Лепила. Книга вторая

Глава 17

Дни шли за днями, недели за неделями, люди работали, раз в неделю проводились «учения», так мы обозвали тренировки по стрельбе и тактике обороны, и вот наступил местный Новый Год. На Изначальной не было традиции как-то праздновать это событие, ну наступил — и наступил. Мне же хотелось праздника. Зима — достаточно скучное и неприятное время года. Дни короткие, ночи длинные, темно, холодно, противно. Надо дать людям радость, в Европе традиция рождественских рынков не на пустом месте появилась. Тило эту идею горячо поддержал, и подготовка к празднику началась. Он даже одобрил прекращение работ на добыче угля на три дня, чтобы все успели отпраздновать. За частоколом были поставлены сбитые из досок домики, где каждый желающий мог продавать что угодно, палатки по продаже горячих и горячительных напитков, еды и сладостей, а также аттракционы. Особо не мудрствуя, мы воплотили в жизнь то, что мне довелось увидеть в земных парках развлечений. Тут были и ударные силомеры (хряпни кувадлом, посмотри, как высоко подпрыгнет мячик), и кидание ножей по деревянным мишеням, и стрельба из лука, и даже нормальный тир ярдов на тридцать. Поставили все это великолепие дня за три, из которых два дня ушли на разметку территории.

Вот он, Новый Год. Новогодняя ярмарка сияет магическими огнями, все освещение здесь за мой счет, льются реки глинтвейна и пунша, народ ходит по ней радостный и довольный, у людей праздник. Вон по очереди лупят здоровенной кувалдой по силомеру, рядом тычут деревянной шпагой в зажигающиеся в случайном порядке квадраты на стене, а с дальнего конца доносится стрельба. На ярмарку приехали какие-то купцы из Истора, вон, барыжат одеждой, обувью и прочим нужным. Молодцы, так и надо. В наших краях с магазинами швах, а на большую землю часто не наездишься. А тут тебе за бесплатно дают торговое место, да еще и налоги не требуют, вот грамотные люди и подсуетились. И пусть у них все получится. А еще мы поставили первую карусель на этой планете. Примитивная конструкция: на высокой опоре из трех бревен стоит горизонтальное колесо, с которого на цепях свисает десяток сидений. Колесо раскручивается самодельным магомотором, который я собрал по заданию Мило. Не мотор, а убожество маломощное, но для этой цели подходит идеально, захочешь, но до опасной скорости не раскрутишь. Карусель не простаивает ни минуты, люди вертелись бы на ней часами, да только каждые пять минут машину останавливают и выгоняют всех с нее. Желающих много, аппарат один, очередь к нему выстроилась немалая. Бесплатно же. Кстати, торгующий тканью исторский купец хочет эту конструкцию купить, полсотни талеров предложил. Хорошие деньги, продать ее, что ли? И не забыть сначала запатентовать.

В клинике пока некоторое затишье, всего два пациента лежат. Одна дама по коммерческой линии, и сильно пострадавший ветеран от гравийского государства. С ветераном еще долго придется возиться, сильно ему досталось, много старых глубоких шрамов и ожогов. Но именно такие пациенты приносят главное удовлетворение от своей работы. Здесь ты помогаешь человеку вернуться к полноценной жизни, он это понимает и благодарен тебе. Бабы же с перекраиванием носов, губ, ушей, сисек и жоп — это просто способ заработать много денег, не слишком сильно при этом напрягаясь.

У Хана тоже все нормально. Его взвод расположился в полусотне лиг южнее от нас, до ближайшего портала там еще лиг двадцать, в общем, от нас проще до него по земле, чем порталами. Пока они ни с кем не воевали, так, обозначили свое присутствие, встали как раз не спорной территории между двумя индейскими племенами, играют в миротворцев. Приглашал к себе в гости, надо будет съездить по весне.

Я продолжал ежедневные занятия с Мило. Наконец-то я начал понимать не только как плетения работают, но и почему они работают именно так, а не иначе. Появилась масса идей на тему создания медицинских артефактов. Из племени прибыли ученики шамана числом три юных развесистых балбеса, внешностью напоминавших Боба Марли на стероидах, Рют с Каром вовсю учат их анатомии и основам физиологии. Не то, чтобы личинка шаманов этого совсем не знали, но база должна быть основательно заложена, да и в терминологии они путаться не должны.

Прихлебывая горячий глинтвейн из глиняной кружки, я разглядывал веселящихся сограждан и прикидывал планы на ближайшее будущее. Выходит так, что первая волна коммерческих пациентов практически прошла, дамочки со средствами потратились на новую внешность, затмили своих подруг, отчего преисполнились счастьем. Через некоторое время либо дамочки сами найдут в себе недостатки, которые требуется немедленно исправить, либо подруги тоже омолодятся, и начнется вторая волна посещений клиники, где-то в начале весны. Пока же можно отдыхать и заниматься другими делами. Вот кукурузу, например, удалось вырастить, когда владеешь магией жизни и имеешь источник энергии под рукой, получить урожай из посаженного зернышка можно дней за пять. Немного банального отбора самых крупных початков, и после десятого урожая получится пригодный для выращивания сорт. Кукуруза же — это ценнейшая сельскохозяйственная культура, тут и зерна, и ботва на корм скоту. Главное, растет она быстро, плодоносит хорошо. К чему это все я? Да к тому, что пара спокойных месяцев у меня есть, надо их чем-то занять.

А не дернуть ли мне в гости к Хану? Притащу ему образцы всех наших медицинских артефактов, пусть взводный медик ими пользуется, да отчеты об этом напишет. Уж очень хочется получить армейский заказ, но без лоббирования, сиречь подкупа принимающих решения. Решено, возьму фургон, да смотаюсь к нему на два-три дня.

Поначалу была мысль рвануть одному, но мысль эта тут же была жесточайше подавлена, в результате со мной отправились два маршала, Манкор и Албен. Отправляться в путь в одиночку по не совсем дружественной стране — это достаточно затейливый способ самоубийства. Сломается колесо, например, менять его в одиночку, постоянно оглядываясь, удовольствие ниже среднего. А если заночевать в поле придется, что делать, спать в полглаза? И на следующий день будешь ты не боец, а недоразумение сонное. Втроем — оптимально по нашим условиям. Воевать мы ни с кем не собираемся, фургон достаточно скоростной, чтобы оторваться от любой погони, да и ружья при нас, враг не пройдет.

Повертев карту с разных сторон, мы решили ехать напрямик, не связываясь с порталами. Горы здесь низкие, дорога относительно прямая, всего в паре мест есть нечто, отдаленно напоминающее серпантин, построенное в седой древности. По словам Хана, карты практически не врут. Вообще с картами здесь непонятка: есть хорошо прорисованные топографические карты всех материков, причем даже тех мест, куда картографы в принципе не могли залезть. Как будто спутниковые фотографии перерисовали. Проблема в том, что эти карты далеко не везде отвечают действительности. Вот, например, на карте холм обозначен, а его нет, вместо него река, что на карте в нескольких милях в стороне. Говорят, что карты — это наследие Древних. Очень даже может быть, за тысячи лет, что прошли с тех пор, рельеф просто обязан был измениться. Но горы остались почти теми же, здесь карта была достаточно точна.

Собственно, через горы нам ехать всего ничего, жалкие три-четыре лиги. Километров двадцать от силы. Последние несколько дней погода была теплая, снега на перевалах быть уже не должно, проедем. Пока же фургон грузился всем необходимым в дороге и даже сверх того. Поедем и будем смотреть на проходимость дороги. Если кто нехороший объявится, я его замечу минимум за милю, тут сразу разворачиваемся и едем обратно. А на равнине будет проще, у нас огромная фора в скорости, уйдем от любого столкновения. Выезжаем с первыми лучами солнца, если в горах не застрянем, домчим до пограничников аккурат к обеду.

Восходящее солнце осветило западные склоны холмов, когда мы простились с остающимися, сели в фургон и не спеша поехали вверх по дороге. Отсыпанный гравием участок быстро кончился, пришлось активно работать рулем, объезжая опасные каменюки. Скорость была черепашья, раза в полтора быстрее пешехода. Вот остался позади наш участок с накапливающими Силу кустами. Кстати, я придумал, как их приспособить к медицинским артефактам, теперь анестезирующий амулет мог непрерывно работать неделю вместо прежних пары суток. Как по мне, отличный результат. Дорога повернула между холмами на восток, поднимающееся солнце сразу ударило в глаза. Мы сразу нацепили темные очки, я опустил солнцезащитный козырек. Пусть оно и не очень комфортно, зато мы будто из ночи попали в день. Крупные камни стали попадаться реже, фургон прибавил скорости, на отдельных участках разгоняясь километров до тридцати в час. Но вот ущелье снова свернуло направо и погрузилось в тень, солнце освещало только верхнюю половину холмов справа от нас. Или это уже не холмы, а горы? Местность изобиловала жизнью, магическое зрение показывало метки массы крупных живых существ, вон бежит стадо баранов, вон дюжина коз флегматично бредет по почти вертикальной стене, а вон пума притаилась у ручья, ждет, когда добыча сама придет на водопой. Ни малейшего намека на присутствие разумных живых существ не было, и это не могло не радовать.

На перевал мы выехали, когда солнце достаточно поднялось, чтобы в ущельях почти не осталось тени. Снег здесь был, пусть только на северных склонах. Фургон остановился, мы вышли размять затекшие ноги и осмотреться. Вид открывался восхитительный. Позади остались постепенно переходящие в горы холмы, впереди же лежала бескрайняя равнина, простиравшаяся до горизонта. Далеко слева блестела вода, то ли озеро, то ли широкая река, на древней карте ничего такого не было, справа виднелись пятна леса, дальше же все терялось в дымке. Дорогу солнце освещало отлично, никаких существенных препятствий видно не было, спуск был достаточно пологий, дорога изображала некое подобие серпантина по склону горы. Раз лошади Хана здесь прошли без проблем, то и фургон проедет.

Перевал находился на высоте чуть меньше полумили над равниной, спуск растянулся не меньше, чем на пару лиг. Приходилось постоянно притормаживать, чтобы фургон не разгонялся сверх меры. Судя по обилию живности и ее наглости, разумные в этих краях постоянно не живут. То козы перебегали дорогу прямо перед носом, то стадо баранов флегматично шло по ней, что не объедешь. Трижды пришлось воспользоваться «криком баньши», который у нас был вместо клаксона, чтобы согнать в конец оборзевшую живность с дороги. Интересно, почему никакое племя здесь не поселится на постоянной основе, при этом-то обилии еды? Похоже, чего-то я не понимаю в местных реалиях.

По эту сторону гор почва в прерии была другой, там она каменистая, здесь же она похожа на чернозем. Если оно действительно так, в сезон дождей все здесь запросто может превратиться в непроходимое болото. Хорошо, что есть древняя дорога, пусть и сильно потрепанная временем. Впрочем, по ней было особо не разогнаться, поэтому я решительно свернул в бок и поехал параллельно, оставляя за собой шлейф пыли. Фургон разогнался километров до шестидесяти в час, можно было и быстрее, но тогда тряска становилась труднопереносимой. Впрочем, я разогнался до сотни, чтобы проверить, как фургон будет себя вести на большой скорости. Фургону все было нипочем, мы же боялись рот открыть, чтобы не прикусить себе язык. Главное выяснили: оторваться от врагов мы сможем запросто.

Путь лежал мимо поросших лесом низких холмов справа, слева же вскоре появилась та самая река, блеск которой был виден с перевала. Похоже, это сменила русло та речка, что была обозначена на древних картах в полудюжине миль дальше на восток. Останавливаться, чтобы разглядеть красоты природы не стали, всем хотелось побыстрее доехать до места.

Со временем я немного ошибся. Не успели мы к обеду, стена временного лагеря Пограничной Стражи показалась уже когда обед должен был закончиться. Я связался с Ханом по амулету, опознался, и мы проехали между гостеприимно разведенных в сторону рогаток. Интересная конструкция, кстати: деревянный брус, к нему прибиты опоры-перекладины, чтобы брус располагался где-то на уровне пояса, посередине же натянута и намотана колючая проволока. Вроде, достаточно хлипкое сооружение, да только с налета его не возьмешь, запутаешься, а там тебя в лапшу накрошат. До сих пор в этом мире мне колючая проволока на глаза не попадалась, впрочем, я тут много еще чего не видел.

Лагерь был обустроен стандартно, ровными рядами выстроились палатки, прямо как в рекламе немецкого шоколада «квадратно, практично, хорошо». Как говорится, если ты видел один такой временный лагерь, ты видел их все. Обед тоже был достаточно стандартный, здесь не сгинувшая в Диком Поле рота капитана Берга, где готовил бывший шеф-повар какого-то графа, так что блюда были сытные, вкусные, но не слишком притязательные. Перекусив, мы расползлись по делам.

— В общем, прочти инструкции, если что-то непонятно, сразу записывай что и где. И по использованию с тебя развернутый отчет. Пиши все, и что хорошо, и что плохо. Соображения, как сделать лучше и проще, тоже записывай, понял? — я заканчивал инструктаж взводного фельдшера Майла.

— Блииииин, — протянул взводный медик, — это сколько писанины будет?

— Не бухти, боец, если не нравится, могу все обратно забрать.

— Майк, что ты сразу «обратно забрать»? Напишу я отчеты в лучшем виде, — Майл тут же дал задний ход, — Уж и поныть нельзя!

— И еще пользуйся моментом, пока я здесь. Так что осваивай новую матчасть, вечером жду с первыми вопросами, — я шутливо откозырял и пошел искать Хана. Лейтенант сейчас дрючил свободных от дежурств бойцов где-то вне лагеря.

За пределы периметра меня не пропустили. Без сопровождения нельзя, сопровождать некому, все при деле. Побродив бесцельно по лагерю, я снова оказался в компании Майла, штудирующего инструкции к атрефактам. С мониторами дыхания и сердечной деятельности вопросов не было, только фельдшер высказал пожелание, чтобы они показывали цифрами число сокращений в минуту. Проблема в том, что для этого нужен магический аналог часов, а я даже близко не представляю, как его сделать, так что пока придется считать пульс самому глядя на песочные часы. Проблемы начались с аппаратом УЗИ. То есть, с самим аппаратом проблем не было никаких, Майл быстро разобрался, как и что работает, где и куда переключать режимы, но вот с интерпретацией картинки возникли конкретные вопросы. Все-таки, этому надо отдельно учиться, там масса нюансов. Сам я научился читать УЗИ и сканы проводя изрядную часть детства у матери на работе, сначала в Москве, потом и в Луивилле. Нахватался, наслушался, насмотрелся. В результате освоил предмет ненамного хуже матери. В общем, устроил я Майлу небольшой ликбез по этой теме, дальше пусть пока сам доходит, практика — это критерий всего.

Жизнь лагеря была напряженной. Место сильно напоминало проходной двор: формально ничейная земля между территориями двух индейских племен, по которой шастает кто попало, включая тех самых орков, что пытались напасть на Хар. До кучи оба племени ведут вялотекущий конфликт. Вялотекущий потому, что силы примерно равны, полномасштабное столкновение обескровит оба племени. В результате особенно безбашенная молодежь с обеих сторон сбивается в небольшие стайки, да пытается гадить соседям по мере возможности. И вот в этой заднице мира появился взвод лейтенанта Хана. Командование приказало понаблюдать и по возможности затушить конфликт, а также подписать индейцев на вхождение в Гравию, причем желательно оба племени. Лагерь поставили стратегически, вокруг протекает несколько речушек или даже ручьев в глубоких оврагах, пересечь которые с лошадьми проблематично, все пути сходятся на пятачке лига на полторы. А без коней в прерии делать нечего, расстояния не те, подойти пешком еще как-то можно, а вот быстро убраться уже никак. Поэтому взвод постоянно находится в состоянии легкой вздрюченности, выставлены секреты, кто не спит, не ест и не стоит в карауле, того лейтенант постоянно дрючит. Гравийские пограничники и так по боевой подготовке круче лучших частей Легиона, где мне довелось служить, но нет предела совершенству. Все это Хан вывалил мне, когда после ужина мы сидели у его палатки и смотрели на звезды.

— Что делать-то собираешься? — спросил я его.

— Разве есть варианты? — философски откликнулся лейтенант. — Приказ выполнять буду, что же еще? Молодежь индейскую мы гоняем, не даем гадить соседям, с руководством племен отношения налаживаем, не делая никому предпочтений. Пытаемся донести до них пользу нахождения под гравийской крышей. Собственно, с Опономо та же история была.

— Ну да, ну да, — протянул я, хотелось подкинуть Хану какую-нибудь полезную идею, да только идей не было ни одной. — Слушай, а мы как-то можем быть полезны? Я что-то могу из медицины сообразить, мои орки с радостью поделятся своим опытом. Их племя конкретно поднялось, как встало под гравийские знамена.

— А давай завтра в племя Опонги вместе смотаемся?

— Так я не против. Кстати, стрелы мои пригодились?

— Еще как пригодились. В самом начале юные лоботрясы из этого самого Опонги решили нас на зуб попробовать. Всадили мы пару болтов прямо перед ними в землю, шарахнуло, они и передумали нападать. Так что, если еще есть, мы со всей радостью, ну, ты понял.

— Есть кое-что. Привез тебе десяток наконечников светошумовых, если понравится, налажу производство.

— Это что за хрень такая, светошумовые? — удивился Хан.

— Комбинация «солнышка» и «крика баньши». Десятисекундная яркая вспышка и приятный бодрящий звук. Можно и для освещения поля боя использовать.

— Тащи сюда, — Хан явно что-то замыслил.

— Зачем тащить? Все при себе, — я вытащил из кармана деревянный футляр с наконечниками для стрел. — Крепление стандартное под арбалетный болт, есть переходник под стрелу для лука. Перед использованием не забудь снять предохранительный колпачок.

Хан нырнул в палатку и вернулся с арбалетом и парой болтов. Сменить наконечник было делом одной минуты. Потом защелкал храповик ворота, взводящего тетиву, и вот оружие уже готово к бою.

— Снять колпачок, говоришь? — Хан хотел его резко сдернуть, но я придержал руку.

— Осторожно. Видишь, там торчит костяной штырь? Это активатор, если сломаешь, эта дура сработает прямо в руках. Тебе не понравится.

Хан осторожно и с уважением повертел болт в руках, после чего вложил его в канавку на ложе арбалета.

— А этот выступ зачем?

— Это если нужно местность осветить. Нажимаешь, артефакт становится на взвод и активируется через полторы-две секунды после выстрела. Стрела зависает в воздухе на все время работы артефакта. Только снять со взвода нельзя, придется стрелять. Потом доработаю, если тебе интересно будет.

— Будет, будет… — зловеще пробормотал Хан, решительно нажал на выступ, упер арбалет в плечо и нажал на спуск, направив оружие вверх. В небе зажглось рукотворное солнце, заливая прерию ярким светом, к этому добавился визг на грани ультразвука, от которого сразу заныли зубы. По всему лагерю из палаток суматошно выскакивали солдаты, натягивая форму, взводя оружие и занимая места по боевому расписанию. Через положенные десять секунд свет в небе погас.

— Отбой учебной тревоги! — скомандовал Хан, гнусно ухмыляясь. Тихо матерясь под нос, солдаты медленно расползлись обратно по палаткам. Лейтенант повертел в руках второй наконечник, и сказал: — Отличная штука, как раз чтобы пресекать и не пущать. То, что надо. Но это ведь не за красивые глаза подгон?

— Разумеется, это подарок, но если у кого-то проснется совесть, не будем указывать пальцам, но этот кто-то — Хан, то он напишет рапорт об успешном использовании и подаст его куда следует. Я всегда готов оказать всемерную поддержку родной армии за весьма умеренную плату. Практически даром, заметь!

— Будет тебе рапорт, не сомневайся, в лучшем виде напишу. Отличную штуку ты придумал, как раз по нашим задачам, — лейтенант наигрался наконечником и положил его обратно в футляр.

Мы просидели еще почти целый час, болтая обо всем и ни о чем, потом, все-таки, отправились по койкам. Завтра будет новый долгий день.

Фургон катил по прерии, на сей раз за рулем сидел Албен, пусть практикуется, вдруг пригодится. Мы с Ханом сидели рядом на пассажирском диванчике, Манкор и пятерка пограничников расположились в пассажирском отсеке. По эту сторону гор погода менялась столь же внезапно, что и у нас в Харе, вечер был совершенно ясный, сейчас же небо затянуло облаками, все вокруг стало серым и пасмурным. Серая трава прерии, серое небо, серая вода реки вдалеке. Редкие островки хвойных рощ тоже казались какими-то серыми. Начал накрапывать мелкий дождик, подул сильный ветер, аж фургон начал раскачиваться от его порывов. В общем, гадостная промозглая погодка. Хан громогласно возблагодарил небеса за то, что мы сейчас едем внутри в теплой кабине, а не снаружи верхом. Ну да, старую мудрость, что лучше ехать, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, и лучше лежать, чем сидеть, никто не отменял. Вроде, до племени было всего ничего, пара лиг, но добирались мы больше часа, причиной тому были те самые ручьи с оврагами, о которых рассказывал лейтенант. Приходилось объезжать, следуя за их прихотливыми изгибами. К месту мы выехали, когда дождь превратился в настоящий ливень. Стеклоочистители почти не справлялись с хлеставшими по лобовому стеклу потоками воды, Албен сбросил скорость до минимума, чтобы видеть, куда едешь. Впрочем, за бортом начало светлеть, начало проясняться, дождь прекратился, как будто кто-то наверху закрыл кран. Сквозь тучи проглянуло солнце, над прерией во всю ширь развернулась яркая двойная радуга. Хороший знак.

Вождя звали Сэф Красная Стрела. Хан представил нас друг другу, и началась нелегкая дипломатическая работа. Все-таки у меня от местных индейцев откровенный когнитивный диссонанс возникает. Привычные мне индейцы, которые native Americans, выглядят совершенно иначе, смотришь на него — и понимаешь, что это именно индеец. Здесь же крепкий поджарый мужик совершенно европеоидной внешности, а что загорелый, так у меня после Черного Истока до сих пор загар покруче остался. Возникает странное ощущение, что здесь толпа совершенно белых людей решила неумело косплеить индейцев. Неумело потому, что одежда, оружие и быт у местных сильно отличается от земных индейцев.

Меня сразу утащил к себе местный шаман, звали которого Каймар, вождь же насел на Албена с Манкором, выясняя про житье-бытье под гравийской крышей. Пусть их, парни там тертые, неуместного не сболтнут, да и нужно им всего-то правду рассказать, особо ничего не приукрашивая. Шаман, жилье которого выглядело куда более приличным, чем у его орочьих коллег, устроил мне форменный допрос с пристрастием, пусть и под отличный травяной чай вприкуску с сушеными ягодами. Дорвался, старый, не было у него до сих нормального собеседника. Местные его откровенно боялись, пришлые тоже изрядно опасались, а тут я, которому здешние статусные заморочки пофиг. Каймара интересовало все, как мы живем, кто за что отвечает, что в практическом плане дает гравийское подданство и особенно наша медицина. Вопросов было много, на большинство я постарался дать развернутые ответы, ответа на остальные и сам не знал, о чем прямо и сказал.

На ужин мы собрались тесным кругом в юрте вождя, всего семь человек. В смысле, пять человек и два орка. От индейцев здесь присутствовали сам вождь, шаман и заместитель вождя по боевой подготовке, как я его окрестил, по имени Тека. На столе, в смысле, на топчане, вокруг которого мы расселись, были выставлены нехитрые степные яства и хмельные напитки. Как и орки, индейцы употребляли алкоголь крайне умеренно, мы тоже не стали на него налегать. Разговор шел сугубо практический, индейцы составляли классический SWOT-анализ[6] по проекту перехода под корону Гравии.

Мы разговаривали, ели, пили, кто-то заменял пустые тарелки на полные, на «официантов» не обращали никакого внимания. Но вот вождь поднял руку, призывая к тишине, и объявил, что следующее блюдо сделано из нашего подарка. Ну да, я ведь привез полцентнера бизонятины в подарок Хану, а тот решил пожертвовать половину на нужды поддержания отношений. Девичьи руки поставили на топчан большое блюдо, источающее умопомрачительный аромат, я поднял глаза на девушку, что принесла его, и уже не мог отвести взгляд. Весь мир будто исчез, я видел только это лицо, показавшееся мне самым прекрасным на свете. Тонкие, почти эльфарские черты, большие карие глаза под длинными ресницами, нежная кожа, длинные волнистые черные волосы. В ее облике была какая-то беззащитность, какой-то надлом, мне безумно захотелось заключить ее в объятья, закрыть от жестокого мира.