Лепила. Книга вторая

Глава 1

Вот мы и на Гравии. Неделю сидим в лагере для переселенцев. Сразу по прибытии всех прибывших и их имущество осмотрела пара магов. Крестьянские пожитки не вызвали у них никаких подозрений, имущество же нашей группы они разбирали куда более тщательно. Собственно, интересовали их только магические артефакты. Орочий амулет связи разве что на вкус не попробовали, но потом вынесли вердикт, что в нем нет ничего опасного. Сделанный Мило амулет связи особых вопросов не вызвал, как и мои кольца с вшитыми боевыми заклинаниями, видать решили, что не может быть опасным то, в чем так мало энергии залито. Впрочем, ходят слухи, что маги уже кого-то ненужного отловили.

Сейчас же мы мучаемся от неизвестности и по полдня проводим в «беседах» с местными особистами или дознавателями, уж не знаю, как их и назвать. Надоело до чертиков. Изо дня в день одно и то же, подъем, потом завтрак, потом «беседа» на несколько часов, потом обед, после снова «беседа». Живем мы в бараке, где нашей троице выделили целый кубрик на четыре человека, я занял левую нижнюю койку, мои спутники заняли места справа. Тот еще комфорт. А еще барак неплохо продувает сквозь щели, погода же сейчас противная стоит. Сильный ветер, частые дожди, холодно и сыро. Среди прочих переселенцев полно больных, за моими медицинскими услугами целая очередь выстроилась. Денег я не беру, совесть не позволяет на беженцах наживаться. И в Африке с негров деньги не брались, более того, двум женщинам с раком молочной железы из своего кармана купил имплантаты и сделал реконструкцию груди. Но там тогда лейтенант, а теперь уже капитан Домбровский (если еще жив) работал фильтром и не давал чернокожим свешивать ноги усевшись мне на голову. Здесь же целая толпа явно решила, что раз доктор лох и денег не берет, надо его грузить по полной. А может Рюта назначить на должность фильтра и сборщика мзды? Точно, так и сделаю, нефиг самому голову ломать.

Не пойму, чего они от нас хотят добиться? Задают одни и те же вопросы, только в разной упаковке. Все им интересно, и как я в Легион попал, и что там происходило, и что мы делали на зунландской территории, и, главное, не шпион ли я поганый. Хорошо, что сразу были обозначены рамки допустимого, и нас не спрашивали по вопросам, явно относящимся к военной тайне. Пусть командование нас и предало, но подписка давалась и нарушать ее никто не собирается, хоть дороги наши с Легионом и разошлись. Вот и сейчас снова идти на «беседу». Надоело до чертиков. Рюта с Каром тоже все это достало, но их перестали таскать на допросы уже дня три как.

В принципе, специально здесь никто, вроде, никого не держит, забор вокруг лагеря так, от честных людей, и чтобы скотина не разбежалась. Охрана в лагере малочисленная, чисто для поддержания порядка, сбежать не проблема. Вопрос только в том, куда и, главное, зачем бежать. Портал, через который мы пришли и через который отправляют переселенцев дальше, хорошо охраняется, куда идти по земле, неизвестно, карту местности нам дать забыли. Да и что-то подсказывает, что не все здесь так просто, наверняка присматривают за периметром, если кто попробует сбежать, сразу появятся волкодавы, вроде того же Алвина, да и повяжут беглеца. Да и охрана крайне эффективная. Несколько раз переселенцы устраивали громкие разборки, которые тут же жестко пресекались. А еще на виселице у ворот качался зарезавший жену селянин. Следствие не затягивали, суд тоже, в тот же день вздернули.

Бессмысленное сидение уже в печенках сидит. Решено. Поставлю вопрос ребром. Либо пусть нас выпускают отсюда, либо пусть отправляют обратно, тем более, что прибывших с нами селян отправили куда-то дальше на следующий день после прибытия. Определенность нужна.

А вот и административная контора, двухэтажный дом красного кирпича, у входа под навесом мается часовой в егерском камуфляже. Здесь ведут учет прибывших, опрашивают и распределяют дальше по стране. Здесь же и с нами ведут «беседы». Я отметился у часового, тот сообщил по связи, что такой-то явился, почти сразу вышел другой егерь и сопроводил меня в комнату для допросов, как я окрестил этот кабинет.

Обычная комната, метра три на четыре, посередине крепкий дубовый стол, привинченный к полу, мой табурет тоже к полу привинчен. Табурет дико неудобный и кривой, явно кто-то старался, такую жуть случайно не сделаешь, злобный и коварный умысел нужен. Не иначе, чтобы проще было раздергать внимание допрашиваемого, чтобы тот проговорился. Впрочем, мне пофиг, ни в чем не виноват, ничего особо не скрываю, допрашивайте, изверги. Сейчас опять начнут про то же спрашивать и пытаться подловить на деталях. Идиоты, честное слово, будто не знают, что у любого мага память абсолютная, он всегда помнит что, где, как и кому сказал. Ну да ладно, сижу, жду, когда придут следаки, особисты, или как их там правильно называть, да пытаюсь насладиться табуретом, пусть в руки насрут тому, кто его сделал.

Ждать пришлось недолго, всего через пару минут дверь открылась и в комнату зашли два любопытных персонажа, один тощий и высокий, больше двух метров ростом, с лицом классического Пьеро со сцены заштатного театра, разве что без унылого грима, весь угрюмый и заторможенный, другой толстый и мелкий, метр семьдесят максимум, с прущей во все стороны жизнерадостностью. Контрастная парочка. Любопытно, они по жизни такие или просто роли играют? Впрочем, мне без разницы, лишь бы быстрее отстали.

Допрос шел прямо как по сценарию плохого голливудского фильма. Один что-то выспрашивает, ты отвечаешь, тут же другой лезет с вопросом по совершенно другому эпизоду, пытаясь сбить с толку. Зачем им это? Тренируются, что ли? При этом длинный еще и говорил сообразно своему образу, печально и уныло, если бы не его куда более жизнерадостный и активный напарник, я бы уснул прямо на этом жутком табурете.

Допрос, он же беседа, сегодня на тему моего вступления в Орочий Легион Лундии, продолжался больше часа, когда мне это дело окончательно надоело. Встав и хлопнув по столу ладонью, я заявил:

— Хватит! С меня довольно. Либо вы меня и моих друзей выпускаете отсюда, либо отправляете обратно, пусть даже там нас ждут. Определяйтесь. А сейчас я сваливаю, — после чего заколотил кулаком в дверь. — Открывайте быстрее!

— Майк, успокойся! — в голосе длинного звучал металл, да и сам он преобразился, сейчас вместо Пьеро без грима передо мной был воин, резкий и умелый. Перемена образа была настолько разительной, что я застыл с отвисшей челюстью перед дверью. — Сядь, поговорим нормально.

Ну, раз приглашают поговорить нормально, давайте попробуем. Я снова опустился на табурет, пробормотав под нос несколько нехороших слов в адрес его создателя, и приготовился слушать.

— Значит так, — начал длинный, — вчера мы получили подтверждение показаний всей вашей троицы. Осталось выяснить несколько не слишком принципиальных моментов и вы свободны.

Я кивнул, начало хорошее, слушаем дальше.

— Ты говорил, что подписал контракт при вступлении в Легион. Это был обычный контракт или магическая клятва?

— Обычный контракт. Зачитал текст, поставил подпись, приложили печать, вот и все.

— Хорошо, — длинный пометил что-то в блокноте. — Что собираешься делать с тем, что нарушаешь контракт и дезертируешь из Легиона?

— Сильно грустить не буду, — усмехнулся я. — Сами знаете, что командование нас сдало врагу. По сути, Легион нарушил контракт, так что я считаю его расторгнутым, причем по их инициативе. Собственно, я это еще на второй беседе говорил.

— С этим разобрались, — вступил в беседу толстый. — Завтра сразу после обеда подходите сюда все трое за документами, тогда же решим, куда вас определить. Сразу говорю, что врачей у нас не хватает, вам везде будут рады.

Кивнув в ответ, я встал и пошел к двери, у самой двери обернулся и спросил:

— Так какого хрена вы меня сюда каждый день таскали, если все ясно?

— А поиздеваться? — толстый нагло хохотнул, — если серьезно, практиковались мы на тебе, не каждый день встречаешь подопечного, который всегда помнит где, что и когда говорил.

— Ладно, проехали, — практиковались они, гады полосатые. — Табурет тоже специально сделали?

— А как же, — самодовольно ухмыльнулся тощий, — настоящий мастер делал. Ты даже представить себе не можешь, сколько усилий пришлось приложить, чтобы сделать его настолько неудобным!

Кивнув в ответ, я вышел в открывшуюся дверь и прошел за конвойным к выходу. Завтра, так завтра, а пока порадую друзей хорошей новостью.

Все-таки надо было раньше ставить Рюта фильтровать поток пациентов. Как говорится, хорошая мысля всегда приходит опосля. В результате нововведения, заниматься пришлось только реально заболевшими, а не желающими просто улучшить и так неплохое здоровье за счет доктора-лоха. А еще у Рюта вдруг завелись разнообразные вкусности. Совпадение, не иначе. Употребление алкоголя в лагере не поощрялось, так что бутылку отжатой у кого-то из пациентов крепкой ягодной настойки мы пили тихо, стараясь не привлекать к себе внимания.

На следующий день сразу после завтрака мы втроем уединились в нашем кубрике, я поставил звуконепроницаемый экран, и мы сели обсуждать, как действовать дальше.

— Мне жирно намекали, что нас с распростертыми объятьями ждут в госпитале Истора, местной столицы. Оно нам надо? Кар, что думаешь?

Кар почесал в затылке и выдал:

— Я бы не торопился. Не лежит душа.

— Я бы тоже не торопился, Док, — добавил Рют. — Подобные заведения обычно бывают гадюжниками со взаимным подсиживанием, интригами, пакостями и прочим. Мне оно точно не надо. Я могу ошибаться, впрочем. Приглядеться хорошо бы.

— Добро, тогда не будем ни на что сразу соглашаться, — решил я. — Пусть озвучат весь список предложений, там выберем. Но все же, парни, чего бы хотелось вам? Сами знаете, мозги у меня до сих пор чуть-чуть набекрень, многого не помню, так что подсказывайте.

— Как я понял, у них идет активное освоение новых земель, я бы двинул куда-нибудь поближе к границе, на самый рубеж этого освоения, — снова взял слово Кар. — Народу там поменьше, свободы побольше, и кругом сам за себя отвечаешь. Больше шансов подняться. Главное, меньше шансов на чужие интересы наткнуться.

— Есть такое дело, — сказал Рют, — только свобода это всегда палка о двух концах. Больше возможностей, но и больше риска. Можно совсем без головы остаться, а тут готовую обеспеченную жизнь предлагают, я про госпиталь. Так что решай, док. Но лично мне нравится идея Кара про новые земли.

— Мне тоже эта идея нравится, только информации маловато, надо бы еще поспрашивать, — поддержал я Рюта.

— Док, тут лучше без спешки, — снова взял слово Кар. — Если позволят, давай несколько дней потремся по городу, попробуем понять, чем они здесь дышат, а уже потом определимся.

— Именно, — сказал Рют, — и если двигать на окраину, то к этому надо хорошо подготовиться и закупиться всем необходимым.

— Главный вопрос, мы по-прежнему вместе, одной командой или разбегаемся и каждый сам по себе? — озвучил я давно волновавший вопрос.

— Я с тобой, — сразу откликнулся Рют.

— Я тоже, — ответил Кар.

— Решено! Ни на что сразу не соглашаемся, берем тайм-аут на несколько дней, побродим, присмотримся, там определяемся и двигаем, куда решили. Или не двигаем. А пока каждый занимается по личному плану, — сказал я, снимая звуконепроницаемый экран. «По личному плану», опять уставщина полезла.

Мой «личный план» был прост, как угол дома: вытаскивать из архива абсолютной памяти прочитанные в библиотеке Мило книги, внимательно разбирать и анализировать тексты, да раскладывать по полочкам рабочей памяти. За этим занятием пролетели несколько часов до обеда, а потом мы пошли в административное здание за документами и разъяснениями.

Получение документов не затянулось. Бланки были уже готовы, нам оставалось только приложить палец, потом неяркая вспышка, делопроизводитель ставит печать, и нам можно идти на все четыре стороны. Даже не можно, а нужно, ибо приказано освободить места в бараке к вечеру. Сразу было озвучено предложение работать в госпитале Истора, причем всем троим, на отличных условиях, но я, как мы и договорились, отбрехался стандартным «хотим пару дней осмотреться, а там как только, так сразу», не забыв, впрочем, прихватить лист с предложением и условиями работы.

Не будучи особо загруженным работой, делопроизводитель с удовольствием зацепился с нами языками, отвечая на вопросы о происходящем за забором лагеря. Истор, местная столица, находился в паре миль от нас, надо только по дороге лес обойти. Собственно, мы видели городские стены издалека, когда прошли портал, но всю нашу ораву сразу завернули в лагерь, так что толком разглядеть никто ничего не успел, не до этого было. Кар пошел готовить лошадей, мы же с Рютом продолжили расспрашивать скучающего служивого. Вскоре у нас был приблизительный расклад по постоялым дворам, харчевням, а также ценам на продукты и прочее необходимое. Протрепавшись почти целый час, мы попрощались и пошли собирать немногочисленные пожитки.

Когда мы подъехали к воротам, в них въехал фургон, сильно напоминающий дилижанс времен Дикого Запада на Земле. Здоровенная повозка, куда запросто поместятся полтора десятка человек с изрядным багажом, колеса в человеческий рост, металлические рессоры, разве что лошадей нет, эта бандура самоходная. На колесах были самые настоящие резиновые шины с протектором, специально рассмотрел и пощупал. Впервые вижу резину в этом мире. Раз ее пускают на такой расходный материал, как шины, значит, ее много. Для моих медицинских дел это открывает интересные перспективы.

Мы ехали и активно вертели головами по сторонам, разглядывая красоты пока незнакомого континента. До города добрались буквально за полчаса, перед воротами спешились и пошли к воротам, ожидая, что сейчас нас начнут вытрясать из денег. Ожидания не оправдались. Стража проверила наши документы, после чего пропустила внутрь. Кар уточнил у служивых дорогу к выбранному нами постоялому двору, и мы двинулись дальше. Стража была поголовно вооружена огнестрельным оружием, богато они здесь живут. На Истоке огнестрел был дорогой диковиной, хорошо, если во взводе была пара стволов, причем зачастую сомнительного качества, а тут у всех, причем видно, что качество у оружия отменное. И ложи у ружей будто из другой эпохи, натуральный двадцатый век. Странно и необычно.

Истор был город, как город, воображение не поражал. Разве что в нем было чище, чем в других виденных раньше городах. А еще на улицах не было заметно бродяг и попрошаек. Может, не сезон, может, они ближе к вечеру появятся. А может тут их извели, как в Нидерландах при Кальвине? Разберемся, если в этом вообще надо разбираться.

Глазея по сторонам мы дошли, наконец, до постоялого двора, где Рют стал договариваться с конюхом, мы же с Каром пошли договариваться с хозяином о комнатах. Постоялый дом был классического образца, внизу харчевня, наверху комнаты. В харчевне одуряюще пахло чем-то вкусным. Нам навстречу вышел кабатчик, вытирая руки о пока еще белый передник.

— Чего изволят благородные господа?

— Господа изволят три комнаты и ужин на троих, — ответил Кар.

— Ужин готовится, буквально несколько минут подождать придется. На сколько дней господа хотят остановиться?

— Дня на три, думаю, — сказал Кар.

— Ужин сразу подавать, или господа сначала хотят разместиться? Если господа хотят, я покажу комнаты, — засуетился кабатчик.

— Сначала лучше барахло скинуть, — решил я.

Кабатчик кивнул, вернулся к стойке, вытащил из под нее несколько ключей на здоровенных деревянных брелоках с выжжеными номерами. Тут в харчевню ввалился Рют, повел носом по сторонам и подошел к нам. Всей толпой следом за кабатчиком мы пошли к лестнице на второй этаж. Выбрали три одноместные комнаты, которые оказались не слишком большими, но достаточно уютными, и сразу сторговались по цене. Вышло дороговато, да нам тут всего пару дней кантоваться. Матрас в моей был набит свежей соломой, никаких клопов и прочих паразитов обнаружено не было. Я свалил мешки со своими пожитками в шкаф, запечатал его охранным заклинанием, и сразу вышел. Мои товарищи тоже не задержались, и мы дружно пошли вниз на ужин.