Кто стоит за дверью

ГЛАВА 18

Накинув легкий жакет поверх топа, Вита спустилась вниз, где ее ждала машина с шофером и охранником.

«Странно, наверное, из меня не получилась бы актриса. Как ни стараюсь, не могу представить себя на месте Свергиной. Умом, вроде бы, понимаю, что такое бедность, а примерить на себя не получается. Как это носить сумку, у которой потерлись швы?.. Дикость какая-то! Хотя я не всегда была богата. Во времена моего детства считалось престижным иметь отцом директора колбасного завода. Кремлевские детки, правда, поглядывали свысока, но общались. Потом был период, когда папе предложили уйти по собственному желанию, чтобы избежать открытия уголовного дела. Но я уже подросла. Кое-какие связи со школьной скамьи, когда училась в привилегированной школе, остались. Через Ильховскую я познакомилась с Шуркиным и получила все, что хотела. Даже если он бросит меня, то купить новую сумку я буду в состоянии… — Лицо Виты омрачилось. Ладони похолодели, в горле пересохло. — Купить-то куплю, но какую? Обыкновенную?! А я привыкла к сумочкам от Нины Риччи или уж в крайнем случае от Лансель. У них иногда бывают неплохие модели. А туфли?! Не буду же я носить «Саламандру»! Фу, какие гадкие мысли. И все из-за этой дуры Свергиной. Нельзя связываться с бедняками. Ну их! У них свое, у нас свое! Ах!.. — в досаде она так прикусила ноготок, что тот сломался. Пришлось возвращаться и подпиливать его. А гадкие мысли все лезли в голову Виты. Им, видно, нравилось крутиться среди радужных планов, игривых воспоминаний и дорогостоящих желаний. В голове у бедняков сумрачно, однообразно, хоть вешайся. А тут премьеры, вечеринки, дефиле, яхты, море, пальмы… И повсюду Вита в умопомрачительных нарядах.

Подпилив ноготь, Вита для поднятия настроения сбрызнула себя парфюмированной водой и… опять подумала: — Даже если мы расстанемся с Шуркиным, кое-что у меня есть, потом кое-что перепадет от Ильховской и… все! А мне уже тридцать два с половиной. И куда я?..» — Она настолько растерялась, что заплутала в собственном загородном доме. Когда, наконец, вышла, охранник открыл дверцу машины и спросил:

— А Лолу вы не берете?

— Кого? — Вита вздрогнула и очнулась от заунывных мыслей. — Боже! Как я могла забыть? Пойди, принеси Лолу, да… и захвати бокал с розовым мартини. Льда два кусочка.

Вита поднялась на веранду и присела на диван. Скинула жакет. Выпила в два приема бокал мартини, подхватила Лолу и вернулась в машину.

«Необходимо развеяться! С такими мыслями невозможно жить! Я же не Свергина, чтобы радоваться восходу солнца, которое, между прочим, восходит само по себе и для всех. Я привыкла, когда что-то делают специально для меня. И плевать мне на восходы и закаты». — Она открыла бар и налила немного коньяка. Выпила и подумала, что, покончив с покупками, можно будет заехать в музей к Мельгунову.

— Заеду! — прикрыв глаза, проговорила, слегка чмокнув губами мысленный образ Павла.

Шофер остановил машину у входа в торговый центр, и Вита прямиком направилась в бутик «Мариола Баят». Там она занялась подбором духов к недавно купленной курточке из шиншиллы. Выбрала три аромата, а к ним душистую пенку для тела. Купила Лоле цветочек из норки и повязала той на шею. Вышло преуморительно. Вита заливалась смехом, а продавщицы вторили ей, уже устав от столь живой покупательницы.

— Настроение отличное! — выходя из бутика, сказала сама себе Вита, любуясь на Лолу с цветком из норки.

Следующим был бутик «Мадам Фонтанж». На картине, которая висела в центре салона, эта дивная красавица была запечатлена в тот самый момент, когда, приподняв юбку, она принялась снимать подвязку с чулка, чтобы подхватить ею рассыпавшиеся во время охоты волосы. Ее дерзкая находчивость очаровала короля Франции и сделала ее новой фавориткой.

Здесь был большой отдел аксессуаров и небольшой отдел изысканного нижнего белья.

Вита выбрала несколько шелковых палантинов, воздушных шарфов, темно-вишневое бюстье и прошла в примерочную. Потом послала обслуживающую ее продавщицу за подвязками, отделанными мелкими ромашками…

— Пусть будет пастораль, — проговорила Вита. — Но тогда, — выглянула она из-за портьеры, — нужно светленькое бюстье и тоже с цветочками… и чулки светлые… Да, я еще хотела заколку для волос в виде раковины жемчужницы… или нет?.. Да, принесите ее и ту, с золотой сеточкой…

Пока продавщица выполняла ее заказ, открывая коробку за коробкой, Вита перебросила через шею переливчатый голубовато-бежевый шарф. Ей показалось забавным появиться перед Павлом в одном бюстье и шарфе… Она вертелась перед зеркалом, строила глазки, гладила себя по бедрам и была уже готова оказаться в объятиях Павла. О, его руки музыканта умели исторгать из нее сладкозвучную мелодию оргазма. Вита прикрыла глаза и часто задышала. От разыгравшегося воображения у нее стеснило грудь. Она открыла глаза и хотела снять шарф, но тот будто впился в нее. Толком не понимая, что происходит, но, ужасно испугавшись, Вита сунула руку в свою сумочку, висевшую на крючке, и, судорожно шаря в ней, нащупала маникюрные ножницы. Выхватила их и острыми концами, рискуя поранить собственную шею, перерезала шарф и едва не потеряла равновесие. Сделав несколько жадных глотков воздуха, выскочила из примерочной и заорала:

— Кто?! Кто здесь был? Виктор, ты что, ослеп? Охранник, совершенно ошалев, смотрел на полуголую Виту, по шее которой торопливо сбегала струйка крови.

— Меня, б…н, чуть не задушили в этой примерочной! А ты, б…н, сидишь и ухом не ведешь!

Виктор бросился и оборвал портьеры со всех примерочных. В одной из них оказалась девушка, которая в испуге прижала руки к обнаженной груди и дико заорала. Виктор выскочил из бутика на балкон, опоясывающий весь торговый центр. Но никого не обнаружил.

— Из подсобного помещения есть выход? — набросился он на продавщиц.

— Нет!

— Ничего не понимаю! — багровея от собственной неспособности объяснить ситуацию, метался он из стороны в сторону. — Ведь здесь никого не было! Никого!

Девушки окружили Виту, накинули ей на плечи пеньюар, обработали спиртом царапину на шее и заклеили пластырем.

— Вы, — Виктор подошел к Шуркиной, — были в этой примерочной! — указал он пальцем туда, где висела ее сумочка.

— Да!

— Но ведь сначала вы хотели войти в другую, уже и за штору взялись.

— Действительно! — удивленно хлопая ресницами, подтвердила Вита. — Но мне показалось, что там кто-то был. Поэтому я вошла в соседнюю.

— Там никого не могло быть, — вмешалась в разговор одна из продавщиц.

— Кто до нас заходил в бутик? — пристально смотря по очереди на каждую девушку, спросил Виктор.

— Две дамы. Потом мужчина. Он купил шелковый палантин и брошь с желтыми топазами, — начала одна.

— Заглядывала продавщица из соседнего салона, — подхватила вторая.

— Да вот, — указала она на коробку, лежавшую на полукруглой стойке у кассы, — курьер со склада принес корсет, который мы не заказывали. Он попросил все же выяснить насчет заказа, чтобы не возвращаться снова. Я опросила всех девушек, но Лена как раз вышла в кафе напротив, поэтому я позвонила на склад, но не дождалась ответа, так как вошли вы, — улыбнулась она Вите.

— И где же этот курьер? — поинтересовался Виктор.

— Да где-то здесь.

— Вы его знаете, он давно у вас работает?

— Нет. Курьерам очень мало платят, и они часто меняются.

— Это был мужчина?

— Да. Молодой человек.

Виктор подошел к стойке, открыл коробку, вынул корсет, пожал плечами.

— Ну куда же он девался?

— Наверное, увидел, что пришла клиентка, и решил не ждать.

— Позвоните на склад и выясните, присылали ли к вам курьера.

Продавщица связалась со складом и с удивлением сообщила, что никакого курьера в их бутик не посылали.

Виктор накинул на перекладину портьеру, и Вита пошла одеваться, но никак не могла попасть ногами в брюки и запуталась в топе. Одна из продавщиц помогла ей справиться с одеждой.

По привычке Вита сказала, что покупает бюстье, и протянула карту к оплате.

— Какое? — учтиво уточнила продавщица.

— Вот это! — ткнула она пальцем в первое попавшееся.

— Но вы не примеряли его, — осторожно напомнила ей девушка.

— Я без примерки, — с отсутствующим взглядом пробормотала Шуркина.

Только очутившись в машине и выпив три рюмки коньяка, она пришла в себя. Лицо у нее покраснело от ярости.

— Ах ты, гадина, тихенькая! — проговорила она вслух, имея в виду Свергину. — Ну подожди!..

Вита позвонила мужу.

— Антончик, меня сейчас чуть не задушили, — простонала она в телефон.

— Что? — не понял Шуркин.

— Меня чуть не задушили! — крикнула Вита и принялась сбивчиво рассказывать о том, что с ней случилось.

— А этот охранник чертов, он что, спит на ходу?! А ну, дай ему трубку.

Виктор произнес только: «Но…» и больше ни слова. Говорил Шуркин.

Вернув телефон Вите, он с такой силой сжал кулаки, что побелели косточки на пальцах.

— Антончик, я сегодня останусь на городской квартире. Приезжай! Мне страшно!

— Дорогая, сегодня никак! Прими успокоительное, закройся на все замки, сдай квартиру на охрану, посади Виктора у двери и отдыхай. А завтра в обед я буду у тебя.

— Ну Антончик! — принялась ныть Вита. — Какой же ты!.. Твою жену чуть не задушили, а ты даже на минутку не приедешь взглянуть на нее.

— Ладно. Ты права. Я совсем заработался. Заеду около половины восьмого, но только на полчаса. Все! Обнимаю!

Вита провела платком под глазами. Собственно, муж ей был не нужен. Ей было нужно, чтобы он неожиданно не появился на городской квартире.

«Значит, Павлу скажу, чтобы подъезжал к четверти девятого. Шуркин не будет долго меня утешать. Он к своей засушенной вобле спешит. Фу, какой низменный вкус. Шуркина, точно гиену, тянет на падаль. Когда мясо уже отгнило и только кости остались. А он эти кости облизывает… Фу!»

Вита зря так думала о муже. Сушеная вобла с телевидения служила прикрытием, чтобы супруга не забила тревогу. А пассией Шуркина была двадцатитрехлетняя шатенка, девушка с высшим экономическим образованием без определенных занятий. Ее, словно редкостную жемчужину, «похищали» друг у друга богатые мужчины и помещали в заранее приготовленный для нее футляр, при этом каждый старался превзойти предыдущего обладателя красотой и ценой отделки этого футляра.

Что в ней было такого, чего не было в других?.. Да ничего! Просто один и залежалый товар продаст с прибылью, а другой — и свежий с убытком. Сколотить капитал тем, что ты — это ты, — высший пилотаж в искусстве быть женщиной.

Как и предполагала Вита, Шуркин пробыл с ней ровно полчаса. Повздыхал для приличия. Стукнул кулаком по столу, пригрозив гаду, посмевшему покуситься на его дорогую Виточку. Сочно чмокнул ее в щеку. Обслюнявил губы. Похлопал по бедру и ушел, внутренне поражаясь собственному безразличию. Ему было совершенно наплевать, придушили бы Виту или нет. «А когда-то любил!.. — кряхтя садясь в машину, подумал он. — И куда эта любовь испарилась? Да Витка сама виновата. Надоела! Надо было как-то… А черт его знает, как?.. Ну вот ни за какие коврижки не хочу ее!»

Но подобные мысли быстро оставили его, приняв иной, приятный оборот, в результате чего мужской орган любви так напрягся, что шоферу пришлось исхитряться проезжать на стыке между желтым и красным взглядами светофоров.

Павел заставил себя ждать. Вита набросилась на него с упреками.

— Но мне надо было удостовериться, что Шуркин не вернется.

— Зачем?

— А вдруг бы он что-то дома забыл.

— Что он может забыть? — с презрением рассмеялась Вита. — То, с чем надо ехать к вобле с телевидения, у него всегда с собой. А если ты имеешь в виду какой-нибудь пустячный подарок (Шуркин скуповат), то он хранил бы его у себя в офисе.

— Вобле с телевидения? — переспросил Павел.

— Да. Я знаю, с кем он мне изменяет и совершенно спокойно плюю на это, — гордясь уверенностью в себе и своими принципами, ответила Вита.

— Но он вовсе не с ней. Он играет на публику, а публика его раскусила. Так что зря старается и тратится на воблу. Но черт с этим. Что случилось с тобой? Ты мне такое по телефону наговорила…

Взгляд Виты остановился. Слова Павла поразили ее. Он попытался растормошить Виту. Но она отмахнулась от него. Прошлась по комнате, потирая шею, словно ей стало душно, и в досаде сорвала пластырь. Еще незажившая ранка начала кровоточить.

— Вита! — бросился к ней Мельгунов. — У тебя кровь! — Он вынул свой платок и приложил к ее шее.

— Да… — все с тем же отрешенным взглядом ответила Вита. — Меня сегодня чуть не задушили.

— Не может быть!

— Поэтому я срочно вызвала тебя. Надо что-то предпринять. Но ты мне скажи, — взгляд Виты оживился, — если не вобла, то кто?

— Какое это имеет значение? Тем более сейчас, — обнимая и целуя Виту, проговорил Павел.

— Очень большое! Шуркин поменял любовницу, а я узнаю об этом от тебя. Это непростительная оплошность с моей стороны. Ты знаешь, кто она?

Павел почесал бровь.

— Поговаривают, что… ну эта… модная сейчас среди крупных бизнесменов особа…

Вита застыла с открытым ртом.

— Шуркин запал на нее? Она же сожрет всю наличность! И потом, она может женить его на себе.

— До этого не дойдет! Ей замуж ни к чему. Слишком молода. Вот стукнет лет тридцать…

— Будет слишком стара! — бросила Вита и затряслась от злости. Ее пальцы скрючились, как когти хищной птицы, голова мелко задрожала.

— Гад! Гад! А я еще ему жаловалась, что меня сегодня чуть не убили. А он, сволочь, наверняка, про себя жалел, что не убили!

— Хватит! Успокойся! Эка невидаль, муж поменял любовницу.

— Да!.. — подбоченившись и подавшись вперед, длинно протянула Вита. — Любовница любовнице — рознь. Большая часть из них — хапуги, чтобы ни хапнуть, лишь бы хапнуть. Меньшая часть — дуры! Те любят! А между ними тончайшая прослойка из расчетливых, ловких девиц, наделенных особым умением распознавать, что нужно мужчине. И дать ему так, чтобы еще захотелось, но уже за двойную плату. Они, как омут, затягивают. Ну теперь мне обратного хода нет, — словно торжественную клятву произнесла Вита. — Мне надо свое собственное состояние составить. А для этого придется сделать сущий пустяк — убрать Чегодаева и Свергину. Кстати, я абсолютно уверена, что на меня сегодня покушалась тихая, ласковая Зоя. Перед самым выходом я разговаривала с ней и перечислила бутики, которые посещаю. В результате, в примерочной «Мадам Фонтанж» меня чуть не удавили шарфом! — И Вита в мельчайших подробностях рассказала Мельгунову о случившемся.

— Это серьезно, — выслушав ее, заметил Павел. — Теперь принялись за тебя. Но как бы точно узнать, кто? Чегодаев или Свергина?

— Этого мы не узнаем, да и не стоит на это тратить время. Давай исходить из того, кто более опасен для нас?

— Чегодаев!

— Вот его и надо убрать первым. А уж с тихой Зоей, в которой черти водятся, мы уж как-нибудь справимся потом.

— Что молчишь? — не дождавшись ответа, спросила Вита.

— Что тут говорить? — пожал плечами Павел. — Так все надоело. Скорее бы уже вступить в это наследство…

— Если уж так надоело, откажись от него и живи спокойно.

— Как откажешься? Я за всю жизнь не заработаю того, что мне с барского плеча кинула Ильховская.

— Так в чем же дело?

— Но и покоиться рядом с ней не хочется. Вон Арсений, какой осторожный, расчетливый был. И кто-то же его перехитрил.

Вита окинула Павла взглядом и, поджав губы, кивнула.

— Ну да, выше себя не прыгнешь.

— Ладно тебе поддевать!

— Да какое там поддевать! Если человек слабак, тут уж ничего не поделаешь.

— Какой же я слабак? Четыре раза в неделю хожу в фитнес-клуб. Занимаюсь до седьмого пота.

— Не прикидывайся, ты понимаешь, о чем я говорю. Здесь помимо физической нужна внутренняя сила человека, которая и делает его тем, кем он хочет быть. А нет ее… Вот ты и сидишь директором Дома-музея. Дамочек с ума сводишь игрой на рояле… — Вита заставила себя замолчать.

— Что же ты? Продолжай! — поощрил ее Мельгунов, но она мрачно взглянула на него и опустила глаза в пол.

— Я сам знаю! — ткнул себя в грудь Павел. — За чей счет я живу. А что я могу сделать? Ну нет у меня богатых родителей. Ну не смог я, опять-таки из-за отсутствия денег, обзавестись известным импресарио. Окончил консерваторию, куда идти? Крутился, вертелся, еле это место нашел.

— Так вот когда деньги идут в руки, их надо брать, отгоняя, как мух, всех, кто мешает.

Мельгунов помолчал, а затем произнес с нарочитой бодростью:

— Ладно! Хорошо! Давай! Как собираешься отогнать Чегодаева?

— Его отогнать можно только одним способом — убить.

— Согласен. Каким образом?

Вита задумалась и не очень уверенно произнесла:

— Ну опять попытаться подложить пластиковую бомбу…

— Нет, на тропу убийств надо выходить с новыми, не заезженными нашими же конкурентами идеями!

Вита смерила Мельгунова взглядом и презрительно фыркнула:

— Что с тобой говорить!

— Я вполне серьезно, — заметил Павел, опускаясь на диван. — Я готов! Тем более, что не мы начали первыми. Самое главное — это обеспечить алиби и не оставить никаких следов.

— Верно. Надо продумать каждый шаг. Вдвоем справимся. Если только у тебя рука не дрогнет.

— Ты за свою руку волнуйся.

— Я за себя спокойна. Мне много денег надо. Мы с Шуркиным долго не протянем. Если бы у меня был от него ребенок, то… впрочем, и с детьми бросают… а на алименты, да еще с ребенком я не прожила бы. Зато состояния Ильховской нам с тобой на двоих вполне хватит.

— Уверена? А что как возникнет желание увеличить его за счет моей доли?

Вита покачала головой:

— Никогда! Запомни, я люблю тебя! По-настоящему!

Павел притянул ее к себе:

— Все мы любим по-настоящему. Только за настоящим наступает будущее. И никто не знает, кого он будет любить в нем…

После объятий и поцелуев Павел с Витой занялись составлением плана по ликвидации Чегодаева, но для его осуществления необходимо было знать распорядок дня вице-губернатора. Следить за ним взялась Шуркина.

— Как только представится подходящий момент, действуем немедленно. Чегодаев не ожидает нападения. Единственным, кого из нас он опасался, был Арсений. Мы для него мелкие сошки. Нас он собирается ликвидировать как лишних наследников, а Арсения убрал как опасного соперника.

— Ты совершенно уверена, что клеща подкинул Чегодаев? А что как это была рука из тихого омута?

— Допустимо все! — жестко подтвердила Вита. — Но план менять не будем. Первым ликвидации подлежит Чегодаев!