Ларс

Эпилог

Хольмград, зима 826 г.

Я стоял на крепостной стене Хольмграда и разглядывал пристань, где пришвартовался корабль, который еле смог найти место для причаливания. Все-таки Гунульф «подарил» нам огромное количество кораблей, которое мы до сих пор не смогли «переварить», нам даже пришлось расширять причал. Большую часть кораблей мы отдали союзникам. Хотя нет, не союзникам, а моим вассальным князьям.

После той битвы у озера наша армия вернулась в Хольмград. На союзном импровизированном вече было решено создать небольшую крепость на Ладоге для предотвращения набегов с севера. Часть трофеев с кораблей доставили в столицу словенов, так как это были товары с грабежа нашей столицы. Остальное я щедрой рукой раздал своим войскам, не обидев и князей. Радомысл и Гостомысл одобрили этот жест. То вече было историческим, так как было решено создать новое государство. Я до сих пор вспоминаю этот момент с легкой улыбкой.

– Мы впервые смогли собрать столь грозную армию, – громко голосил Радомысл, размахивая протезом, стоя рядом со мной – а главное, что потери у нас совсем маленькие. Мы смогли победить врага, превосходящего нас по силе и потерять всего тысячу воинов.

– Но эта тысяча – великие варяги, которые пируют в Ирие за одним столом с легендарными героями древности, – добавил Гостомысл.

– Но все же, чтобы больше не было таких потерь, – продолжил дядя, – нам нужен не союз, а государство.

Шепотки и легкое возмущение прокатились по залу старейшин.

– Нам нужен государь, – повысил голос Радомысл.

– И кого ты хочешь на это место сосватать? – заявил ростовский князь Василько, поправляя съехавший чуб.

– А вот вы и предложите, други, – отозвался дядя, присаживаясь.

– Мой отец прекрасно справлялся с руководством союзом, – заявил я, привлекая к себе внимание, – поэтому я, Ларс, тысяцкий союза, предлагаю создать государство во главе с князем Гостомыслом.

Все взгляды переместились к отцу. Он сидел с задумчивым выражением лица.

– Я долгие годы мечтал о процветании словенов и всех его соседей, – Гостомысл встал, – я всегда старался жить по совести и справедливости, – отец пронзительно посмотрел на каждого из присутствующих, – и сейчас я хочу, чтобы наши народы объединил под одну руку тот, кто уже смог подарить нам величайшую победу над врагом.

Князья, вожди и воеводы, присутствующие на вече, обратили свои взгляды на меня. О как! Стрелки перевели на меня, что ли?

– Я за Ларса! – стукнул по столу Ходот.

– Я за Ларса! – повторил стук Василько.

Один за другим раздавались стуки кулаками о стол. Моя кандидатура была выбрана единогласно. Ох, князюшки, вы даже не представляете, на что подписались. Так я стал главой государства.

– А как назовем-то государя и само государство? – спохватился князь Белоозеро Буян.

– Царем его провозгласим, – хмыкнул Радомысл.

Разгоревшаяся следом небольшая дискуссия закончилась, не успев начаться.

– А царство свое как назовем? – задал вопрос муромский князь Ингварь.

– Гардарики – страна городов, – ответил я не задумываясь.

– За царя и царство, – заявил Гостомысл, поднимая кубок с хмельным напитком.

– За Ларса и Гардирики, – в унисон проорал Ходот.

Грандиозная попойка, которую организовал отец, еще долго обсуждалась в народе. Гостомысл почти полностью опустошил все запасы браги и вина, раздавая его народу и армии, которым объявили решение вече о создании царства Гардарики и провозглашении царем меня, Ларса.

Дядя умудрился придумать ритуал вступления на должность царя. Специально для этого была изготовлена корона с шестью зубцами, по количеству городов-основателей царства – Белоозеро, Хольмград, Муром, Ростов, Смоленск и Кордно. И раз уж пошла такая пляска, я попросил Добрыню-кузнеца изготовить мне трон из того оружия, которое мы добыли в сражении с покойным Гунульфом. Небольшой эскиз «железного трона»[1], в котором я поменял мечи на топоры, воплотили в жизнь быстро. Именно эта моя шалость до сих пор вызывает у меня улыбку.

Церемония вступления на царство выглядела эпично. Шесть князей держали зубцы короны над железным троном, который специально для этого случая вынесли на площадь Хольмграда. Князья принесли мне вассальные клятвы. Когда я сел на трон и на мою блондинистую шевелюру водрузили корону, вся площадь разразилась радостным воплем, ведь это означало, что начался пир. Вот уж действительно алкоголики и тунеядцы. Народ гулял несколько дней.

Мои «ближники» – Эса, Ага, Аршак, Метик и Забава – искренне радовались успешному воцарению и блестящим перспективам. Милена не совсем поняла, что стала царицей, но я думаю, что смогу нагрузить ее обязанностями «первой леди» так, чтобы она никогда не смогла зазнаться, хотя за ней такого не водилось.

Наблюдая за окрестностями Хольмграда и вспоминая события последних месяцев, я упустил момент, когда гости с пришвартованного судна зашли в город. Внизу, под стенами начался какой-то шум. Один из дружинников, громко топая, поднимался по лестнице ко мне на стену.

– Государь, – запыхавшись, обратился варяг, – тама батюшка твой просит навестить его, вести есть какие-то.

Я кивнул молодому воину и спустился во двор, направившись в сторону отцовского дома. Заходя в дом, я сразу понял, что произошло что-то хорошее. Радостный смех отца и дяди, сидящих за столом, который спешно накрывали угощениями, доносился еще с улицы.

– Ларс, сын, – обратился Гостомысл ко мне, – иди сюда, выпей за здоровье своего племянника.

– Племянника? – я подошел и взял кубок.

– Да, племянника – ответил Радомысл вместо отца, – Умила родила сына.

Умила родила? Вот это новость. Эта черноокая красавица, которая с первых дней попадания в этот мир оберегала меня от всех и помогала влиться в здешнее общество, родила ребенка. Это же замечательно. Я стал дядей. За это надо выпить.

– Как назвали-то малыша? – радостно спросил я, чтобы знать за чье здоровье пить.

– Родериг, – ответил Гостомысл.

– Это там, у норманнов он Родериг, – заметил Радомысл, – а у нас его будут величать Рюриком.

– Как? – переспросил я.

– Рюрик.

Мой кубок чуть не выпал из рук. Значит, Рюрик – мой племянник, сын моей сестры, которой я многим обязан. Как же ты не вовремя появился, племяша. Что же мне с тобой делать? Я же обещал тебя уконтропупить.

Конец первой книги