Лакомство Зверя

Глава 8. Время не лечит

Столица Бервест, Пятый квартал, Приют для животных имени профессора Змеева

Торн

Звук сирен резал слух и был настолько громким и пронзительным, что я, как ни пытался, не мог от него абстрагироваться.

Вложил оставшиеся силы в прыжок, и в следующий момент ощутил твердую, казалось непоколебимую, дверь. Плечо и левый бок заныли от боли — на ту сторону пришелся удар. Но я добился своего — дверь слетела с петель и с грохотом упала на пол. В конце коридора находился выход.

Я обернулся и посмотрел на маленькую Радову. Девчонка застыла на расстоянии нескольких шагов от меня.

Хрупкая, беззащитная и очень отважная. Моя спасительница.

За время, проведенное с ней в клетке, я сумел понять о ней многое. В ее сердце было много боли. Хоть она и умело прятала ее за улыбкой, приятными словами и нежными прикосновениями, я не мог не почувствовать, как сильно кровоточит ее душа. Переживает за пропавшую без вести мать, страдает от несправедливости и жестокости, которыми наполнен наш мир. А еще девчонка мечтает понять, кто она.

Признаться, я тоже очень хотел этого — узнать, кем является Мирослава. Девчонка, покорившая меня своей смелостью и добротой, а моего зверя — своей красотой и головокружительным запахом леса: сухие пряные листья, свежесть росы и тепло солнца…

Запах, проникающий в каждую клеточку тела и греющий душу. Запах, которым просто невозможно насытиться и его невозможно забыть.

Зверь норовился схватить девчонку и унести ее далеко-далеко, но я не позволил ему этого. У маленькой Радовой был план, и я не сомневался, что он сработает. Но чтобы он сработал, мне было необходимо уйти, убежать, скрыться.

Взглянул на девчонку в последний раз. Ее сердце колотилось сильнее моего, на щеках алел взбудораженный румянец.

Я заставил своего зверя сдержать печальный вой. Развернул его тело к выходу, и мы, слившись воедино, выбежали на улицу.

Выпрыгнул на тротуар и чуть не сбил какую-то блондинку, что курила возле лавочки. Она выронила сигарету и округлила глаза. Не обращая на нее внимания, я потянул носом, втягивая сотни уличных запахов, и среди них уловил тонкий, знакомый аромат. Так пахла Рив в человеческом обличье. Кажется, она проходила здесь не так давно. Значит, есть вероятность, что малая где-то рядом. Вот непоседа. Если найду, ей точно не поздоровится!

Я пробежал несколько блоков, свернул в темный переулок и скрылся за мусорными баками.

Оборот получился болезненным. Пребывание в звериной форме столь долгое время — очень опасно.

Я побаивался, что не смогу обернуться человеком. И сидя в клетке, каждую ночь боялся потерять себя, свою личность, свои мысли. Дико боялся исчезнуть, раствориться в зверином сознании. Но лесной запах Мирославы каждое утро вытаскивал мою человеческую половину из пугающей глубины на поверхность, и я вновь оживал. Вновь брал верх над звериной частью себя, и страх разлетался пеплом.

В сумке, которую мне дала девчонка, я нашел одежду и обувь. Она немного не угадала с размером, но я ее не виню, ведь Мирослава не могла предположить, как я выгляжу. В сумке также обнаружился тач и карточка с деньгами.

Маленькая Радова обо всем позаботилась. Правда ни ее деньги, ни тач мне не понадобились, потому что я поднес палец к левому уху, надавил на кожу за ним, и услышал, как пошел звонок.

— Торн! Торн! Ты где? — первой ответила Рив.

Я мысленно улыбнулся:

— А ты используй свой нюх, для чего тебе он дан? Не только чтобы искать сладкие заначки по углам кухонных шкафов.

Рив тяжело вздохнула.

— То то же, — протянул я и отключился, зная, что малая скоро появится здесь.

И не ошибся. Спустя пару минут в переулке показался красный флайт Рив.

Девушка выскочила из флайта на тротуар и побежала ко мне. В следующий миг она уже висела на моей шее. Я с легкостью приподнял ее за талию и обнял.

— Как я рада, что с тобой все в порядке! — кричала она сквозь слезы. Ее пальчики перебирали мои грязные волосы.

Несмотря на то, что Мирослава пыталась мыть меня компрессами, этого было недостаточно, и я понимал, что сейчас мне как никогда был необходим душ. Но, похоже, Рив это совсем не волновало.

— Ну а что со мной могло случиться? — решил подтрунить ее я. — Посидел взаперти пару недель да и только.

Рив надула щеки и ударила меня кулаком в грудь. После этого я опустил ее на ноги. Она обиженно посмотрела на меня и спросила:

— Поехали домой?

— Сначала организуем защиту для Мирославы, а потом можно ехать, — ответил я и снова приложил палец за ухо. Пошел гудок.

Рив скрестила руки на груди и отвернулась от меня.

В этот раз Идан все же ответил:

— Двенадцатый, что случилось? Уже второй раз звонишь.

— Мне нужно, чтобы ты организовал охрану на несколько дней для одной особы. Прямо сейчас, сможешь? — перешел к делу я.

— Имя?

— Мирослава Радова.

В трубке повисла тишина, после которой Идан грубо ответил:

— Уже.

— Что уже? Организовал?

— Да. За ней присматривает Анна.

Его ответ меня крайне удивил. Анна была личным ассистентом Идана и обычно не отклонялась от дел, касающихся только его. И то, что она следила за маленькой Радовой было очень странно. Но разбираться в этой ситуации прямо сейчас я не мог, поэтому поблагодарил Идана и отключил звонок.

Пора было возвращаться домой.

***

Столица Бервест, Приграничье, Поместье Матссон

Идан

— Могу я предложить вам чашечку чая из атайских трав? — спросила госпожа Матссон, когда мы расположились у нее в офисе. — У Инга небольшая плантация в северной части реки за стеной. Взращиваем натуральными методами самые лучшие сорта трав, а работники являются профессионалами своего дела — биологи, эзотерики, которые наполняют растения мощнейшей энергетикой исцеления.

Река Атайка, протекающая через центр столицы, славилась целебными свойствами воды, а травы и цветы, произрастающие на ее берегу считались не менее полезными. Они и правда исцеляли разные людские болезни.

Однако не всем известно, что растения можно рвать только в определенные дни года, иначе вся их целебная сила просто пропадает. Ненароком ковен городских ведьм купил небольшой участок у западной части реки и построил там виллу. Они знают законы природы, у них есть связь с природой, чем-то похожая на ту, которой обладают фиары.

Поэтому доверять способу семьи Матссон по выращивания трав не очень уж хотелось, особенно после упоминания о технике наполнения трав энергией. Мало ли какой энергией они напитывают их. Но отказать хозяйке поместья, пригласившей меня в семейный дом, я просто не мог. Это было бы величайшим не уважением.

— С удовольствием, госпожа Матссон, — ответил я и уточнил: — Ваш муж сегодня присоединиться к нам?

— Нет, нет, что вы. У Инга своих дел полно.

Такой ответ меня немного разочаровал, потому что я надеялся на более тесный контакт с Ингом. Мне необходимо выяснить, что задумал этот скрытный брельиец, решив построить Медицинский Центр в столице, и почему он выбрал именно Пятый квартал. Ведь это довольно оживленный район, где имеется целый ряд оздоровительных центров и клиник, спа салонов и залов красоты, а также множество фитнес-клубов, которые в последнее время очень популярны среди молодежи.

Это было очень подозрительно. И Анна, проделав глубокий анализ происходящего, согласилась с моими выводами. Только выразилась она по-другому:

— Он что-то задумал. Что-то грязное.

— Уверена? — переспросил я.

— У этого типа руки в крови. Весь в папочку своего пошел, — уверенно и очень холодно произнесла Анна, раскрыв передо мной голограмму с портретом отца Инга и всех его злодеяний, выписанных в столбик. Старший Матссон умело скрывал все свои незаконные дела, и жил припеваючи в далеком государстве Брель.

Я пробежал глазами по тексту, зависшему в воздухе передо мной, и остановился на строчках, которые подчеркнула для меня Анна. Начал читать вслух:

— Научная лаборатория «Первый Свет» по генетическим исследованиям человека и животных.

Анна пролистнула слайд голограммы, и перед моими глазами возник алфавит древних. Я вопросительно взглянул на свою личную ассистентку, всегда сдерживающую любое проявление эмоций, как и полагается чистокровной брельийке.

— Первый древний артефакт, — начала пояснять Анна. — Найденный в одной из пещер Адлиона и доказавший существование двуликих, был назван учеными «Онала Рейкрана». Что в переводе с первоисточника означает «Первый Свет».

Я напрягся. Анна прикоснулась пальцем, затянутым в кожу черной перчатки, к тачу, отключив его, и вместе с этим погасла голограмма. Собеседница сказала:

— У меня есть один приятель, который лично знаком с Фрейхом Матссон. Он мой старый должник, и я попросила его копнуть это дело поглубже.

— Думаешь, Фрейх был как-то связан с прошлыми опытами?

Ассистентка пожала плечами.

— Это я и хочу узнать.

Я вздохнул. Ситуация действительно напрягала меня. В нашем государстве мой отец уже давно подписал закон, запрещающий эксперименты в области генома человека и животного. Однако в Брель такого закона не было.

— Нельзя допустить то, что случилось с нами, — серьезно произнес я.

— Мы сами точно не знаем, что с нами произошло. Есть только догадки, — сказала Анна и посмотрела в окно флайта, из которого была видна высотка Иглы. — Если бы доктор Радова не пропала, возможно, мы бы узнали, кто мы есть на самом деле и на что способны.

— По-моему итак все понятно. Из нас хотели слепить послушных солдат. Непобедимых воинов, ассасинов, называй это, как хочешь.

Анна сжала кулаки, но тут же их расслабила. Отвернулась от окна, встречаясь со мной взглядом.

— Доктор Радова всегда говорила, что у нас имеется высшая цель. И я выбираю верить ей.

В черных глазах ассистентки сверкала ненависть на меня и надежда на то, что теория, выдвинутая доктором Радовой — правда. Ведь кому из нас хочется быть обычной марионеткой в руках политиков и богачей. Некоторые из них сейчас гниют за решеткой, но остались и те, кто курят дорогие сигары, попивают ароматные виски и смакуют свою победу, ведь у них получилось создать сверхлюдей, которые находятся в их власти.

Одиннадцать кругов экспериментов принесли тысячи смертей невинных людей. Ублюдки добились своего — им удалось создать около сотни оборотней, а самое ужасное — они держали зверей на коротком поводке. Воля оборотней была в руках тех, кто жаждал власти и тотального контроля, тех, кого совсем не интересовало благополучие и счастье людей.

И если бы не доктор Радова, которая каким-то загадочным способом протиснулась к команду ученых двенадцатой волны экспериментов и тайными методами проводила собственные эксперименты над нами, то все двенадцатые оказались бы такими же марионетками, как и оборотни до нас. Мы и правда были другими. Не похожими на остальных.

Но мы не знали, что доктор Радова сделала с нами. Почему среди отобранных никто не умер, как это было во время предыдущих опытов. Почему мы сильнее, умнее.

Признаться, мы не знали, кто мы. Ну оборотни, и на этом наше понимание заканчивалось.

А потом доктор Радова пропала. Это случилось несколько лет назад сразу после того, как она публично на весь мир заявила о тайных экспериментах над людьми. Потом высвободила нас и сожгла лабораторию, а государственным отрядам стражи предоставила все необходимые имена и улики, чтобы силы правопорядка смогли найти виновных.

— Мне тоже очень хочется верить в это, — признался я.

— Разве не поэтому ты заинтересовался дочками доктора Радовой?

— Нет, Маргарита — моя девушка. И тот факт, что она дочь Радовой здесь не причем, — твердо ответил я.

Глаза Анны сверкнули злостью, хотя внешне она оставалась непоколебимой холодной фарфоровой куклой. Только вот меня не обмануть. Запах ее ненависти душил, стягивал горло, перчил.

— А та, что пахнет по-особому? — спросила Анна. Я напрягся. Мне не нравилось, в какую сторону зашел наш разговор. Анна продолжила: — Ее аромат намного сильнее того, как пахла доктор Радова. Ты ведь тоже чувствуешь его. Поэтому приказал следить…

— Не глупи. — Прервал я собеседницу на полуслове.

Мой зверь встрепенулся и обнажил клыки.

Анна почувствовала его и тихо вздохнула, успокаивая внутренний пыл. Еще какое-то время мы сидели в тишине, а потом ассистентка сказала:

— Ты можешь врать себе самому, совету двенадцатых, но тебе не обмануть меня. Я слежу за тобой. За каждым твоим движением, выбором, поступками, даже за твоим стилем общения с другими людьми. За последние несколько лет я очень хорошо тебя изучила и сейчас я ощущаю, что ты неравнодушен к дочке Радовой и имеешь на нее свои личные планы. К какой именно дочке — ты прекрасно знаешь сам.

Потом она открыла дверь флайта и вылезла наружу, оставив меня наедине с мыслями.

Из раздумий меня вытянул звонок по невидимому каналу. По ритму гудков было ясно, звонит двенадцатый.

«Не вовремя,» — подумал я и нажал на место за ухом, отключая вызов.

— Каким образом будет происходить закрытие бизнесов в Пятом квартале в районе Черепичной? — спросила госпожа Матссон.

Этот вопрос застал меня врасплох, и даже немного взбесил. Зверь внутри прорычал, давая понять, что и ему не понравилось, к чему ведет эта белокурая женщина.

Проект «Оздоровительного Центра для населения Бервест» был одобрен советом администрации и спонсорами, и с момента подписания договоров госпожа Матссон не перестает давить на совет.

Я отпил из фарфоровой кружки, побаиваясь случайно сломить тонкую ручку, едва помещавшуюся в моих пальцах, и сдержанно ответил:

— Этот вопрос еще на рассмотрении.

— Но надо успеть завершить строительство к зиме, разве вы не смотрели график? — не унималась женщина.

— Почему? — спросил я и поставил кружку на журнальный столик возле моего кресла. Посмотрел на собеседницу.

Кажется, ей не понравился мой взгляд. Женщина повела плечом и опустила глаза на свои руки. Те мелко задрожали, и блюдце с кружкой, которые она держала, зазвенели. Госпожа Матссон тут же опустила блюдце на колени.

В просторном кабинете с видом на роскошный сад, подсвеченный ночными огнями, повисло молчание. Супруга городского судьи не могла найти слов. От нее потянуло горьким ароматом страха. Интересно, кого или чего она боялась?

— Госпожа Матссон, — начал я, так и не дождавшись ответа. — Процесс закрытия бизнесов в районе Черепичной довольно сложный. Как вам уже известно, администрация запустила местный референдум. Мы не вправе решать за людей, тем более когда дело касается проектов, которые твердо стоят на ногах, получают прибыль и платят налоги.

Женщина подняла на меня растерянный взгляд, и в этот момент я понял, госпожа Матссон не в курсе происходящего. А значит мое предположение о том, что идея оздоровительного центра принадлежала Ингу Матссон, была верной. Следовательно и приглашение меня в их поместье тоже было идеей городского судьи, который использует свою жену для достижения личных целей.

— Но… — тихо прохрипела напрочь растерявшаяся женщина. Потом мельком глянула на старинные настенные часы, и ее сердце забилось в бешеном ритме. Запах страха, окутавший ее, стал более резким и сильным. Ее губы затряслись, но она все равно продолжила: — А как же банки и кредитные договоренности по переносу бизнесов из района Черепичной в другие районы города? Мы ведь расписали все очень детально в наших планах, и кадому бизнесу будет выплачена очень хорошая компенсация. Может, вы пересмотрите свое решение и ускорите процесс?

Я не любил, когда на меня давили те, у кого на это не было права.

Сейчас я ощущал, как под рукавами моей белой рубашки бугрятся вены, чувствовал, как стремительно закипает кровь.

И тут снова поступил вызов по невидимому каналу. Понимая, что от меня не отстанут, я все же ответил:

— Двенадцатый, что случилось? Уже второй раз звонишь.

Разговор получился быстрый. Правда его содержание мне не понравилось. О том, что Мирослава решила вызволить моего друга из клетки сегодня ночью, я был осведомлен. И это меня не напрягало, ведь Анна подготовила способы отступления и защиты девчонки и Торна. Только совсем не ожидал, что двенадцатый будет столь сентиментален к Мирославе.

В этот раз я не одернул своего зверя, когда он оскалился. Потому что терпение у нас обоих уже начинало испаряться подобно дождю, орошившему раскаленные пески красной пустыни. Я медленно поднялся из кресла.

— Разговор окончен, — произнес холодно госпоже Матссон и направился к двери кабинета, через которую меня сюда привели. — Впредь наши встречи будут проходить в стенах Иглы и со всеми членами совета и инвесторами.

Но то, что произошло после поразило меня до глубины моей животной души. Госпожа Матссон отбросила кружку и блюдце — это я понял по звуку разбивающегося фарфора, — а потом женские руки вцепились в мою рубашку, заставив меня остановится у самой двери и обернуться. Уважаемая в обществе женщина, супруга городского судьи сейчас стояла передо мной на коленях. В ее глазах блестели слезы.

— Прошу вас, подумайте над моими словами, — стонала она. — Прошу вас.

Я перестал понимать, что происходит. Осторожно поднял женщину с пола.

— Прекратите, — только и успел сказать это, как шерсть на загривке моего зверя встала дыбом.

Он почуял опасность. А в следующий миг дверь кабинета за моей спиной открылась, и я ощутил присутствие двух людей.

— Стойте! — завопила госпожа Матссон.

Я развернулся, задвинув женщину за свою спину, и увидел двух бугаев, которые встречали меня по приезду в поместье, — в черных костюмах, черных очках, которые были очень неуместны в ночное время суток. В руках у этих перекачанных мужиков было оружие, а на лицах застыла маска безразличия, как и полагалось элитной охране.

Секунда, и я оказался рядом с одним охранником. Резким движением руки выбил у него оружие. То отлетело куда-то в сторону, а я приказал госпоже Матссон убираться отсюда. Было очевидно, что Инг использовал свою супругу в роли приманки для меня, а сама госпожа Матссон не хотела проливать кровь.

«Женщины, что с них взять», — усмехнулся я про себя. И уже вслух обратился к бугаям:

— Обещаю, будет больно.

С этими словами я, оставаясь в человеческом обличье, соединился с разумом своего зверя.

Реальность мнговенно обрела другие краски. Цвета стали ярче, запахи — насыщеннее. Время, воспринимаемое мной как человеком, замедлилось.

Удар. Хруст. Еще два удара, один блок предплечьем и снова твердый удар, но в этот раз в челюсть. Бугай падает вниз и тут же вырубается, из его разбитой губы течет кровь.

Я размял шею, потом запястье и шагнул ко второму охраннику, ставшему в оборонную стойку. Этот оказался неплохим боксером, но обычному человеку не сравниться с реакциями фиара, поэтому после трех моих ударов второй противник тоже поцеловался с лакированным деревянным полом, оставив на нем кровавую дорожку.

— Уважаемая госпожа Матссон, — мягко обратился я к женщине, спрятавшейся за креслом. — Не могли бы вы отозвать остальную охрану?

— Они выполняют поручения мужа, — ответила хозяйка поместья и медленно высунула голову из-за спинки кресла. — Но я могу провести вас по черному ходу.

— Ну хоть так.

Женщина, целей которой я не понимал, завела меня в какую-то темную каморку. За шкафом, набитым чистящими средствами и тряпками, нашлась потайная дверь. В нее мы и юркнули. Несколько минут бродили по темным пыльным коридорам, а потом все же вышли наружу. Только вот нас, точнее меня, на улице ждала целая орава вооруженных мужиков. И все они одновременно сняли пистолеты с предохранителей.

Полный оборот получился быстрым, и это спасло меня. Мышцы моего зверя были крепкими как сталь, когда находились в напряжении. И сейчас я напрягал их изо всех сил. На меня посыпался шквал из пуль. Некоторые отскакивали, но попались и те, что вонзились в плоть.

Я медленно шел к кучке противников и считал каждую пулю, проделавшую дыру во мне. Скоро должен был наступить момент, когда охранникам придется перезарядить автоматы. И как только этот миг настал, я с ненавистым рыком набросился на противника. У меня было одно желание — убить.

Роскошный сад охватили мужские крики ужаса и стоны боли, но буквально через минуту они стихли. В ночной тишине можно было услышать, как пищит комар.

Я, раненый и истекающий кровью, стоял среди кучи обездвиженных тел с поднятой мордой к небу. Обратиться в человека сейчас было смертельно опасно, ведь в человеческой форме я становился слабее.

***

Столица Бервест, Приграничье, Поместье Матссон

Спрятавшись за закрытой дверью в потайном коридоре, Еренэя Матссон закрыла руками рот. Напуганная до смерти женщина пыталась сдержать крик, который вырывался наружу.

На улице происходила настоящая бойня. Еренэя ощущала себя так, словно она оказалась на съемочной площадке модного блокбастера. Звуки стрельбы, звон падающих на брусчатку патронов, крики потревоженных птиц. Потом стрельба прекратилась буквально на пару секунд, и тут прозвучал грозный рев чудовища. Чудовища, в которое обернулся господин Белевский. Чудовище, которое когда-то казалось ей лишь выдумками людей. До того самого момента — шестого дня рождения ее сына.

Во сне мальчик стонал, а когда женщина прибежала к нему в комнату, мальчонки и след простыл, а вместо него на кровати был тигренок. Весь в крови, белоснежные простыни тоже все вымазаны кровью. Та ночь отпечаталась в памяти Еренэи навечно. Ведь, охваченная страшными мыслями о том, что тигренок съел ее сына, женщина накинулась на маленького зверя. Едва не убила. Благо тигренок залез под кровать, а оттуда уже выбрался маленький мальчик — её мальчик.

Сейчас ее сыну уже далеко за двадцать, и, чтобы уберечь его от тяжелой участи оборотня, Еренэя подсадила мальчика на успокоительные препараты. Пускай ее сын будет апатичным, закрытым, пускай у него не будет друзей, но она не могла допустить, чтобы власти отняли ее сына и превратили его в оружие убийства. Она была готова на все, лишь бы ее ребенок был жив и был в безопасности.

Только юная Еренэя тогда не знала, что действие препаратов так сильно подавляет волю человека. У него пропадает желание жить, организм отказывается работать, и сейчас ее сын — инвалид. Еренэя не могла простить себе того, что она сделала со своим ребенком, потому и настаивала на открытии Оздоровительного Комплекса, чтобы нести пользу людям, чтобы замаливать свой материнский грех.

Потому и вышла замуж на городского судью, ведь случись что, Еренэя могла попросить у него поддержки. У влиятельного человека как он были не менее влиятельные друзья.

Женщина достала из кармана черного официального платья тач и набрала код. На экране высветилось изображение с видеокамеры в комнате ее сына. Он, сидя на кровати, смотрел в окно. Еренэя поняла, что он услышал то, что происходило на улице, и теперь не могла допустить, чтобы он увидел монстра. Вдруг это станет триггером и монстр, живущий внутри ее сына, проснется.

Женщина заперла дверь комнаты сына одним прикосновением пальца к экрану тача, спрятала тот в карман. Потом собралась духом, подойдя к ненавистной двери, приоткрыла ее и осторожно выглянула в щель.

Сердце Еренэи провалилось на дно желудка, а оттуда наружу полез ее ужин. Она сдержала рвотный порыв и бесшумно вышла на улицу.

Огромный лев стоял посреди неподвижных окровавленных человеческих тел и смотрел в небо. В мягком свете фонарей его шерсть блестела золотом. Порывистый ветер играл с густой гривой. И несмотря на окровавленные ранения монстра, и несмотря на дикий, жуткий, едва контролируемый страх, который он вызывал, Еренэя подумала, что зверь этот был поистине прекрасен.

Когда он повернул свою огромную морду к женщине, она забыла как дышать. Золотые глаза зверя смотрели ей прямо в душу. Она не двигалась, он тоже не двигался. Секунды бежали. А потом по щекам Еренэи потекли слезы. Слезы страха, отчаяния, боли и обиды на себя.

В этот миг женщина осознала, что совершила ошибку. Что не нужно было подавлять животную сущность своего мальчика.

Лев молча стоял, глядя на плачущую навзрыд женщину. Еренэя понимала, что зверь не хочет спугнуть ее. Откуда у нее взялось это понимание, она не знала. Это было что-то удивительное.

Смахнув слезы рукой, женщина зашагала к зверю.