Кровные драконы. Белое море

Глава 4. Подавленный резерв

Люди не обладали способностью трансформироваться, но от явки на занятие нас никто не освобождал, поэтому мы направились в столовую, чтобы подкрепиться до того, как наденем положенные костюмы, и предстанем перед господином Расколовым — одним из лучших преподавателей в Академии.

Заняли свой любимый столик, принимаясь за еду в усеченном составе. Позже к нам присоединилась сестры Ольга и Мирослава Кривич со своими подругами. Последним пришел Глеб Скуратов. Я знала, что Матвей вместе с другими учениками четвертого курса уехал на экскурсию, но не удержалась от разочарованного вздоха: раньше Глеб с Матвеем всегда появлялись вместе.

— Всем привет! — с привычной доброжелательностью поздоровался Глеб. — Как впечатление от преподавателя Яркана?

— Так ты знал? — его брат Олег вспыхнул негодованием.

— Нет, минут пять назад услышал, как «пустынный» дракон равнял с землей уровень вашего образования. Круторогов пытался его успокоить, но Яркан едва не в голос кричал, какие вы безнадежно тупые. Что же произошло? Наш попечитель, конечно, не подарок, но так вывести его из себя…

Смеясь, мы рассказали ему о занятии. Мне понравилось, как он прошелся по Макару Курилину, но потом Демьян восторженно стал воспевать Ярославу: как она ответила на вопрос, достойно себя вела, не отреагировала, когда Яркан поставил ей незаслуженно низкую оценку. Олег с жаром его поддержал, не замечая, как напряглись обе сестры Кривич.

Взгляд Глеба переместился к сударыне Беломорской, и все остальные посмотрели на нее. Она в этот момент элегантно отпивала сок, по-прежнему держа безупречную осанку. Ее подружки смотрели на нее со сложной смесью восторга, зависти и обожания. Причем в свое окружение Ярослава пустила самых знатных девушек, и стала среди них безоговорочным лидером.

С недавних пор мы отпустили взаимную вражду, но я невольно злилась, глядя на нее, и понимая, что она стала причиной слез двух моих подруг. Мало того, что Александр Верстанин заинтересовался северянкой, разбив сердце Ольги, так еще и Глеб Скуратов попал под ее чары!

Я сразу заметила, что Глеб и Мирослава стали иначе себя вести: его глаза не наполнялись счастьем при виде прелестной драконицы. Он будто заставлял себя быть влюбленным. Мирослава тоже потеряла свою очаровательную улыбку, все время вымученно растягивая губы, позволяя Глебу ухаживать за собой, пока его взгляд внимательно изучал другую. Тогда на балу, когда мы впервые познакомились, я любовалась их парой, считая их образцом любви и верности. Скуратов с его грубовато-мужественной внешностью и тяжелым взглядом сказочно преображался при виде Мирославы, словно его наполнял свет ее нежности. Драконица сияла от счастья, не боясь показывать Глебу силу своих чувств. Я верила, что это самая настоящая, самая искренняя, вечная любовь, и даже немного им завидовала. Оба из кровных драконов, из знатных семей, поощрявших подобный союз. Только все рассыпалось на части, стоило Глебу увидеть Ярославу на том турнире.

Надо признать, она покорила многих, и я понимала их образ мышления: красивых девушек полно, но не каждая обладает такой храбростью, силой, способностью управлять родной стихией. А как она трансформировалась! Это невозможно забыть, даже тогда, во время нашей вражды я признавала, что она впечатлила меня. Вот и парни сошли с ума, помешавшись на «красавице с севера».

Однако я не ожидала, что среди поклонников Ярославы окажутся оба брата Скуратовы, Демьян и Александр, к которому чувства испытывала Ольга. Никому она в этом не призналась, и страдала в одиночку. Иногда я хотела ей сказать, что заметила ее влюбленность, и была готова разделить с ней ее боль, поддержать, как она меня когда-то. Но я не смела лезть в ее сердце, силой вырывать оттуда откровения, поэтому просто страдала вместе с ней, оплакивая и ее любовь, и свою.

— А сейчас у нас будет трансформация, — прервал Олега Никодим, которому надоело слушать дифирамбы в честь сударыни Беломорской. — Хотя не понимаю, зачем было нас заставлять ходить на практику?

— Так наоборот, будет интересно и полезно! Вы сможете наблюдать за процессом принятия истинной формы, что пригодится на экзаменах, ведь одно дело читать о трансформации, а другое — видеть ее вживую.

— Мой брат прав, — с энтузиазмом сказал Олег, — поэтому попечители и распорядились допустить людей к практике. К тому же я не откажусь от группы поддержки! Растяните плакат с моим именем, будете болеть за меня!

— А почему это за тебя? — со смехом возмутился Демьян, и последующие десять минут они выясняли, кто лучше летает.

Такой настрой мне нравился больше, словно на время мы вернулись в прошлое, когда между нами не было натянутости. Однако стоило Ярославе грациозно подняться из-за стола, как внимание парней разделилось, и одна часть отвлеклась на драконицу. Она прошествовала мимо со своей свитой, не замечая, или не желая замечать, сколько интереса было в глазах одних, и боли — в глазах других.

Наше женское общежитие нравилось мне своим уютом, созданным благодаря проживающим там драконицам: они расставили всюду букеты в красивых вазах и комнатные растения, прикрепили оригинальные лампы (если расфокусировать немного взгляд, возникает ощущение, словно это сверкают звезды, или огромные драгоценные камни). На столиках стояли поделки, а на стенах видели пейзажи и портреты, натюрморты и историческая живопись.

Я всегда любила возвращаться в свою комнату мимо этой красоты, но сегодня ничто не было способно поднять настроение.

В столовой мы расстались с привычными улыбками, и вряд ли кто-то посторонний разглядел изменения. Но я отчетливо заметила слезы в глазах Ольги и опущенные плечи Мирославы. Глеб ушел с чувством облегчения, ему было тягостно продолжать играть роль парня Мирославы, а Александр и вовсе не уделял внимания Ольге, не догадываясь о ее чувствах. Насколько я его знала, ему было плевать на все: парень желал лишь добиться успеха, получить диплом Академии, и построить карьеру. За этим мы, смертные, собственно, и приезжаем сюда. И не думаю, что симпатия к Ярославе может перерасти во что-то большее, ведь он умен, и понимает, что кровной драконице он не пара. В этом плане он оказался умнее меня.

Войдя в свою комнату, зацепилась взглядом о разложенный на кровати наряд. Драконам нестрашен здешний холод, поэтому для предстоящего урока им выделили простые летные костюмы, как на турнире. Людям же полагались утепленные плащи с капюшонами. Я впервые надела такое одеяние, и застыла возле зеркала, глядя на свое тело: худое, с торчащими ребрами, плоское, как у ребенка. Я всегда отличалась худобой, но после ранения и недель в корпусе целителей моя фигура вовсе потеряла любой намек на женственность. Мне назначили особый порядок питания, но еда никак не восполняла потерянную энергию. Наоборот, мое тело словно таяло, и я не могла этому помешать.

В тот вечер в разговоре с известным целителем господином Клеверовым Ярогнев сказал что-то о поздней трансформации. Они недоумевали, почему сила дракона начала пробуждаться в столь позднем возрасте. Я спрашивала у Артемия Круторогова и самого Клеверова, что это означает, и что за этим последует, приму я истинный облик или нет, но мужчины лишь растерянно переглядывались, с трудом признаваясь в своем неведении. Для Клеверова это был значительный удар, ведь он привык знать все, быть лучшим в своей сфере, а Круторогов просто страдал от невозможности помочь родной дочери. Но они беспрестанно искали информацию, отслеживали малейшие изменения в моем состоянии, пытаясь найти ответы, не привлекая внимания общественности.

Отвернувшись от зеркала, я достала снадобье, размешала с водой и выпила, смакуя горький привкус, который сначала мне не нравился, а потом — показался приятным. Ярогнев приказал пить его три раза в сутки, чтобы симптомы не проявлялись, и я четко следовала его наставлениям, так как при регулярном употреблении снадобье действительно работало.

Что бы мы ни делали, я не могла принять облик дракона, вместо этого меня истязали первичные симптомы трансформации: обостряющиеся зрение и слух, после чего голова раскалывалась от боли. В детском возрасте обострение чувств проходит куда проще, и к тринадцати годам драконы уже могут трансформироваться. У меня же мутация началась в восемнадцать лет, что стало бы сенсацией, если общество узнало, но мы как раз старались не допустить огласки.

В очередной раз тяжело вздохнула, и потянулась к секретной шкатулке. Там на две пачки были поделены письма: первая стопка — от Матвея, вторая — от сударя Беломорского. Нежно провела пальцами по конверту, вспоминая, с каким трепетом ждала писем от Ясногорова, с каким упоением читала его признания в любви, вытирала слезы, вызванные стихотворениями в мою честь. Однажды в конверте вместо письма я обнаружила свой портрет, который, как оказалось, написал Глеб Скуратов по просьбе Матвея, но я все равно была счастлива, не думая, что когда-нибудь этому придет конец.

Но все закончилось, недосказанности не осталось, мы разошлись, не возвращаясь больше к теме своих чувств. При всех мы поддерживали былую вежливость, но для наблюдательных драконов пропасть между нами стала очевидной. Мы больше не были парой, и девушки с удвоенной силой устроили охоту на сердце Матвея. Глупышки, они еще не знали о его помолвке с самой знатной девушкой державы.

Отложив первую стопку писем, я взялась за вторую. Для меня до сих пор оставались загадкой чувства Ярогнева: я понимала, что его в первую очередь заинтересовала моя тайна, а не я сама, но что он чувствовал сейчас? Можем ли мы стать друзьями? Я считала его своим другом, испытывая благодарность за все, что он сделал для меня и продолжает делать. Однако помимо дружеской привязанности я ощущала сложный и мучительный клубок чувств, состоящий из стыда, неловкости, притяжения, доверия, страха. Но при этом Ярогнев был единственным, кому я верила, и кто мог меня поддержать в нарастающей буре.

В коридоре раздался громкий смех, от которого я наконец очнулась. Спрятала письма в шкатулку, убрала ее в тайник, схватила утепленный плащ, и поспешила на урок.

— Вот же зловредный! И надо было ему дать нам столько заданий! Я вообще не способна учиться перед поездкой в столицу! — капризно жаловалась Нина Грачева. — Столько дел, еще не все наряды подготовлены, а он…

— Я тоже! Чтобы этот Яркан ногу сломал!

— Не поможет, на руках приползет, чтобы замучить нас своей нудностью.

Драконицы противно захихикали.

— Ох, сколько же заданий! Я сегодня и не управлюсь.

— Отложи на завтра.

— Девочки, не нужно откладывать на завтра то, что можно отложить на послезавтра!

— Ага, а послезавтра как раз будет занятие у Яркана!

Снова смех.

— Интересно, а он тоже поедет в столицу?

— Вряд ли. Каждый год он возвращается на родину, в Сахру Ульмовти.

— А вдруг на этот раз его прибьют те самые фидаины, жители пустыни? — с надеждой воскликнула одна из подхалимок.

— Было бы здорово! — ответила Грачева, и наконец-то скрылась со своей компанией за поворотом.

Невольно вспомнила, как Ярослава заставила замолчать свою подругу, нелестно отозвавшуюся об Артемие Круторогове. Несмотря на недовольство, у нее было достаточно благородства и здравого смысла, чтобы не оскорблять попечителя. От Нины такого ожидать не приходилось. Вся в своего отца.

— Умение держать себя в руках явно не входило в программу воспитания этой барышни, — раздался задумчивый голос, и я обернулась, оказавшись лицом к лицу с Ярославой.

— Сударыня, как незаметно вы приблизились!

— Прошу прощения, если напугала. Старая привычка, незаменимая на севере, но неуместная в Академии.

Я неловко улыбнулась, пытаясь совладать с чувствами, охватывавшими меня при виде Ярославы. Но она была умна.

— Вы злитесь на меня, сударыня?

— Что вы, ни в коем случае!

Беломорская грустно вздохнула.

— Нет смысла отрицать очевидное. Вы видите во мне причину ссоры вашей подруги Мирославы Кривич и сударя Скуратова, но не думаете о том, что я не прилагала никаких усилий для их размолвки. Сударь сознательно сделал выбор, и именно его измена ранила Мирославу. Он может влюбиться в кого угодно, если завтра встретит девушку получше меня — обратит внимание на нее. И что тогда, будете каждую винить в страданиях сударыни Кривич?

У меня перехватило дыхание, я взволнованно мяла рукав плаща, пытаясь подобрать слова, но не находя ответа.

— Я ведь сама совершила такую же ошибку, — с горькой улыбкой добавила Ярослава. — Злилась на вас из-за сударя Ясногорова, хотя вы были вовсе не при чем. Именно он выбрал вас, он подарил вам свою нежность и заботу. Вы не могли повлиять на его чувства, любовь приходит порой без предупреждения. И когда я это осознала, мне стало совестно за ту ненависть, которой я некоторое время жила.

— Сударыня, я…

— Не нужно, все хорошо. Таково правило общества: все винят девушку, на которую обратил внимание мужчина, а не самого мужчину, который не сумел сдержать свое слово.

Ярослава кивнула, и быстрым шагом удалилась, я же прислонилась к двери своей комнаты, пытаясь усмирить сердцебиение.

Лишь спустя несколько минут я оторвалась от опоры, и побрела на тренировочную площадку. Слова Беломорской не выходили у меня из головы, хотя я всеми силами старалась изгнать эти мысли. Не сейчас, только не сейчас! Мне нужно собраться, чтобы урок трансформации прошел удачно!

— Ой! — воскликнула одновременно с незнакомой девушкой.

— Сударыня, я надеюсь, у вас не было планов столкнуть меня с лестницы? — со смехом спросила у меня драконица.

— Простите! Я задумалась, вот и не заметила вас! Мне так жаль!

— Крепко же вы задумались, — сказала незнакомка, и, прищурившись, впилась взглядом в мое лицо. — А вы случайно не сударыня Стрелицкая?

— Да, это я, — ответила, чувствуя беспокойство.

— Приятно познакомиться! Меня зовут Кира Острожская, из рода Зимних Бурь.

— Я тоже рада знакомству! А это ваш род занимается обороной на севере?

— Верно! — с гордостью ответила драконица. — Наш родовой замок находится далеко от Сколлкаструма, но отец и прочие мужчины нашего рода тесно работают с Беломорскими. Пока они защищают земли от опасности с моря, мы — укрощаем снега.

— Сударыня, мы опаздываем! — окликнула ее снизу лестницы девушка.

— Уже иду! — красивый голос Киры оказался не только мелодичным, но еще и громким. — Удачи вам, сударыня!

— И вам!

Острожская поспешила к подругам, я же с робкой улыбкой отправилась на свое занятие. Кто бы мог подумать, что кровные драконы станут лучше относиться к смертным! Все-таки отец был прав, большинство в Академии осудило поступок Хрусталева, став к людям куда терпимей.

Я была одной из тех, кто опоздал, но господин Расколов так бурно выяснял отношения с наблюдателями, что не ничего не заметил.

— Сударыня! — тихо позвал Олег. — Видите? — он кивнул на отчаянно жестикулирующего преподавателя и группу драконов. — Наблюдатели должны посещать каждое практическое занятие, чтобы у родителей не было повода обвинить Академию в наложении чрезмерных нагрузок на их детишек.

— Но ведь драконам необходимо постоянно трансформироваться, разве нет? Господин Расколов об этом еще не первом занятии говорил.

— Конечно, он прав, но вы же помните первую группу турнира? Кроме нас с Демьяном и сударыней Беломорской никто даже среднего уровня не показал! Их избаловали, а потом удивляются, почему раса драконов слабеет!

Его слова вызвали у меня злорадное упоение.

— Смотрите, Круторогов! — прошептал Демьян.

Мы дружно перевели взгляды на попечителей, которые вели не самую приятную беседу с наблюдателями, судя по их лицам. Около десяти минут они спорили, пока наконец все не удалились, а еще через несколько минут к нам явилось восемь целителей.

Раздраженный Расколов подошел к нашей группе.

— Добрый день! Мне жаль, что вам пришлось потратить наше бесценное время на ожидание, но теперь мы все наверстаем сполна! Это, — он указал рукой на целителей, — наши новые наблюдатели, которые будут следить за вашим состоянием, и окажут помощь при необходимости.

— А куда дели тех? — с задором спросил Олег.

— Выставили вон, полагаю. Не хватало мне еще кучи ноющих слабаков на занятии! Они бы точно сорвали учебный процесс. Вы здесь для того, чтобы оттачивать мастерство, научиться владеть тонкостями полета, а не ради жевания соплей, — преподаватель был так зол, что уже не выбирал выражений. — Что же они устроят, если мы все-таки отправимся на экскурсию на север? Но да ладно, сейчас советую думать только о моем предмете. Построились!

Он так рявкнул, что мы за секунду выстроились в ряд.

Далее нам пришлось пробежать около пяти километров. Драконам такая разминка пришлась по вкусу, но у меня едва не остановилось сердце, к тому же мороз и хлещущий в лицо снег не способствовали приятной пробежке. Александр и другие парни выглядели невозмутимо, я же ловила ртом воздух, несмотря на попытки привести себя в порядок.

— Ну что, взбодрились? — вопросил Расколов, и ответом ему были боевые выкрики.

Еще до начала занятия драконы выглядели ленивыми, сейчас же вмиг преобразились. Такова их суть: если отбросить благополучие и светские устои, жажда борьбы в их крови. Должно пройти много времени, прежде чем они опустятся до уровня комиссии, явившейся за мной в пансионат.

— Тогда строиться в шеренгу! Ученики из людей идут ко мне!

Мы отделились от общего строя, встав группкой возле преподавателя. Он же строго посмотрел на драконов.

— Сударыня Беломорская, на позицию!

Ярослава переместилась к стартовой площадке, олицетворение смелости и собранности.

— Кто из группы может сказать, что происходит при обращении к родовой силе? Сударь Курилин, ответьте-ка.

— Видоизменение, — ответил тот с ленцой.

Но преподаватель разозлился.

— Видоизменение невозможно, запомните это раз и навсегда! Мы преобразовываем наш резерв. Сколько раз я произнес это слово на занятиях?! Даже ваши столы уже запомнили бы, а вы — по-прежнему ошибаетесь.

Он суровым взглядом прошелся по всем ученикам, и снова вернулся к Ярославе:

— Обратитесь к резерву, и проявите.

Внешне ничего не поменялось, но благодаря учебникам я знала, что кровные драконы способны чувствовать, как кто-то использует резерв. Так они и определяли чужую родовую силу. Однако хорошо владеющие резервом драконы могли и скрывать проявление, чтобы, например, нанести удар.

— Частичная трансформация!

Беломорская подпрыгнула, выпуская прекрасные черные крылья.

— Развоплощение!

Опустилась на землю и легко убрала крылья.

— Трансформация!

На этот раз она приняла полный облик. Мое сердце учащенно забилось при виде этого зрелища: хрупкое тело за секунду изменилось в размерах и пропорциях, превращаясь в изящную черную драконицу. Сильные крылья подняли ветер, гоняя выпавшие снежинки, хотя мы были на достаточном расстоянии от нее. Она зависла в воздухе, но я знала, что драконам легче летать, чем держаться на одном месте.

— Частичная трансформация!

Это тоже было сложной задачей: Расколов неоднократно подчеркивал, что из полного облика крайне трудно трансформироваться частично. Как правило, у учеников и некоторых взрослых драконов не получалось сохранить при таком маневре крылья, но Ярослава и здесь показала высший уровень. Ее гибкое черное тело растаяло за мгновение, оставив на обозрение стройную фигурку с роскошными крыльями.

— Развоплощение! Довольно!

Подчиняясь приказам преподавателя, она легко опустилась на землю.

— Отлично, достойные результаты! Сорок баллов, вы их заслужили, сударыня, — Расколов ободряюще ей улыбнулся. — Ваши братья будут рады узнать, что вы не отстаете от них!

Довольство на лице Ярославы рассеялось, когда ее снова сравнили со старшими родственниками, и она молча присоединилась к группе людей.

Преподаватель тем временем повернулся к Макару Курилину:

— На позицию!

Парень явно нервничал, хотя внешне старался выглядеть вальяжно.

— Соберитесь, сударь, я не потерплю расхлябанности от своих учеников, — Расколов явно не оценил его браваду. — А теперь — трансформация!

Курилин тяжело оттолкнулся от земли, подпрыгнув достаточно высоко, но я поняла, что подбросила его вверх не сила резерва, а простой прыжок. Вот и его первая ошибка: во время принятия истинной формы нужно не скакать, а взлетать вверх за счет использования резерва.

Трансформировался он неплохо, но в воздухе держался с трудом, ему явно хотелось пролететь круг, лишь бы не зависать на одном месте. Очевидно, что это было крайне сложно, и я снова восхитилась Ярославой и ее выдержкой.

— Развоплощение!

Он грузно приземлился, и уже не выглядел таким уверенным в себе.

— Частичная трансформация!

Снова подпрыгнул, выпуская крылья.

— Трансформация!

Дракон принял полную форму, неловко зависая в воздухе. Теперь нас практически заметало снегом, вздыбленным ветром от его крыльев.

— Развоплощение! Довольно!

Лицо Макара горело напряжением, пока он шел к преподавателю.

— Много ошибок, много! Вы либо плохо слушали меня на занятиях, либо из-за отсутствия практики за последний месяц утратили навыки. В этом-то и проблема, я говорил во время самой первой нашей встречи: нужно хотя бы три раза в неделю принимать истинную форму, чтобы резерв и тело находились в состоянии баланса! Ну ничего, теперь попечители от меня не отделаются, — тише добавил он.

Курилин демонстративно стал подальше от нас, людей, хотя его только что раскатали за плохие результаты. Видимо, хотел самоутвердиться, унизив нас, но Расколов это заметил.

— Сударь, вы куда отошли? Я ведь ясно дал понять, где вы должны были находиться. И вам я сегодня присуждаю только десять баллов, и то с большой натяжкой. Сударь Скуратов, на позицию! — переключился он на Олега.

Бледный от унижения Макар покрылся пунцовыми пятнами, но бочком-бочком приблизился к нам.

— Частичная трансформация! — рявкнул преподаватель.

Олег с легкостью оттолкнулся от земли, задействовав резерв, и выпустил черные крылья с оригинальным болотно-зеленым оттенком. Они были более широкими, чем у Ярославы, и не такими заостренными на перепонках.

— Полная трансформация!

Юношеское тело приняло форму изящного дракона с загнутыми наверх рогами. Он с достоинством поджал передние лапы, зависая в воздухе.

— Частичная трансформация!

Без видимых усилий и ошибок он выполнил приказ Расколова.

— Полная трансформация!

Снова драконий облик.

— Развоплощение! Довольно!

Скуратов легко опустился, и направился к нам, разбрасывая улыбки.

— Не знаю даже, на кого рассчитаны улыбки, на дракониц или сударя Клеверова, — хмыкнул преподаватель, а остальные расхохотались. — Но вы показали вполне достойный результат, сорок баллов. Думаю, вы еще составите сударыне Беломорской здоровую конкуренцию. Подчеркиваю, здоровую! Без интриг и подлости.

Парень бросил взгляд на вышеназванную сударыню, которая никак не отреагировала на слова преподавателя. Кажется, ее равнодушие раззадорило его. Неужели он и правда станет соревноваться с ней за первенство?

— Сударь Клеверов, на позицию!

Демьян проработал ошибки, допущенные им на турнире, и выложился по полной. Глядя на него, я едва сдерживала волнение, которое сначала не осознавала, а потом вдруг испугалась.

Я тоже хотела летать!

Это было в моей крови, крови драконицы Подводных Вулканов, и сила, неспособная пробиться наружу, сейчас клокотала внутри. Вид используемого резерва, трансформации, изящных крыльев и чешуйчатых тел все больше и больше будоражил мое сознание, безостановочно требуя сбросить оковы, и взмыть в небо. Как же я желала этого! Как никогда раньше! Даже на турнире мне так не было трудно, хотя…

Какой глупой я была! Я думала, мне стало плохо на турнире из-за моих метаний между чувствами к Матвею и его вниманием к Ярославе, а ведь на самом деле на меня подействовал сам турнир, постоянно использующийся резерв, который я не ощущала, но к которому потянулась моя собственная пробуждающаяся сила. Несколько раз слышала, что здесь, на месте Академии, когда случился мощный выброс энергии. Могут ли его отголоски так на меня влиять? И как мне с этим разобраться, с кем поговорить?

Ответ пришел сам собой, когда вспомнила, кто помог мне в прошлый раз, когда я осталась одна, ослепшая и обезумевшая от боли. Пора нам уже выяснить отношения: я признаюсь, что подслушала тот разговор в корпусе целителей, и заставлю его раскрыть всю правду.

Вдруг тело само напряглось, будто пытаясь вызвать наружу нечто большее, чем я способна вынести. Откликаясь на чужое применение резерва, моя подавленная сила в очередной раз взбунтовалась, причинив жгучую боль.

Перед глазами поплыло, и в подрагивающем мареве я увидела высокого мальчика: он с разгона прыгал со скалы, и принимал форму дракона прямо над морем. Ребенок рядом хохотал и хлопал в ладоши, глядя, как изящная фигура носится над волнами, то взмывая в небо, то камнем падая к воде.

— Хочу! — кричал ребенок свое любимое слово. — Хочу!

— Ну, не шуми, — мягко улыбалась женщина. — Ты же у нас тихий малыш.

— Хочу! — заливался смехом ребенок. — Ой!

Дракон подлетел очень близко, завис над ними, и упал вниз, на лету принимая частичную форму. Ребенок с восторгом потянулся к крыльям, хватая их слабыми ручонками.

Мальчик вопросительно взглянул на женщину, и, получив кивок, взял ребенка на руки, и вместе с ним взмыл в небо. Малыш восторженно визжал, пока ветер не заставил его плотно сжать губы. Он не боялся скорости и высоты, ибо еще не ведал, какие опасности могут подстерегать. Ребенок не задумывался, что мальчик может его не удержать, или что они слишком близко опустятся к морю.

— Сударыня, сударыня!

Я словно вынырнула из толщи воды, оторопело глядя в лицо Демьяна.

— Все в порядке?

Как оказалось, пока остальные смотрели на трансформацию подружки Ярославы, я пошатнулась, и навалилась на Демьяна, который отвел меня к колонне, и пытался привести в чувство.

— Да, благодарю! — сказала, заикаясь на каждом слове.

— Вы смертельно побледнели, вам нужно в корпус, чтобы вас осмотрели.

— Говорю же, все хорошо. Просто оступилась.

Он покачал головой.

— Не забывайте, что я из рода целителей. Для меня очевидно ваше плохое состояние, хотя совершенно не получается определить источник.

— Это последствия лечения! Думаете, ранение обошлось мне дешево?

Врала, как могла, чтобы отвести его подозрения, но парень смотрел на меня по-прежнему скептически.

— Не знаю, что вы скрываете, но я, как представитель рода Клеверовых, не имею права оставить нуждающегося в целительской помощи. Так гласит наш семейный кодекс, которому мы с детства клянемся следовать.

— Знаю, сударь, и я сегодня же отправлюсь к целителям. Обещаю!

— Я проконтролирую, — многозначительно сказал дракон, и помог мне вернуться к остальным.

Пока Расколов в пух и прах критиковал Нину Грачеву, я размышляла над тем, что увидела. Это не было похоже на воспоминание, и тех детей я не знала. Что мой резерв хотел показать? Я сама подавила его, принимая снадобье с севера, так что он явно вознамерился пробиться ко мне иначе. Только почему он не проявляется нормально, а только истязает меня? Если бы я наконец сумела взять его под контроль, стало бы легче, но он не собирался мне подчиняться, наоборот, он сам подчинял меня. Боль, растворяющая меня без остатка — вот и все проявление резерва.