Легендарные разведчики — 3

Рассекречены материалы, переданные советским разведчиком Кимом Филби из британского шифровального центра в Блетчли-парке.

Директор Службы внешней разведки Российской Федерации Сергей Нарышкин позволил предоставить для публикации ряд уникальных документов.

Филби не признавал секретов

Для начала раздался долгожданный звонок от руководителя Пресс-бюро СВР Сергея Иванова: «Приезжайте, представитель Центра привезет для “РГ” эксклюзивные материалы».

Приехал и был представлен действующему сотруднику.

— Борис Михайлович, — назвался он коротко. — Вот то, что обещал вам директор. Гарантирую, что эти документы за последние 75 лет никто из посторонних не видел. Так что перед вами — настоящая история.

Ловко достал из портфеля видавшую виды папку, развязал на ней старомодные белые тесемочки и не торопясь, аккуратно разложил передо мной на низком широком столике документы. Один на французском языке, другие на английском. Старинные пожелтевшие листы нестандартного формата несколько длиннее привычных А-4, на всех горит красная, не выцветшая за столько десятилетий надпись большими красными буквами — TOP SECRET. И чуть ниже: «Держать в сейфе, никогда не выносить из офиса». Внизу синий штамп: «Рассекречено Службой внешней разведки РФ».

А я никак не могу оторвать взгляд даже не от документов. От простенькой старенькой (уж извините за такую ласковость) картонной папки с замусоленными тесемочками. Сразу бросилась в глаза крупная надпись на ней, сделанная то ли фиолетовыми чернилами, то ли химическим карандашом: «Рабочее дело Зенхен». Надпись перечеркнута, теперь это «Рабочее дело Стенли». Неужели здесь документы, связанные с деятельностью выдающегося разведчика Кима Филби? Это же его оперативные псевдонимы. Чтобы обезопасить сотрудников, полностью их зашифровать, псевдонимы регулярно меняли. Пойди пойми, работает ли под этим именем один-единственный человек или несколько.

Борис Михайлович смотрит на меня оценивающе и даже одобрительно:

— Вижу, догадались. Правильно, сомнений быть не может, это материалы рабочего дела Кима Филби. Перед вами оригиналы важнейших документов периода Второй мировой войны, которые были добыты членами легендарной «Кембриджской пятерки» из Великобритании. Точнее, из Центра расшифровки правительственной связи Блетчли-парка.

В парке совсем не гуляли

Было не до прогулок. Чувствуя приближение войны, Управление разведки 6-го отдела приобрело этот кусок земли в 80 километрах от Лондона, чтобы лучшие умы Соединенного Королевства могли спокойно, не опасаясь постоянных авианалетов люфтваффе, заниматься дешифровкой документов в здании Государственной школы кодов и шифров.

Замаскировали здание в Блетчли-парке под охотничий клуб. Все же вряд ли для окрестных жителей оставалось тайной, что люди, спешащие сюда по утрам, совсем не охотники. По некоторым сведениям, в годы Второй мировой с 1939-го по 1945-й тут работали около десяти тысяч способных и даже талантливых специалистов в области взламывания чужих кодов.

Среди них — немало выпускников престижнейших Кембриджа и Оксфорда, обладавших аналитическими, лингвистическими и математическими способностями. Но персонала все равно не хватало, и разведке пришлось прибегнуть к необычному методу рекрутирования. С ее подачи некоторые газеты объявляли конкурсы на разгадывание сложных кроссвордов. Их победители приглашались в редакции для вручения призов. А заодно попадали под пытливые очи людей из МИ-16. С приглянувшимися беседовали, и если те подходили под не такие уж и строгие — в войну было не до строгостей — параметры разведки, то попадали в Блетчли, предварительно дав расписку сохранять всё происходящее там в тайне. Гриф секретности был частично снят с Блетчли лишь через 30 лет после капитуляции Германии.

Информация сюда поступала с радаров и ретрансляторов многих стран. Англичане вели тотальную прослушку на всех радиоволнах, где только работали или могли работать немцы. Все, что можно было, передавалось в Блетчли-парк. И денно и нощно трудившиеся там аналитики взламывали коды. Они для меня — прообраз сегодняшних хакеров, но лишенных современных технических средств.

Ясно, что почти все перехваченные документы касались хода войны, намерений и целей Гитлера, его окружения, вопросов усовершенствования оружия нынешнего и создания принципиально нового, смертельного — атомного. А еще в Блетчли расшифровывались важнейшие сообщения из других стран. А для Москвы особый интерес, конечно, представляли документы радиоперехвата, которые раскрывали планы фашистской Германии на Восточном фронте.

И, как еще в военные годы советская разведка выяснила, англичан очень интересовали стратегические данные о переговорах и намерениях союзников Британии по антигитлеровской коалиции. Своих собратьев по оружию британцы тоже держали под колпаком. Впрямую расшифровок никому не передавали. Иногда сообщали какой-то уж особенно важный элемент, пытаясь выдать его за информацию, добытую именно своей разведкой, а не расшифровкой радиоперехвата. Иногда даже указывали ложный источник. Если информацией и делились, то весьма дозировано: об этом можно, а то — пусть останется только в прочных сейфах.

Черчилль, он же майор Мортон

Самое важное из расшифрованного поступало премьер-министру Соединенного Королевства Уинстону Черчиллю. Да, в рассылке переданных рассекреченных документов его имени нет. Но внизу пометка: один экземпляр — майору Мортону.

Кто такой этот всего лишь майор, что имел доступ к бумагам наивысшей степени секретности? С 1939 года личный секретарь и помощник Черчилля по военным вопросам. Именно Десмонду Мортону было доверено первому читать расшифровки из Блетчли и докладывать о них премьеру. С конца марта 1940 года майор составлял список наиболее важных документов и передавал их лично в руки Черчиллю.

Есть и фотография Мортона, чинно шествующего с Черчиллем. Судя по тому, что в 1945 году Десмонду Мортону был пожалован титул сэра, его усилия не остались незамеченными.

Среди других адресатов — разведка МИ-5, генеральный директор, Форин-офис и сэр Эдвард Бриджес. Впрочем, не только сэр, но и барон. Еще в 1938 году он был назначен секретарем кабинета министров, заменив лорда Хэнки — ставленника отправленного в отставку премьера Чемберлена, запятнавшего себя угодничеством перед Гитлером. Бриджес занимал один из ключевых постов в правительстве до 1946 года. Исключительно заметная фигура в британской правящей иерархии, награжденная множеством орденов. И если Уинстону Черчиллю требовалась срочная консультация по вопросам внешней или внутренней политики, премьер-министр прибегал к помощи барона Эдварда Бриджеса — уж он-то знал всё и обо всех.

Загадки «Энигмы»

Впрочем, с греческого энигма и переводится как «загадка». В Германии шифровальную машину под этим названием создали еще в 1918 году и вовсе не для военных целей. Она должна была зашифровывать деловую, торговую или, как бы сейчас сказали, коммерческую информацию. Но в 1925 году побежденная в Первой мировой войне Германия вновь забряцала оружием. И «Энигма» в усовершенствованном варианте начала поступать на немецкие корабли. В 1930 году она уже использовалась вермахтом. С помощью этой шифровальной машины в годы Второй мировой немцы передавали секретнейшую информацию, над расшифровкой которой бились, и не только в английском Блетчли-парке, лучшие криптоаналитики мира. Но «Энигма» держалась: ведь каждый день немецкие шифровальщики меняли коды, и количество комбинаций становилось немыслимым.

Считается, что код взломал британский математик Алан Тьюринг. После нескольких лет упорной и бесполезной работы в Блетчли бывший аспирант из Кембриджа уже собирался распрощаться с мечтой раскрыть тайну «Энигмы». И тут простенькая девушка, всего лишь радистка, вдруг заметила, что немцы чуть не сошли с ума со своей погодой, передавая даже в шифровках какие-то бессвязные метеосводки. И Тьюринга осенило. Случайная, невинная реплика подсказала гению путь к разгадке шифров.

Впрочем, не умаляя заслуг Тьюринга, не стоит забывать о вкладе в расшифровку «Энигмы» и польских криптографов. Ведь впервые шифр «Энигмы» не без помощи французов удалось взломать именно польскому «Бюро шифров» еще в 1932 году. Наверняка шифры тогда были попроще, но и технических средств у варшавских дешифровальщиков было гораздо меньше.

И первую дешифровальную машину создал совсем не Тьюринг, а именно поляки, назвавшие ее «Криптологической бомбой». В Варшаве твердо верили, что в случае войны британцы обязательно придут им на помощь. Даже Мюнхенский сговор, когда в 1938-м чехи были брошены британскими союзниками на произвол судьбы и под ноги Гитлеру, ничему Польшу не научил. Незадолго до начала Второй мировой войны, летом 1939 года, «Бюро шифров» передало свое изобретение англичанам. Пусть к тому времени немцы значительно усложнили процесс шифрования и польской «Бомбе» коды уже не поддавались. Но именно она послужила основой для дальнейшей работы Тьюринга. Поэтому его машина тоже называлась «Bombe». Она имела большую вычислительную мощность и работала по более эффективному алгоритму.

И благодарность англичан не знала границ. Взломав польские коды, они всю войну успешно читали переписку польского правительства в изгнании, действовавшего сначала во Франции, а затем, после падения Парижа, в Лондоне.

Наши тоже пытались разгадать тайны шифра. Не до конца уничтоженные машины «Энигма» попали в руки советских дешифровальщиков, когда 300-тысячная армия Паулюса оказалась в сталинградском котле. Тогда чудилось, что не хватает самого малого, чтобы разгадать секрет шифра. Удалось даже частично прочитать несколько немецких сообщений. Однако полностью проникнуть в тайну кода не получилось.

Возможно, гораздо больше об «Энигме» криптографы из Блетчли узнали, вживую увидев целую и невредимую машину, да еще с полным комплектом документации и набором шифров. Ее сняли с немецкой подлодки матросы британского противолодочного корабля. Как ее не уничтожили немцы? Впрочем, считается, что в Германии было изготовлено около 100 тысяч таких или похожих машин, и хоть одна, но должна же была попасть в руки противников, ее без устали искавших. Англичане, считаю обязательным напомнить, разгадывали шифры, держа это в тайне и от немцев, и от союзников по коалиции. А уж от советских тем более.

Об «Энигме» снято множество документальных и художественных фильмов. Один из них, «Игра в имитацию» со знаменитым Бенедиктом Камбербэтчем в роли Тьюринга, дает свою трактовку британских игр с «Энигмой». Якобы Тьюринг с его математическим складом ума не только взломал коды, но и раскрыл советского агента — англичанина Джона Кернкросса, регулярно передававшего русским расшифрованные немецкие документы. Но из врожденного чувства справедливости не стал выдавать Джона своей МИ-16, полагая, что проливающие на Восточном фронте кровь русские должны знать о планах фашистов. Но это даже не версия, а художественный вымысел.

Не вымысел похищенные Кернкроссом сотни документов и трагическая судьба Тьюринга. Как и у всякого гения, были у того свои заморочки. Так, он часами тренировался, бегая марафоны. Интересно, что концепция «Бомбы» внезапно осенила Тьюринга в конце изнурительного суперпробега длиной почти в 55 километров. Он с детства любил бег. Записался в спортивный клуб, ежедневно накручивал по 30 километров и даже стал бегать марафоны. Ему прочили блестящую карьеру легкоатлета, в нем взыграло настоящее спортивное честолюбие. Он должен был принять участие в Олимпиаде 1940 года, но Игры отменили из-за Второй мировой. И, к счастью для всех стран антигитлеровской коалиции, уроженец графства Дорсет полностью погрузился в науку. Или в разведку.

Он возобновил тренировки в конце войны. Коллеги по спортклубу дивились выносливости Алана. И никто не подозревал, что рядом с ними наматывает мили один из настоящих героев тайной битвы с Гитлером. Сам же Тьюринг объяснял одноклубникам, что годы изнуряющей интеллектуальной работы настолько утомили его мозг, что лишь высокие физические нагрузки позволяют освободиться от непомерного психологического напряжения. Неожиданно для многих Алан Тьюринг выиграл несколько престижных марафонов. Несмотря на возраст, ведь спорт тогда был чисто любительским, его пригласили сначала в сборную Лондона, а потом и Соединенного Королевства. Близилось важнейшее спортивное событие: Лондон готовился к приему первых с 1936 года летних Олимпийских игр 1948 года. Алан мечтал попасть в сборную. Он был так же близок к этому, как наши к расшифровке «Энигмы». Требовалось во что бы то ни стало попасть в первую тройку на квалификационных отборочных соревнованиях. Тьюринг финишировал пятым. Тем не менее он не забросил марафоны и выступал за родной клуб до 1950 года, показывая результаты получше, чем олимпийские чемпионы. В этом не было ничего необычного: настоящий фанат бега — и всё тут.

Друзей слегка удивляло иное. Тьюринг никогда не проявлял никакого интереса к женщинам. В то же время он, хотя и бывал в раздевалках рядом с десятками молодых ребят, ни разу не выдал своих сексуальных пристрастий… Он был не слишком общителен, этот сверхвыносливый бегун, взломавший хитроумные немецкие шифры.

Вскоре Алан Тьюринг перебрался в Манчестер. Там он работал в университете. А в 1952 году его неожиданно арестовали. Да, Тьюринг был склонен к гомосексуальным связям. После обвинений в непристойном, как тогда считалось в Англии (и не считается теперь), поведении ему оставили выбор: тюрьма или курс химической терапии, убивающей потенцию. Он выбрал курс, после чего отравился цианистым калием, введя его в яблоко. Как же Тьюринг их любил. Точка.

И молчаливых раскололи

Итак, в Блетчли-парке получили доступ к шифру переписки Германии. Все военные годы руководство Великобритании было в курсе большинства задумок фашистов. И если бы британская разведка делилась с СССР этими сведениями, то можно было бы спасти жизни тысяч и тысяч советских солдат.

Однако об успехах британских криптографов в Москве знали. И документы, выложенные передо мной на столике, тому доказательство. Среди работавших здесь оказался (и никаким не чудом, а по просьбе или по заданию советской разведки и благодаря собственным громадным усилиям) наш друг из «Кембриджской пятерки» полиглот Джон Кернкросс. А уж сотрудник СИС Ким Филби был для Блетчли-парка совсем не посторонним человеком.

Хотелось бы добавить несколько штрихов к портрету уже знакомого многим Кима Филби, а также к образам его соратников по «пятерке». И сделать это опять-таки благодаря впервые публично представляемым сообщениям резидентов советской нелегальной разведки с отзывами о их работе.

Первый из них — от нелегального резидента в Лондоне Арнольда Генриховича Дейча. Именно с ним вышел на первый прямой контакт Ким Филби, согласившись работать на СССР. Затем Дейч сотрудничал со всеми членами «Кембриджской пятерки». Сдержанный Дейч не скупится на похвалы Киму, оперативный псевдоним которого «Сынок»:

«Он всегда изучает всё основательно, но всегда скажет, что он знает мало… Он имеет большие знания по истории, географии, экономике и одновременно любит музыку и разбирается в ней. Он пользуется большой любовью и уважением за свою серьезность и честность. Он был готов всё для нас сделать и на нашей работе проявил всю свою серьезность и старательность. Еще раз повторяю: “Сынок” поразительно развился — очень серьезный человек с большим аппетитом к агентурной работе, и из него в будущем выйдет большой и ценный работник».

(1935 год. Ланг-Дейч Арнольд Генрихович.)

И Дейч, который после возвращения в Москву получил советский паспорт на имя Ланга, не ошибся в своих прогнозах.

Вторит ему и резидент Теодор Степанович Малли, принявший на связь Кима Филби. Он называет «Сынка» на немецкий лад — «Зенхен»:

«“Зенхен” мне нравится больше всех… Меня только удивляет, откуда у такого молодого человека такие обширные и глубокие знания. При этом он очень скромен, даже чересчур скромен. При обсуждении планов работы у него вообще не возникает никаких сомнений относительно его личной жизни. Он настолько серьезен, что забываешь, что ему всего 26 лет».

(23 апреля 1936 года. Малли Теодор Степанович.)

А в войну Филби начинал с того, что переписывал перехваченные документы от руки. В томах его дела можно увидеть и тридцать, и сорок листочков, размером меньше половины стандартной страницы, исписанных его мелким убористым почерком. Часто он сокращал слова.

Интересно, как это все расшифровывали переводчики, сидевшие в советском посольстве? Ведь тут надо не только хорошо знать язык, но и глубоко проникать в содержание. Или, наверное, был посажен на это дело один классный переводчик, привыкший к стилю Филби и даже часто встречающиеся недомолвки, идиомы разбиравший, как и почерк, легко.

Порой Филби печатал тексты на своей машинке. Его «Ундервуд» относительно просто отличить от других по двойной ленте — чернокрасной. И буквы получались своеобразные, двухцветные, верх — красный. С точки зрения идентификации контрразведкой — это полный прокол.

Потом Филби научился фотографировать. Все же фотографом он был не блестящим, не во всем же можно добиться успеха. Фото получались не самого лучшего качества. Теперь, за столько лет пребывания в архивных папках, они несколько потемнели, потеряли четкость. Зато тогда секретные документы передавались уже целиком. И так изо дня в день и из года в год — сотни и тысячи документов.

И последнее об эпистолярном жанре. Уже живя в Москве, после награждения орденом Ленина, Ким Филби написал благодарственное письмо председателю КГБ Юрию Владимировичу Андропову. Со своей обычной британской привычкой сел за машинку и напечатал на тонком листке по-английски: «Дорогой товарищ Андропов…» Был он человеком настолько стеснительным, что считал неудобным принимать высокие почести. И всякий раз полагал своим долгом отвечать, благодарить, подчеркивать, что, мол, не так я и велик. Столько лет беззаветно работать и с такой скромностью воспринимать похвалу…

А если вернуться к военным годам, то нам-то, советским, россиянам, понятно, за что бились отцы, деды… Для нас лозунг «Всё для фронта, всё для победы!» звучит освоенной азбукой. А им, аристократам-британцам, которые работали и рисковали ради нас всю войну? Раз в одну-две недели выходить на встречу с нашими оперативными сотрудниками, вечером отдавать секретные документы, утром забирать, встречаясь с советскими связниками. Лозунг «Ни шагу назад!» для нас понятен. А для них? Ведь риск огромный.

Верили в нас. И даже никого лично из русских друзей не зная. Связник быстро приходил, брал у Кима документы, исчезал. И наши его не знали. Но наши-то были вместе. А Филби и его друзья — одни. Ким из-за этого переживал. Хотел бы подольше с ними говорить и общаться, обязательно общаться. Но нельзя.

Скупы отчеты о передачах информации. Встретились. Вручил. Ушел. Тяжелое лето 1941-го. Июнь, июль и до конца августа — одни отступления. Ведь они, «Кембриджская пятерка», наверняка были в подавленном состоянии. Говорят, Рихард Зорге в первые дни войны впал в депрессию. Давили на Филби и перехватываемые своими, англичанами, шифровки немцев. Победные реляции с совсем уж трагической картиной для наших.

А когда в конце августа — начале сентября пошла информация, что Германия несет большие потери, Красная армия героически защищается и фашистский блицкриг уже сорван, воспрянули духом. В похищенном из британского министерства обороны документе один из высокопоставленных сотрудников почти два месяца предсказывал быструю победу Гитлера. И во многом и из-за этого в июле — августе Великобритания содействия русским не оказывала: зачем, если немцы уже победили. И «пятерка» выяснила, что последовало вслед за этим: «Советник снят со своего поста, из-за ошибок этого нашего бездарного стратега мы приостановили помощь, а Советы держатся, надо помогать, это в интересах Великобритании».

В отчете советского оперативного работника отмечается, что из подавленного состояния «Зенхен» вышел, настроение у него приподнятое. И разговор со связником о нарастающем сопротивлении немцам заставил Кима воспрянуть духом. А в 1943 и 1944 годах Филби в британской разведке уже сотрудник высокого ранга. Его не смущает, что на встречи с ним приходят молодые русские. Он с ними на равных. Четко предлагает новые варианты. Например, это направление имеет перспективу, вот эти кандидатуры интересны в плане дальнейшей работы. Обстановка на встречах, жаль, что таких коротких, творческая, очень доверительная. А вклад Филби и его друзей в победу в Сталинградской битве, на Курской дуге и велик, и еще не оценен до конца.

Как и стратегическая информация, добытая Филби, о планах немцев в отношении их союзников по коалиции. Огромную ценность представляют его рассекреченные сообщения о переговорах Гитлера с Муссолини. Поражает позиция японских руководителей, с пренебрежением относившихся к Красной армии. Убаюканные разглагольствованиями министра иностранных дел Риббентропа, они чуть не до конца 1944 года верили в победу Третьего рейха и были уверены, что Советский Союз никогда не начнет войну против Японии. И обо всем этом, благодаря Филби и его друзьям, в Москве знали. Но об этом чуть ниже.

Джон Кернкросс, работавший прямо в Блетчли, действовал просто, но эффективно. Переписывал расшифрованные телеграммы, их через советскую резидентуру в Лондоне отправляли в Москву. Всего за годы войны Кернкросс передал около пяти тысяч (!) ценнейших документов.

Ким, как я уже рассказывал, на первых порах тоже переписывал перехваченные британцами шифротелеграммы. Потом нашел менее трудоемкий способ. Оформлял документы якобы «на уничтожение после использования», а поздним вечером их забирал у него советский связной. В нашей резидентуре всю ночь анализировали актуальность полученных документов. Были оперативные шифровки, связанные с передвижением войск, действиями немецкой агентуры. Немало шифрограмм носили чисто стратегический характер, в них раскрывались секреты больших политических игр. О таких докладывалось премьер-министру Черчиллю, в Форин-офис, в военные министерства…

А в резидентуре советского посольства самые важные сообщения, нас напрямую касающиеся, срочно переводились и передавались в Москву по рации. Были у Центра и другие каналы отправки информации.

Получалось, что еще вчера донесение читал Черчилль, а сегодня — уже Сталин. А иногда и наоборот! Позже оригиналы по разным каналам доставлялись на Лубянку.

Они трудились бескорыстно. За идею. Отказываясь брать деньги. Это заботит начальника советской разведки военных лет Павла Фитина. Ведь друзьям надо помогать. И Павел Михайлович пишет советскому резиденту в Лондоне:

«От нашего имени объявите “3” («Зенхену». — Н. Д.) большую благодарность за его работу. Если найдете удобным и возможным, в крайне тактичной форме предложите ему премию в сумме 100 фунтов или сделайте какой-либо равноценный подарок».

(Фитин. 29.07.1944. Моя справка: зарплата «3» 700 фунтов.)

И Филби сразу же, это в его стиле, откликается. Вот его ответное письмо от 18 августа 1944 года:

«Я глубоко благодарен Вам за сообщение и подарок. Это сообщение глубоко меня воодушевляет и стимулирует, а также еще более теснее, чем когда-либо, связывает с теми, кого я всегда считал действительными товарищами и друзьями, хотя никогда их не видел. Как сообщение, так и подарок позволяют мне совершенно определенно думать о том, что я внес некоторый вклад в величайшее достижение советского народа в борьбе с фашизмом».

Уже в конце войны Павел Фитин снова возвращается к волнующему его вопросу. Надо обязательно позаботиться о тех, кто, ежедневно рискуя, помог добыть победу. И Фитин обращается к народному комиссару государственной безопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову:

«Меркулову

Рапорт

Несмотря на ценность и актуальность получаемой от них (членов т. н. “кэмбриджской пятерки”) информации, мы за весь период работы с ними ограничивались лишь периодической выплатой им относительно мизерных сумм в пределах 25–50 фунтов стерлингов.

Исходя из уже принесенной ими нам существенной пользы и в интересах стимулирования их на дальнейшую плодотворную работу, считал бы целесообразным определить каждому из них пожизненно следующие суммы… Фитин.

25 марта 1945 года».

Меркулов довел предложение начальника внешней разведки до Сталина. Разрешение было получено. От себя добавлю, что суммы предлагались солидные, хотя для каждого и разные. Больше всего, естественно, Филби. Замыкал пятерку Кернкросс, хотя, возможно, именно он в военные годы сумел передать Москве громаднейший объем важнейшей оперативной информации.

Ответ из Лондона: «Все отклонили наше предложение по вопросу выплаты им пожизненной пенсии. Этот вопрос обсуждался с ними всесторонне, но они продолжали оставаться при своем мнении».

Свидетели из 1944-го

— Сейчас перед вами шифрограммы, относящиеся к 1944 году, — объясняет мне Борис Михайлович. — Ким Филби к этому времени занимал руководящие посты в британских спецслужбах. Видите, всего семьдесят шесть лет, и секреты уже раскрыты. То, что эти документы сохранились до сегодняшнего дня, просто чудо. Англичанам было бы неприятно, если бы сразу после войны выяснилось, как скрывали они важные сведения от союзников. И по приказу Черчилля все документы, касающиеся Блетчли-парка, уничтожили. Так что в самой Великобритании скорее всего подобных донесений не сохранилось. У нас они есть.

— А в Москве переданное из Блетчли хранили?

— У нас тоже некоторые добытые Кимом Филби и Джоном Кернкроссом расшифровки и телеграммы уничтожили в самом конце Великой Отечественной как использованные. А документы из личных дел наших друзей и агентов — сохранились. Вы наверняка слышали, что директор СВР России Сергей Евгеньевич Нарышкин в своих выступлениях не раз призывал западных партнеров не заниматься переписыванием истории, а опираться на факты. Вот они, точные факты, из 1944 года. Как вы можете заметить, папка, на которую вы так пристально смотрели в начале разговора, достаточно толстая, и нам есть чем ответить иностранным коллегам документально. Кстати, есть здесь еще и документы с грифом «Ультра топ сикрет».

— Есть шанс с ними познакомиться?

— Постараемся со временем открыть и их.

— Борис Михайлович, а можно ли сказать, что все немецкие коды взломал талантливый хакер Тьюринг?

— Это очень длинная и сложная история. Пикантность ситуации состоит в том, что в 1930-е годы французская криптографическая служба активно сотрудничала с британскими и польскими коллегами. Пытались во что бы то ни стало найти ключ к немецкой шифровальной машине «Энигма».

И в определенных компонентах этой сложной работы французы весьма преуспели. Их спецслужбам удалось еще в те годы добыть руководство по эксплуатации «Энигмы». Как добросовестные союзники они поделились информацией с англичанами. Уровень французской криптографической школы был высок. Это подтверждает и то, что разработанная в 1930-х совместно со швейцарской компанией тактическая шифровальная машина для поля боя успешно применялась многими странами, в том числе и в армии США, до начала 1950-х. Ведь «Энигма» была тяжелой. А швейцарская фирма «Crypto AG», с которой раньше сотрудничали французы, до сих пор едва ли не главный разработчик машин шифрования. История тянется с довоенных лет и до наших дней.

Интересно, что недавно с «Crypto AG» приключился скандал. Причина все та же, я бы сказал, исключительно деликатная. Правда, англичан на сей раз напрямую не касающаяся. В прессу попали сообщения, что с помощью переданного «Crypto» оборудования американцы прослушивали долгие годы чуть ли не весь мир. В том числе и своих союзников.

А вот французские криптоаналитики до войны щедро предоставляли британским партнерам ценнейшую информацию по Германии. Британцы же кроме расшифровки «Энигмы» взломали французские шифровальные коды и всю Вторую мировую войну успешно читали шифропереписку сначала правительства Виши, а затем и де Голля. Документ из Блетчли-парка, лежащий перед вами, прекрасно это доказывает.

— Ничего себе.

— Не исключено, что и в первый послевоенный период они с успехом знакомились с шифротелеграммами руководства Пятой республики. Кстати, вопрос о том, читал ли в таком случае Черчилль шифропереписку своих американских друзей, тоже имеет право быть. Ведь, как мы с вами говорили, шифромашины в армии США были франко-швейцарской разработки.

У вас на столе три документа, касающиеся Франции и деятельности генерала де Голля. Предоставляем их в ваше распоряжение.

Де Голль был под колпаком

Отбросим дипломатию. В дни войны генерал де Голль был для американцев фигурой неприемлемой. Да, покинув Францию, он 18 июня 1941 года обратился к соотечественникам по Би-би-си из Лондона с призывом создать французское Сопротивление. Обвинил правительство Виши в предательстве. Стал во главе организации «Свободная Франция», потом переименованной в «Сражающуюся Францию». Но уж больно строптив, непримирим, не собирается безоговорочно признать главенство Британии и США. Есть и другие, считали американцы, фигуры, более подходящие для того, чтобы возглавить гражданское правительство. К примеру, послушный англосаксам и, никто не спорит, заслуженный генерал Анри Жиро.

Да и доброе отношение СССР к де Голлю, быстро признавшего его Комитет национального освобождения и даже отозвавшего своего посла из Виши в Лондон, где находились сторонники де Голля, тоже настораживало. Союзники как могли тянули с открытием второго фронта, а де Голль отправил в СССР истребительную эскадрилью «Нормандия», превратившуюся потом в полк «Нормандия — Неман».

В результате «Сражающаяся Франция» раскололась на две группировки. Де Голля поддерживал британский премьер Черчилль, а Жиро, естественно, оставался креатурой американцев. Но своеобразное двоевластие сохранялось недолго. В ноябре 1943 года Жиро проиграл это чисто политическое сражение за будущее Франции и был — на время — исключен из состава «Сражающейся Франции».

Вот солидный по размеру документ № 18509—18530 от 12 июня 1944 года «О впечатлениях генерала де Голля от визита в Лондон» на французском языке. Представительство Франции в Алжире отправило его во французское представительство в город Чунцин (Китай). Документ исключительно важен: буквально накануне высадки союзных войск в Нормандии 4 июня премьер Черчилль принимает де Голля. Передает ему конфиденциальную информацию о предстоящей 6 июня крупнейшей совместной операции союзников, по существу открытию столь долго ожидаемого второго фронта.

В письме сообщается, что после прибытия в Лондон генералу де Голлю стало известно, что президент США Рузвельт не приветствует проведения никаких трехсторонних переговоров (США и Великобритании с участием Франции). Черчилль согласен на такую встречу, он всячески увещевает француза спокойно принять позицию США и согласиться вести предлагаемую ими политику, с которой он, Черчилль, совершенно согласен.

Но разве может де Голль принять категорически навязываемый американцами диктат? Ведь в проекте письма генерала Эйзенхауэра французам предлагается выполнять на ее же, пока еще оккупированной, но близкой к освобождению территории все приказы союзников «до выборов законных органов власти». Это значило, что в Вашингтоне попросту игнорируют «Сражающуюся Францию» и ее руководителя. И де Голль, как понятно из сообщения, недоволен тем, что на их с Черчиллем переговорах в Лондоне представители Соединенных Штатов отсутствуют. В канун высадки на французскую землю Нормандии американцы недвусмысленно определяют роль французов как послушных сателлитов.

Де Голль настаивает на переговорах с президентом США Рузвельтом. Тот предлагает ему приехать «на встречу» в Вашингтон, обозначая при этом разные даты. Де Голль же обозначает конкретную тему переговоров: «Обсуждение общих интересов с Францией».

А еще в письме говорится о беспокойстве руководителя «Сражающейся Франции» по поводу желания США навязать французам те денежные знаки, которые устраивают американцев.

И, уже отойдя от документа, вспомним, что в те дни де Голль добился от Черчилля права выступить из Лондона с радиообращением к французам. Тем самым он отмежевался от Эйзенхауэра. Заявил о легитимности Французского комитета национального освобождения, сформированного «Сражающейся Францией». Дал понять, что французские силы освобождения не собираются вступать в подчинение американскому командованию.

И де Голль не забыл унижения. Гораздо позже, уже в 1960-е, он весьма нелестно вспоминал о союзном десанте: «Высадка 6 июня — это дело англосаксов, от которого отстранили Францию. Они решили утвердиться во Франции как на вражеской территории». Сурово! Но справедливо.

Документ свидетельствует еще об одном феномене, связанном с разведкой. Получается, что где-то в окружении де Голля был источник, который, пользуясь профессиональной терминологией, «снял» реакцию де Голля на переговоры с Черчиллем, узнал о его высказываниях. Что лишний раз доказывает: вся деятельность непокорившейся Франции была под неусыпным контролем.

Следующие два документа, переданные Филби, на английском. Отдадим должное политической дальновидности де Голля. Еще в 1944 году будущий президент Пятой республики сумел точно определить интересы американцев на Среднем Востоке. Штаты, по мнению генерала, собирались в послевоенную эпоху править там безраздельно. И ФКНО (Французский комитет национального освобождения) выступил с демаршем перед правительствами Британии и Соединенных Штатов, с тем чтобы адекватно соблюдались интересы Франции в этом регионе. Важнейшая проблема — использование арабской нефти — обсуждалась в Лондоне с госсекретарем США Стеттиниусом. Результат: озабоченность французов и их ссылка на статью 4 Атлантической хартии. Согласно ей каждая страна должна быть уверена, что будет обеспечена частью мировых продуктов в соответствии со своими нуждами. А еще де Голль не согласен с тем, что в послевоенную эпоху одна страна — США или в меньшей степени Британия — станет всесильной в ущерб другим государствам. Тревожило его и сохранение постоянных американских военных баз на территории Северной Африки.

Посмотрите, какой извилистый путь проделал документ «Беспокойство французов относительно интересов Соединенных Штатов на Среднем Востоке» под грифом «Топ сикрет» № 4272, полученный неизвестным «нашим представителем» в Алжире. Он был отправлен в Каир, а затем через греков направлен 11 мая 1944 года в их посольство в СССР. Перехвачен англичанами из Блетчли-парка, оттуда попал в руки Филби. И в Москве добрался не только до греков, но и до нашей разведки.

Именно такие материалы помогали высшему руководству СССР определиться в своих симпатиях и антипатиях. Могли бы поддержать и генерала Жиро — в то время уже заслуженного и немолодого. Но не поддержали: тот готов был стелиться перед англосаксами. Уверен, что независимость де Голля, его нежелание угождать американцам явно пришлись по душе советскому руководству.

Де Голля приглашали в СССР еще в 1943-м. Но не получилось. Зато осенью 1944 года он был принят в Москве Сталиным и, по собственным подсчетам, провел в беседах с генералиссимусом 15 часов. Тогда и во многом решился вопрос, быть ли Франции в составе великих держав-победительниц. И на то, что в Карлсхорсте во время подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии вместе с нашим, британским, американским флагами развевался и четвертый, французский флаг, повлияли и встречи со Сталиным, и по крупицам передававшиеся Филби сведения о позиции лидера Франции в отношении не только Великобритании и США, но и будущего миропорядка.

Чужая стратегия на кремлевском столе

Очень интересовала Верховного главнокомандующего Сталина и стратегическая информация, добытая Филби, о планах немцев в отношении их союзников по оси. Огромную ценность представляют его рассекреченные сообщения о переговорах Гитлера с Муссолини.

Одна из самых больных и тревожных тем — открытие второго фронта. По сути, Филби сообщал о готовящейся операции союзников с начала апреля 1944 года. Уточнил, что план высадки переносится с мая на первые числа июня. Подтверждал: полученная информация надежна. Дальше пошли конкретные сведения: кто высаживается, какие дивизии. А потом использовал расшифровки немцев и тут же «снимал» их реакцию: как они воспринимают наступление британцев, американцев, канадцев.

Естественно, СССР исключительно волновала позиция Японии. Еще на Тегеранской конференции 1943 года Сталин обещал президенту Рузвельту вступить в войну с ней после капитуляции Германии. А в обмен на это Рузвельт нажимал на премьера Великобритании Черчилля с открытием второго фронта. В конце концов, союзники высадились, пусть лишь в 1944-м, в Нормандии, значит, слово надо было держать и нам. В Токио так и не узнали об этих стратегических договоренностях.

С необычной для осторожных японцев самоуверенностью их посол в Москве сообщает своему министру иностранных дел: «Абсолютно невообразимо рассчитывать на объявление СССР войны Японии после окончания боевых действий в Европе. Самое большее, на что могут рассчитывать союзники, — это убедить СССР придерживаться строгого нейтралитета». Как же ошибались японцы. И благодаря переданным Кимом Филби документам в Москве об этом японском неведении было хорошо известно.

И такой стратегический просчет Японии не случаен. Их посольство в СССР не разобралось в обстановке на фронтах и на освобожденных от фашистов территориях. Информировало: «Похоже, что все работы по восстановлению будут отложены на послевоенный период». Совершенно неадекватно оценивалась мощь Красной армии. В японском разведсообщении из СССР летом 1944 года подчеркивалось: «Операции армии Жукова на Южном фронте не принесли своих результатов, были понесены серьезные потери в живой силе и технике. Эти войска пришлось несколько раз доукомплектовывать неподготовленными новобранцами, и в настоящее время их наступление в Карпатских горах и пригородах Яссы было остановлено яростными контрнаступлениями войск стран оси… Войска измождены до предела после безрезультатных двухлетних атак на фронте протяженностью более 1700 километров. Это заставляет союзных военных экспертов утверждать, что, если Германия будет в состоянии продолжать войну еще год-два, ее результат будет трудно прогнозировать и можно будет даже допустить версию полного уничтожения Красной армии… Продвижение Красной армии на Балканах через Румынию задержано, а наступательные операции против Балтийских стран в настоящее время полностью заморожены. Нехватка средств для ведения войны у Советского Союза является неоспоримым фактом. В настоящее время стало очевидным то, что окончательная победа или поражение СССР зависит от возможности продолжать организацию снабжения, другими словами — от союзников… которые волнуются за способность СССР продолжать войну». Как далеко все это от истины!

Наверняка японцы с радостью проглотили и секретную депешу своего посла в Берлине, с оптимизмом информировавшего Токио о сведениях, полученных в беседе с министром иностранных дел Третьего рейха Риббентропом. Тот заявил: «Германии придется перейти в наступление, чтобы стабилизировать положение на Восточном фронте. Войска намерены предпринять новое наступление, и его результаты, как он полагает, будут видны через две-три недели… Он всячески стремился меня заверить в том, что немцы ни в коем случае не утратили уверенности в себе из-за сложившегося недавно положения в ходе войны».

Японцы хотели верить в могущество терпящей поражение фашистской Германии. И поверили. И когда 8 августа СССР объявил войну Японии, отлично подготовленные, хорошо вооруженные и набравшиеся опыта советские войска разгромили Квантунскую армию. Подписание 2 сентября 1945 года Акта о капитуляции Японии ознаменовало конец Второй мировой войны.

И конечно, полная осведомленность советского руководства о позиции Японии тоже внесла свой определенный вклад в победу. Ведь практически все сообщения, отправлявшиеся в Токио послами Японии в Европе, были на контроле у британцев. А Ким в свою очередь передавал их в Москву.

Японцам, чьи коды расшифровали англичане, дорого обошлось собственное высокомерие. Они считали себя неуязвимыми. Долгое время японские шифровальщики отказывались верить, что их читают. Объяснение приводили простое: «белым обезьянам» никогда не взломать наши японские коды, которые образованы на базе иероглифов. Буква и иероглиф — обозначения разные, и никогда европейцам их не расшифровать. Так продолжалось до 1944 года. Но когда стало понятно, что европейские криптографы японские коды раскусили, выдвинули теорию, в которую заставили поверить многих: противник узнал о планах Японии не из перехвата шифровки, а от агентуры, затаившейся где-то в наших рядах. Предъявляли претензии своей контрразведке, требовали: ищите агентов. Невольно возникает вопрос: насколько читали в 1940–1941 годах японские шифровки британцы и поставили ли они в известность американцев о готовящейся атаке на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941-го?

То и дело взоры союзников обращались в сторону Турции. Ведь поначалу вопрос об ее участии в войне на стороне немцев стоял очень остро. И что тогда оставалось делать СССР? Быть может, готовить ответный или предупредительный удар. Но члены антигитлеровской коалиции сложными дипломатическими маневрами сумели построить игру так, что Турция, несмотря на все усилия немцев, оставалась нейтральной. А 23 февраля 1945 года объявила войну Германии и Японии. И, по существу, не произведя ни единого выстрела, появилась в составе антигитлеровской коалиции, выигравшей войну. Опять-таки о позиции турецкого руководства Москве было известно благодаря Киму.

Очень непросто обстояло и с финнами. Сначала перехвачена информация, что они не будут наступать на Ленинград, но в качестве уступки хотели бы получить часть Карелии. Как же, получили… Затем немцы с тревогой сообщали из Хельсинки в Берлин о намерении Финляндии выйти из войны. И Москва по всем возможным каналам сделала всё, чтобы планы эти поддержать.

Естественно, интересовала Польша, у которой была громадная центральная резидентура в Лиссабоне. И вся добытая ею информация передавалась оттуда в Лондон, где обосновалось польское правительство в изгнании. Надо ли говорить, что переписка была под тотальным контролем британцев и потому, соответственно, и нашим. Сталин читал ее исключительно внимательно.

Большой объем информации получали по Югославии. И настолько там все было перепутано. Все собрано в отдельной папке, но такая в ней мешанина. Тут сербы, там хорваты плюс албанцы. А еще греческие партизаны. По-настоящему взрывоопасное место. И этот албаноюгославский угол, или узел, очень тревожил британцев, нас, немцев. Постепенно выяснилось, что русские, как и англичане, будут поддерживать Йосипа Броз Тито. И в этой поддержке союзники не ошиблись.

А еще сообщения из Северной Африки, Бразилии, самых разных стран Латинской Америки. Быть может, тогда до всего этого и руки не доходили. Но какой же широчайший спектр материалов, переданных Кимом Филби и Джоном Кернкроссом!

На протяжении всей войны советские друзья постоянно спрашивали Кима о взаимодействии британских секретных служб МИ-5 и МИ-6 с американцами. Об этом хотел знать Сталин. Ким честно говорил, что да, сотрудничество в принципе существует, но если брать конкретные регионы, то ничего особенного не предпринимается. Не было у него никаких данных. И, как думается, не было и сотрудничества на стратегическом уровне. Это уже в 1949–1951 годах, когда Ким Филби возглавлял миссию «Сикрет интеллидженс сервис» при американских спецслужбах, для него (и для нас) в этой области не оставалось никаких секретов.

А в годы войны целые тома полученных Центром, и не только от «Кембриджской пятерки», секретных материалов надо было обрабатывать, выделять из них наиболее оперативные и ценные, анализировать, докладывать. Иногда Ким сам обращал внимание на важнейшие сообщения. Но успеть просмотреть, оценить всё не мог даже он.

К сожалению, аналитиков в московском Центре было немного, сотрудников не хватало. Иногда работать приходилось часов по пятнадцать. Зато небезрезультатно.

Теперь о том, куда рассылались эти документы у нас. Фамилии и организации, понятно, одни и те же: Наркомат обороны, Народный комиссариат иностранных дел, структуры НКГБ, СМЕРШ, ГРУ. Важнейшие материалы — высшему руководству. Главную оценку информации давал сразу Иосиф Виссарионович Сталин. Хорошо это или плохо? Инспектор высочайший, но насколько по силам одному человеку всю эту массу поглотить, через себя пропустить, да еще дать конкретные указания?

Любопытно, что на первых порах некоторые документы отправлялись в Коминтерн. А потом он исчез из рассылок. Это тот же Ким Филби передал: возникло подозрение, что кто-то из источников Коминтерна, возможно, работает и на британцев, и на немцев. Очень тонкий вопрос. Человека проверяют и говорят: нет, не может быть, это ведь чуть не личный друг Георгия Дмитрова. И как бы тут не обидеть самого Дмитрова — лидера Коминтерна. Но, если без подробностей, Ким оказался прав, из рассылки фамилию вычеркнули не зря.

Кстати, выясняется, что у англичан в Москве практически не было никаких источников. Не шли наши люди на английскую вербовку. Подозревали в сотрудничестве одного генерала, Героя Советского Союза. Он написал некое письмо, которое британцы, судя по всему, перехватили и прочитали. Ким сообщил, что за этим генералом охотится британская разведка. Но дальше намерений англичане не продвинулись, так они на генерала и не вышли. И тот успешно воевал до конца войны, не подозревая, что каким-то своим шагом, может, и неосторожным, заинтересовал английскую разведку.

Еще одна деталь. Британцы вообще активно читали чужие письма. Больше всего здесь подставлялись французы. Люди из окружения генерала де Голля очень много болтали и раскрывали в переписке с родными детали, которые были интересны не только близким родственникам, но и абверу с гестапо.

Филби выдавал на-гора вал секретных документов. Насколько все это успевали обработать и разослать куда нужно? А что делать с уже отработанными сообщениями? Их отсылали в далекий тыл — в Свердловск. Это был общий порядок работы для всех наркоматов. Заканчивалась война, и оттуда получили запрос: что делать с сотней томов? Ответ из Москвы был категоричен: уничтожить на месте установленным порядком. И они пошли в печь. Кроме тех, что были оставлены в Центре и аккуратно вложены в дела наших друзей — членов «Кембриджской пятерки».

Это лишь малая толика секретных документов, переправленных в Москву Кимом Филби.

Документ 1 (перевод с французского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: никогда не выносить из офиса.

Впечатления генерала де Голля от его визита в Лондон

Номер: 132788

Дата: 21 июня 1944 года.

Отправитель: DiploFrance, Алжир

Получатель: Французская миссия в городе Чунцине (Китай)

Исходящий номер: 18509—18530

Дата: 12 июня 1944 года

(телеграмма-циркуляр во все точки)

№ 699/СН

Для вашего сведения и конфиденциальной ориентации

Из впечатлений генерала де Голля по прибытии в Лондон вытекает, что:

1. Президент Рузвельт не расположен вести никакие трехсторонние переговоры и не желает никакого политического соглашения с временным правительством (здесь и дальше: генерала де Голля. — Н. Д.).

2. Черчилль знает, какова его диспозиция в тот момент, когда он направляет свое приглашение генералу, чтобы не (обрыв текста, далее по-английски wrong group? — «неправильная группа», затем продолжение на французском. — 7/. Д)… в том, что его касается, похоже, с этим согласился. Таким образом, основная цель приглашения, похоже, заключалась в том, чтобы обеспечить французское прикрытие ставшей неизбежной военной и политической операции.

3. Отдельные элементы в Великобритании, включая г-на Идена (Энтони Иден, в 1940–1945, 1951–1955 годах министр иностранных дел Великобритании. — Н. Д.), судя по всему, имеют разные точки зрения в отношении этой позиции премьер-министра, но по факту их активное вмешательство не привело к каким-либо результатам.

4. Политика Рузвельта — Черчилля выразилась в послании генерала Эйзенхауэра, формулировки которого генерал де Голль тщетно пытался изменить, а также в проекте введения в обращение во Франции денег без предварительного соглашения с временным правительством, представленных как французская валюта. Эта ситуация поставила бы перед временным правительством самые серьезные проблемы. Для того чтобы не связывать свое имя с установлением во Франции по сути Союзного военного правительства для оккупированных территорий (от английского AMGOT — Allied Military Government for Occupied Territories. — H. Д)₉ генерал остановил отъезд из Англии административной миссии. В Нормандии вместе с войсками союзников высадились лишь несколько офицеров, отвечающих за тактическую связь в этих частях. Кроме того, 8 июня временное правительство передало на рассмотрение американской и британской делегаций меморандум, обратив их внимание на то, что правительство не могло признать законной валютой банкноты, которые были бы запущены в обращение без его ведома. Тем не менее, стремясь к тому, чтобы французские силы всемерно сотрудничали в плане объединения общих военных усилий, генерал де Голль согласился с военным характером его визита и тех контактов, которые он устанавливает в Лондоне. 9 июня в Вашингтоне была распространена новость о том, что господин Рузвельт в ответ на просьбу генерала де Голля заявил о своей готовности его принять либо с 22 по 30 июня, либо с 6 по 14 июля.

На самом деле, как это уточнил генерал в интервью, которое он дал 10 июня дипломатическому корреспонденту AFP в Лондоне, президент поручил (one group), который направлялся в Алжир, передать генералу де Голлю, что он охотно встретится с ним в Вашингтоне, если он этого захочет. Генерал де Голль сразу же ответил, что будет очень рад обсудить с президентом проблемы, которые представляют взаимный интерес для (wrong group) и Франции. Тогда президент назвал в качестве возможных вышеупомянутые даты встречи. Также 9 июля в письме, адресованном г-ну Вьено (Пьер Вьено — посол движения «Свободная Франция» при правительстве Великобритании в 1943–1944 годах. — Н. Д.), а также в ходе беседы с генералом господин Иден настаивал на том, чтобы были незамедлительно начаты переговоры между представителем британского правительства и временным правительством по вопросу о делах гражданской администрации Франции; проект договора был бы представлен генералом президенту Рузвельту в Вашингтоне, тем временем господин Иден заручится согласием британского правительства. Министр иностранных дел британского правительства попросил бы, чтобы компетентные представители были бы вызваны в Лондон, чтобы начать упомянутые переговоры. В ответ на это господину Идену было заявлено, что, хотя генерал и был рад принять приглашение, которое должно было ему позволить находиться на английской земле в тот момент, когда на ней должно было начаться освободительное наступление, временное правительство всегда считало, что в отсутствие американских представителей на переговорах в Лондоне поездка их президента может носить лишь военный и символический характер. В то же время, стремясь всячески способствовать продолжению войны против общего врага, временное правительство поручило господину Вьено предоставить себя в распоряжение британского правительства для того, чтобы незамедлительно начать с ним беседу на основе меморандума от 7 сентября 1943 года.

10 июня было опубликовано новое воззвание генерала Эйзенхауэра к французскому народу, которое подтверждало и усиливало первое воззвание. Это явно поставило британское правительство в еще более неудобное положение. Оно неохотно соглашается с мерами, которые президент Рузвельт диктует генералу Эйзенхауэру, и в то же время хотело бы достичь соглашения с нами. Стремясь успокоить свое общественное мнение, которое становится тревожным, оно настоятельно просит, чтобы предстоящим переговорам был придан торжественный характер. Со своей стороны временное правительство придерживается позиции, которую господину Вьено было поручено изложить господину Идену, и его президент рассчитывает в ближайшее время вернуться в Алжир после посещения городов Нормандии.

Документ 2 (перевод с французского) Совершенно секретно

Запереть на замок: никогда не выносить из офиса.

«Беспокойство французов относительно интересов Соединенных Штатов на Среднем Востоке».

от: Папандреу, Каир

Кому: Посольство Греции в Москве

№ 4272

Дата: 11 мая 1944 года

От нашего представителя в Алжире

Относительно бесед мистера Стеттиниуса (государственный секретарь США. — Н. Д.) в Лондоне, во время которых обсуждался вопрос арабской нефти, я узнал, что недавно предпринят демарш перед правительствами Британии и Соединенных Штатов, с тем чтобы адекватно соблюдались интересы Франции на Ближнем Востоке. Более того, под этим влиянием инициировались статьи во французской прессе, в которых приводилась Статья 4 Атлантической хартии. Согласно ей каждая страна должна быть уверена, что будет обеспечена частью мировых продуктов в соответствии со своими нуждами.

Газеты также призывали принимать во внимание заявления представителей Америки, согласно которым для становления здравой американской политики относительно нефти должны быть заключены соглашения с Британией, Францией, другими странами Средиземноморья. В связи с этим министр иностранных дел Франции, с которым я говорил день или два назад, сказал, не скрывая своей озабоченности, что эта новая политика приведет Америку к более постоянной оккупации ее морских и воздушных баз в Северной Африке, а также, возможно, в других местах. Таким образом, после войны возникнет одна сила, одна группа, может быть, это будет и Британия, не в таком крупном масштабе, с теми осложнениями, которые такая политика может принести.

Генеральному директору — 2

Адмиралтейство — 2

Министерство авиации

Майору Мортону

Документ 3 (перевод с английского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: никогда не выносить из офиса.

«Отчет Германии о взаимоотношениях Британии с генералом де Голлем».

Номер: 132752

Дата: 20 июня 1944 года

От: Министерства иностранных дел Германии, Берлин.

Кому: Посольство Германии в Анкаре и другие представительства в Турции.

Отправлено из Лиссабона 14 июля:

Относительно переговоров в Лондоне, проведенных генералами де Голлем и Кенигом (верный сторонник де Голля. — Н.Д.) в Лондоне. Из надежного источника я узнал, что британские службы шпионажа были полностью в курсе содержания секретного соглашения между де Голлем и советским правительством относительно французской Северной Африки. В этом соглашении, помимо прочего, были сделаны конкретные приготовления для допуска коммунистов в администрацию и к проведению внешней политики, которая должна осуществляться Комитетом Освобождения.

В соответствии со своей политикой противостояния Советам в Средиземноморье, британское правительство со своей стороны выдвинуло де Голлю ряд политических требований. Для прояснения своих отношений с Англией де Голль сначала отправил в Лондон генерала Кенига, к которому хорошо относятся англичане. Для того чтобы избежать открытого противостояния с голлистами, что произвело бы эффект дальнейшего подталкивания Комитета Освобождения в руки Советского Союза, нынешняя политика британского правительства будет направлена на то, чтобы попытаться ограничить функции де Голля рамками военного главнокомандующего. Его влияние на гражданскую администрацию должно быть как можно в большей степени сведено на нет.

Документ 4 (перевод с английского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: из кабинета не выносить.

131772

Число: 25 мая 1944 года

От: посол Японии в Анкаре

Кому: Министр иностранных дел: Токио № 234

Число: 19 мая 1944 года Разведсообщение по СССР

Несмотря на общий характер информации, передаю следующие основные тезисы сообщения, подготовленного агентом (источником) посольства, основанного на сведениях, полученных от союзников.

1. Нынешнее положение дел на территориях, отвоеванных Красной армией.

Ужасающее положение населения в регионах, целенаправленно разоряемых и разрушаемых отступающими немецкими войсками, в особенности в пригородах Новгорода, напоминает голод в Греции в 1941–1942 годах. Случаи голодной смерти происходят ежедневно. При этом размер выдаваемого государством населению продпайка гораздо ниже необходимой нормы потребления. Цены на товары резко возросли (при официальной цене 90 копеек буханку хлеба продают по 100 рублей). Государство использует все внутренние пути сообщения исключительно для поставок продовольствия в войска на передовой и не в состоянии выполнять свои обязательства перед населением (в том числе по продовольственному снабжению). А производство продовольствия в плодородных землях Украины пока не начало приносить своих результатов, и крестьян беспокоит вопрос выживания до периода сбора урожая. Советское правительство на постоянной основе ведет пропаганду, в которой сообщает о запуске промышленных мощностей и восстановлении благосостояния населения на отвоеванных территориях, однако факты полностью опровергают данные утверждения, и похоже, что все работы по восстановлению будут отложены на послевоенный период.

Моральное состояние и трудности, стоящие перед Красной армией, а также качество получаемых от Великобритании и США товаров остаются неудовлетворительными, уровень поставок вооружений и продовольствия не соответствует ожиданию. Несмотря на это, боевой дух в войсках остается высоким и подогревается уверенностью в скорой и окончательной победе, которая звучит (присутствует) во всех военных приказах Сталина. Война демонстрирует почти фанатичный (нечеловеческий) атакующий настрой в безоткатных наступлениях, которые они осуществляют уже два года без перерыва. Однако имеются и проблемы. Не только операции армии Жукова на Южном фронте, задействовавшие (сомнительная часть информации: 35 пехотных, 8 танковых и других механизированных дивизий), не принесли своих результатов, но были и понесены серьезные потери в живой силе и технике. Эти войска пришлось несколько раз доукомплектовывать неподготовленными новобранцами, и в настоящее время их наступление в Карпатских горах и пригородах Яссы было остановлено яростными контрнаступлениями войск стран оси. Тяжелые потери, включающие 303 танка, 220 самолетов, понесенные в районах Острова, а также тот факт, что войска измождены до предела после безрезультатных двухлетних атак на фронте протяженностью более 1700 километров, заставляют союзных военных экспертов утверждать, что, если Германия будет в состоянии продолжать войну еще год-два, ее результат будет трудно прогнозировать и можно будет даже допустить версию полного уничтожения Красной армии. В настоящее время, несмотря на то что подкрепления, перебрасываемые с Севера, восполняют потери южных фронтов, продвижение Красной армии на Балканах через Румынию задержано, а наступательные операции против Балтийских стран в настоящее время полностью заморожены.

2. Ограничение потенциала Красной армии.

Нехватка средств для ведения войны у Советского Союза является неоспоримым фактом. В настоящее время стало очевидным то, что окончательная победа или поражение СССР зависит от возможности продолжать организацию снабжения, другими словами — от союзников.

Не оспаривая превосходства в последнее время СССР над Германией в авиации и артиллерии, его потери в 7–8 раз тяжелее немецких — факт, признаваемый союзниками, которые все больше волнуются за способность СССР продолжать войну. При таких обстоятельствах абсолютно невообразимо рассчитывать на объявление СССР войны Японии после окончания боевых действий в Европе. Самое большее, на что могут рассчитывать союзники, — это убедить СССР придерживаться строго нейтралитета.

Документ 5 (перевод с английского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: запрещается выносить из офиса.

Стратегия Германии на Восточном фронте: доклад посла Японии в Германии из Берлина

Номер: 134404

Дата: 3 августа 1944 года

Отправитель: Посол Японии в Берлине

Получатель: МИД Японии

Исходящий номер: 773

Дата: 31 июля 1944 года

Сегодня днем я позвонил заместителю министра иностранных дел. Ниже изложены основные положения того, что он мне сообщил:

1. Как заявил мне несколько дней назад министр иностранных дел Риббентроп, Германии придется перейти в наступление, чтобы стабилизировать положение на Восточном фронте. В связи с высокой мощью атак советской армии до сих пор не удавалось добиться стабилизации за счет контратак малыми силами, отсюда возникла необходимость сосредоточить гораздо более многочисленные силы и проводить специальные тактические операции; в настоящий момент сформированные внутренние резервы были в основном сосредоточены на линии Вислы и на старых границах Германии, они готовились к предстоящим военным действиям, с тем чтобы до тех пор, пока подготовка не будет завершена, Германия, чтобы компенсировать нехватку личного состава, которая является главным предметом ее озабоченности, могла бы отойти в район Карпат, чтобы попытаться взять под контроль основные пути; в районе Лемберга (немецкое название города Львова. — Н. Д) они, возможно, не удержат линию обороны на Висле, они не были намерены отчаянно защищать Варшаву.

Что касается наступления из района Ковно (современный Каунас. — Н. ДД то они были подготовлены, чтобы обеспечить отход к Мемелю (немецкое название Клайпеды. — Н. ДД Они могут также оставить Ригу, но даже если Советская армия вышла бы к балтийскому берегу из Митау (немецкое название латышского города Елгава. — Н. ДД расположенные к северу от Риги немецкие части не были бы выведены по политическим соображениям из уважения к Финляндии; они бы оставались там в качестве плацдарма и снабжались бы со стороны Балтийского моря. Таким образом, по завершении всей подготовки они намерены предпринять новое наступление, и его результаты, как он полагает, будут видны через две-три недели. Поэтому он считает, что пока будут поступать исключительно плохие новости, но позднее позиция непременно изменится к лучшему, и он всячески стремился меня заверить в том, что немцы ни в коем случае не утратили уверенности в себе из-за сложившегося недавно положения в ходе войны.

2. По поводу Турции он сказал, что она почти наверняка разорвет дипломатические отношения с Германией, но не зайдет настолько далеко, чтобы разорвать дипломатические отношения с Японией. Турция пыталась избежать такого сценария, при котором ей пришлось бы пойти еще дальше разрыва дипломатических отношений, но, находясь под давлением со стороны Великобритании и Америки, она делала одну уступку за другой и, конечно же, может в конечном итоге (вступить в) войну. Он полагает, что как только дипломатические отношения будут разорваны, она (Турция) разрешит британским ВМС и ВВС использовать острова в Эгейском море в качестве оперативных баз.

Рассылка:

Генеральному директору (4)

МИД (3)

Адмиралтейство (2)

Военное министерство (44)

МИ-5 (служба безопасности — британская контрразведка) (2) Полковник Викерс, сэр Э. Бриджес, секретарь кабинета министров

Документ 6 (перевод с английского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: запрещается выносить из офиса.

Озабоченность Японии возможной передачей Россией оружия Китаю

Отправитель: Министерство иностранных дел Японии

Получатель: Посольство Японии

Исходящий номер: 664

Дата: 12 июня 1944 года

На Ваш № 1144 (наш № 132418)

1. Мы также не располагаем адекватной информацией о визите Уоллеса (Генри Уоллес, вице-президент США. — Н. Д.) в Чунцин, но его основные цели таковы:

1) поближе познакомиться с внутренней ситуацией в Китае, что связано с растущей озабоченностью Соединенных Штатов по отношению к этой стране и

2) оказать моральную поддержку Чунцину в его сопротивлении Японии и ускорить достижение понимания между Гоминьданом и коммунистами. Мы не считаем, что у этой миссии есть какая-то более конкретная цель, как, например, подписание договора, однако состав делегации ясно говорит о том, что в перспективе имеется в виду объединение Китая и усиление союза между США, СССР и Китаем с целью противостояния Японии, и поездка Уоллеса по России используется для достижения этой цели. С учетом статуса Уоллеса Советский Союз, вероятно, примет его план (ожидается, что он встретится с Молотовым и другими высокопоставленными советскими представителями), поэтому мы полагаем, что нам нужно внимательно следить за передвижениями и действиями Уоллеса.

2. Что касается слухов о том, что груз, отправленный в Советский Союз, может быть переправлен в Чунцин, то весьма вероятно, что Америка в свете положений ее договоренности с Советским Союзом по крайней мере попросит об этом (с целью оказать содействие Китаю и отдалить СССР от Японии). И хотя советское правительство не захочет немедленно это исполнить, вполне возможно, что в будущем, в зависимости от хода войны с Германией и с учетом того, что Россия нуждается в помощи Америки при восстановлении страны, они реализуют это предложение на практике. Поэтому я согласен с тем, что это весьма серьезный вопрос, как это отмечается в вашей телеграмме № 1080 (наш № 132376), а также с вашим мнением о том, что вопрос об участии Советского Союза в качестве посредника в деле поставок оружия Китаю заслуживает самого пристального внимания. Переправка в Чунцин оружия и боеприпасов, изначально предназначавшихся в качестве помощи России, а также использование Советского Союза в качестве посредника для осуществления поставок таких материалов является — помимо вопроса о советском нейтралитете — весьма серьезным и может иметь на практике ощутимый материальный эффект в ходе войны в Китае, особенно если поставки вооружений, о которых идет речь, включали в себя самолеты.

3. Информация о переправке (в Китай) материалов, изначально отправленных в виде помощи Советам, а также о поставках через Советский Союз пока является опосредованной и, возможно, сгенерирована вражеской пропагандой с целью вбить клин между Россией и Японией, но, по моему мнению, с нашей стороны было бы разумно продолжить попытки получить дополнительные сведения и выяснить, какова истинная позиция Советского Союза, и (при необходимости) попытаться воспрепятствовать его планам.

Документ 7 (перевод с английского)

Совершенно секретно

Запереть на замок: запрещается выносить из офиса.

Отчет о беседе посла Японии с Муссолини в Венеции Номер: 134602

Дата: 8 августа 1944 года

Отправитель: Посол Японии в Венеции Получатель: МИД Японии, Токио

Исходящий номер: 248 Дата: 31 июля 1944 года Секретно. Срочно

Ниже изложены основные положения беседы с руководителем Италии Муссолини, которая состоялась 25-го числа (заместитель министра иностранных дел также присутствовал):

1. Он недавно посетил Германию и проинспектировал четыре итальянские дивизии, которые проходили там подготовку. Их личный состав находится в отличной физической и психологической форме. Две из указанных дивизий (Альпийская дивизия и дивизия Сан-Марко) уже завершили подготовку и возвращаются домой. Они будут отправлены на фронт в распоряжение командующего — маршала Грациани. Когда король (Италии) и Бадолио (маршал Пьетро Бадольо. — Н. Д.) имели в своем распоряжении (2 группы) в прошлом году, итальянская армия сразу же потерпела сокрушительное поражение, и он упорно работал над тем, чтобы ее восстановить. Понадобятся дополнительные усилия, и немцы захотели заняться подготовкой свежих войск.

2. После того как он проинспектировал эти войска, он имел беседу с фюрером в ставке, прибыв на место 20-го числа за два часа до инцидента с бомбой и, таким образом, прошел через это испытание бок о бок с фюрером. Сила взрыва была поразительной, при этом фюрер был легко ранен в левую кисть и руку. У него также поврежден сустав в правом плече и волосы были частично опалены. То, что он получил только эти (легкие) ранения, стало поистине волей провидения. Фюрер лично прибыл, чтобы встретиться с ним и его делегацией, после беседы выпил с ними чаю, а вечером приехал к отходу поезда, чтобы их проводить. Внешне он (фюрер) производил впечатление человека, полного сил, однако этот инцидент все же не мог на нем не отразиться. Он (Муссолини) сам неоднократно испытывал нечто подобное, поэтому на этот раз он говорил с фюрером исключительно об (итальянских) войсках в Германии, стараясь не углубляться в политические проблемы.

3. По его собственному мнению, покушение было спланировано генералами старой школы, но в нем участвовало не так много офицеров периода Рейхсвера, и они все очень держались друг друга, поэтому даже из официального немецкого коммюнике следует заключить, что к ним примкнуло значительное число (офицеров) из активного списка. Наблюдается также тенденция к тому, чтобы проводить связь между покушением и тем фактом, что кампания в России затянулась и значительное число генералов сдались.

Контроль (1 группы) над армией, однако, по-прежнему силен как никогда, поэтому никакой смуты в войсках на фронте не наблюдалось. Он долго возвращался домой поездом (только в одной Германии провел 40 часов), и везде немецкие официальные представители и гражданские лица были жизнерадостны и спокойны.

4. Фюрер разъяснил ему сложившуюся в войне ситуацию.

На Восточном фронте идут очень упорные бои, но на Западе скоро будет применено новое оружие, и враг, похоже, обеспокоен медленным развитием событий. Об этом могут свидетельствовать неоднократные поездки Черчилля на фронт. Что касается итальянского фронта, то тут Муссолини, похоже, выразил некоторое беспокойство в отношении перспектив линии обороны на Апеннинах, когда наш военный атташе Шимидзу позвонил ему 26-го числа.

5. Контингент итальянских войск, находящихся в Германии, составляет 650 тысяч человек, и он выступал за то, чтобы их использовали:

как бесплатную рабочую силу

(2 группы) для оказания содействия немецким войскам

(2 группы) для (соединения с другими) итальянскими частями. (Однако, по словам маршала Грациани, немцы по-прежнему не согласны с вариантом «с».)

Решение этой проблемы не только способствовало бы решению вопроса о рабочем потенциале Германии, от этого также выиграли бы несколько миллионов родственников и иждивенцев затронутых лиц, и это было бы весьма желательно как с военной, так и с политической точки зрения, поэтому он выразил желание быстро проработать все детали и претворить этот план в жизнь. По словам Муссолини, он также попросил о том, чтобы жизни итальянских морских офицеров были сохранены, с чем Гитлер сразу же согласился.

Муссолини живо интересовался изменениями в японском кабинете и задал мне целый ряд вопросов. В соответствии с той информацией, которую вы мне направили, я разъяснил структуру кабинета объединенного фронта и подчеркнул нашу решимость добиваться успешного завершения войны.

Рассылка:

Генеральному директору (4)

МИД (3)

Адмиралтейство (2)

Военное министерство (4)

МИ-5 (служба безопасности — британская контрразведка) (2)

Министерство экономической войны Великобритании (2)

Сэр Э. Бриджес, секретарь кабинета министров

G-2 (военная разведка США), Вашингтон