Легион павших. I - III Акт

— 1 -

Сфокусировать взгляд удалось не сразу. Голова раскалывалась, и внезапная мысль обожгла ее новой вспышкой боли. Ашша! Ее печать!

Ее печать была в порядке. Удар по голове пришелся выше и не задел ее.

Къярт дернулся и только тогда осознал, что его запястья схвачены холодным металлом. Тоскливо звякнули цепи. Его руки были закованы в кандалы, что тянулись к двум столбам, по которым вились ленты письмен. Сам Къярт стоял в центре двухметровой печати, буквально высеченной в камне.

— Проснулся, соня? — перед ним, оперевшись на стол, стояла девушка с фигурой, которой могли бы позавидовать первые красавицы любого из миров.

Даже желтый свет стоящих на канделябрах свечей не мог скрыть бледности ее кожи — словно ее лицо, да и вся она была высечена из кости. Область вокруг глаз, от самых бровей и до скул, выглядела отливающей хромом чешуей, отчего красные угольки ее зрачков казались еще ярче. Темные губы усмехались; смоляные, едва вьющиеся волосы спускались ниже плеч.

Къярт уже видел такой взгляд, как у нее. У Фелиса был похожий, хищный, разве что еще с примесью надменности, чего не было в глазах девушки.

Рядом с ней стоял парень. Бритоголовый, с абсолютно неподвижным лицом и безразличным взглядом — тот, кто сидел в последних рядах в святилище под Месцером.

— Как себя чувствуешь?

Девушка отстранилась от стола, приблизилась, зашла за спину Къярта. Ее пальцы, едва теплые, коснулись предплечья, и то отозвалось глухой болью. Взглянув на руку, он заметил следы кровоподтеков.

— Оока проявил излишнюю грубость. Но ты сам не оставил ему выбора.

Ее голос обволакивал, поднимался под свод зала, уходящего конусом вверх. Пальцы скользнули по руке. Провели по плечам, по второй руке, остановились на ткани, которой в несколько слоев были обмотаны кисти.

— Ступай, Оока. Дальше я сама.

Бритоголовый парень приложил к ямке между ключиц кулак и скрылся за дверью в углу зала.

— Мое имя — Аелитт, — мягко произнесла она и добавила: — На колени.

Къярт прикрыл глаза, лихорадочно размышляя, что делать. Кандалы держали крепко, одним рывком цепи не сорвать. Да даже если и получилось бы, ему не избавиться от тряпок на руках, прежде чем девушка сделает свой ход.

Подколенные сухожилия резануло, как огнем, после чего последовал толчок в спину, и Къярт упал на колени, не в силах удержаться на ногах. На осознание, что больше встать не получится, много времени не понадобилось.

— Я же сказала тебе: на колени, — голос Аелитт прозвучал над ухом. — Как твое имя?

Она снова встала перед Къяртом, и он заметил на ее пальцах кровь. Она разрубила сухожилия ногтями? Они не выглядели достаточно длинными для подобной операции, но и Оока не был похож на того, кто мог схватить его. Если только эти двое не обладали возможностью трансформироваться, как те же паладины.

— Как тебя зовут? — Аелитт повторила вопрос.

Къярт молчал. Опустив взгляд, он смотрел на расплывающуюся на камне у его колен кровь. Глаза постепенно затягивала мутная пелена.

— Ох, крошка, — спохватилась Аелитт и засуетилась вокруг. — Какие же вы, люди, хрупкие.

Она что-то сделала со столбами или печатями на них, и Къярт явственно ощутил произошедшие внутри него изменения. Боль в ногах осталась той же, но он больше не чувствовал, что жизнь вытекает из него вместе с кровью.

— Так назовешь мне свое имя?

Когда Къярт поднял на нее тяжелый взгляд, Аелитт обворожительно улыбнулась.

— Какой упрямый крошка-мышонок. Не хочешь говорить сейчас — не говори. У нас с тобой впереди целая вечность, так что…, — она кокетливо прикусила губу. — Начнем, пожалуй.

Аелитт снова оказалась рядом, присела возле правой руки Къярта и коснулась пальцем одной из меток-привязок. Теперь, когда он стоял на коленях, цепи натянулись почти до предела, и он едва мог пошевелить рукой.

Их взгляды встретились.

— Это тебе больше не нужно, — с улыбкой произнесла она, и ее ноготь вонзился в кожу.

Ледяной укол — и за сотни километров, где-то в комнатах особняка Фелиса одно из умертвий осыпалось на пол безжизненной грудой костей.

Одна за одной Аелитт уничтожала метки, а Къярту только и оставалось, что терпеть.

— Не переживай, твой талант некроманта не пропадет, — пообещала она, когда последняя привязка была уничтожена. — Но чтобы получить что-то новое, сначала нужно избавиться от старого.

Аелитт поднялась на ноги, снова зашла за спину. Къярт вздрогнул, когда ее пальцы зарылись в его волосы. Если она обнаружит метку печати Ашши…

— Не бойся ты так, — в голосе девушки прозвучали нотки веселья. — От разрушенных печатей не умер еще ни один некромант. В моих руках, во всяком случае. Мне просто нужно найти их все, и мы сразу же закончим с этой неприятной процедурой. Ты можешь подсказать мне, где остальные, и я управлюсь куда быстрее.

Аелитт в ожидании посмотрела на Къярта.

— Не скажешь, да? И пусть. Так даже интереснее, — она окинула его взглядом, и ее губы расплылись в плотоядной улыбке. — Знаешь, ты далеко не первый некромант, который здесь оказался, и я обнаружила один примечательный момент, который, оказывается, объединяет многих из вас.

Аелитт опустилась перед ним на колени и положила руку на завязки штанов.

— Даже не знаю, какое удовольствие ставить печати на столь нежные места — это же должно быть больно. Но, представляешь, так делает каждый третий. Может, чтобы потешить свое эго? Правда, я до сих пор не знаю. Но факт остается фактом, так что я не могу не проверить.

Аелитт потянула за завязку, и Къярт подумал, что лучшего момента может и не представиться. Она была совсем близко, и раз ни ног ни рук у него не осталось, он ударил головой.

Лоб расколола боль, словно он с размаху ударился о ребро стола.

— Ты же так покалечишься! — смеясь, Аелитт поймала пальцами его подбородок и заглянула в глаза. — Веди себя смирно, мышонок, ладно?

Она потерла нос, на который пришелся удар, и вернулась к завязкам.

Сцепив зубы, Къярт ждал, пока Аелитт закончит изучать каждый сантиметр его тела.

— Странно, — она вернула штаны на место и завязала шнурок на аккуратный бантик. — Всего шесть меток, и все от простых умертвий.

Аелитт в задумчивости приложила палец к губам.

— Очень странно, — она отошла к столу и вернулась с ножом, похожим на разделочный. — Мне не понравилось, когда Оока принес тебя вместо того некроманта, но сейчас я вижу, что он сделал верный выбор. Но все равно не понимаю.

Она вздохнула и зашла за спину Къярта.

— Я хочу взглянуть глубже, мышонок. Чтобы понять. И будет больно. Но ты же потерпишь?

Будто у него был выбор.

Къярт не ждал от сумасшедшей с ножом в руках ничего хорошего, но все равно скрипнул зубами, когда лезвие полоснуло выше локтя. По руке побежала кровь.

Боль давно стала для него чем-то привычным. Чем-то, с чем можно было вполне жить, да и боль от ран все равно не могла сравниться с чувством раскаленных искрой кли-каналов. Но все же Къярт едва сдержал крик, когда Аелитт отогнула в сторону кусок срезанной плоти.

— Печать, — удивленно произнесла она.

Аелитт положила нож на место, взяла со стола колбу и поднесла ее к руке, собирая кровь.

— На всех твоих костях скрывающие печати? Или это я так угадала с местом? Ну ответь мне, мышонок, я не хочу опять делать тебе больно. Хотя, если все так, как я думаю, тебе не привыкать к боли. Это, должно быть, было ужасно — терпеть, пока их наносили. У вас, некромантов, всегда имелись проблемы с состраданием.

Къярт мог бы посмеяться над абсурдностью подобных слов, сказанных кем-то вроде Аелитт, но ему было не до смеха.

— Не будешь отвечать? Упрямый крошка-мышонок, — с укором произнесла она, обмакнула палец в колбу с кровью и начала водить им по руке Къярта. — Я просто хочу понять. Очень странно, что ковен позволил тебе вот так ходить, где вздумается. Обычно они стерегут таких молоденьких как зеницу ока, особенно, если те талантливы. А тут такая оплошность. И в то же время, тебя старательно пытались спрятать. От паладинов. Но с нами печати не помогут, — Аелитт усмехнулась и прикоснулась к его руке в последний раз.

Сквозь боль он не сразу почувствовал знакомое щекочущее чувство зарастающих тканей. Нарисованная его же кровью печать стремительно заживляла рану.

Она улыбнулась в ответ на непонимание в его взгляде.

— Некроманты вечно нас недооценивают. Думают, что смогут спрятаться за своими печатями. Но мы не паладины. Мы не чувствуем вашу силу. Мы чувствуем вашу плоть, — Аелитт приникла к его спине, провела носом по шее. — Ты знал, что дар некромантии изменяет биохимию тела? Меняется запах человека. В нем появляются такие особые нотки, как в воздухе в преддверии грозы. Так мы вас и находим, мышонок.

Аелитт отстранилась, провела ладонью по волосам Къярта.

— Отдыхай. Мы продолжим, когда я вернусь.

Оставшись в одиночестве, он позволил себе выдохнуть.

Черт. Угораздило же так встрять.

Собравшись с силами, он проверил кандалы на прочность. Попытался встать. Бестолку. С подколенными сухожилиями можно было попрощаться. Глубокие порезы багровели от заполнившей их крови, но та больше не лилась на камень. Похоже, дело было в печатях — тех, что покрывали столбы, или той, на которой он стоял, — но Къярт не узнавал ни одну из них.

Он прикрыл глаза и только тогда осознал, что не чувствует усталости. Он не чувствовал ничего, кроме боли в ногах: ни голода, ни жажды — даже течения времени, словно из его головы полностью исчезли биологические часы.

Райз. Его тоже схватили? Или же их интересуют только некроманты?

Къярт попытался восстановить в памяти детали произошедшего в гостинице. Если этот парень, Оока, был один, вероятнее всего Райза не тронули. Он не мог вспомнить ничего, что как-либо свидетельствовало о том, что тот использовал свои силы. А его напарник не стал бы сидеть сложа руки. Если бы только не узнал обо всем слишком поздно, когда шрам-компас на его руке сообщил, что расстояние между ним и Къяртом увеличивается.

Черт. Что, если его убили? Тихо убили во сне, чтобы он не помешал схватить Къярта? Ведь Оока следил за ними от самого святилища Исполина, раз нашел даже в гостинице в дне пути от Месцера. Он вполне мог решить устранить препятствие.

От мысли об этом по спине пробежал холодок. Он ничего не знает. Не знает, что с Райзом, не знает, что делать. Ему неизвестно даже кто его схватил и зачем. Аелитт говорила что-то о разрушении старых привязок и создании новых. Но это знание можно было назвать «чуть больше, чем ничего».

Она вернулась, когда половина свечей догорела и потухла, а от остальных остались крошечные пеньки.

— Как ты, мышонок? — участливо спросила она, коснувшись ладонью щеки Къярта. — Какой же ты все-таки очаровательный. Однозначно самый милый из моей коллекции.

Он хотел спросить у нее, что они сделали с Райзом. Наверное, это был единственный вопрос, который ему действительно хотелось задать. Но он молчал. Каким бы ни был ответ, сейчас тот никак бы ему не помог. Но если существовала вероятность, что Райза не тронули, подобное любопытство только ухудшило бы положение.

— Ты здесь, потому что мне нужна твоя помощь, мышонок, — начала Аелитт. — Ты и сам понимаешь, что призванные, как бы нелепо это не звучало, куда живучее живых. И куда послушнее. Увы, ни у меня, ни у моих сестер нет дара возвращать к жизни. Но он есть у таких, как ты. Я не прошу многого. Всего лишь призывать души тех, кого я к тебе приведу. У тебя будет достаточно эссенции жизни и всего, что может понадобится. Тебе даже не придется думать о том, чтобы отдавать им приказы — эту часть я возьму на себя. Главное, будь послушным мальчиком, пока я не заберу контроль над призванным. Договорились?

Къярт смерил ее взглядом. Что же все так помешаны на этой силе некромантов?

— Так и будешь молчать, мышонок? Я знаю, ты умеешь говорить. Оока слышал тебя. Умеешь, но не хочешь. Но это необязательно. Просто делай, что я говорю, и можешь молчать, сколько угодно. Хотя…, — Аелитт задумалась, — тебе все же придется заговорить, чтобы произнести заклинание призыва. Готов попробовать?

Она ушла, но в скором времени вернулась в сопровождении двух женщин, что вели бритого наголо парня того же возраста, что и Оока. Къярту показалось, что почти все его тело покрыто чешуей вместо кожи, но, когда его подвели ближе, он понял, что это всего лишь искусный рисунок.

Аелитт снова оказалась за спиной Къярта и освободила его кисти от ткани.

— Не делай глупостей, мышонок, — попросила она и переставила штырь, фиксирующий кандалы на столбах.

Теперь длина цепей позволяла не только опустить руки, но и, при желании, дотянуться до кого-либо из стоящей перед ним троицы.

Соблазн схватить кого-то из них был велик. Но у него всего две руки, а их трое, и еще стоящая за спиной Аелитт, которая наверняка готова к чему-то подобному.

Къярт не шелохнулся. Если его действия никак не поспособствуют его освобождению, он и вовсе ничего не будет делать.

— Чего же ты медлишь, мышонок? — в голосе Аелитт появилась насмешка. Она кивнула женщинам, и те поставили приведенного парня на колени. — Я знаю, эта твоя занимательная сила позволяет тебе забирать жизнь других. Я разрешаю забрать всю его энергию. А затем, ее же и используя, призвать его душу.

Къярт встретился взглядом со стоящим перед ним парнем и не увидел в его глазах страха. Только молчаливую решимость и даже некоторую… одухотворенность? Словно его привели на великое таинство, а не на собственную казнь.

Да что здесь вообще происходит?!

Къярт был слишком далек от происходящего: от законов этого мира и от тех, кого он мог здесь встретить. Да, его уже не удивлял вид разгуливающих умертвий или каких-то фантасмагорических чудищ, или то, что одни люди постоянно охотились на других. Однако он все равно время от времени ловил себя на мысли, что все это какой-то дурацкий сон, не имеющий ничего общего с реальностью.

— Не хочешь? Тогда я сама, — Аелитт встала за спину парня и опустила на его макушку ладонь. — Время пришло, мой воин. Я встречу тебя на той стороне.

За долю секунды кончики пальцев ее второй руки покрылись чешуей, а ногти удлинились. Присев, она обняла переставшего дышать парня и вонзила светящиеся багровым когти в его сердце.

Он вздрогнул, судорожно схватил ртом воздух, рефлекторно попытался вырваться и обмяк в руках продолжающих держать его женщин. Их взгляды прожигали Къярта насквозь.

— Теперь твой черед, мышонок, — Аелитт вытащила когти из груди парня и вернула руке человеческий вид. — Призови его душу. Используй печать первого уровня.

Къярт закрыл глаза. Хотел бы он сейчас чувствовать усталость. Чтобы она смазала все происходящее, зарисовала размытыми штрихами Аелитт, ее помощниц, несчастного парня. Было ли ему жаль его? Наверное, где-то в глубине души — да, хотя по всей видимости тот осознанно согласился на такой конец. Или же ему промыли мозги. В любом случае печать первого уровня не вернет ему даже подобие прежней жизни.

— Не расстраивай меня, мышонок. Это же несложно — делать то, что я говорю. Избавь и меня и себя от этих хлопот.

Хлопоты. У Къярта всегда отлично получалось их доставлять. Пусть он и не хотел этого, от него всегда были одни только неприятности. Но сейчас он был совсем не прочь стать их источником.

Он поднял на Аелитт взгляд. Она могла говорить и делать что угодно, но он не станет идти у нее на поводу. Конечно, если она решит избавиться от него, это несколько все усложнит, но пока подобных угроз не прозвучало…

— Какой ты упрямый, крошка-мышонок, — Аелитт поджала губы и обратилась к женщинам: — Отнесите его к Дроуну. Пусть поставит печать. Я скоро приду.

Когда те выволокли тело из зала, Аелитт натянула цепи Къярта до предела, но не стала заматывать ладони.

— Ты думал, что единственный здесь? — прошептала она ему на ухо. — Таких, как ты, много. И все они тоже упрямились по началу. Кто-то больше, кто-то меньше. Кому-то понадобилось всего немного боли, чтобы перестать сопротивляться, — когти Аелитт впились в плечо, протыкая кожу. — Но вряд ли мне удастся причинить тебе боль сильнее той, что ты уже чувствовал, ведь так? Я бы могла оторвать тебе пальцы, или даже ноги — они тебе все равно больше не понадобятся, — Аелитт обошла его, оставив когтем длинный разрез на руке. Проскользила им по груди Къярта вниз, остановилась у кромки штанов. — Или что-нибудь другое, тоже больше не нужное, — она встретилась с ним взглядом и хмыкнула. — Но ничего из этого тебя тоже не пугает. Какой строптивый мышонок. Я найду, что тебя переубедит. Только вот…, — Аелитт цокнула языком, — моя находка вряд ли тебя обрадует. Но ты сделал свой выбор.

Она оставила его одного.

Огарки свечей догорели, и зал погрузился в темноту.