Кто стоит за дверью

ГЛАВА 12

«Рено» Лоры остановился на проезжей части дороги, и за ним тут же образовался длинный хвост, который принялся сигналить, жутко действуя на нервы. Но Лора мысленно послала всех и попыталась понять, что могло случиться с машиной?

У окна возникла мужская фигура.

— Что такое? Почему вы остановились?

— Да откуда я знаю! — с обидой ударила по рулю Лора.

— Тогда давайте мы вашу машину отгоним к обочине, — предложил он.

— Давайте! — согласилась Лора. — Если она себя так нагло ведет.

Когда ее «Рено» с почетом подвинули к обочине, Лора вынула мобильный и позвонила в свой автосервис, но на вопрос, где она находится, ответить не смогла.

— Я вам перезвоню. Мне надо узнать, куда я заехала!

Она вышла из машины. Огляделась, пытаясь найти на здании указатель с названием улицы. Но на зданиях висели лишь таблички с номерами. Лора пошла вперед.

«Не может такого быть, чтобы не было указано, как называется эта улица! — раздраженно думала она. — Вот черти меня занесли! И всего на минуту задумалась, повернула не туда, там оказалось одностороннее движение. А потом взыграло любопытство. Я здесь никогда не бывала… — она остановилась. — Какое-то все серое, убогое… ни кафе приличного, ни нормального супермаркета. С ума сойти!.. Вон там что-то вроде площади, наверное, это центр района. Вот же занесло, — беспрестанно повторяла она и улыбнулась, вспомнив, как ее занесло в Бомбее. Ее предупреждали, что есть такие районы, куда не следует заглядывать, но какое-то безрассудное любопытство толкало ее хоть глазком посмотреть на то, что как бы запрещено. — Она поежилась, вспомнив, как убегала от толпы оборванных, грязных и наверняка заразных детей. Потом вспомнила, как, наоборот, послушав совета, не стала брать в Париже такси, чтобы не застрять в пробке, а спустилась в метро в час пик. Это было что-то!.. Едва втиснулась в вагон. Народу в метро было, наверное, столько же, сколько на строительстве Вавилонской башни. Воздух в вагоне по своему составу состоял из чистого углекислого газа. У Лоры закружилась голова. Ей пришлось, стиснув зубы, дождаться следующей остановки и из последних сил выбраться наверх, где стояла невыносимая жара. Хорошо, что прямо у выхода было кафе. Лора зашла и упала на стул. Кондиционированный воздух и бутылка минеральной привели ее в чувства. Но зато остались неординарные воспоминания. У всех ее знакомых Париж ассоциировался с шикарными бутиками, дорогими ресторанами и прочими изысками, а у Лоры было свое, особенное познание прелестей жизни во французской столице.

— Я заглянула за глянец, которым застилают глаза туристам, — не без гордости говорила она друзьям. — Меня не проведешь!

— А тебе это надо было? Гораздо приятней наблюдать парадную сторону.

— Мне интересно все! Я хочу знать, как на самом деле, — объясняла она непонимающим свои, с их точки зрения, экстравагантные прогулки.

Это у нее вошло в привычку. Приехав в какую-нибудь страну, она обязательно заглядывала в районы, не рекомендуемые для посещения не только туристам, но и даже местным жителям во избежание неприятностей.

Внимание Лоры привлек поток людей, спускающихся в подземный переход, ведущий в метро. Выяснив, наконец, где она находится, Лора позвонила в автосервис и в ожидании прибытия ремонтников от нечего делать спустилась в переход. Там ее сразу же заинтересовали ларьки. Она с любопытством стала разглядывать предлагаемую ими продукцию: одежду, книги, кондитерские изделия, и вдруг на одном из них увидела надпись «Косметика». Лора прильнула к витрине, пораженная мыслью:

«Какую же это косметику можно продавать в полутемном подземном переходе? Не иначе, намажешь таким кремом лицо, и кожа слезет, — без доли иронии подумала она. — А интересно купить. Я пятки намажу. Нет, даже пятки опасно, может экзема какая-нибудь привязаться. А что там еще есть? Косметическая глина! А цена! Двадцать пять рублей! Умопомрачительно! Я за маску из глины плачу в косметическом центре почти две тысячи, а тут целых пятьдесят грамм — двадцать пять рублей! Интересно, где они берут эту глину? Со строительных карьеров?..»

Лора поискала глазами продавца. Увидела согбенную фигурку, уткнувшуюся в журнал.

— Э… девушка! — окликнула она продавщицу. — Я хотела бы взглянуть на пакетик глины, узнать, для каких она целей…

Продавщица живо отложила журнал, вежливо уточнила, какая именно глина ее интересует:

— Есть черная, изумрудная, белая, розовая, голубая с морскими водорослями. Очень хорошо для сухой усталой кожи…

— Да, пожалуй, голубую… Дайте взглянуть.

Продавщица подала Лоре пакетик. Она внимательно прочла аннотацию и решила купить, посмешить своего косметолога.

— Еще, пожалуйста, розовую… — сказала Лора и в изумлении уставилась на продавщицу.

Та подала ей два пакетика, выбила чек. Лора продолжала смотреть на нее.

— И… еще… изумрудную… — проговорила она и вдруг сосредоточилась до морщинок на лбу.

— Простите, а вас?.. Господи! Зоя, это ты?! — громогласно воскликнула потрясенная Лора.

Свергина вздрогнула, вгляделась в покупательницу и оцепенела. Не могла произнести ни да, ни нет.

— Зоя! Ничего не понимаю! — тем временем бурно выражая удивление, продолжала Ильховская. — Что ты здесь делаешь?

Свергина хотела было отказаться от самой себя, но товарки из соседних ларьков, привлеченные возгласами изысканно одетой дамы, стали выглядывать из окошек, а некоторые даже вышли, чтобы было удобнее наблюдать.

Зоя выдавила улыбку, отчего ее изможденное лицо стало каким-то отчаянно жалким. Поправила выбившуюся прядь серых волос и, изобразив радость, проговорила:

— Неужели ты, Лора! Как я рада… — на большее ее не хватило. Она едва удержалась, чтобы не рухнуть на стул.

Ильховская не видела, как продавщицы образовали позади нее полукруг, рассматривая шикарную знакомую своей товарки. Такие дамы в их переходе не то что редко, вообще не встречаются.

На Лоре были кожаные брюки, полушубок из розовой норки, на плече сумочка с эмблемой «Шанель». Ее духи не улетучились испуганно от испарений перехода, а обволакивали свою хозяйку ароматом, как спасительным коконом. Весь облик Лоры был чуждым обитателям подземки. Притягательным, но чуждым.

— Слушай, я ничего не понимаю! — немного придя в себя, продолжала Ильховская. — Что ты здесь делаешь?

— Работаю.

— Ты! Здесь? Нет, я отказываюсь понимать! Объясни, ради бога!

— Ну а ты что здесь делаешь? — попыталась Зоя перевести в шутку вопрос Лоры.

— Я? А! Так у меня, черт его знает почему, застопорил «Рено». Я вызвала ребят из автосервиса и в ожидании, пока они приедут, спустилась сюда.

— А я здесь работаю, — повторила Зоя с вымученной улыбкой.

— Нет, ты расскажи! — не отставала Ильховская.

Свергина растерянно смотрела то на Лору, то на разглядывающих ее продавщиц.

К ларьку подошла женщина и попросила показать помаду. Зоя принялась обслуживать ее, надеясь, что Лоре надоест ждать и она уйдет. Но ушла женщина, так ничего и не купив, а Лора осталась.

— Послушай, ты не можешь оставить свой ларек? Зашли бы куда-нибудь кофе выпить.

— К сожалению, не могу.

Лора оглянулась по сторонам.

— А когда ты заканчиваешь?

— В восемь.

Ильховская посмотрела на часы.

— Сейчас только шесть. Как же нам быть? — принялась она размышлять. — У тебя есть мобильный? — обратилась она к Зое.

— Нет, — тихо ответила та.

— Ой, прости, — торопливо бросила Лора, поднося к уху свой телефон. — А, приехали! Я иду. Это ребята из автосервиса подъехали, — пояснила она. — Короче, тут есть магазин, где можно мобильник купить?

— Да, как выйдешь из перехода, в конце квартала.

— Дай мне свой паспорт. Ну давай!

— Зачем?

— Мобильник тебе куплю, раз уж ты свой ларек ни на минуту не можешь оставить. Надо же нам каким-то образом созвониться, чтобы встретиться. Ну давай, давай! — в нетерпении протянула она руку, сжимая и разжимая пальцы.

Зоя не осмелилась ей перечить. Вынула из сумки паспорт и протянула Ильховской, которая уже звонила рабочим автосервиса:

— Мальчики, заминка вышла. Я тут на площади у входа в метро. Пусть кто-нибудь подойдет ко мне и возьмет ключи. Я сейчас! — бросила она Зое.

Через четверть часа Лора вернулась.

— На! — протянула она Зое мобильный телефон и паспорт. — Я еду с ребятами. Что-то там заклинило. В подробности не вдавалась. Завтра я тебе позвоню, и мы встретимся. Договорились? Пока! — махнула она рукой и скрылась, как видение.

Зоя внимательно разобралась с инструкцией, приложенной к телефону. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы он выдал свое присутствие, иначе Нинка его отберет.

Зоя решила, что раз уж Лора увидела ее там, куда она скатилась, то какой смысл скрываться дальше. Уже сегодня Ильховская обзвонит всех, кто когда-то знал Зою Свергину, сначала как студентку Чикагского университета, потом МГУ, а теперь продавщицу дешевой косметики в подземном переходе. Зоя понимала, что никогда с ними не встретится и не услышит их презрительно сожалеющие вздохи о ее неудачной судьбе, но все равно было больно до слез.

«И какая нелегкая занесла Лорку в наш район?» — вздыхала она весь вечер.

На другой день потихоньку, чтобы не видела дочь, она уложила свой самый лучший костюм в пакет и отправилась на работу. В семь позвонила Лора. Зое так непривычно было поднести к уху мобильный, что вначале она растерялась.

— Слушай, подъезжай к «Смоленской», со стороны «Калинки-Стокман», и позвони мне, как выйдешь на улицу. Я тебя по ходу движения захвачу. Во сколько будешь?

— Чтобы наверняка, без четверти девять.

— Идет!

Зоя давно так не волновалась. Все падало из рук: тушь, помада. Она надела костюм, сделала макияж, от которого отвыкла. Надела пальто с потертыми рукавами и с крашеным в синий цвет песцовым воротником. На ногах у нее были единственные сапоги, прошлогодние. Она закрыла ларек, спустилась в метро. С приближением к «Смоленской» ее волнение стало возрастать: сердце колотилось, как сумасшедшее. «Зачем я согласилась с ней встретиться? Только душу разбередит своими расспросами. А потом она в одну сторону, а я в другую…»

Вышла на улицу, позвонила по мобильному. Минут через семь проезжавшая мимо машина подала сигнал. Зоя пригляделась — за рулем Лора. Улыбнулась, помахала рукой и поспешила сесть рядом.

— Ну, здравствуй, пропавшая подруга! — весело сказала Лора. — А я нет-нет, да и вспоминала о тебе, моей спасительнице. Где, думаю, она? После всей этой чехарды в стране многие исчезли, потом одни вернулись, а другие так за границей и прижились. Я думала, что ты где-нибудь в Америке. Даже спрашивала, кто оттуда приезжал, слышали ли что-нибудь о Свергиной? Нет, говорят. А ты здесь! Притаилась, как мышка-норушка.

— Это не я притаилась, это жизнь меня «притаила». Сиди — не высовывайся!

— И ты согласилась! — с досадой заметила Лора.

— А меня…

— Подожди! Сейчас сядем за столик и все обсудим. Не могу же я, в конце концов, допустить, чтобы моя спасительница в каком-то жутком ларьке прозябала.

Зоя вся ушла в свой крашеный воротник, так резанули ее слова про ларек. Так больно стало, как давно не было.

Ильховская въехала на стоянку, вышла из машины, передала ключи охраннику.

— А ты чего сидишь, пошли! — бросила она Зое.

Вестибюль ресторана украшали многочисленные зеркала. Зоя как глянула на себя рядом с Лорой в норковой шубке и замшевых сапогах, отороченных мехом, так поскорее пальто сняла и на руку повесила. Гардеробщик пристальным взглядом окинул странную посетительницу и принял пальто. Зоя не знала, куда глаза девать, до того нелепо смотрелась она в своем костюме. Но Ильховская, казалось, не обращала внимания на дикий наряд подруги.

Выпив бокал шампанского и закусив его тартинками с черной икрой, Лора сказала:

— Теперь признавайся, каким образом ты умудрилась оказаться в ларьке. С твоим образованием, связями родителей — так опуститься, извини за правду, тоже надо суметь.

Зоя усмехнулась.

— Зачем тебе это знать?

— Ты не обижайся. Я помогу тебе. Но я любопытна. Так что рассказывай!

Зоя прикинула, что, собственно, скрывать ей уже нечего и рассказала все, даже впервые назвала имя отца Нины.

— Всеволод Степанович Болгаринов! — ахнула Лора, откинувшись на спинку стула. — Ай-да старый ловелас! Ай-да скотина! Ты знаешь, где он сейчас?

— Понятия не имею.

— А зря! Внебрачной дочкой ему можно здорово нервы попортить. Я так поняла, Нинка твоя в него. Вот бы их свести. Она бы ему показала, где раки зимуют. Он теперь заведует каким-то отделом в нашем посольстве в Дании. Уже на пенсию пора, а он так уселся — не сдвинешь.

Зоя задумалась, даже есть перестала.

— А как это сделать? Нинку, что ли, в Данию отправить? — рассмеялась она. На нее уже начало оказывать свое действие шампанское. Мрак бытия стал слегка золотиться дымкой надежды.

— Это мы обдумаем. А вот как ты докатилась до ларька, все равно, прости, не понимаю.

— Ой, Лора, да ведь я боролась, ну, как могла. Но, черт его знает, невезение, что ли? Родители постоянно болеют, дочь надо было кормить, одевать, а с работы меня уволили во время перестройки. А потом… так стало все безразлично. Хотелось только ото всех скрыться, забыть, кто я, и делать какую-нибудь самую бездумную работу…

— Н-да. Случай редкий, но вполне допустимый. Почему-то мы не очень удивляемся, когда некогда преуспевающий мужчина, карьера которого стремительно летела вверх, вдруг спивается… Что-то пошло не так. Сначала вроде не опасно, можно поправить, надо только переговорить с этим, с тем… но… с одним не успел, от другого получил отказ, скатился чуть ниже, держался, пытаясь подняться на прежнюю высоту, и вдруг сорвался и полетел…

— Вот точно, Лорочка, точно, — со слезами на глазах, забыв, где она находится, потянулась к подруге через стол Зоя. — Сама не знаю, как все произошло… будто лавиной меня накрыло и понесло… Глядь, и вот я уже сижу в ларьке.

— Ладно, не расстраивайся. Ты только здорово сглупила, надо было ко мне обратиться.

— Да где же тебя найдешь? И потом, обращалась я к некоторым бывшим приятелям… никто не помог.

— Ну и черт с ними! Скажи, кто-нибудь из нашего круга, кроме меня, знает про ларек и вообще про сферу твоего обитания?

— Нет. Как они могут узнать? Ты и то благодаря совершенно необъяснимому случаю.

— Тогда есть возможность вернуть тебя обратно к нам так, как будто ты никуда и не пропадала.

— То есть? А где же я была?

— Вот это мы обсудим под ликер.

Когда подали ликер, Лора уже все придумала.

— Скажем так, ты, этакая сумасбродка, влюбилась в одного бизнесмена из Сибири и уехала к нему. Это даже романтично и имеет аналоги в истории. Но любовь прошла, и ты вернулась в Москву. Особых капиталов, скажем, не нажила, поэтому пошла работать ко мне.

— Но ведь я все забыла! Да к тому же все так изменилось!.. Я даже не знаю, как с компьютером обращаться.

— Не волнуйся! Мы вот что сделаем. Сейчас у нас середина декабря. С января ты пойдешь на курсы. Научишься работать на компьютере, вспомнишь свой английский и основы бухгалтерского учета. К работе у меня приступишь, скажем, в июле.

— Но у меня нет…

— Я все оплачу. Идет?

— Лора, как мне тебя благодарить? — слезы потекли по щекам Зои.

— Успокойся. Здесь не принято плакать. То, что я хочу для тебя сделать, это всего лишь малая толика того, что ты заслужила. — Лора замолчала, о чем-то размышляя. — Значит, — вернулась она к разговору, — мобильный у тебя есть. Связь будем держать по нему. Кстати, потом переедешь в одну из моих квартир. Я несколько квартир купила и теперь их сдаю. А лучше всего в студию. Прелесть! Только после ремонта. Будешь жить за счет фирмы… первое время, а там посмотрим.

— Ой, а как же Нина?

— Очень, как я поняла, ты ей нужна! Ты скажи ей, кто ее отец, чем занимается, и предоставь полную свободу, — рассмеявшись, предложила Лора. — Если она не дура, то так раскрутит Болгаринова, что тому мало не покажется. Ух, и сволочь Всеволод Степанович! Помню его! Ко мне тоже подбивал. Да только я его так двинула, что кровь брызнула. Шрам, наверное, возле брови остался.

Зоя сцепила пальцы.

— Если бы ты знала, сколько раз мысленно я била Болгаринова по его холеной морде… Сколько раз!..

— А надо было всего один, только наяву. И сразу легче бы стало, и он, подонок, платил бы деньги на содержание Нинки. Ну да что теперь об этом. Значит, — подвела итог их встречи Лора, — я тебе буду платить стипендию, а ты увольняйся и принимайся за восстановление старого и изучение нового.

Они расстались. Зоя не верила, что возможно подняться с того дна, на которое она опустилась. Но на другой же день она устроилась на курсы.

Нина долго стояла с открытым ртом, глядя, с каким усердием мать занимается английским. Чтобы дочь не мешала, Зоя выделила ей часть из своей стипендии.

— Нет, ты это?.. — Нина не могла взять в толк, что происходит. — Ты это, или с ума сошла или клад нашла?

— Клад! — ответила Зоя, оторвав взгляд от учебника. — Подругу… настоящую…

— Неплохо, — почесывая подбородок и пересчитывая выданные ей деньги, проговорила дочь.

— Ты подожди! Вот устроюсь на фирму, ты у меня учиться пойдешь. Нельзя же вот так, десять классов и все. Да еще привычку взяла с места на место бегать!

— Великое удовольствие продавщицей быть! Если бы еще в бутике каком-нибудь классном, а то химикаты в ледяном подвале продаю. Тоска!

— А закончила бы фармацевтический колледж, в аптеке бы работала. В белом халатике. Такие там девочки все славные…

— Не, в аптеке не хочу…

«А может, и правда, сказать Нинке, кто ее отец, да отправить в Данию. Она там пригрозит ему скандалом перед зданием посольства, тот струсит, пойдет на контакт… Пусть тогда ее будущее устраивает. Такая ленивая, такая наглая… — с внутренней неприязнью посмотрела Зоя на дочь. — Ладно, пока повременю, жаль ее все-таки, мало ли что ей в голову взбредет, еще за решетку угодит».

Зоя созванивалась с Лорой и сообщала о своих успехах. Вновь они встретились в мае. На предложение Ильховской отправиться вместе с ее друзьями в замок на Лазурном побережье Зоя ответила отказом.

— Глупая, ты же должна войти в мой круг, — втолковывала ей Лора. — Лучшей возможности для непринужденного знакомства, чем отдых, не найти. Легенду мы тебе разработали. Даже пыль в глаза пустим, скажем, что окончила Чикагский университет.

— Ой, зачем?

— Ну ты же там училась!

— Училась.

— А окончила или нет, никого не касается. Пойми, я хочу сделать все, чтобы ты вновь заняла достойное место в жизни.

И все произошло, как Лора и обещала. Непринужденное знакомство, очаровательный замок, путешествие на яхте…

С гибелью Лоры оборвалась надежда Зои на возвращение в прежний круг. Несмотря на отношения, возникшие между нею и Арсением, тот не захотел утруждать себя хлопотами. Он сослался на то, что Лора не успела подписать приказ о ее приеме на работу, и выразил ей по этому поводу сожаление.

Зоя попыталась сама устроиться на какую-нибудь хорошую фирму. Но там требовался опыт работы не менее пяти лет и рекомендации. Тогда она снизила планку и стала искать более или менее приличное место, но и там бы нужен опыт работы и те же пресловутые рекомендации. В результате, не имея копейки за душой, ей пришлось вернуться в ларек.

«Ничего, — думала она, — отработаю шесть месяцев, получу свою часть наследства и тогда разберусь, что и как».

— Вот и разобралась, — обреченно прошептала Зоя, — да еще так быстро. Спасибо, помогли… сволочи! Они все так устроены, как я мечтать себе не позволяю, и меня первую выбить решили. Ох, — осторожно приподнялась она с подушки. Провела рукой по забинтованному животу. И так ей жаль стало самое себя, что не смогла сдержать слез. — И отчего это считается, что жалеть себя нельзя. Других можно, а себя — нет. А кто мне ближе себя самой?.. — Зоя стала тихо всхлипывать. — Вначале думала, раз выпал мне удел из достатка в бедность перейти, буду жить насыщенной духовной жизнью. Ведь как считается, богатым за удовольствиями да развлечениями не до развития своей личности. А бедняк, он просто переполнен духовностью, она так и исходит от него. Глупость несусветная! Но я поначалу на все унижения, неудачи закрывала глаза. Отработаю, приду домой, включу музыку, слушаю, наслаждаюсь, наверное, не столько музыкой, сколько тем, что им, богатым, не дано такое тонкое восприятие музыкальных глубин. А потом стала задумываться, какой толк от моей мышиной духовности? Ложусь в постель не с мужчиной, а с томиком Фета… под ежевечерний мат соседей с верхнего этажа. Уши затыкаю и балдею от своей духовности. — Несмотря на седативные средства, принятые по указанию врача, заснуть Зоя не могла. Настолько взволновало ее собственное решение отказаться от своей доли наследства. — Я откажусь, а кто-то один из них изведет всех, присвоит себе Лоркино наследство и пустит его по ветру. Ох, тяжело!.. Вон Нинка меня дурой называет, а я не дура, я трусливая. Но если разобраться, чего я боюсь? Ну, убьют меня! Эка важность! Все равно не живу, а существую. Нет, конечно, можно и существовать, но только не догадываться об этом. Но беда в том, что многие догадываются. Пьют отчего? От веселой жизни? Наоборот, чтобы хоть как-то ее расцветить, — Зоя начала нервничать. Расчесывать руки, шею. — Надо разобраться хоть немного, а то не усну, — проговорила она. — Вот Достоевский… ведь практически в каждом романе — убийство… и в то же время все о душе, о Боге… то с умилением, то с проклятием… Значит, даже он, отрицая убийство, его же и допускает… — Мороз пробежал по коже, Зоя завернулась в одеяло. — А Толстой с его светлой гармонией… тоже допускает… — от этой мысли Зое стало страшно. Она не была сильно верующей и пришла к вере в Бога не сама, а восприняв, насколько удалось, эту веру через великих писателей. Они были для нее апостолами. Их стихи — молитвами. — Он же допустил убийство в «Крейцеровой сонате», — с ужасом подумала она, — и Анне позволил совершить насилие…

Зоя осторожно встала с дивана, включила свет, нашла на столе таблетку снотворного, оставленную врачом на случай бессонницы, выпила ее и легла.