала плечами Матильда.

— Нет, тут значится ваше имя.

Опекунша настороженно раскрыла приложенную записку, кинув на меня испытующий взгляд.

— Действительно, это тебе, Элиф.

На не сгибающихся ногах я подошла к Матильде, и прочла следующее:

«Дорогая сударыня Стрелицкая!

Прошу вас принять от меня скромный подарок — это милое платье для предстоящего бала. Уверена, оно понравится вам, а мне принесет истинное удовольствие, если вы наденете его сегодня.

С уважением, Милена Дымова».

— К тебе все необычайно добры, и постоянно дарят тебе платья.

Слова опекунши вызвали такую краску на моем лице, что даже служанка пожалела меня, рассказав следующую историю:

— Говорят, госпожа Дымова всегда мечтала о дочери, даже забеременела, но малышка родилась мертвой. Для их семьи это было большим горем. Но она все время делает подарки своим родственницам и просто дочерям друзей, знакомых, устраивает для них балы, потому что больше не может иметь детей, и не может родить свою девочку.

Матильда не могла не проникнуться, ибо сама потеряла в том страшном пожаре дочь, сумев спасти только меня.

— Тогда, думаю, тебе стоит надеть это платье, — с мягкой грустью сказала она, и вдвоем со служанкой они открыли коробку.

Усадьба, куда мы приехали, поразила мое воображение, так как у построившего ее дракона хорошего вкуса было не меньше, чем средств.

— Как красиво! — шепнула опекунша, восторженно разглядывая фасад.

Войдя внутрь, мы тоже не испытали разочарования, и, оставив верхнюю одежду, проследовали в парадный холл. Там уже собралось общество, и я сразу приметила Ярогнева, выделявшегося ростом даже среди драконов.

— Госпожа Стрелицкая, сударыня, приветствуем!

Хозяин дома с семьей оказал нам честь, встретив учтивым образом, и мы ответили со всей положенной вежливостью. Пройдя дальше, мы увидели госпожу Дымову, которая с восторгом оглядывала мою фигуру.

— Как я рада вас видеть, госпожа Стрелицкая! О, сударыня, вам так идет это платье! Вы выглядите, словно принцесса! Ну точно Аурелия!

Я зарделась, повторяя за опекуншей слова благодарности.

— Когда я заказывала свое платье, среди набросков заметила эту красоту, и сразу представила вас, сударыня! Пришлось постараться, чтобы узнать ваши мерки, и не испортить сюрприз. И ведь подошло!

Дальше Матильда скромно выразила неловкость от принятия столь дорогого наряда, и Дымова решительно отмахнулась, заявив, что больше всего на свете любит делать подарки.

— Смотрите, а вот и Беломорские, — весело шепнула Милена.

Снова повторились положенные формулы приветствия, но на этот раз я испытала искреннюю радость. Рядом с Кристофером обнаружился лорд Девон Дартмур, улыбнувшийся мне как кровной родственнице. Его сын и наследник Эксетер недвусмысленно держал под руку Ярославу, и я обрадовалась, видя ее румянец и блеск в глазах. Ярогнев сдержанно поздоровался, но его взгляд лучше слов говорил, как он ждет наш танец. Зато Леон довольно улыбался, не стесняясь выказывать свой восторг моим внешним видом. Рядом стояли еще два его родных брата, приходившихся кузенами Беломорским. Какая красивая у них родня! Все были как на подбор: высокие, широкоплечие, подтянутые, разве что отрастили бороды, контрастируя с гладко выбритым Ярогневом.

Тем временем к нам стекалось все больше и больше гостей: девушки окружали Ярославу, кокетливо стреляли глазками в ее старшего брата, пока ему приходилось отвечать на вопросы друзей. Меня удивило то, как все здесь его любят, и что Ярослава обладала такой же притягательностью. Раньше, когда мы враждовали, одного ее слова хватало, чтобы устроить мне тяжелую жизнь. Сейчас она, наоборот, была так вежлива, что драконицам пришлось обходиться со мной соответствующе. Вряд ли они считали меня ровней, но пример сударыни Беломорской и тот факт, что я учусь в Академии, заметно смягчили обычное предубеждение по отношению к смертным.

Все остальное время до начала танцев я тщетно надеялась на разговор с Ярогневом, но его надежно скрыли от меня спины драконов (среди которых оказался приглашенный господин Расколов). Махнув на них рукой, обратила все свое внимание на младшего Дартмура, пытаясь понять, насколько взаимны их чувства, и обрадовалась, заметив явную симпатию между ними. Наверное, это было даже чем-то большим, чем симпатия, и я непроизвольно улыбнулась, подумав, что Ярослава зря когда-то страдала из-за Матвея.

Но вот и долгое ожидание оказалось позади, пары заняли свои места, жизнерадостный Леон хитро мне подмигнул, и я искренне наслаждалась каждой минутой. Первый танец у драконов — всегда ритмичный, даже суровый в своей торжественности. Второй — спокойный, больше похожий на спектакль, чем на собственно танец. Леон двигался изящно, на губах цвела улыбка. Ему явно нравилось танцевать, в отличие от его братьев, которые более уместно смотрелись бы на поле битвы, чем в бальном зале.

Отдыхая во время короткого перерыва, я с трепетом ожидала своего нового кавалера, который не замедлил появиться из толпы. Эксетер пригласил дочь устроителя бала, Ярославу ангажировал сам лорд Дартмур, неугомонный Леон кружился вокруг очаровательной сударыни Черноречной, и я подумала, что надолго запомню этот прекрасный вечер.

— Сударыня, — тихо сказал Ярогнев, и от его хрипловатого голоса по коже прошли мурашки. — Вы очень красивы.

— Благодарю сударь, и за комплимент, и за букет. К сожалению, у меня не было возможности поблагодарить вас раньше.

Его глаза лучезарно полыхнули, но он сдержанно подал мне руку, чтобы занять место среди танцующих пар.

— Не думал, что вы догадаетесь, от кого он.

— Для этого существуют открытки.

— Полагаю, цветы вызвали много неловких расспросов. Лишь потом я понял, что букет от тайного дарителя может доставить больше неудобств, чем радости, и мне стало стыдно за свое ребячество.

— Поэтому отправляя платье, вы прикрылись именем госпожи Дымовой?

На этот раз он засмеялся, и его лицо снова стало живым и до неприличия красивым.

— Как вы догадались?

— Во-первых, между платьем и цветами прослеживалось определенное сходство, словно букет подбирали под наряд. Ну и эта кремовая лента на коробке: такой же были обвиты цветы. И вы не выказали удивления, а смотрели так, словно пытались понять, угадали вы с подарком, или нет. Только как вы подговорили, и, главное, объяснили это госпоже Дымовой?

— Она проницательна, и сразу заметила то, что ей видеть не следовало. Вот я и втянул ее в этот маленький заговор. Надеюсь, платье вам понравилось.

Кивнула, не став уточнять, насколько оно мне понравилось. Оно было идеальным, таким, какое я бы и сама заказала, будь у меня возможность.

— Вы очень внимательны, сударь, и у вас хороший вкус.

— У меня есть младшая сестра, поэтому пришлось разобраться во всем этом, чтобы радовать ее по возможности.

— Вот бы и мне такого брата! — сказала в шутку, и пожалела, так как его взгляд бросил меня в жар.

— Не волнуйтесь, сударыня, может, он у вас и будет.

Мой глупый вид вызвал у него улыбку, и Ярогнев пояснил:

— Что-то подсказывает мне, что господин Круторогов намерен вернуть себе утраченные годы, и второй раз жениться. Только тогда уж вам придется заботиться о брате, и в этом нелегком деле вам понадобится надежный супруг.

Танец потребовал разойтись в стороны, и у меня появилась секундная передышка. Неужели это правда? Неужели отец собирается жениться? Но при чем тут я, как я буду заботиться о будущем брате, если официально считаюсь мертвой?! И какой еще супруг? Только если…

А ведь именно этого Матвей и боялся, об этом упомянул в том разговоре с Хельги в тайном дворике Академии. Если меня признают, если крол объявит меня Крутороговой, я верну свою жизнь, и смогу получить все положенное мне как кровной драконице. В том числе — возможность сочетаться браком с драконом, ведь смертные на это не имеют права. Дочь Артемия даже с такой биографией — желанная невеста. И первым кандидатом на мою руку будет Ярогнев.

— Сударь, нам нужно поговорить, — сама не знаю, откуда во мне нашлось столько решительности.

— Вы не приглашены на следующий танец?

— Нет.

— Хорошо.

Он взял меня за талию, поднимая вверх, гораздо выше, чем кавалеры поднимали других девушек, и к нам тут же прикипело внимание. Я смутилась, настраиваясь на серьезный разговор, но в то же время не могла не осознавать, что никто из моих знакомых не танцует так хорошо, как Ярогнев.

Наступило время для отдыха, и мы постарались незаметно улизнуть из зала. Беломорский явно уже бывал здесь, поэтому уверенно вел меня куда-то запутанными коридорами. Стало неловко, но мне нужны были ответы, а в его благородстве я больше не сомневалась.

— Здесь нам никто не помешает.

Он развел руки, призывая резерв, и я увидела слабое мерцание в воздухе. Руки снова задрожали, да так сильно, что Ярогнев взял мои ладони в свои, обеспокоенно глядя мне в глаза.

— И давно это началось?

— Не могу сказать точно.

— Обострение слуха или зрения вы контролируете, или оно происходит само? Снадобье помогает?

— Я ничего не контролирую, и расход снадобья увеличился.

Его лицо снова превратилось в маску, что меня испугало.

— Скажите, это и дальше будет продолжаться? Почему я не могу принять истинную форму? Господин Клеверов не дает мне ответов, как и господин Круторогов, а мне очень страшно, я хочу знать правду!

Ярогнев мягко сжал мои руки, подвел к диванчику, и бережно усадил.

— Я не целитель, но, зная основы трансформации, могу предположить следующее. Не зря физическому развитию детей уделяют столь много внимания, ведь именно до первого перевоплощения наши кости напитываются резервом, как и иные органы. Природная сила пропитывает каждую клеточку наших тел, и во время трансформации она помогает нам принимать истинный облик, трансформирует нас из человекоподобных в драконов. Ваш же резерв все эти годы пребывал в спячке, скрытый так глубоко, что никто не увидел в вас драконицу. И теперь он рвется наружу, дикий и неконтролируемый, но не может пробиться, так как ваше тело не прошло нужной подготовки, вы не можете принять истинный облик, так как ваши кости и внутренние органы не наполнились родовой силой. Это как слепить сосуд из глины, но не обжечь его, приспособив для использования, а сразу залить водой. Как думаете, что случится с сосудом?

Страх перехватил мое горло.

— Я умру?

— Я не допущу этого, — с суровой решительностью сказал Ярогнев. — Все это время я искал способ помочь вам, но, кажется, вы первая драконица, с которой произошло подобное. И как вас могли счесть лишенной резерва, если он в вас присутствовал? Как он мог так долго не проявляться? Но, — добавил он, увидев ужас в моих глазах, — ничего непоправимого пока не произошло, и не произойдет. Я не позволю плохому случиться. Вы верите мне?

Глядя на него, я понимала, что лишь ему и могу доверять.

— Верю. И хочу задать вам вопрос. Вы с самого начала знали, кто я на самом деле? И лишь поэтому спасли мою жизнь?

Он изрядно удивился.

— Неужели вы могли так подумать обо мне?

— Расскажите мне правду, пожалуйста. Будьте тем, кто говорит со мной, ибо обратиться мне не к кому: господин Круторогов больше мечтает о будущем, чем пытается прояснить для меня прошлое. Это сводит с ума.

— В тот первый день в Академию я прибыл с опозданием. Старший брат Всеслав специально меня задержал, думаю, ему хотелось, чтобы я пропустил представление Ярославы. На балу я не стал привлекать к себе внимание, а любовался сестрой, радуясь, что она надолго покинет Сколлкаструм. Тогда я и увидел вас в диадеме Ясногоровых. Конечно, мне стало интересно, кто та девушка, которой позволили ее надеть, ведь я давно догадывался о возможном союзе крола с наследником его старого друга. Но вы не были ни невестой сударя Ясногорова, ни родственницей, «всего лишь ученица из людей» — сказал мой знакомый. Но я-то понимал, что смертной ни за что не позволили бы надеть самую узнаваемую диадему в мире, и заподозрил в вас рожденную вне закона Ясногорову.

— Что?!

— Простите, если обидел, но именно так это и выглядело. У вас светлые волосы, не такие, как у Ясногоровых, но все же. И на вас была их родовая драгоценность, они оказывали вам знаки внимания, отдавая предпочтение перед всеми остальными. Лишь заметив не родственные чувства со стороны сударя Матвея, я понял свою ошибку, но все равно был уверен, что вы не та, за кого себя выдаете.

— Так вы думали, я знала о своем происхождении?

— Конечно, а как иначе?

— В первый день турнира! — воскликнула пораженно.

— Да, когда вам стало плохо, но вы недоумевали, что с вами, я понял, что господин Круторогов скрывал правду и от вас тоже. Мне же понадобилось немного времени, чтобы догадаться, кем он вам приходится, я узнал больше о его прошлом, об умершей дочери, сопоставил возраст, и пришел к правильным выводам.

Сил на ответ не нашлось.

— Вряд ли ваш отец обрадовался, увидев знаменитую диадему, ведь ему не нужно было привлекать к вам лишнее внимание, а Катерина сделала вас звездой вечера!

А вдруг кто-то еще подумал так же, как Ярогнев?

— Сударыня, — он нежно поднял мое лицо за подбородок, — что бы ни происходило в прошлом, главное сейчас — закончить старую месть, и взяться за решение проблемы трансформации. И, отвечая на вопрос, я помог бы вам в любом случае, будь вы драконицей или смертной, потому что для меня нет различия между двумя видами. Каждый имеет право на помощь, любовь и сострадание.

О нем говорили много плохого, но я была уверена, что сплетничающие и пятой частью его благородства не обладают, и никогда не смогут дойти до его уровня. Не знаю, как именно оказалась в его объятьях, но никто раньше не обнимал меня так бережно, разве что Матильда.

— Вы упомянули о мести. Разве можно ее закончить?

— Именно этим ваш отец сейчас и занимается.

— Они узнали обо мне?

— Не бойтесь, сударыня, сам крол защитил вас своим именем, и будет вынужден мстить за вас, как за члена своей семьи. Их правитель тоже это понимает. Ему не нужна война, и он помогает урезонить Рустемзаде, которые и сами были бы рады освободиться от старой мести. Но им же нужно пустить пыль в глаза, убедить родню и друзей, что им и крол не указ! Так что дело продвигается медленней, но итог неизбежен. Вас признают Крутороговой, и вы вернете себе привилегии своего рода.

— Откуда вам это известно?

— У меня состоялся разговор с кролом. Вас специально пригласили в столицу, чтобы было легче за вами приглядывать, и он попросил меня помочь в вашей защите, раз я самовольно вмешался в это дело.

— Но как они объяснят появление сударыни Крутороговой?

— Это несложно, достаточно преподать обществу правду в виде самой трогательной истории на свете. Ну и с поддержкой правящей семьи никто не посмеет открыто злословить, хотя слухов пройдет немало. А Хрусталева крол уничтожит. Он с самого начала был в бешенстве, но пришлось ограничиться ссылкой. Как только станет известно, кто вы, ему спокойной жизни не дадут.

— Это плохая новость.

— Разве?

— Поймите, сейчас общество считает, что его сурово наказали из-за нападения на смертную, и люди получили надежду на то, что их защитят, что на них не плевать. Когда все поймут, что Хрусталева наказали из-за кровной драконицы Крутороговой, эта иллюзия рухнет, и к смертным будут относиться с еще большим презрением.

Парень вздохнул.

— Признаться, я и не подумал об этом. Ваше сердце куда добрее моего!

— Нет, просто я всю жизнь прожила под личиной смертной.

В целом Ярогнев подтвердил мои догадки насчет моего будущего, но один вопрос так и остался не проясненным. Мне не хватало храбрости его задать, а он не заговаривал об этом. Намекнуть бы, но как? Будь я уверенней в себе, или будь он менее притягательным, я бы смогла спросить открыто… А если поступить более хитро? Нет, он умен, и догадается.

— Сударыня, все хорошо? — он смотрел так пронзительно, что я в конец стушевалась, и не решилась задать вопрос.

— Не очень. После всего, что случилось, ничего не может быть хорошо.

— Ошибаетесь, все будет прекрасно. Сложно, но испытания на то и даны, чтобы мы понимали, чего стоим. Конфликт между господином Крутороговым и семьей Рустемзаде уладит крол Казимиров, а вопрос с трансформацией решу я. Или господин Клеверов. Мы с ним еще посоревнуемся, хоть я и не целитель!

— Вы взвалили на себя сложную задачу, хотя не должны были.

— Это уже мое дело, а ваше — беречь себя, и следовать указаниям.

Ну скажи уже то, что должен!

— Я очень вам благодарна, сударь.

Но он просто поцеловал мои руки, и поднялся.

— Нам пора возвращаться. Надеюсь, у нас еще будет возможность поговорить. Вы спрашивали меня в письме о севере, и я хотел бы рассказать вам о нем подробно.

— Госпожа Стрелицкая намерена вернуться домой.

— Это плохая идея. Вам лучше оставаться в столице, пока не закончатся каникулы в Академии. А потом вас ждет поездка на север, и там Рустемзаде до вас не дотянутся.

Так неужели именно об этой защите крол просил Ярогнева?! А я тут уже вообразила, что нас собираются поженить!

Он больше ничего не добавил, и я не стала настаивать, возвращаясь в зал после долгого отсутствия. Мне было над чем подумать, но времени на это не дали: Леон вынырнул из бокового прохода, и втроем мы встали у двери, якобы все время стоя там, и наблюдая за танцующими. Ловкий ход!

Когда Ярогнева позвали, он с неохотой ушел, мы же с его кузеном принялись фланировать по залу. В итоге Леона окликнул его брат, и я осталась одна, но не расстроилась, а с облегчением спряталась за портьерой. Хватит пока с меня танцев и разговоров!

— Что ты думаешь? — раздался рядом знакомый голос, но я затаила дыхание, надеясь, что никто меня не заметит.

— Она определенно драконица, хоть и притворяется смертной.

— И не просто драконица, а дочь Танильдиз!

— И что? — молодой голос ответил с ленцой.

— Она не представляет, что произошло тринадцать лет назад. И кому она обязана всем, что случилось. Девчонка боится свою родню, но ее настоящий враг куда страшнее.

— Интересно, как они будут выкручиваться?

— Уничтожат ее. Пора и нам браться за своих врагов, не находишь?

— Я прошу дать мне время, отец.

— Приговор наследнику подписан. Старший Беломорский умрет сегодня.