— Доктор Моррисон, спасибо, что пришли.
— Всегда рад, миссис Рэгсдейл.
За ночь погода, капризная, как любовь, снова обернулась весной, яркой и даже знойной. Над верхней губой миссис Рэгсдейл проступили капельки пота, пока они обменивались любезностями. Моррисон чувствовал, как у него подмышками расплываются влажные круги. Он держал шляпу в руке.
— Доктор Моррисон, — начала она наконец, устремив на него виноватый взгляд. — Как вам известно, сенатор и миссис Перкинс доверили мне свою дочь на время ее пребывания в Китае.
Он кивнул. Тугой ком стоял у него в горле, не лучше дело обстояло и в животе.
— Боюсь, я вынуждена говорить с вами о весьма щепетильном деле. Полагаю, вы знаете, что я имею в виду.
Миссис Рэгсдейл выдавила из себя слабую улыбку. Но она тут же умерла на ее губах. Попытки оживить улыбку не принесли успеха.
— Да. — Он почувствовал, что краснеет. — Думаю, что да. — Меня так и распирает от злости.
— Доктор Моррисон, вы знаете, как я уважаю вас.
Моррисон затаил дыхание.
— Там, у себя на родине, как вы догадываетесь, сенатор и миссис Перкинс занимают очень высокое положение в обществе.
— Конечно, — осторожно ответил Моррисон.
Миссис Рэгсдейл нахмурилась, и ее глаза наполнились слезами.
— Все это так неловко.
Моррисон был неподвижен, словно труп.
— Сенатор бережет мисс Перкинс как зеницу ока. Но она всегда была немного… помешана на мужчинах. Буду с вами откровенна, доктор Моррисон, мне с большим трудом удается сдерживать ее любвеобильность.
Моррисон кивнул.
— Я понимаю, — сказал он, хотя, по правде говоря, эти слова дались ему с трудом.
— Перейду к делу. Мэй — мисс Перкинс — говорила мне, что вы долго добивались ее. Что сделали ей предложение выйти замуж. Вы были прямолинейны и настойчивы.
Моррисон опешил.
— Я знаю, что ваши намерения честны, доктор Моррисон.
— Так оно и есть. Были. И остаются. — И добавил, изо всех сил стараясь выдержать нейтральный тон: — А что сама мисс Перкинс говорит о своих намерениях?