Ларс II

Глава 13

Болгарское ханство, пещера возле Плиски, конец весны 827 г.

Сквозь полузакрытые веки я видел приближающуюся тень. Кто-то, шаркая ногами, бубнил что-то под нос. Судя по отблескам на стенах пещеры, в руках гостя был факел.

Возле меня встал старичок, держащий в одной руке крючковатый посох, а в другой — факел. Дед был одет в серый балахон с длинными рукавами. Взглянув в лицо старика, я обрадовался знакомцу. Седые волосы были заплетены в косу, а живые и цепкие глаза, подмечающие каждое мое движение, казалось, документировали мое состояние. Кустистые брови, живущие собственной жизнью, сосредоточенно сдвинулись к переносице.

— Карнат, даже не представляешь, как я рад тебя видеть, — хрипло выдавил я.

— Ох, Ларс, как же тебя так угораздило, — прошептал дедушка, заботливо осматривая мои раны.

Волхв Карны присел возле меня и воткнул факел в небольшую трещину на полу. Дед небрежно отковырнул пару засохших корок на моих ребрах. Боль была несусветная, поэтому сдержать стон не удалось. Карнат достал из-за пазухи небольшой горшочек, снял с него матерчатую «крышку» и начал аккуратно смазывать мои раны вязкой субстанцией. Он методично осматривал каждый сантиметр моего лежачего тела. Вопросы он игнорировал, просил подождать, пока не обмажет лекарством. Он только посетовал о том, что хан долго засыпает.

Через считанные минуты мое тело получило настоящее блаженство. За такой короткий промежуток времени, я успел забыть каково это, когда ничего не болит. Лекарство Карната имело оглушительный обезболивающий эффект.

— Как ты здесь оказался? — спросил я деда, когда он закончил «врачевать».

Отсутствие боли навевало дрему. Хотелось спать, провалиться в забытье.

— Тебе не нравится, что я здесь? — удивился он, продолжая сидеть на корточках.

— Не хочешь говорить — не говори, — пробурчал я, — может, развяжешь меня?

Старик вздохнул. Он посмотрел на пламя немигающим взором.

— Не могу, — заявил Карнат.

Всю сонливость будто рукой сняло. Что это значит? Тогда зачем он мне помогает?

— Старый, — я шумно выдохнул, — ты ничего не хочешь мне сказать.

— Ларс, — дед перевел взгляд на меня, — я и сейчас не должен был тебе помогать.

— Развяжи меня, Карнат, — прошипел я.

Дед снова вздохнул, но ничего не предпринял.

— Я сейчас помогаю тебе не умереть и не сломаться, неблагодарный ты, — повысил голос он.

— Развяжи! — прорычал я.

— Нет. Выслушай меня, — дед подтянул к себе кривой посох, будто тот дает ему терпения и сил, — Ты знаешь что такое Мировое древо?

Что? Этот маразматик сейчас будет читать мне лекции про вселенные и подобия эффекта бабочки? Да плевать я хотел на все эти бредни. Мне нужно, чтобы меня развязали. Сейчас же.

— Даже, если знаешь, я все равно расскажу, — невозмутимо продолжил Карнат, — Мировое древо — это воплощение жизни всех и вся. Каждая ветвь этого древа — это одно из возможных событий, которое уже наступило или должно наступить. Мы с тобой сейчас на ветви, которая ведет к хаосу и тьме, — старик опустил посох на землю и начал перебирать пальцами косички своей бороды, — Вот представь себе большой дом, возле которого растет небольшое дерево, — дед увлеченно жестикулировал, — и это древо растет в тени дома. С каждым годом оно растет все выше и выше, но ветки, которые тянутся к солнцу, обрубаются. Поэтому вся крона древа находится в тени. Из-за этого ветки слишком близко друг к другу. У них у всех один путь.

— Ты хочешь сказать, что гости в этом мире появляются из-за того, что дерево растет не правильно? — заинтересовался я.

— Верно! — Карнат обрадовался так, словно смог впервые добиться успеха в обучении самого нерадивого ученика, который не блистал умом никогда.

— И ты, я так понимаю, хочешь сделать так, чтобы наша ветка росла в противоположном направлении. Так?

— Именно. Триумвират вмешивается в текущие события, чтобы предотвратить любой намек на иной путь. Из-за них наше древо — кривое, перекошенное в одну сторону, темную сторону. Из-за этого происходит много событий, которые порождают зло.

— Это какие такие события? — меня начинает раздражать это фанатик-дед.

— Например, если бы я не пришел к тебе сюда, как это было в одной из ветвей древа, тебя и хана, — он кивнул в сторону подозрительно молчащего хана, — сломали бы и сделали из вас бездушных исполнителей чужой воли. Воли Триумвирата. А если я тебя сейчас освобожу, то ты умрешь через пару дней. А еще… — он заговорил шепотом, — тебе самому будет выгоднее, если его сломают, — кивнул он на Омуртага, — поэтому зелья у меня хватает только на тебя.

— Карнат, это подло, — пробормотал я, — в конце концов, почему ты не вмешался раньше, чтобы мы не попали в плен к Триумвирату?

— Люди понтифика вмешались непосредственно в твою судьбу, поэтому и мне гоже, — невозмутимость на морщинистой физиономии волхва поражала, — есть неписаное правило равновесия, которое запрещает одной из сторон вмешиваться в историю мирового древа. При вмешательстве одной стороны, должна вмешаться и другая.

— Судя по тому, что ваше древо растет не в сторону солнца, вы не часто отвечаете ударом на удар, — съехидничал я.

— Не часто, но весомо. Гости — это наше единственное вмешательство.

— И даже в этом вас смогли обыграть, раз Триумвират собирает гостей, словно плоды. Вы им помогаете или наоборот? Я не понял, — сарказм в моем голосе мог не заметить только глухой и контуженный.

— Есть в наших действиях просчеты, согласен, — безмятежно ответил Карнат, — но не количеством победу добудем, а качеством.

— Да каким качеством, старый? Ты меня не развязываешь из-за того, что я якобы умру через пару дней. При этом, если не развяжешь сейчас, то эти уроды меня замучают и убьют в свой следующий приход.

— На многих ветвях древа тебя убивали в разные периоды, но это не помогало. А вот сломать тебя и сделать своей пешкой — это у них может получится. Вот только я им помешал, — Карнат позволил себе улыбку, — а чтобы они больше не повторяли эти пытки, нужно убедить их в бесполезности пыток. Ты же теперь ничего не будешь чувствовать.

— А что мешает им убить меня сейчас, раз не получается подчинить?

— Знание, — дед поднял вверх указательный палец, — знание того, что твоя смерть ничего не изменит. Потому они будут стараться изменить рост ветки как-то по-другому.

— И что мне делать?

— Наслаждаться, — волхв пожал плечами, — наслаждаться их удивленными рожицами.

Карнат встал, опираясь на посох, поднял факел и направился на выход из пещеры.

— Карнат, — крикнул я, — Карнат, стой!

Дед игнорировал меня. Этот бездушный старик бросил меня и хана на пытки. Ладно, у меня есть оружие — невосприимчивость к боли, благодаря старику, а как же хан? Карнат обмолвился о том, что мне будет выгоднее, если Омуртага сломают. Что он имел ввиду? Какая выгода в сломленном хане? Что я получу от этого? Раба-хана, который будет мне служить? А оно мне надо? Если кто-то заметит изменения в характере хана, то без моей поддержки его просто сметут с ханского трона. А держать в Плиске несколько тысяч легионов для возможного подавления бунта мне не очень хочется.

Какие еще варианты? Что мне делать с ханом? А может, вопрос не правильно поставлен? Зачем мне хан, если я не знаю, как высвободиться?

В любом случае я теперь знаю, что наши с Омуртагом приключения связаны с Триумвиратом. Более того, дед сказал, что нынешнее вмешательство — это дело рук понтифика. С учетом того, что хан «увидел» в аристократе епископа, то логически все верно. Хазары и римляне по уши извазюкались в местной политике.

Кстати, а чего это Омуртаг притих? Может, уснул от потери крови?

— Хан! — крикнул я, — Омуртаг! Ты уснул что ли?

— Нет, — похрипел хан, — пытаюсь понять все, что услышал.

Вот это поворот. Так он стал свидетелем нашего разговора?

— И как много ты услышал? — осторожно поинтересовался я.

— Достаточно, — донеслось от него.

— И что скажешь?

— А чего говорить-то? Интересные у тебя знакомцы, Ларс. Очень интересные, — ирония сочилась в каждом слове, произнесенном Омуртагом.

И не поспоришь. То воевода с аристократом, то Карнат с чудодейственной мазью. Надеюсь, хан не слышал оговорку Карната о «нехватке» лекарства для хана.

И все же, что делать с ханом, с учетом того, что он знает — не ясно. Может быть, имеется смысл в его склонении на свою сторону, ведь теперь-то он понимает, в какой игре стал пешкой. Его ханство сейчас достаточно мощное для того, чтобы доставить мне неудобства. Понимая расклад текущей игры, Омуртаг может пойти на сговор с Триумвиратом. В таких обстоятельствах, мое царство будет иметь в подбрюшье угрожающий хорошо наточенный клинок болгарского ханства. Может быть, в этом и был смысл фразы Карната о моей выгоде в случае «поломки» воли хана аристократом и Рогволдом? Если хана сломают, то он мне не союзник. С другой стороны, противником он будет тоже посредственным.

Необходимо придумать, как сохранить его рассудок. Союзником он мне больше нравится. В то же время необходимо затащить его в свою сферу влияния. Помнится, на западе он собирался давить бунты славянских вассалов. Если я помогу ему в подавлении бунта, то это придаст мне очки. Нет, это не то, нужно что-то более значимое. С бунтовщиками он и сам справится. Вот если я смогу убедить его в том, что он находится в клещах между понтификом и патриархом, между Римом и Константинополем, в том смысле, который не дает болгарам ни грамма надежды на мирное сосуществование, то крепкий союз с царством Гардарики — это действительно выход.

Итак, задача номер один: включить Омуртага в сферу влияния царства и использовать его в качестве щита от двух из трех своих главных врагов. А тем временем я буду уничтожать противников поодиночке. И первый на роль моей жертвы — патриарх. Не знаю как, но нужно ликвидировать эту должность. Византийский император на такое не пойдет. А сам я не в состоянии это сделать, слишком маленькая у меня армия для покорения всей Византии. Но есть идея — а почему бы не сделать должность византийского патриарха — «проклятой». В смысле, каждый новый патриарх будет умирать при загадочных обстоятельствах. А заодно и ученицы Эсы потренируются на «живом материале». Кровожадно? Да. А нечего было меня пытать. Царь я все же или мимо проходил?

Размышляя о той ситуации, в которую вляпался, я не заметил приближение очередных «гостей». Что-то я сегодня популярен, как никогда. Наверное, надо секретаршу надо завести и поставить на входе в пещеру — пусть ведет прием очереди.

— Ну что же, Ларсик, соскучился, небось? — прозвучало за моей спиной.

Рогволд, тварь ты эдакая. Как же мне хочется тебя придушить, змеюка.

— Воевода, что же ты так неучтиво с нашим другом? — холодно пропел молодой самоуверенный Аристократ, — Другом же? — вопрошающе добавил он, оказавшись передо мной и поднимая за волосы мою голову.

— Отродясь не было в друзьях епископов, — прошипел я.

Аристократ вмиг нахмурился. Бывший воевода воткнул факел в землю возле моего лица.

— Кажется, наш гость созрел для обстоятельного разговора, — произнес молодой «епископ», незаметно потирая свое кольцо.

Что? Серьезно? Нужно было намекнуть о том, что этот изверг — епископ? Спасибо хану, что оказался наблюдательнее меня. С другой стороны, я не знаю о том, какие кольца носят епископы, поэтому, все равно не придал бы значения украшениям Аристократа-епископа.

— Развяжи ему руки, — бросил он воеводе, отпуская мою голову и брезгливо вытирая пальцы о платок, появившийся из рукава.

— Владыко, — Рогволд кивнул спутнику и выполнил поручение.

Я сел на голую землю, чуть потянувшись и с наслаждением потирая запястья. Руки онемели и немного припухли, видимо от влажности. Сырость, к которой уже привык, как-то по-особому завоняла. Плевать. Свобода! Какое же это удовольствие!

Бывший воевода встал за спиной Аристократа, который, сложив руки на груди, рассматривал меня, словно букашку. Огонь был расположен слишком близко, поэтому было тяжело рассмотреть моих мучителей. Проскользнула мысль схватить факел и попробовать навязать бой. Наверное, это читалось на моем лице. Хорошо, что пальцы плохо слушались и я не поддался порыву. Я все-таки решил отложить это на крайний случай. Да и хана бросать одного не стоит. Он мне нужен живой и невредимый.

— Ты хотя бы представься, епископ, — нагло заявил я, поглаживая запястья, надеясь разогнать кровь и согнать онемение.

— Преосвященнейший Владыка Филипп, «тайный» кардинал-епископ Папы Римского — высокомерно заявил Аристократ.

— Чего? — я намеренно растянул это слово, сбивая с епископа лишнюю спесь своим «невежеством».

Судя по тем крохам света, которые могли озарить физиономию кардинала-епископа Филиппа, мое «чаво?» его зацепило. Кислая рожа Филиппа стала мне бальзамом на душу.

— Можешь обращаться ко мне просто «Владыка Филипп», — сдерживаясь, проронил Аристократ.

Молодец, парень, умеет держать удар. Но ничего, мы только разогрелись.

— Да можно просто «Филя», — сплюнув, ответил я.

Это я, наверное, перебарщиваю. Да и плевок получился не очень, чуть на подбородке не остался. Что поделать — не привык так себя вести. Но моя попытка была засчитана, так как кардинал-епископа еще больше перекосило. Дернувшийся было Рогволд был остановлен повелительным жестом кардинал-епископа.

— Можешь называть меня как угодно, — говорю же, что может держать «удар», — главное, чтобы ты понял, что именно я тебе сообщу, — Филипп загадочно ухмыльнулся.

— Ладно, уломал, речистый. Валяй, буду слушать, — я картинно изобразил «внимание», выпячивая глаза.

Видимо предыдущие пытки и истязания не прошли для меня даром, ничем иным свое поведение я не могу объяснить. Да и мазь Карната давала расслабляющий эффект.

Бывший воевода не сдержался и, словно футболист при исполнении пенальти, с разгона ударил в многострадальный живот, выбивая воздух из легких. Плохое освещение не дало мне времени сгруппироваться и как-то уклониться. Интересно то, что я почувствовал лишь легкий дискомфорт. Наверное, снадобье Карната является самым мощным обездоливающим в этом мире.

Филипп что-то рявкнул на своего сподручного, который хотел не останавливаться на достигнутом и продолжить побои. Рогволд, тяжело дыша, отошел за спину Аристократа, который поводил его гневным взглядом. Мой смех привлек внимание Филиппа.

А чего? Смешная ведь ситуация? Фиговенький из Рогволда футболист. Наверное, такое футбольное качество еще с этого века идет в будущее. Пытаясь сдерживать смех, что получалось откровенно плохо, я принял сидячее положение и взглянул на кардинал-епископа. Он смотрел на меня с подозрением и удивлением.

— Тут был язычник Карнат? — приподняв бровь, спросил Филипп.

— О, а вы знакомы? — я изобразил удивление.

Рогволд возбужденно начал оглядываться и искать пресловутого «язычника». Он начал обходить стены пещеры, достав топор. Воевода — глупый человек, он серьезно думает, что волхв будет сидеть здесь и ждать их? Филипп с моими мыслями наверняка согласился, судя по его недовольному виду и закатанным глазам, появившимся в ответ на действия напарника.

— Что тебе известно обо мне? — спросил Аристократ.

— Я тебя второй раз в жизни вижу, — недоуменно ответил я.

— Карнат ничего не сообщил?

— Мы не обсуждали тебя. Он больше по глобальным вещам специализируется, как я понял.

— Узнаю его, — кардинал-епископ фыркнул.

— Честно говоря, мне не интересны ваши с ним разборки. Если у Папы Римского были вопросы ко мне, то я их мог выслушать и без всего этого, — я обвел рукой вокруг себя.

— Не слишком ли ты многого желаешь «гость»? — снова в нем прорезалось его высокомерие.

«Гость» прозвучало от него с ноткой сарказма. Следовательно, он в курсе моего попаданчества. Что же, намек я понял. А знает ли воевода о «гостях»? Интересный вопрос.

— Думаю, что не слишком, — я нагло улыбнулся.

Эса была бы в восторге от моего нахальства. С кем поведешься…

— Ладно, — Филипп приподнял руки, — раз вмешался Карнат, значит, не имеет смысла тебя держать здесь. Но сначала я хотел бы поговорить с тобой, Ларс, — Аристократ многозначительно посмотрел на меня.

— Да я весь внимание, — иронию в моем голосе можно было черпать ложками.

— Когда-то, — Филипп глубоко вздохнул и выдохнул, — когда-то мир был таким, который ты помнишь по старой жизни, — кардинал-епископ позволили себе ухмыльнуться, — и этот мир вел к тому, что ветка Мирового древа была бы обрублена. После этого на срезе ветки появляется почка, которая возрождает жизнь всей ветви.

— Подожди, — я нахмурился и поднял руку, — ты хочешь сказать, что в «той» жизни ядерная война породит новую цивилизацию?

— Именно! — Филипп аж подпрыгнул и заулыбался, — Именно так и происходит. Для того, чтобы выжили все последующие потомки необходимо лишить жизни тех, кто в дальнейшем будет мешать строить процветающую цивилизацию.

— Но Карнат говорил, что можно избежать той войны. Можно не обрубать ветку.

— Этот старый хрыч не понимает ничего. Он хочет остаться чистеньким и не измазать ручки.

Филипп в гневе поднял голос и стал ходить взад-вперед.

— Вот скажи, — он резко остановился, — старик был здесь, верно? — я кивнул, — Но он не освободил тебя, хотя мог. Он оставил тебя страдать.

— Он сказал, что ты отпустишь меня, так как нет смысла меня убивать.

— Он прав только в том, что смысла убивать тебя и правда нет, так как мы потерям на своей ветке тебя и пойдем по малоконтролируемому пути. Но сломать мы тебя можем. Если он дал тебе какое-то снадобье, чтобы ты не чувствовал боли, — кардинал-епископ сделал многозначительную паузу, — то это не значит, что мы не можем продержать тебя до конца срока действия этого снадобья. А за это время мы будем тебя держать без еды и питья, чтобы ты был сговорчивее. Как тебе такое будущее, Ларс?

Вот это поворот. Вот же ж гадство. Об этом я не подумал. Но ладно я, почему Карнат не просчитал этот момент? А может быть просчитал и я чего-то просто не знаю. Я украдкой посмотрел на Аристократа. Он был напряжен как натянутая струна. Так он чего-то ждет? Что я переметнусь на строну Триумвирата?

А есть ли смысл в этом? По их логике, цель оправдывает средства. Они способны допустить ситуацию с мировой войной, которая, по сути, уничтожит всю эволюцию человечества. Да, она, цивилизация, возродится, но стоит ли оно того? Миллиарды жизней ради светлого будущего? Я бы еще мог понять это при условии отсутствия вариантов. Но, с другой стороны, Карнат предлагает иной путь. Да, я не знаю насколько он правильный, но он умещается в мою систему ценностей.

Папа Римский мне будет мешать. Он будет иметь слишком большую власть. Я уже молчу про крестовые походы. Сомневаюсь, что о таком виде «церковного набега» нынешние деятели не в курсе. Вместо арабов и Иерусалима будет Хольмград и Царство Гардарики. Ведь мы же варвары. А Филипп именно так и считает, я уверен.

— Что ты скажешь, Ларс? — спросил Аристократ.

— А что ты хочешь от меня услышать? Сейчас я не боюсь ваших пыток и побоев. Пройдет срок действия зелья — потом и поговорим.

Моя интуиция говорила мне, что Филипп чего-то недоговаривает, иначе он не угрожал бы, а действительно воплотил угрозы в жизнь. Значит, я не обладаю всей информацией. И судя по его нахмурившейся физиономией, я прав.

— Ты знаешь что такое Триумвират? — холодно обронил Филипп.

— Это искренний интерес или попытка запугать? — хмыкнул я.

— И то, и другое, — ласково пропел кардинал-епископ, — Триумвират — это союз трех сильнейших сил нашего мира. Это единственно правильное решение от всех невзгод нашей цивилизации. Мы, Триумвират, стражи порядка и закона. Любая ересь, которая нам угрожает должна быть выкорчевана и сожжена в адском пламени.

Да ты же фанатик, Филя. Такие как ты, инквизиторы, сожгли в средние века сотни тысяч невинных только из-за того, что они не такие как все. Не такие, как ты, Филиппок.

— Мне плевать с высокой колокольни на вашу организацию, тайное общество или как вы себя называетесь. Я знаю только то, что все мои действия я считаю правильными. И я буду поступать по соображениям справедливости — так как я себе это представляю. А твой Триумвират — мне как мертвому припарки.

— Правильные действия? — Филипп оскалился, — Лишить руки Радомысла — это правильно? Сделать Забаву одноглазой — правильно? Убить Сокола, твоего друга и учителя — это правильно?

Тварь ты Филипп. По больному ведь бьешь. И Рогволд такая же сволочь, как ты.

— Я же сказал, что я буду поступать по соображениям справедливости. Именно так, как я себе это справедливость представляю.

— Тогда чем ты лучше Триумвирата? Мы ведь тоже поступаем так, как считаем правильным. Из собственных соображений правильности.

— Знаешь, в чем ваша проблема, Преосвященнейший Владыка Филипп? — Аристократ дернулся от полного титулования и сузил глаза в ожидании продолжения, — Ты и вся твоя компашка считают, что кто-то лучше или нет. Я говорю о справедливости, а ты о правильности. Это большая разница. Моя справедливость — это то, что идет от души, от сердца. А твоя «правильность» — от разума и голой логики. Убить миллиарды ради всеобщего блага или же не допустить такую катастрофу, но усложнить и без того тяжелую и длинную дорогу человечества? У каждого из нас свой ответ. Я своего решения не изменю.