Ларс II

Глава 5

Царство Гардарики, Хольмгард, весна 827 г.

Мы целый месяц готовились к походу. Отец взял в свои руки размещение войск и снабжение оного. Василько и Куляба прибыли с Годславом, возглавляющим наемников-ободритов. Ходот и Сокол три шкуры спустили с новобранцев, но смогли наладить дисциплину в армии. К счастью, Годслав смог убедить своих соплеменников не артачится и подчиняться любому сотнику и тем более тысячнику. Радомысл отбыл в Смоленск вместе с Лукой. Дреговичи вместе со своим князем подойдут к границе радимичей в условленный срок. Здесь же мы собрали половину армии и двинемся в Смоленск. Часть войска уже отправлена туда. В Хольмгарде остались только наемники и легионеры.

Спустя месяц после нашего приезда с Ладоги, появилась Эса. Она еще не слишком комфортно себя чувствовала, общая слабость еще присутствовала, но зато уже могла помогать мне своим советом и присутствием. Эстрид отобрала себе двенадцать учениц, которые уже сейчас были перспективны в деле умерщвления себе подобных. Остальных послушниц воительница забраковала, либо они сами не решились учиться у Эсы. Интересно, что Ньёруна устроила отцу скандал из-за моего уничтожения Упсалы. Но когда она узнала про учеников Эсы, сама напросилась быть наставником ее учениц. Посоветовавшись с Эсой, мы решили, что будем следить за уроками Ньёруны и согласились на ее предложение. Правда Эса взяла клятвы вассалов с послушниц. На всякий случай. Михрютка, первый ученик Эстрид, ходил поначалу с важным видом, пока Эса ему не сделала замечание о глупом поведении. Бедный парень, он надеялся на гарем.

Буривой рвался в битву, но я попросил его быть на страже моих северных владений и проконтролировать постройку каменной крепости на Ладоге. Нужно обложить нашу деревянную крепостицу камнем как можно скорее, чтобы быть уверенным в северных рубежах. Гостомысл был за главного вместо меня.

Я тепло попрощался с женой. Думаю, что когда я вернусь домой, ее положение будет видно невооруженным взглядом, ведь компания может продлится от трех месяцев до девяти. Щемящее чувство тревоги не покидало меня. Вернусь я живым с похода — не ясно. Но главное, что у меня есть Гостомысл, который сможет моего ребенка сделать царем или царицей. Мы с ним говорили на эту тему. Жаль, что нет еще утвержденного алфавита, а то я сделал бы загодя указ о престолонаследии, в котором разъяснялся бы порядок вступления на трон потомков умершего правителя. Из-за таких мыслей, наверное, я и расстался с Миленой в грустном настроении. Самая красивая женщина вятичей провожала меня увлажнившимися глазами. Я вернусь назад обязательно. Причем вернусь с вдвое увеличившимся царством. Наверное.

В середине весны мы выдвинулись на юг во главе моих легионов, который стал моей основополагающей силой. Артиллерия входила в состав легионеров.

Нужно отметить, что армия у меня собралась больше, чем я ожидал. Пять тысяч легионеров, в составе которых полторы тысячи артиллеристов, четыре тысячи конницы, двенадцать тысяч наемников-ободритов и шесть тысяч лучников и арбалетчиков. Всего двадцать семь тысяч человек. Еще пара тысяч придет от дреговичей. Внушительная сила.

С дядей мы встретились в Смоленске спустя неделю похода. Не сказал бы, что сам поход чем-то мне запомнился. Мы передвигались шумно и, наверное, распугали всю дичь в округе. Иногда мне казалось, что грохот наших передвижений слышен даже в Киеве.

Мы не задержались в Смоленске и сразу двинулись к точке рандеву с войском дреговичей. Остановившись на огромном берегу Десны, мы разбили лагерь в ожидании туровских гостей. Я думаю, что радимичи уже в курсе нашего присутствия. Такую армаду не утаишь. Поэтому и скрываться не было смысла. Лука с отцом и двухтысячным войском прибыли вечером того же дня. Князь дреговичей и правда был старым до такой степени, что у меня возникли сомнения в необходимости его присутствия на поле битвы. Сухой сморщенный старичок, казалось, упадет от любого дуновения ветра. Дреговичи дали мне вассальную клятву. Армия племени была морально на подъеме. Еще бы, радимичи стали их кровными врагами, а наша армия давала стопроцентную гарантию на успешный захват Чернигова — столицы племени радимичей.

Вечером того же дня, когда наша армия стала наконец объединена, мы провели, наверное, исторический военный совет, ведь начиналась огромная военная компания. Князь Ходот, командующий легионерами, имел в подчинении еще и артиллеристов, которые взял к себе в управление Сокол. Куляба командовал конницей, князь Василько был главным над лучниками и арбалетчиками, а Годслав с двумя своими соплеменниками руководили наемниками. Лука с отцом, князем Иваром, руководили разношерстными дреговичами. Последних потом растащим по родам войск и Лука, если покажет себя с хорошей стороны, станет тысячником, либо сотником, если не будет пригоден к командованию.

Метик руководил полусотней целителей, Забава была его правой рукой. Моим замом был Радомысл. Аршак заведовал казной и регулировал своевременную работу обоза. Эса со своими послушницами заведовала разведкой, благо Сокол дал своих лазутчиков, которые помогали ей в этом. А Михрютка с каждым днем становился все полезнее и полезнее. Двенадцать послушниц Эстрид жили с ней особняком. Она каждый день проводила с ними какие-то занятия в меру своих сил и возможностей. Жаль Ньёруна осталась в Хольмграде, но она здесь меня бы напрягала одним своим присутствием. Не доверяю я ей. В подкорке что-то против нее свербит.

Единственным лицом, который не руководил чем-либо, был Ага, всегда маячивший за моей спиной. Хотя нет, его руководство было над моей безопасностью. Иногда даже Ходот спрашивал у Аги разрешения войти в мой шатер, что говорило о его недюжинном авторитете.

Вот, собственно и весь совет. Пятнадцать человек без меня и Аги. Мой просторный шатер, который достался мне еще в бытность тысяцким, еле уместил командиров. Мы сидели за накрытым столом с кубками вина и браги. Небольшой пир перед военной компанией я решил совместить с проведением самого совета.

— Никогда ранее в этих землях не было столь величественной армии, — начал совет Радомысл, — нас здесь чуть более двадцати девяти тысяч человек. Еще пятьсот человек поплывут в сторону Скифского моря по рекам и переправам на двадцати трех драккарах через месяц.

Точно, я и забыл про мой флот. Они будут отправлены чуть позже, чтобы выйти на побережье Черного моря по уже очищенному нами пути.

— Царство Гардарики прославится в веках, — продолжил дядя, — мы привезем богатую добычу, на радость нашим племенам, — одобрительный ропот присутствующий поддержал Радомысла, — но я хотел бы обратить внимание на то, что успех нашего похода зависит от слаженности действий наших командиров с указаниями царя, — дядя по привычке начал баюкать свой деревянный протез.

— Спасибо, дядя, за то, что напомнил нам, кто тут виновник всех бед, — командиры усмехнулись, видимо, вспоминая, как я пытался донести суть боевых перестроений наших солдат, — мы долго и упорно тренировали нашу армию всю зиму и начало весны. На сегодняшний день мы готовы сразиться с любым врагом в чистом поле. Многие из вас, — я сделал паузу, обводя совет взглядом, — не знают нашего конечного маршрута, хотя Годслав ясно дал понять, как сильно он хочет выпить чарку браги из византийского дворца в Царьграде.

Отец Рюрика покрутил ус, пряча улыбку. Его одержимость осадой и взятием Царьграда была на слуху даже у обозников. Военный совет поддержал смешками немудреную шутку.

— Поэтому, — продолжил я, — могу только подтвердить нашу конечную цель, — я взял кубок с напитком, — за Царьград! За пир в захваченном городе византийцев!

Командиры поддержали меня радостными возгласами и шумно выпили. Энтузиазм отсутствовал только у Аршака и Радомысла. С Джуниором ясно, в византийской столице его родня, поэтому он не очень горел желанием участвовать в походе, но долг перед царством был сильнее. Радомысл же боялся, что рано идти на Царьград, так как еще не ясно какими силами мы будем располагать после борьбы за Киев и соседние территории.

После того, как мы выпили и поели, мои товарищи забросали меня вопросами о текущих делах.

— Первая наша цель — Чернигов, верно? — спросил Годслав.

— Да, — ответил я, — как и было условлено, завтра мы направимся на Чернигов, столицу радимичей. После взятия Чернигова, мы пройдемся мелкими отрядами по отдельным поселениям и крепостям, чтобы сообщить радимичам о смене власти.

— А если будут сопротивляться, то в полон не брать, так? — спросил Годслав, которому не нравится эта идея с самого начала, так как пленники для его племени — это живой товар.

— Да, пленных не брать. Более того, при наличии особо рьяного сопротивления, будем сжигать все поселение, а население направим в столицу будущего княжества.

— После радимичей, мы направимся в Киев, — сообщил Радомысл, — к тому времени Мезислав и его прихвостни соберут все войско именно там. Сомнительно, что они будут нас встречать в чистом поле, слишком неравные силы у нас с ними.

— Да, после Киева мы повторим разделение на мелкие отряды, — продолжил я, — единственное, что к древлянам отправим легионеров, — Ходот кивнул за своих подчиненных, — а когда они вернутся, то мы направимся к северянам.

— Хазары не осерчают от этого? — спросил варяг-ободрит, один из товарищей Годслава.

— Северяне не входят в состав каганата, они всего лишь данники, которых мы вольем в состав царства. Даже если хазары и расстроятся, — меня поддержали смешки, — то мы от них откупимся. Не стоит с ними связываться. Пока.

— А может, есть смысл захватить хазаров, а не византийцев? — подал голос Аршак, — Каганат слабее империи будет.

Командиры притихли, с интересом поглядывая то на меня, то на Аршака. Джуниор уже спрашивал меня об этом. Интересно, зачем он повторил этот вопрос при всех? Неужели он не понимает, что так создается иллюзия о разногласиях внутри военного совета. Я посмотрел на Эсу. Она была напряжена. Воительница думала так же как и я — руку даю на отсечение.

— У Аршака в Царьграде осталась подруга, — заявила Эстрид, — и он боится, что она, увидев наших воинов, перестанет вести беседы с Аршаком, ведь вокруг будут тысячи великолепных воинов. Такой выбор, знаете ли… — Эса сделала паузу, которая была разнесена в пух и прах хохотом присутствующих.

Аршака начали успокаивать, обещая, что воины будут обходить дом его нареченной, главное, чтобы он сам предупредил, где этот дом находится. Джуниор покраснел с головы до пят. Сам виноват. У Эсы язык не перестал быть острым, несмотря на смену внешнего вида, отсутствие волос. Иглу она теперь прячет в рукаве. Сама признавалась.

Нужно будет все же провести разъяснительную беседу с моим "министром экономики". На всякий случай.

— У меня есть предложение, — поднял руку Метик, заставляя стихнуть веселящихся военачальников, — в древности, не помню уже как именно его звали, был военачальник, который перед каждой атакой на город или племя, говорил: «Иду на Вы». Почему бы и нам не повторить это?

Да, был такой военачальник. Святослав Рюрикович — русский Александр Македонский, победивший хазаров и стерший их столицу Итиль с лица земли. Тот самый, который мог бы быть праправнуком Годслава, сидящего здесь. Я непроизвольно посмотрел на рюрикова родителя. Эдик, заметивший мое внимание к Годславу, посмотрел на меня достаточно недвусмысленно. Видать, он понимает, что не быть в этой реальности Святославу, а история с этим «Иду на Вы» была очень интересной и красивой.

— И зачем нам это нужно? — спросила Эстрид.

— Мы можем создать интересную традицию, — ответил воительнице лекарь, — ведь, если придет посол от царя с этим письменным посланием, то у племени будет шанс сразу сдаться и не проливать кровь своих детей. Посол на словах объяснит выгоду бескровной сдачи города.

— А мне нравится, — заявил Радомысл, — обо мне будут петь песни. Скоморохи будут сочинять легенды о том, как я нагло предупреждаю врагов о походе царя. Может, если молва о такой громадной армии дойдет до народа, будет легче их переманить на свою сторону и включить в состав государства.

— Да, идея хорошая, — встрял Сокол, — только ты уж, Радомысл, извини, но пропусти молодых воинов вперед. Не мешай и им получить толику славы.

— Это кому же я мешаю? — взвился дядя под добродушные смешки.

— Да хотя бы и мне, — рассмеялся учитель, — Ты слишком ценен царю, как единственный, кто разбирается в этой, — он покрутил пальцами, — высокой «пЫлитике».

— Политике, — на автомате поправил Радомысл.

— Да не важно, — махнул рукой Сокол, — ты ведь не сумеешь вовремя сбежать, а я смогу оставить их в дурнях.

— Это я-то не смогу? — взревел дядя, громко стуча по столу протезом, заставляя окружающих скрывать улыбки.

Я заметил, что Сокол нет-нет, да поглядывал на Забаву. Видимо он хотел произвести на нее впечатление своей удалью. Забава же, была потрясена и испугана. Ее единственный глаз был похож на щелочку, из которой смотрело дуло винтовки. Мда, похоже, после совета у учителя будет серьезный разговор с одноглазым лекарем. Бедолага Сокол! Взбучка у мужика будет серьезная.

— Сокол! — я обратился к учителю, — Дядя! Вы мне оба ценны, но честно говоря, ты, дядя, заслужил почивание на лаврах дипломата. Не гоже тебе бегать от взбуянившейся толпы. А Сокол — мастак укрываться от врагов, не даром он — лучший хольмградский лазутчик. Поэтому, — я обвел взглядом спорщиков, — быть посему, Сокол будет отныне передавать врагу послание царя, а Радомысл подучит нашего «молодого воина» правилам переговоров о добровольной сдаче города. Если такие есть.

— Есть, — важно кивнул дядя, — а если нет, то придумаю. Специально для молодых воинов.

Хохот нашего собрания, казалось, был слышен в Чернигове. На этой позитивной ноте, мы закончили с военным советом и мои военачальники разошлись по своим шатрам. Я хотел остановить Аршака, чтобы побеседовать с ним, но Эса, увидев мое намерение, придержала меня и сказала, что сама с ним разберется. Я согласился с условием, что она не будет заниматься членовредительством. Эса закатила глаза, но кивнула.

На следующий день мы тронулись в путь. До Чернигова мы дошли за сутки. Сокол отвез наше послание к радимичам. На белоснежной ткани послания было изображено всего три руны. К счастью нашлись те, кто смог прочитать сообщение. Об этом я не подумал. Грамотность населения нужно повышать, а то даже угрозы не понимают.

Встретили Сокола конечно не любезно. Благо его защищал белый флаг дипломата. Ему сказали, что будут защищать свой дом до последней капли крови. А послание бросили к ногам, демонстративно на нем потоптавшись. Сокол посмотрел на ткань, впитавшую весеннюю грязь. Он сообщил радимичам, что сообщит ответ царю ответ. Когда моя армия вышла к городу, Сокол уже скакал в нашу сторону. Учитель сообщил нам, как прошел процесс ультимативного предупреждения. Его глаза горели. Вот ведь чудак, адреналиновый наркоман. А Забава-то как его поедала глазами. Меня окружают безумцы.

Чернигов находился на излучине реки Десны, на небольшом холме. Плодородные поля окружали город. Стоит отметить, что крепостные стены-прясла были массивными, но из дерева. Интересно, что город имел две линии стен. В центре города, возвышалась старая крепость-детинец. Мы вышли к Чернигову с запада. С востока и юга город защищала река.

Прекрасное утро для осады. Наша армия не спеша начала разбивать лагерь. Под прикрытием легионеров, начали раскладывать требушеты. Двенадцать орудий были собраны в течение двух часов. Они выглядели величественно. Царское войско растянулось вдоль крепостной стены города от одного берега до другого. Смысла не было перекрывать реку. Да и нечем. Драккары прибудут намного позднее.

Я решил, что первыми, после бомбардировки города моей артиллерией, в Чернигов войдут двенадцать тысяч наемников во главе с Годславом. Я преследовал свои причины. Во-первых, чем меньше наемников, тем меньше им платить, не смотря на то, что я обещал выдать Годславу некую сумму для родственников погибших. Во-вторых, нужно было создать репутацию кровожадных дикарей, дабы впредь мне не отказывали в добровольной сдаче города. Да, это жестоко. Но здесь по-другому никак.

К полудню наша армия была готова к осаде. Я отправил дядю, Годслава и Ходота на традиционные здесь переговоры. Дам им последний шанс, авось да передумают воевать. Сам же я решил не участвовать в переговорах. А зачем? Мои слова они втоптали в грязь в буквальном смысле. Впредь будет им урок касательно бережного отношения к царским словесам. Пафосно? Пусть так. Я эти мысли еще и вслух повторю, дабы потомки вспоминали, что царское слово нужно уважать.

Делегация парламентеров, отправленная на переговоры, ожидаемо вернулась ни с чем. Радимичи хотя и были напуганы количеством наших воинов, пытались держаться стойко, как отметил Радомысл.

Я приказал Соколу, который переквалифицировался из разведчика в артиллериста, а с недавних пор и парламентера, открывать пальбу по городу.

Двенадцать рычагов дали залп. Двенадцать огромных валунов улетели в Чернигов. Это было ужасно. Либо камни были слишком мощные, либо крепостная стена была вся сгнившей. Результат первого же залпа подарил нам огромную дыру возле ворот города. Переглянувшись с Соколом, я махнул ему рукой. Пальба велась непрерывно, по готовности, без указания Сокола. Это было форменным избиением.

Стоит отметить огромный интерес Луки и Восхищение туровского князя Ивара. Лука, как потом он сам признался, влюбился в артиллерию. А это он еще не видел работу баллист.

Весь оставшийся день мы бомбардировали город, уничтожая стену и ближайшие дома. Ближе к вечеру стало понятно, что камни изрядно потрепали не только крепостные стены, но и войска на ней. Не потеряв ни одного человека, мы намного сократили количество их армии.

— Может, стоит прекратить обстрел и отправить переговорщиков? — спросил Радомысл.

— Может быть и стоило бы так сделать, но они хотят почувствовать вкус битвы, — кивнул я на Годслава, который во все глаза рассматривал разрушения, — а там еще второй слой крепостных стен. Подойдем к ним, тогда и отправим переговорщиков. Откажутся — повторим обстрел.

— Годслав! — крикнул я «двойнику» последнего Романова, — Выступай со своими соплеменниками. Артиллерия двинется после вас для взятия второго уровня крепостных стен.

Двенадцать тысяч варягов-ободритов понеслись в сторону Чернигова с оглушительным воем, на который способны только эти головорезы.

— Сокол! Разбирай требушеты. Четыре орудия направь на второй уровень стен.

Сокол кивнул и скомандовал артиллеристам разбирать камнеметалки, как он их называет.

— Царь! — обратился Лука, — Разреши понаблюдать за работой твоих людей и отправится с Соколом.

Я посмотрел на его восхищенные глаза и понял, что у Сокола будет достойный помощник. Артиллеристы с огнем в глазах — это геенна огненная для врагов. Я кивнул шкафообразному парню. Пусть учится.

— Ходот! — тесть стоял рядом со мной и Радомыслом, — отправь тысячу легионеров на охрану артиллерии. А мы подождем пока результатов.

Ходот ушел выполнять указания. Дядя заявил, что пойдет вместе с легионерами, чтобы попробовать вразумить радимичей и сдаться. Я пожал плечами. Пусть пробует.

Атака варягов увенчалась успехом. Все-таки их слишком много было. Город местами начал гореть. Я направил несколько сотников на пресечение пожаров. Ранее Годславу было указано без причины не зверствовать, а тем более щадить детей и пожилых. Все же это мои будущие подданные. Как выяснилось позже, мы захватили богатые трофеи, в основном товаром.

Через два часа город сдался. Вспыхнувшие пожары были потушены. Местный князь и его наследники погибли под обстрелом требушетов. Надо отдать им должное, они до последнего находились на передовой. Город выглядел ужасно. Радимичи были крупным племенем, расселившихся на обширной территории, поэтому столица племени богатой на трофей. Сам город был не меньше Хольмгарда, правда, до его расширения.

Чернигов еще долго бурлил. Воины отмечали скорую победу над радимичами. Я с Ходотом договорился о разделении войска и отправке его в близлежащие крупные поселения. На все это было отдано десять дней. Шесть тысячников на рассвете должны были пройтись по округе и призвать глав поселений в Чернигов для избрания князя, который принесет мне вассальную клятву. В дальнейшем, новый князь отправится в Хольмгард на, скажем так, «стажировку» в целях уяснения основных правил налогообложения и ведения бухгалтерии. Казначея мы ему дадим своего. На всякий случай. Отец уже подготовил соответствующие кадры из числа своих бесчисленных родственников среди бывших союзных племен.

На фоне заката над воротами Чернигова водрузили флаг. Мой царский флаг.

На бело-голубом фоне цветов Хольмгарда был герб в виде моего железного трона, на котором сидел медведь. Очередная моя шалость. Утвердил в последний момент перед отходом в поход. Такой же реет на воротах Хольмгарда.

Ну что же, с почином меня! Чернигов — мой!