Ларс II

Глава 9

Территория племени угров на берегу Днепра, весна 827 г.

Ага стоял возле входа в мой шатер с намерением никого не впускать. Его грозный вид отпугивал даже некоторых моих командиров.

Я же сидел за столом у себя в шатре и недоуменно переводил взгляд с Эсы на Аршака. Эти два чудика орали друг на друга и хватались за клинки. Эса уже обнажила метательный нож. Аршак же держал руку на рукояти кинжала. Еще мгновение и они сцепятся друг с другом. Эстрид пыхтела как паровоз. Шрам на ее лбу покраснел от напряжения. Аршак сузив глаза и скрипя зубами, тихо ругался на латыни. Не знал, что у этого «мертвого» языка есть матерный сленг. Я, конечно, ничего не понял, но звучало прикольно.

А как все прекрасно начиналось. Я попросил Эсу и Аршака подойти ко мне шатер в одинаковое время. Они не знали, что я задумал, но когда вошли ко мне, оба ближника скорчили свои моськи так, словно я им насильно впихнул в рот дольки лимона. Если у Эсы я привык к такому проявлению недовольства, то рожица Джуниора меня удивила. И как только они догадались, зачем я их вдвоем пригласил — ума не приложу. Я попросил их присесть за стол и выслушать меня.

— Друзья, — начал я, — вы оба мне очень дороги. Я вижу, что в последнее время вы друг с другом не ладите. Не то, чтобы я удивлен этому, — оба фыркнули мощнее коней Пржевальского, — но раньше вы были более сдержаны и терпеливее. Так, — я оглядел друзей, — в чем проблема?

Эса поджала губы и отвернула голову в сторону. Аршак сложил руки и нахмурился. Повисла тягостная тишина. Вот ведь упрямцы.

— Если и дальше будете молчать, то отправлю обоих в Хольмгард. Мне не нужны дрязги в кругу ближников, — я, нахмурившись, откинулся на спинку стула.

— Объясни Ларсу, почему ты ко мне придираешься, — с вызовом бросила Эса Аршаку.

— Я не придираюсь, — возмутился Джуниор.

— А как еще называть твои бесконечные замечания о том что и как мне надо делать? — воительница стукнула кулачком о стол.

— А как еще в твою больную голову донести то, что твое безрассудство тебя погубит? — Аршак повысил голос.

— Не смей меня оскорблять, — Эса вскочила, роняя стул, и уперлась ладонями о стол.

— Научись ценить свою и чужую жизнь, — Аршак встал и угрожающе поднял указательный палец.

— Какое тебе дело до моей жизни?

— Когда мы получили сообщение из Упсалы о твоей смерти, — Джуниор прикрыл рукой глаза и вздохнул, — когда мы услышали о твоей смерти, тут начался настоящий шторм. Мы жаждали отомстить за твою гибель. А Ларс, рискуя своей жизнью, повел армию на возможную погибель, — Аршак вновь поднял голос, — ты задумывалась о том, что он мог попасть в западню? Ты — его слабость, которой могут воспользоваться его многочисленные враги!

— Да что ты знаешь о врагах и их возможностях? Ты же только в деньгах разбираешься, да и то, не факт, ведь проверить тебя некому.

— Не смей меня оскорблять, — заорал Аршак и положил руку на кинжал.

— Тебе, значит можно, а мне нет? — Эса вытащила метательный нож и наклонила голову.

Я был в полном ауте. Раскрыв рот, я смотрел на Эсу, потом на Аршака и обратно. Я абсолютно ничего не понял о причинах конфликта. Джуниор начал ругаться, Эса в ответ распалялась и разгоняла дыхание, словно хотела сдуть противника. Два моих верных друга готовы были вцепиться в глотки друг другу.

— Сели, — я произнес это тоном, не терпящим возражений, — Я. Сказал. Сели.

Эса с Аршаком покосились на меня. Я никогда так с ними не разговаривал. А что еще мне делать? Достали.

Друзья покорно приземлились на свои стулья, стараясь производить как можно меньше шума. Кажется, они поняли, что рассердили меня.

Я хмуро уставился в точку на середине стола. Аршак, видимо, полюбил Эстрид. Но не может это чувство выразить словами, поэтому проявляет заботу так, как он это понимает. Эса же воспринимает его заботу, как посягательство на свою личную свободу. Триггером к обострению их взаимоотношений наверняка стал Гор, а вернее симпатия Эсы к этому парню. Она, наверное, даже не догадывается об истинных чувствах нашего Алладина. Замечательно, конечно, если я на верном пути в своих догадках, но это никак не решает проблему. Что же мне с ними делать?

Два ближника сидели, словно мыши под усами кота.

— Эстрид, дочь Улофа, княжна Киевская, — я не мигая, уставился в центр стола, чеканя слова, — прошу тебя быть снисходительнее к заботе твоего друга, Аршака. Если тебе кажется, что его внимание и забота слишком чрезмерны, то запомни — тебе на самом деле это кажется. Ты слишком нам дорога, чтобы снова тебя потерять. Теперь ты, Аршак… Я знаю что ты на самом деле чувствуешь, вернее, думаю, что знаю. И возможно есть смысл либо изменить проявление этого отношения, либо вовсе его не показывать. Надеюсь, что Эса, рано или поздно, поймет то, как она нам дорога и будет с пониманием относится к проявляемой ей заботе.

Я поднял взгляд и посмотрел поочередно на друзей. Аршак опустил голову и внимательно разглядывал свои пальцы. Его щеки пылали. Эса же широко раскрытыми глазами разглядывала лица Джуниора, то и дело, косясь на меня. Уголки ее глаз подозрительно блестели.

— А теперь я прошу вас оставить меня. Идите и занимайтесь своими делами. Если у меня возникнет хотя бы малейшее подозрение в том, что между вами есть какая-либо вражда или неприятие, то вы оба отправитесь в столицу, чтобы я больше на вас не отвлекался. Вы оба мне дороги и очень нужны. Надеюсь, вы меня услышали.

Я встал. Друзья подскочили и вышли из шатра. Аршак по-джентельменски уступил Эсе дорогу. Девушка вежливо кивнула и вышла. Джуниор, казалось, хотел что-то мне сказать, но так и не решился. Он покинул мой шатер. Ну что же, я вскрыл опасную болячку. Теперь они должны либо помириться, либо проявлять друг к другу холодную вежливость. Надеюсь, что возобладает первый вариант.

Я вышел из шатра и встал возле Аги.

— Ты слышал наш разговор? — спросил я у моего Обеликса.

— Ага, — ответил он, поглаживая усы.

— Думаешь, помирятся?

Телохранитель пожал плечами.

— Не слишком я на них наехал?

Ага отрицательно покачал головой.

— По возможности следи за этими балбесами. Хорошо?

— Ага, — ответил верзила, улыбаясь щербатым ртом.

Я направился внутрь шатра. В Киеве я прикупил у купцов бумагу и писчие принадлежности. Писать пером и чернилами было настоящим испытанием. Мне понадобился не один день, чтобы привыкнуть к такому способу письма. На бумагу я переводил все свои мысли и знания. Я решил зафиксировать все ключевые знания, начиная от таблицы Менделеева, которую я помнил слабовато, заканчивая ближайшими, в исторических масштабах, событиями и личностями, которых нужно будет устранить. Последнее, в первую очередь, касалось Чингисхана. Если все будет замечательно, то мои потомки смогут загодя устранять это личность и будут внимательны к монгольскому региону. Когда будет рунный алфавит, будет проще надиктовывать, читая собственные рукописи, которые здесь никто, кроме Эдика не сможет прочитать. По крайней мере, пока Кирилл и Мефодий не внесут свою лепту в грамотность славян. А они — не внесут. Уж я постараюсь. Не для того я создал новое царство, чтобы византийцы насаждали свои порядки в моем государстве. Да и руны в перспективе намного удобнее. Все дело в привычке.

Я закончил писать и вышел из шатра. Небо заволокло хмурыми тучками. В воздухе витал преддождевой аромат. Поднявшийся ветер нарисовал на поверхности реки небольшие барашки волн.

Возле моей ставки было какое-то шевеление. Легионеры были чем-то взбудоражены. Ко мне скакал Ходот, ведя под уздцы черного коня, на котором восседал уставший паренек в стандартной форме наших всадников, гоняющих печенегов. В руках молодого человека был серый округлый сверток с красными пятнами.

— Царь, — обратился ко мне Ходот, соскакивая с лошади, — прискакал гонец от Кулябы.

Парень спрыгнул с коня, поклонился и протянул свой сверток. Ага встал чуть сбоку, напряженно готовясь к любому развитию событий. Я с замиранием сердца смотрел на кровавое тряпье и молил всех здешних Богов, чтобы внутри не оказалась голова Кулябы или Гора.

Гонец неспешно развернул свою «посылку». Из свертка выглянула отрубленная голова. Седые волосы и борода были в высохших кровавых сгустках. Я посмотрел на гонца, который, видимо, волновался, так как руки у парня слегка подрагивали.

— Что-нибудь на словах передавали? — спросил я гонца, снова вглядываясь в привезенную «посылку».

— Командующий Куляба передавал царю поклон и извиняется, что не смог доставить князя Мезислава живым.

Отрубленная голова Мезислава дала мне только каплю удовлетворения, но не убрала отчаянное желание отомстить за Сокола.

Куляба через гонца сообщил об успешном захвате печенежских вождей. К сожалению, не удалось склонить их на свою сторону. Оказывается, к печенегам-кочевникам относили огромную кучу племен, объединенных под одну силу. Титульной народностью, конечно, были сами печенеги. Печенеги при этом сохранили вождество покоренных племен. Старик, который возглавил кочевников, был советником у отца погибшего хана, поэтому смерть главаря печенегов не смогла внести разброд в руководстве племени, как я надеялся. Более того, собравшись, вожди решили дать титул хана этому старику, который вдобавок приходился дядей погибшему хану. Куляба не смог заставить вождей и хана склонить на свою сторону, но это и понятно, дипломатом у нас является Радомысл, а не командующий конницы.

Окружив кочевников, Куляба попытался провести переговоры. Не знаю, на что рассчитывали печенеги, но они отказались сдаваться или присоединяться к царству. Старик, сумевший удержаться на своей должности советника у двух ханов, по идее должен был быть умнее. А возможно мы чего-то не знаем. Кулябе пришлось вступить в бой. Потери с нашей стороны были значительные, несмотря на большое количество пленных. Гонец сказал, что мы потеряли около одной тысячи воинов, но сдалось, по оценкам Кулябы, около двух тысяч кочевников. Что примечательно, сами печенеги старались биться до последнего, поэтому в плену оказались в большинстве своем покоренные кочевниками племена.

А с Мезиславом случилась неприятная история. Оказывается, Рогволд и бывший князь Киева сбежали к печенегам. Те, узнав о том, что беглецы больше не являются силой в регионе, пленили князя с воеводой. На момент окружения ставки кочевников, Рогволд умудрился сбежать и от печенегов. Мезислава обнаружили мертвым. Видимо воевода так подчищалл следы за собой. Наверное, Мезислав мог много интересного рассказать. Куляба предполагает, что Рогволд сбежал к хазарам. Куляба посчитал, что мертвого Мезислава следует обезглавить и доставить ко мне, а туловище бывшего князя сбросить в ближайший овраг, что в принципе, правильно. Наверное.

Если бы не информация о Рогволде и отрубленная головушка Мезислава, поход на печенегов можно оценить на троечку. Из убийства Эсой хана не получилось получить хотя бы толику выгоды. Интересно как Эстрид прошляпила Рогволда и Мезислава. Это косяк моего тайного советника по черным делам. Да и с окружением печенегов для добровольного присоединения тоже не сложилось. Но здесь, наверное, моя ошибка. Нужно было дядю направить с Кулябой.

В целом, задача по высвобождению южной части царства и подчинения себе всей территории устья Днепра и безопасного выхода к Скифскому морю — решена. Осталось теперь дождаться возвращения Кулябы и прихода моих драккаров из Смоленска.

Я приказал повесить на кол голову Мезислава. Пусть пугает воронье. Артиллеристы, узнав, чья головешка выставлена на всеобщее обозрение, устроили небольшой пир, на который я закрыл глаза. Все-таки Сокол с ними провел огромное количество времени и многое, из того, что они умеют, артиллеристы обучились под его руководством.

Лука, кстати, был очень хорош в качестве ученика, которого я смог обучить всему, что мы смогли наработать в артиллерийском деле вместе с Соколом. Парень был достаточно любознательным и обучаемым. С учетом его обожания требушетов и баллист, у меня получился замечательный командир арты. Когда я рассказал о том, что у византийцев на вооружении есть «греческий огонь», способный уничтожить любой флот противника, да и не только, Лука расстроился, но я пообещал ему, что мы постараемся захватить эти орудия себе.

Насколько я помнил, на носу кораблей византийцы устанавливали медную трубу — «сифон», или сифонофор, через который извергалась струя горящей жидкости. Дистанция поражения была в среднем около 25–30 метров. Морской бой этого времени предполагает только одну тактику — контактную. До появления корабельной артиллерии сражение на море сводилось к тарану, абордажу с захватом либо уничтожением судна. Фактически это была та же рукопашная схватка, только не на суше, а на палубе кораблей. Таким образом, даже 30 метров становилось непреодолимой преградой. Помимо этого, флот этого времени представлял скученные массы медленных и неповоротливых судов. Единственным спасением для воинов на корабле было выпрыгнуть за борт. А учитывая, что рукопашная подразумевает под собой тяжелые доспехи, зачастую это был выбор между смертью от огня или утоплением.

Но были на вооружении у византийцев и некие катапульты со снарядами содержащий греческий огонь. Если катапульту было не сложно изобрести, то состав греческого огня мне не известен. Могу только догадываться. Да, собственно, можно поступить проще, «изобрету» бензин, либо иное горючее, которое будет не хуже греческого огня византийцев. Но об этом я буду думать, если действительно столкнусь с греческим огнем. Нужно будет византийцев распотрошить на предмет изъятия этого вооружения и уничтожения всех тех, кто причастен к его изготовлению. Да, жестоко, но это тот случай, когда необходимо обезопасить себя на случай применения соседом секретного и действенного оружия, против которого у меня пока нет защитыы.

Через два дня к нашему лагерю подошли войска Гора, а еще через день к ставке прибыл Куляба. Общим итогом операции по зачистке пространства от Днепра до Дона явилось прибавление конницы в размере трех с половиной тысячи всадников. При этом, Куляба потерял в стычке с печенегами и окрестными кочевниками около одной тысячи триста всадников, из которой почти тысяча полегла еще в главном сражении. Остальные потери были в преследовании и зачистке в дальних кочевьях территории печенегов. Таким образом, угры стали владеть всей территорией бывших печенегов. Гор дал вассальную клятву. На месте переправы через Днепр, на том месте, где у нас был разбит лагерь, было решено основать столицу угров. Гор был не против оседлого образа жизни.

На вопрос как он назовет свою столицу, предводитель угров сначала замялся, но потом, подумав, решил все же не таить от меня ничего. Столицей угров будет называться Фовάрос. На вопрос, почему именно так, Гор ничтоже сумняшеся ответил, что это слово на языке угров означает «столица». Вот никакой фантазии у парня.

Спустя еще пару дней подплыли наши драккары, их было больше двадцати судов. Когда подплыл флот, я организовал последний военный совет перед отправкой в Царьград. Совет собрался в моем просторном шатре. Не хватало только дяди, но его мы дождемся уже ступив в земли болгарского ханства.

— Мы собрались сегодня, — начал я совет, — для того, чтобы подвести итоги. Царство Гардарики уже сейчас является государством не сильно уступающим по размерам с хазарским каганатом. Мы владеем территорией от Варяжского моря до Скифского. Численность нашей армии составляет около тридцати семи тысяч человек. Да, последняя битва унесла у нас много воинов, но я считаю, что это достойная цена за такую большую территорию, которую мы отвоевали у кочевников, плативших дань хазарам. Сегодня мы можем гордиться своими достижениями. Благодаря вам, мои командующие, мы смело можем выступать на Царьград.

— За Гардарики! — я поднял кружку с медовухой, — за богатую добычу из Царьграда!

— За Гардарики! — подхватил Ходот.

— За Ларса! — подняла стакан Эса.

Присутствующие поддержали сказанное и выпили.

— А теперь, — я продолжил, — мы направимся в Византию, — Годслав и его ободриты одобрительно зашумели.

— А может, есть смысл направится в Хазарию? — заметил Аршак, ни к кому не обращаясь.

— Ты все боишься за свою подругу? — съехидничал Василько.

Сдержанный смех присутствующих заставил Джуниора скривиться.

— Дело не в этом, — Аршак бросил косой взгляд на Эсу, — ведь если Рогволд сейчас у хазар, то он может им донести всю опасность, которую мы представляем для каганата. Северян, их данников мы подчинили. Печенегов, тоже данников, мы так же прибрали к рукам. Хазарский каганат может ответить нам походом, который не даст нам атаковать Царьград.

В его словах есть смысл. Еще при планировании этого похода мы намеревались с печенегами особо не ссорится. На крайний случай, мы хотели откупиться, чтобы не дразнить хазар. Но получилось так, что пришлось забрать всю эту территорию. Мы откусили слишком большой кусок, за который нам может «прилететь ответка». Ведь второй по численности и значимости город каганата находится на Дону, в нашей непосредственной близости.

— Предлагаешь пойти сначала на хазар? — хмуро поинтересовался Годслав.

— Предлагаю не забывать об опасности со стороны каганата, — ответил наш Алладин.

— Аршак прав, — задумчиво протянул я, — изначально мы хотели с печенегами особо не конфликтовать, а лучше стать с ними союзниками. Поэтому, мы оставим тут тысячу наших всадников под присмотром надежного человека. Куляба, доверь это проверенному воину. Его доля от трофеев с Царьграда останется за ним.

Куляба кивнул.

— Тысяча всадников не решит проблемы, — обронил Ходот.

— Они нужны только для того, чтобы вовремя предупредить ближайшие кочевья и передать весть нам в Царьград и в Киев, — ответил я, — и оставим тут один самый быстрый и пустой драккар, который пришлет весть о возможном вторжении со стороны хазар. Судно за две недели, при попутном ветре, сможет донести весть о вторжении хазар. Нам понадобится около месяца, чтобы спешно дойти из Царьграда к Киеву.

— Даже если каганат сейчас узнает о потере власти над печенегами, — продолжил свою мысль тесть, — хазарам нужно не меньше месяца для сбора войска и не многим меньше времени для того, чтобы благополучно подойти с Итиля к Киеву.

— Да, — кивнул я, — поэтому мы в любом случае успеем добраться до Киева.

— А почему к Киеву? — спросил Гор.

— Когда ты построишь Фоварос, — объяснил я кочевнику, — он станет главным южным городом царства, а пока — Киев.

Оставалась еще угроза со стороны Крыма, но там хватало своих проблем. Каганат и Византия имели на полуострове свои приморские города с приличными по местным меркам гарнизонами. Но особой тревоги они не вызывают, так как не имеют достаточной силы для безнаказанного передвижения через территорию угров. Поэтому Крым был угрозой только как сопутствующая сила, помогающая вторжению со стороны Дона.

— Кстати, с хазарами мы все равно будем разбираться, — заметил я, — сразу после Царьграда.

Совет зашумел. Изначально это не планировалось, хотя и были намеки о такой возможности в случае удачного похода на столицу Византии. Но после беседы с Карнатом, жрецом Карны, я все больше начинаю убеждаться в том, что устранение этих трех центров силы необходимо, в первую очередь, мне. С византийским патриархом я разберусь на месте, так как пока не имею представления о том что это такое. Радомысл меня не смог просветить о нем, когда я его спросил. Дядя сообщил только общие фразы, характеризующие должность православного религиозного руководителя, которые я мог и сам сформулировать. С римским понтификом будем общаться в следующем году. Нужно пока закончить текущую военную компанию. А с хазар я могу и сейчас, как минимум, пощипать и обозначить свой интерес в качестве небольшого устрашения, которое на какое-то время не даст буйным хазарским головам планировать агрессивные выпады в адрес моего царства.

Если мои догадки верны, то Буривой был прав касательно текущей геополитики. Хазары и византийцы давно ведут мирное сосуществование. Появление на северо-западе от их непосредственных границ нового крупного формирования в лице царства Гардарики, вносит сумятицу в их налаженных торговых связях с северной частью Европы. Торговый путь «из варяг в греки» — это очень лакомый кусок, который можно было контролировать через вассального Мезислава и полуподкупленного кем-то Гунульфа. Кстати, я так и не понял, на чей стороне играл Гунульф. Он ведь мог быть и самостоятельной политической единицей, а мог и прислуживать кому-то. Вот только кому? Константинополю или Итилю? А может быть тут Рим замешан? Исключать не стоит ни один из вариантов.

В любом случае у Гардарики есть три относительно явных противника. С хазарами все понятно — с ними я не поделил территории и соседей-данников. С Византией не все понятно. Вроде я с ними не пересекался интересами, по крайней мере, официально. Еще больше вопросов с Римом — чем им-то я помешал, не понятно. В конце концов, я ведь мог дать всем заинтересованным сторонам гарантии беспрепятственного прохода торгового пути «из варяг в греки» за символическую мзду. Но, видимо, они решили идти путем принципа «разделяй и властвуй». Что же, преподнесем им сюрприз и нанесем визиты вежливости.

Новость о последующем после Царьграда, походе на хазар, понравилась всем. На этой замечательной ноте военный совет был закончен. Командиры покинули мой шатер. Я вышел вслед за ними и встал рядом с Агой.

Жуткая боль в районе солнечного сплетения выбила дух из меня. Краем сознания я заметил торчащее древко стрелы в своей груди.

Что, опять? Да сколько же можно меня убивать, сволочи, косорукие?