Кто стоит за дверью

ГЛАВА 27

Ольгерд вылетел чартерным рейсом утром 6 июня. Лора с друзьями — прямым рейсом вечером. Согласно разработанному плану — Ольгерд остановился в небольшом пансионе в Сан-Тропе. Они заранее условились о мимолетных встречах, так как телефонные звонки могли их выдать.

На четвертый день по прибытии, когда Ильховская с друзьями отправилась осматривать местные достопримечательности, в одном из замков она встретилась с Ольгердом. Ему пришлось перекрасить волосы в пепельный цвет и коротко подстричь их.

Лора подмигнула Ольгерду и отошла от своих друзей.

— Ну что? — делая вид, будто рассматривает вазу, спросила она у него.

— Все в порядке.

— Да?! О трупе договорился? Дата не изменилась?

— Нет.

— Увидимся за день перед отплытием. В монастыре, — и Лора присоединилась к друзьям.

Ольгерд тут же покинул замок. Настроение было мерзкое. Ни о каком трупе ни с кем он не договорился.

Ткнулся было в местный морг, но на него так косо посмотрели. Правда, один негр… Они с ним перекинулись парой слов…

«Придется еще раз наведаться в это заведение. Сумму Лора выделила неплохую. Тут главное правильно повести разговор…»

За день до отплытия яхты Жилёнис встретился с Лорой в монастыре.

— Что труп?

— Приобретен.

— То есть?

— Стопроцентная договоренность с предоплатой.

— Будет похож?

— Не сомневайся.

— А ты молодец, — не выдержала Ильховская. — Меня все более и более увлекает моя идея. Я смотрю на своих наследников и представляю реакцию каждого. Картина вырисовывается душещипательная. Мне даже их немного жаль. Испорчу им такой отдых. Но что поделаешь? Отступать не в моих правилах. Да и зачем? Погрустят, зато потом как обрадуются!

На этом и расстались.

Поздно вечером в день запланированной «гибели» Ольгерд вышел в море на катере. Яхта Ильховской должна была замедлить ход, потому что утром Лора хотела осмотреть именно тот кусок побережья, который, идя на полном ходу, яхта миновала бы ночью.

Заметив яхту, Ольгерд отключил мотор и приналег на весла. В назначенное время он подал сигнал фонариком, три раза с интервалом в две секунды включив и выключив его. Лора сделала то же самое и, прыгнув за борт, поплыла навстречу катеру. Ольгерд время от времени светом фонарика указывал, где он находится. Десять минут спустя Лора, стянув с себя мокрое платье, вытиралась полотенцем и хохотала.

— Представляю, какая поднимется паника!

Утром они уже были на вилле. За забором, увитым дикой розой, деревьями, пышными кустарниками одноэтажный дом был почти незаметен.

— Как тебе мое убежище? — спросила Лора, сидя на веранде и попивая красное вино.

— Отличное! Я сам с удовольствием провел бы здесь месяц. Тем более есть бассейн.

Убирала на вилле, приносила продукты и готовила одна местная женщина. Молчаливая, может, и любопытная, но умело скрывающая это.

На следующее утро Лора проснулась раньше Ольгерда и разбудила его.

— Пора! Хочу, чтобы ты успел взглянуть на их лица до отъезда.

— Ты думаешь, им сразу разрешат покинуть Францию? — высказал сомнение Ольгерд. — Сначала с каждым побеседует инспектор полиции, и только потом решат, можно ли их отпускать…

— Да зачем французам русская головная боль? Пропала да пропала. Трупа нет. Не арестуют же их. Короче, не сегодня завтра они вылетят в Москву. Грустные-прегрустные!.. Зойка и Вита будут плакать. Гелена — держаться из последних сил. Женька возьмет себя в руки, ни один мускул на лице не дрогнет, а втайне будет переживать. Арсений, тот не раз смахнет слезу, делая вид, что запотели стекла в очках. Павел будет как в воду опущенный.

— Зачем же мне тогда ехать и смотреть на них, если ты видишь на расстоянии?

— Давай, давай! Выпей кофейку и в путь. Проводишь их из замка до аэропорта. Как только они пройдут на посадку, мигом ко мне!

Ильховская целый день забавлялась, представляя, какая трагедия разыгрывается в замке. Ночь провела спокойно, но с утра принялась ждать Ольгерда, не находя себе места от нетерпения. Вечером она стала прохаживаться вдоль забора. Однако Жилёнис приехал только по истечении третьих суток.

— Господи! — бросилась к нему Лора. — Где ты был? Что случилось?

— Случилось? — приподняв бровь и кривовато усмехнувшись, переспросил он. — Да, собственно, ничего.

— Их допрашивала полиция?

— Да, я видел, как приезжали полицейские.

— Ну и?.. Их отпустили? Они уехали?

— Уехали?! — расхохотался Ольгерд, упав в плетеное кресло. Он хохотал так, что Лоре пришлось приструнить его.

— Их задержали? — не унималась она.

— Нет, Лорик, они сами задержались. И знаешь, что? Вечером устроили грандиозную вечеринку: пили, пели, танцевали канкан…

Лора потемнела в лице.

— Прекрати кривляться! — не выдержала она, срываясь на крик. — Рассказывай!

— Не ори! — огрызнулся он. — Я лично был свидетелем этого шабаша.

Лора с остановившимся взглядом опустилась на стул.

— Я отчасти предвидел это, поэтому прихватил с собой видеокамеру.

Лора перевела на него взгляд, полный ужаса.

— Значит, это правда?

— Пойдем посмотришь! Или?..

Лора на несколько секунд погрузилась в себя. Потом встала, тряхнула головой и пошла в гостиную. Ольгерд подключил камеру к телевизору и…

— Прошу прощения за некачественное изображение. Условия для съемки были не совсем удобные.

Лора смотрела и не верила своим глазам… Павел… Павел, который, по ее мнению, должен был быть как в воду опущенный, принялся наигрывать канкан, Гелена, которой следовало, молча глотая слезы, утешать Виту с Зоей, во всеуслышание объявляет: «Траур отменяется!» Зоя вместо того, чтобы безутешно рыдать, приподнимает юбку, Вита издает визгливое: «И-и-и!» и начинает задирать ноги…

На экране уже ничего не было, а Лора все не могла отвести от него взгляда. Ольгерд хотел выключить видеокамеру, но Лора схватила пульт, перемотала пленку и остановила кадр, когда в объектив попал Павел, целующий Виту в плечо и признающийся, что так хорошо ему давно не было.

Ильховская ошалела от увиденного и услышанного. Она сидела в странном оцепенении, зажав в руке пульт.

— Лора! Э!.. — тронул ее за плечо Ольгерд. — В чем дело? Ты же хотела узнать, что будет, когда за тобой захлопнется дверь.

Она, казалось, не слышала его.

— Лора, выпей, — насильно отбирая у нее пульт и всовывая в руку стакан с виски, старался привести ее в чувство Ольгерд.

Она выпила, откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Ольгерд не стал ее трогать.

Четверть часа спустя Лора попросила еще виски и сказала:

— Хотела заглянуть и не жалею! Твари! Мерзавцы! Сволочи!.. — она потрясала руками, заходясь от злобы. — Убить гадов! Всех перестрелять! Нет, ты представляешь?!.. Я пропала, утонула, а они за мои деньги веселятся…

Она рванулась с места. Ольгерд бросился за ней. Нагнал на веранде.

— Ты куда?

— К ним! Только прихвачу видеокамеру, чтобы они не смогли вновь надеть овечьи шкуры.

— Ты хочешь прекратить игру? — спросил Ольгерд.

— Да! Принеси камеру!

Жилёнис пошел в гостиную, досадуя на свою недальновидность.

«Не надо было связываться с трупом. Я же почти на сто процентов был уверен в подобной реакции этих «друзей».

Когда он вернулся, Лора сидела в кресле и покачивала ногой.

— Что-то эмоции меня захлестнули, — с усмешкой сказала она. — Следует успокоиться. К тому же у нас заготовлен труп и мне ужасно хочется взглянуть на их вытянутые физиономии, когда они, уже пребывая в экстазе от ожидаемого их наследства, увидят меня.

Ольгерд не сдержал желчного смеха.

— Воображаю, какие у них будут морды…

— Верно подметил! Именно морды! Нелюди! Твари! Ехидны!

Лора не спала всю ночь.

Утром Ольгерд ей вновь заметил, что не стоит все-таки заглядывать туда, куда не следует.

— Наслаждалась бы сейчас обществом приятных людей. Сама испортила себе настроение…

— Не твое дело! — оборвала его Лора, но тотчас извинилась за резкость и попросила: — Ты поезжай, поснимай, если удастся.

— Хорошо. Признаться, мне самому стало интересно.

Вернулся Ольгерд через два дня.

— Что делают? — сухо поинтересовалась Лора.

— Веселятся. Заснял кое-что, но все в, том же духе.

— Показывай! — потянула она его за руку и уже спокойно села перед экраном, но их откровения вновь вывели ее из себя.

— Ты слышал? — Лора поискала глазами Ольгерда. — Ты где?! — раздраженно воскликнула она.

— Здесь! У окна. Пью кальвадос и отдыхаю.

— Так ты слышал? — обернулась Лора на голос. — Они считают, что я их пригласила для собственного увеселения… — она помолчала. — Что ж, правильно считают. Я, действительно, как кто-то из них заметил, владетельная герцогиня, а они… О!.. Они не придворные. Куда хватили! Они шуты. Жалкие и подобострастные!

— Чего злишься? Ты ведь на самом деле пригласила их для увеселения твоей особы, вернее, еще хуже. Ты задумала надсмеяться над ними.

— Я хотела их обрадовать, появившись перед ними живой и невредимой. Я так была уверена в них, — Лора смахнула с ресниц слезы обиды.

— Если бы ты была уверена, — зевая, отозвался Ольгерд, — ты бы не затеяла всей этой трагикомедии, от которой тебе самой стало тошно.

Ильховская еще раз, уже без возмущения и комментариев, внимательно просмотрела пленку. Поднялась, плеснула в бокал коньяка, накинула на плечи шелковый шарф и вышла на веранду.

Ольгерд остался сидеть у окна, безуспешно пытаясь запить кальвадосом свое раздражение. «Ну и работенка! Лазай по обрывам, проникай, как вор, на территорию замка. А заметила бы охрана?..» — Он взял стоящую на полу бутылку и почти до краев наполнил стакан.

Поздно вечером он спустился к морю, вплавь обогнул неприступную скалу и вышел на песчаный берег. Ветер, как назло, все дни был просто сумасшедший. Он словно хотел затянуть Ольгерда поглубже в море, поднимая волны, которые бросались на скалу, а потом откатывались от нее, захватывая все, что попадется. Один раз Ольгерду пришлось вступить с ними в борьбу за свою жизнь, они тянули его в открытое море, а он упорно рвался к берегу. Мокрый, пронизываемый насквозь все тем же буйным ветром, он стал взбираться вверх по обрыву.

Вид теплой компании, уютно расположившейся в гостиной, вызвал у него дикое раздражение. Они сходили с ума от переполнявшего их веселья, отчаянно флиртовали, а он стоял на балконе, вжавшись в стену, и осторожно снимал их на камеру. Благо балкон был расположен за одной из башен замка. Ветер дул здесь не так сильно, и через открытое окно было слышно почти все, о чем говорили друзья Ильховской.

— Зажравшиеся гады, — бормотал Ольгерд, думая о предстоящем ему возвращении. Опять обрыв, опять волны, бьющиеся о скалу… — И все из-за денег. Из-за этих чертовых денег. Вот уж поистине мне приходится их добывать потом и кровью.

Кальвадос снял напряжение, Ольгерду захотелось спать. Он пошел в спальню, упал на кровать и тут же заснул.

Проснулся оттого, что к нему крепко прижалась Лора.

— Ты… чего? — сонно спросил он, пытаясь оттолкнуть ее.

— Ольжик, мне страшно. Повсюду одни гады. Никто никому не нужен, никто никого не любит.

— Ну почему? Твои друзья просто в восторге друг от друга. Так и верещат…

— Лживые слова, лживые лица… Подонки, короче.

— Я тебе советовал, предупреждал… — Ольгерд обнял ее. — Недаром люди придумали семью. Она защищает человека.

— Да?.. А как же все эти убийства?!.. Только и слышишь: то муж убил жену, то она его.

— О них так много говорят, потому что они редко случаются, да и то больше среди людей определенного социального уровня. Перепьются и хватаются за ножи. А когда семья нормальная, когда есть дети, то… это самая лучшая защита от всех бед и обид. Вот ты ко мне пришла…

— Значит, ты моя семья? — чистым беззащитным голоском спросила Лора.

— Выходит, — он прижал ее к себе еще крепче. — «Господи, неужели… неужели она выйдет за меня?.. Тогда все не напрасно…» — Ольгерд широко улыбнулся и заснул.

Целую неделю он вместе с Лорой наслаждался ничегонеделанием. Но в конце недели она напомнила:

— Пора появиться трупу. Он уже достаточно подпортился, чтобы черты лица стали неузнаваемы.

Ольгерд согласно кивнул:

— Пора! — и стал собираться. — Вернусь к утру, — сказал он на прощание и выехал за ворота виллы.

Работа предстояла жутко неприятная. Настолько, что Ольгерда пронизывал внутренний холод, когда он представлял, что ждет его сегодня ночью.

Добравшись до побережья, неподалеку от которого «исчезла» Ильховская, Ольгерд оставил машину на стоянке, а сам пошел на пляж. Разделся до плавок и зашел в море. Доплыл до буйков, отсчитал намеченный.

«Тоже мне охрана пляжа. Не могли обнаружить труп сами, избавили бы меня от такой работенки…»

Он нырнул, вынул из-за пояса фонарик и шарахнулся в сторону, увидев труп, который металлическим поясом был привязан к стальному тросу буйка. Зажав фонарик в одной руке, он другой стал отвязывать труп, который, словно в поисках ласки, так и льнул к нему. Тело Жилёниса покрылось мурашками от его прикосновений.

Пояс сильно обмотался вокруг троса. Пришлось вынырнуть, отдохнуть, набрать в легкие воздух и опять нырнуть. Уже наплевав на прижимавшуюся к нему утопленницу, Ольгерд старался поскорее освободить ее. Наконец ему это удалось, и он изо всех сил устремился к берегу.

Утром, как и обещал, вернулся на виллу. Бледный, злой, усталый.

— Работенка… — начал он.

— Все позади, — хотела провести рукой по его лицу Лора, чтобы успокоить, но он отшатнулся от нее, точно от нежити.

— Подожди, дай приду в себя.

— Какие мы нервные, — пробубнила себе под нос Ильховская. — Что за мужчины пошли?! Раньше, если верить историкам, лучшим зрелищем для мужчин был труп врага, а сейчас?! Ну повозился с каким-то там трупом и уже сам не свой. Надо было нанимать не адвоката, а патологоанатома.

Лора включила телевизор, чтобы не пропустить сообщение об обнаруженной в море утопленнице. Сообщения не было. На следующее утро она поехала в город за газетами. Сев в машину, принялась лихорадочно просматривать их и…

— Отлично! — воскликнула, не удержавшись, и завела мотор.

— Ольгерд, — размахивая газетами, взбежала она на веранду, — труп обнаружили!

Жилёнис тотчас отправился в окрестности замка. Он видел, как друзей повезли в полицейском микроавтобусе на опознание.

В последний раз забравшись на балкон замка, Ольгерд заснял их кислые физиономии. Друзья сетовали, что труп испортил им последний вечер.

Лора довольно улыбнулась и захлопала в ладоши от избытка нервозной радости:

— Хоть чем-то я им подпортила праздник жизни. Как было намечено ранее, она собиралась оставаться на вилле и получать краткие сообщения от Ольгерда из Москвы. Несколько раз он сам должен был приехать и подробно описать скорбь ее друзей. Но последние, выразив крайнее равнодушие к гибели близкого человека, кардинально изменили план Ильховской.

— В Москву! Здесь мне делать нечего, — решила она. Ольгерд вылетел одним рейсом с друзьями, а Лора — на следующий день утром.

Встретив Лору в аэропорту, он проводил ее в кафе, а сам, предъявив сотруднице спецотдела удостоверение на имя журналиста Сидоренко, поинтересовался «грузом-200», который прибыл из Франции. Сотрудница выразила удивление, что никто не приехал его получать.

— Твой труп еще не забрали, — сообщил Ольгерд Ильховской.

— Сволочи! Короче, я еду на дачу, а ты следи за ними. Выбирай, за кем удобнее, и не упускай из виду. Все болтают по мобильникам, подслушать не так уж трудно.

— Да пара пустяков, — раздраженно бросил Ольгерд, открывая дверцу машины.

— Прости. Я сама не своя. Они меня выбили из колеи.

Ильховская подбросила Ольгерда до его дома, а сама поехала на дачу.

Ольгерд взял у соседки ключи от «Жигулей» и снова вернулся в аэропорт. Он правильно рассчитал, что ждать ему придется долго. Лишь под вечер приехал Мельгунов и забрал «груз». Ольгерд проехал за ним до морга, решив, что далее следить за Мельгуновым не имеет смысла. На следующее утро он был у дома Ванышевой.

Около полудня из подъезда с озабоченным видом выбежала Гелена. Споткнувшись о бордюр, выругалась и поспешила на стоянку. Жилёнис последовал за ней. Ванышева подъехала к элитному фитнес-центру.

«Наверное, у нее здесь назначена с кем-то встреча. Скорее всего с Шуркиной», — догадался Ольгерд.

Обаяние и удостоверение журналиста помогли Жилёнису пройти в центр.

Гелену и Виту он нашел в одном из баров. Они настолько были заняты своим разговором, что Ольгерд счел возможным сесть за соседний столик. Чтобы не утруждать себя пересказом их беседы, он включил диктофон.

Грубо расставшись с Витой, Гелена помчалась дальше, Ольгерд — следом за ней. На улице Ванышева позвонила Арсению. Ее разговор с ним тоже был зафиксирован. Далее Ванышева поехала к Свергиной. Ольгерд только сопроводил ее до дома, но ждать не стал. Все и так было ясно.

Вечером Лора чуть не лопнула от злости и обиды. Ее лицо побагровело. Она не могла произнести ни слова, только выпускала воздух изо рта, чтобы не задохнуться. Потом принялась бегать по дому и, наконец, разразилась отборной бранью. Ольгерд не мешал ей изливать не вмещающиеся в ее душу эмоции.

Когда она устала и умолкла, он заметил, что теперь благодаря своему неуемному любопытству, она обогатилась новыми знаниями. Лора замахнулась на него кулаком:

— Хоть ты заткнись! Прости! — тут же обняла она его. — Прости! Но поверь, я не жалею о сделанном. Я успокоюсь, и в дальнейшем, что бы мне не преподнесли эти суки, я не выйду из себя. Хватит! Из-за подонков портить себе нервы!..

Но нервы не выдерживали: пошла вторая неделя, а труп все еще валялся в морге.

— Нет, но есть же пределы?! — сцепив пальцы, крепилась Лора, чтобы не поддаться приступу бессильной злобы. — Ладно, посмотрим, что они запоют после оглашения завещания…

В день оглашения завещания Ольгерд приехал к изнывающей от неизвестности Лоре лишь под вечер.

— Почему ты отключил телефон? — набросилась она на него.

Ольгерд имел такой умиротворенный вид, что она осеклась.

— Я был в опасной близости от врага, — пояснил он. — Кстати, поиздержался. Они после оглашения завещания отправились в дорогущий ресторан. Причем, заметь, в отдельный кабинет. Мне пришлось устроиться рядом. Слышимость была неважная, но главное я уловил. Тебя решено похоронить по высшему разряду.

Ильховская перевела дыхание.

— И по этому поводу они заказали… — продолжал, не удержавшись от смеха, Ольгерд, — шампанское!

— Вот твари! — уже спокойно констатировала Лора. — Ну и поделом им будет. Поманю их наследством месяца полтора-два, чтобы хвосты распустили, чтобы нафантазировали себе несусветное, и объявлюсь! — голосом, в котором зазвучал металл, произнесла она.

— Это будет… — уже вовсю хохотал Ольгерд, — это будет похлеще немой сцены из «Ревизора». Да, кстати, они, по-моему, разбились на пары, — между прочим заметил он.

— То есть? — глядя на него во все глаза, спросила Ильховская.

— Ванышева с Чегодаевым, Свергина со Строгулиным, Шуркина с Мельгуновым. Во всяком случае, именно в таком составе, попарно, они покинули ресторан.

Лора помолчала, потом нервно усмехнулась и спросила:

— Ты за кем-нибудь последовал?

— Мне приглянулась Шуркина, — признался он, виновато опустив голову.

— А Мельгунов? Ты же сказал, что он… — в голосе Ильховской послышался серебристый перелив надежды.

— А?.. Ну так он с ней, само собой. Вообще, я переел. Не мог же я сидеть и ничего не есть в ресторане.

— И куда они поехали?

— В клуб!

— И?..

— И я опять потратился. Правда, пришлось пить только безалкогольные напитки.

— К черту, что ты там пил! О чем они говорили?

Ольгерд вдруг посерьезнел.

— О многом. Мне показалось, что Мельгунов верно определил последующие действия твоих так называемых друзей.

— Какие действия?

— На которые ты спровоцировала их своей припиской к завещанию. Мельгунов сказал, я это точно расслышал, что тот, кто не захочет участвовать в затеянной тобой игре, обречен на участь жертвы.

— Бред! — вскочила с дивана Ильховская. — Бред!

— Не стоит вдаваться в уточнения. Но если ты хочешь, чтобы они остались живы, явись к ним завтра же.

— Ты с ума сошел! Ни за что не поверю, что они способны на убийство.

— Хочешь убедиться? Твое право. Только потом тошно будет. Выдержишь?

— Выдержу! Если они такие твари, то их нужно отстреливать. Пусть уничтожают друг друга. Даже хорошо. Чище станет в Москве. Но… — ее ярость несколько поутихла. — Но я, правда, не верю, что кто-то из них пойдет на убийство. Это невероятно! Невозможно! А я… я объявлюсь, — голос ее обрел уверенность и злость, — когда сочту нужным.