Ларс II

Глава 12

Болгарское ханство, Плиска, конец весны 827 г.

Зал приемов болгарского хана внушал уважение. Стены были расписаны яркими красками. Под ногами мягко пружинили ковры. Какой-то цветочный запах витал в воздухе.

Зал был наполнен людьми. Здесь были царедворцы, аристократы и купцы. Легкий шепоток с упоминанием «Гардарики» прокатился по залу.

— А вот и хан, — заметил Радомысл.

Навстречу нам шел жилистый воин среднего роста. Омуртаг был одет в длинный халат, украшенный вязью замысловатых узоров. Лицо хана выражало радушие. Черная как смоль клиновидная бородка была аккуратно пострижена. Такие же черные брови хищно изгибались над чуть раскосыми карими глазами. Мясистый продолговатый нос нависал над широковатым ртом. Хан был лысым с блестящей, чуть ли не отполированной, головой.

— Дóбре ли дошли? — хрипловато выдал хан.

Дядя предупреждал, что у местных это традиционное приветствие по типу нашего «Здрав будь». Суть приветствия у болгар сводилась к проявлению интереса о том, хороша ли была дорога, хорошо ли дошли. Довольно интересная традиция.

— Благодарствуем, хан, — с легким поклоном заверил его Радомысл.

— Мой царственный брат, — Омуртаг перевел взгляд на меня и раскрыл объятия.

Я ответил тем же и мы обнялись. Голос у хана был словно прокуренный и с легким акцентом. Гостеприимный болгарин постучал по моим плечам и кивнул моим спутникам. Омуртаг провел нас в центр помещения. Мы сели за небольшим овальным столом, наполненным всевозможными яствами. Эса и Ага встали за моей и дядиной спиной на небольшом удалении. Аршака мы оставили с Ходотом. Он утром пробежался по торговому договору и не нашел в нем никаких сложностей для взаимовыгодной торговли. Поэтому я решил его не брать с собой. Все равно сегодня мы не будем ничего подписывать.

— Я рад приветствовать тебя, в своем ханстве, Ларс, — заметил Омуртаг, когда все уселись за стол.

Помимо хана, меня и Радомысла за стол сел престарелый ханский советник по имени Боян. Он был ровесником болгарского хана и, как мне кажется, старался ему во всем подражать, судя по похожему стилю в одежде, лысине и форме бородки. Единственная разница между ханом и советником была в цвете волос. Советник ожидаемо был с проседью в бороде. Сзади хана был небольшой постамент с троном хана. По обе стороны от трона и нашего стола стояли ханские царедворцы, человек пятьдесят, наверное. Мы, вчетвером сидели, в отличие от остальных. И это слегка напрягало.

— Я благодарен тебе за гостеприимство, Омуртаг, — ответил я.

— Наши народы с недавних пор стали соседями и я этому рад, — хан хитровато прищурился.

Еще бы ты не был таким радостным. Раньше твои земли изредка, конечно, но все же разоряли кочевники-угры. Сейчас же ты можешь быть спокоен за свои северные владения, да еще и получишь выгоду от торговли с тем, кто будет контролировать весь путь «из варяг в греки».

— Я тоже не огорчен тому, что стал твоим соседом, — почти дипломатично хмыкнул я.

Смешок хана дал понять, что Омуртаг действительно нормальный мужик, с адекватным чувством юмора.

— Раз мы стали соседями, — не скрывая улыбку, прохрипел хан, — то было бы замечательно объединить наши усилия против врагов.

А этот тип не любит ходить вокруг да около. Сразу в лоб о союзе заявил.

— Мой советник, — я указал взглядом на дядю, — уже посвятил меня в твоих намерениях по поводу заключения военного союза и торгового соглашения. И я ничего не имею против.

— Вот и замечательно, — хан довольно потер руки, — выпьем же за это.

Мы подняли кубки и выпили что-то кислое. Если это они называют вином, то мне их жаль. Они не пробовали напитка Карны, которая, через Забаву, передавала мне пару бочонков своего вкуснейшего виноградного взвара.

Мы поговорили немного о том, как будет функционировать военный союз, обсудили сумму отступных, в случае невозможности прийти на помощь союзнику. Хан не особо был рад моему категорическому отказу торговле железом, как сырьем, но ему некуда было деться. Я предлагал неплохие условия для стимулирования торговли в наших государствах. После того, как мы утрясли спорные моменты, мы договорились завтра подписать торговый договор и договор о военном союзе. Закрепить договоренности мы решили братанием. Для этого ханские слуги принесли две бра́тинки.

Бра́тина — это сосуд для питья, предназначенный, для братского, товарищеского питья. Братина имела вид медного горшка, вместительностью примерно с полведра. Маленькие братины назывались «братинками» и употреблялись прямо для питья из них, тогда как из больших пили, черпая ковшами, черпальцами. По сути, такое питье являлось ритуалом «братания».

Хан и я сделали небольшие надрезы в ладони и капнули в каждую братинку. Таким образом, считалось, что мы стали родственниками. Выпив из братинок, мы завершили этот ритуал. После этого хан предложил прогуляться по его дворцу и посмотреть диковинки, которые он собрал в походах. Таким незамысловатым образом, Омуртаг отрезал своих дворцовых лизоблюдов от дальнейшего разговора. Только советник хана Боян, дядя и Эса с Агой сопровождали нас на небольшом удалении. Я и Омуртаг прошли в соседнее помещение, выводившее в просторную галерею.

— Ларс, — скинув с себя маску радушного хозяина, заявил хан, шагая рядом со мной вдоль статуй и манекенов с разнообразной броней, — твое войско беспрепятственно пройдет через мои земли.

Его голос был серьезным, а лицо хмурым.

— Я так понимаю, что есть некое «но»? — подхватив его тон, спросил я.

Мы неспешно шли по длинному коридору с высокими окнами. Свет сквозь слюдяные стекла рисовал красивые узоры на стенах.

— Да. Есть. Если Михаил потребует не пропускать тебя, когда ты пойдешь обратно через мои земли, я не смогу ему отказать.

Михаил — это тот император, про которого рассказывал Аршак. Он еще подавил восстание Фомы Славянина. Кстати, когда византийский кесарь поймал мятежника, Михаил велел отрубить ему руки и ноги, посадить на осла и выставить на всеобщее обозрение.

— И что же ты предлагаешь? — я остановился и прямо взглянул на хана.

— Нужно будет сделать так, чтобы ты прошел обратно на своих лодках, — заявил Омуртаг.

У хана практически нет нормального флота. Византийцы ревностно относятся к флоту соседей, поэтому предложение хана резонно, так как выполнить просьбу византийцев он не сможет. Вот только у меня нет столько суден, которые смогут вместить под сорок тысяч человек. Притом, что максимальное количество человек, которое может перевезти мой флот — это тысяч пять-шесть, не более. А с учетом того, что флот сейчас заполнен товарами, которые я хочу обменять у византийских купцов по выгодному курсу, то назад суда пойдут не менее груженные, чем есть сейчас. И я не собираюсь терять большую часть армии на стенах Константинополя.

— Боюсь это не возможно, — со вздохом сообщил я хану.

— Тогда, — Омуртаг провел рукой по лысине, — ты должен будешь сообщить, в какое время направишься назад, чтобы послание императора дошло до меня слишком поздно.

— Осада начнется через десять дней. Еще столько же я буду осаждать город.

— Ты за десять дней собираешься взять город? — казалось, у хана выскочат глаза из орбит.

— Это максимальный срок. Как раз для того, чтобы император созрел для переговоров.

— Хорошо, если так. Я буду в это время на западе, — мы продолжили идти по галерее, — Михаил ничего не успеет мне сообщить.

Лучи солнца освещали просторный коридор. С противоположной стороны от окон-арок имелись углубления, в которых находились экспонаты, являющиеся гордостью Омуртага. Он показывал довольно качественные брони и оружие. Иногда встречались статуи, которые, по утверждениям хана, были в свое время украшениями римских дворцов.

— А вот это, — Омуртаг указал на манекен с красивым доспехом, — Лори́ка сегмента́та, моя гордость. Этот доспех был у Октавиана Августа, римского императора, — хан указал на доспех.

На манекене были пластинчатые доспехи и состояли из железных полос, изнутри попарно скрепленных на груди и спине кожаными ремнями, образуя, таким образом, обруч, охватывающий торс солдата. Плечи, а также верхняя часть груди и спины защищались дополнительными пластинами. Нагрудные и спинные пластины крепились к основным либо крючками, либо ремнями и пряжками, располагавшимися на спине внутри доспехов, а на груди — снаружи, так что, очевидно, солдат надевал её лишь наполовину собранной и был вынужден застёгивать спереди сам. Левая и правая нагрудные пластины также соединялись между собой.

— Выглядит внушительно, — заметил я.

В этот момент, из соседних проемов, выскочили смазанные тени. Две темные фигуры бросились в сторону хана, откинув его в сторону. У меня на поясе висели близнецы, к которым я даже не успел прикоснуться. Удар в затылок отправил меня в забытье. Краем сознания я услышал рев Аги и рычание Эсы. Как же так? Неужели опять над моей бедной тушкой хотят совершить насилие? Варварский век какой-то. Боль в затылке меня ослепила. Кажется, я недооценил своих противников. Расслабился. Все-таки смогли меня поймать. А как все гладко складывалось.

Я очнулся резко, словно мое сознание выдернули. Первое, что постучалось в мой разум — это запах сырости. Отвратительный кисловато-влажный запах сырости. Кровь стучала в висках и голова наливалась тяжестью. Ощущение дискомфорта и тупая ноющая боль в затылке заставили вспомнить последние мгновения перед тем, как меня вырубили. Покрутив головой из стороны в сторону, я осознал всю бедственность моего положения. Мое голое тело было подвешено к потолку цепями ногами вверх, а руки крепко завязаны за спиной, во рту находится вонючий кляп. Руки были связаны очень грамотно, так, чтобы я не смог их провернуть вперед.

Покрутившись, я оглядел помещение, в которое закинул меня очередной поворот судьбы. Я оказался в какой-то пещере, неподалеку шумела вода, судя по всему — водопад или пороги. Наверное, я в гроте какой-то болгаркой горы возле реки. Я не силен в географии этой местности, поэтому не имею представления о тома, где именно нахожусь.

Из-за неудобного положения тела, у меня вздулись вены на шее, казалось, они лопнут от напряжения. Голова слегка кружилась. Противный кляп заставлял захлебываться слюнями. Я с трудом давил в себе тошнотворные позывы. Мерзкие ощущения.

Подобному виду пыток учили в Упсале. Помнится, Эса практиковала такие изощрения. Неужели мой «поход» в этот храм аукнулся мне в таком виде? Может быть, мне решили отомстить за уничтожение храма? Или это кто-то из триумвирата понтифик-каган-патриарх? А может, византийский император пронюхал о моем походе на Константинополь. Либо все банальнее, Омуртаг решил сдать меня византийцам. Хотя последнее вряд ли, ведь как я помню, сначала напали на него, а потом только прилетело чем-то мне. Вспоминая об ударе в мою многострадальную головушку, затылок откликнулся очередной волной боли. Что-то слишком много у меня врагов, чтобы можно было сразу определить выгодоприобретателя моего устранения.

Кстати, по поводу хана я ошибся, так как чуть в глубине пещеры проглядывает силуэт Омуртага, также подвешенного за ноги. Во рту у него тоже был кляп. Но он хотя бы одет, хотя и в кровавой одежде.

Я висел так довольно долго. Голова наливалась кровью до такой степени, что казалось можно простым прикосновением взорвать ее. Было сыро и холодно. Последнее ощущалось особо сильно из-за моего обнаженного тела. Извращенцы, а не похитители. Могли бы штаны оставить для приличия.

Не знаю, сколько времени я так провисел, но судя по тому, что мне захотелось справить естественную нужду, то довольно долго. Я умудрился даже пару раз уснуть. Мозг просто выключался, наверное, в целях сохранения рассудка. Невозможность справить нужду в таком положении наводило тоску. Омуртаг за все это время ни разу не приходил в чувство. Жив ли он — не ясно.

Когда я услышал чей-то говор и звук приближающихся шагов, я почти был благодарен любым людям, которые ко мне придут. По крайней мере, они отвлекли бы меня от мыслей и надобностей моего предательского тела.

Чем ближе подходили ко мне неизвестные, тем сильнее мне хотелось их убить. Причем не из-за самой пытки, а из-за личности одного из моих посетителей.

Рогволд. Тварь, которая сделала Забаву одноглазой. Выродок, который причастен к смерти Сокола. Лютая ненависть на этого человека захлестнула меня с головой. Ярость, переполняющая все мое естество, готова была выплеснуться на Рогволда во всех смыслах этого слова. Мой мочевой искренне был готов помочь в моих стремлениях.

— Ларсик-Ларсик, — ощерившись, прогундосил бывший воевода.

— Ыхыхахуы, — только и удалось промычать в ответ нечто полунецензурное.

Рогволд не сильно изменился за все это время. У него было такое же плотное телосложение и ехидное выражение лица. Глубоко посаженные глаза и всклокоченная лопатообразная борода с рыжцой даже внешне делали воеводу неприятной личностью. Одет он был в традиционный болгарский кафтан с вязью узоров. На поясе у Рогволда висел топорик, а в руках он держал увесистую дубину с металлическими вставками.

Его спутник был полной противоположностью. Высокий и статный молодой человек с гладко выбритым лицом и самоуверенным взглядом. В глазах виднелся разум, если можно так выразиться. Темные глаза, тонкий нос и поджатые губы выдавали непростое происхождение. Аристократичные черты лица гармонировали с такой же богатой одеждой. На спутнике Рогволда был кольчужный доспех с красиво украшенными кожаными накладками. Дорогие сапоги и отменного качества штаны дополняли картину знатного аристократа.

— Наш гость хотел нам что-то поведать, — тонким голоском заявил аристократ, встав возле меня с широко расставленными ногами и спрятанными за спиной руками, — нужно помочь ему изъяснять свои мысли, Рогволд, — гнусаво оскалившись, добавил он.

Положение моего тела дезориентировало меня, поэтому я не заметил замаха воеводы. Удар дубиной по ребрам выбил дух с меня. Рогволд методично избивал меня, целясь непосредственно в ребра. Пару раз я слышал противный хруст. На очередном таком звуке сознание покинуло меня, но ненадолго. Разбитый нос привел в чувство. От очередного замаха воеводы мне удалось уклониться. Его нога пролетела мимо лица, впечатавшись в плечо. Меня закрутило на цепях. Рогволд выругался.

— Достаточно, — повелительно пропел аристократ.

Разбитый нос и вращение тела дарили незабываемее ощущения. Мало того, что голова кружилась и приходилось давить в себе тошнотворные позывы, так еще и дышать было тяжело. Тело задергалось в удушающем кашле. Ну, вот и все, отбегался я. Жаль, что так грустно заканчивается моя попаданческая жизнь.

Воевода остановил мое вращение и резко выдернул кляп, чуть не вытащив его вместе с моими зубами. Ох, вот же мразь ты, Рогволд. Надеюсь, Эса отомстит за меня. Если она еще жива.

Кашляя и отплевываясь, я старался вдохнуть сладостного воздуха. Рано я сдался, поживем еще. Нужно срочно что-нибудь придумать. Безвыходных ситуаций не бывает. Думай, Ларс! Думай!

— Как тебе, Ларсик? — прогудел Рогволд, чуть присев и заглядывая в мое окровавленное лицо, — помнится, твоя подруга так же меня пытала. Но ничего, я наверстаю упущенное. Мы ее поймаем и рядом с твоим трупом повесим.

Рогволд гнусаво заржал. Так Эса жива? Раз воевода грозится ее поймать, значит, ей удалось отбиться от нападения, но спасти мою тушку она не смогла. А это внушает надежду.

— Ладно, пусть отдохнет, наберется сил, — сказал аристократ, — давай-ка хана проведаем. Нужно же и ему помочь правильно вести речи.

Через несколько минут со стороны Омуртага послышались стоны и гневное рычание. Хана не жалели, били смачно, с хрустом и чваканьем. Мои крики о том, какие они трусы и мерзавцы, были проигнорированы. Когда через час истязаний моего друга по несчастью оставили в покое, два мучителя снова подошли ко мне.

— Отдохнул, Ларсик? — спросил Рогволд, вытирая лоб от пота, — Чего ты там кричал? Я запамятовал.

— Он считает нас плохими людьми, — ласково пропел аристократ с серьезным выражением лица.

— За это надо наказать вьюношу, — крякнул бывший воевода.

Мое избиение продолжилось. Невыносимая боль от ударов и жуткие звуки ломающихся костей привели мой организм в состояние апатии. В какой-то момент мне не хватало сил орать, так как я сорвал голос. На задворках сознания скреблась трусливая мысль сделать все, что эти двое попросят. И ведь они даже ничего не спрашивали меня. Просто методично избивали. Мои вопросы о том, что им надо от меня — игнорировались. Я, наверное, мог терпеть боль и пытки. Первые полчаса. Но потом уже было все равно. Мое молчание только раззадорило Рогволда. После очередного удара дубиной я вырубился.

Не знаю, выживу я или нет, но даже если меня в принципе перестанут бить, мое тело сейчас представляет собой жалкое зрелище. Просто кусок мяса с костями.

Не знаю, сколько времени я провел в отключке, но каждый миллиметр моего тела горел огнем. Наверное, из-за этого я не сразу заметил, что я распростерт на голой земле. Видимо, мучители опустили мою тушку, но оставили привязанным к потолку пещеры. Цепь была расслаблена ровно настолько, сколько нужно для лежачего состояния тела. Руки за спиной висели над землей буквально в паре сантиметров.

Попытка разлепить глаза не сразу увенчалась успехом. Слипшаяся и высохшая кровь склеила ресницы. С трудом справившись с преградой, мне удалось посмотреть по сторонам. Вокруг была полнейшая темень. Либо мне выкололи глаза, либо наступила ночь. Надеюсь, что последнее. Единственным плюсом во всей этой ситуации был тот факт, что можно справить нужду, не боясь испачкать физиономию. Хотя, судя по напору, пардон, струи, нужно быть аккуратнее.

Кайф. Сейчас это лучше чем все блага мира. Пара секунд удовольствия от справления естественных надобностей отвлекла от боли и ломоты во всем теле.

— Ларс, — прохрипел кто-то, — Ларс, ты жив?

— Омуртаг?

— Да, я. Или ты еще кого-то здесь видел?

— Я вообще ничего не вижу.

— Здесь темно.

— Или мне глаза выкололи.

— Нет, вроде не трогали тебе глаза, только по телу били. Я сначала тоже думал, что ослеп, но потом привык к темноте.

У нас были хриплые и натужные голоса. Говорить было тяжело. Поэтому между предложениями мы часто делали паузы, чтобы набраться сил.

— Кто это был? — спросил я хана.

В ответ послышался какой-то хрип, будто кто-то подавился.

— Я думал, это были твои друзья, — заявил Омуртаг и хрип повторился.

Это он ржет что ли? Вот ведь шутник. Откуда только силы взялись?

— Я знаю только одного. Того, что бил, — ответил я юмористу, — а второго, аристократа, первый раз видел.

— Я могу сказать, что второй — епископ.

— С чего ты взял? — я удивленно приподнял брови, что отдалось во всем теле жгучей болью.

— Епископский перстень носят на безымянном пальце правой руки. На щитке имеется печать.

— И зачем епископу нас подвергать пыткам?

— А зачем твой знакомец тебя пытал? Кто это был?

— Рогволд. Бывший смоленский воевода. Хотел свергнуть смоленского князя, но я ему все планы попортил.

Я вкратце рассказал историю нашего противостояния с воеводой. Говорить было тяжело. Горло резало от натуги. Дыхание никак не выравнивалось.

— Как думаешь, что им надо? — спросил Омуртаг, после моего рассказа.

А что мне думать? Если аристократ действительно является епископом, то здесь торчат уши понтифика. Нужно иметь в виду, что Рогволд изначально был «шестеркой» папы римского. Если, конечно, мои умозаключения верны.

— Рогволд хочет отомстить за неудачи в Смоленске и Киеве. А епископ, видимо, как-то связан с римским понтификом, который не заинтересован в укреплении моего государства. Наверное.

— Ты и Риму успел досадить? — снова послышался крякающий звук.

— Так получилось, — пробубнил я.

Наш разговор свернулся. Я задумался о своих друзьях. Эса и дядя с Агой должны быть на свободе. Ходот был предупрежден заранее о том, что если что-то не пойдет по плану, то он идет в атаку на Плиску и войско хана.

— Если твой дядя выжил, то его посадили в темницу, — задумчиво заявил Омуртаг.

— Если так, то моя армия осадила Плиску и идет уничтожать твою армию.

— Ты так уверен в этом? — удивился хан.

— Я предупредил заранее своих командиров о том, как себя вести в случае непредвиденных обстоятельств.

— Мда, — хрипло потянул Омуртаг, — я не удосужился никого уведомить. Да кто ж знал…

— Омуртаг, если мы отсюда не выберемся, то твоя страна будет стерта с лица земли.

— Что ты предлагаешь? — кажется, хан рассердился.

— Бежать отсюда надо.

— Я тебя что ли держу?

— Да не кипятись ты. Я голый, у меня нет ничего, что могло бы мне помочь развязать руки.

— Я хотя и одет, но ничего режущего не имею.

— Ты, кстати, подвешен?

— Нет, они меня опустили к земле. Но руки висят за спиной.

Послышались шаги. Это плохо. Нужно что-нибудь придумать и сбежать. Я притворился спящим. Радовало только то, что пару минут назад я начал видеть очертания пещеры. Глаза привыкли к мгле.